Ольга Минаева
Журналы «Работница» и «Крестьянка» в решении «женского вопроса» в СССР в 1920–1930-е гг.
2.4. Военная пропаганда в журналах для женщин в довоенный период
Тема военной подготовки не относится к числу традиционных для женской печати. Однако это пропагандистское направление присутствует в советской печати на протяжении всего периода между Гражданской и Великой Отечественной войнами. Оно тесно связано с борьбой за раскрепощение женщины, за ее «вовлечение» в производственную деятельность, общественную работу и формирование у нее новых ценностей и представлений о жизни.
В марте-октябре 1917 г., когда большевики вели активную антивоенную пропаганду, вопрос о возможности службы женщин в армии (в рамках борьбы за их равноправие) публично не обсуждался. К «женским батальонам» большевики относились с иронией, говоря, что они организованы «буржуазными барынями»[383]. Подвигом службу женщин в Царской армии не считали, героинями этих женщин не называли, хотя, казалось бы, этот опыт был очень ценен для последующей военной пропаганды. До ноября 1917 г. большевики организовали лишь курсы «красных медсестер», на которых приглашали работниц с петроградских заводов. Инициатором этого, судя по воспоминаниям, была Н. К. Крупская[384].
Затем, уже после захвата власти большевиками, в январе 1918 г. был принят Декрет «Об организации Рабоче-Крестьянской Красной армии». Согласно этому документу каждый, «кто готов отдать свои силы, свою жизнь для защиты завоеваний Октябрьской революции, власти Советов и социализма»[385], может вступить в ряды Красной армии, если предоставит рекомендацию войсковых комитетов или общественных демократических организаций. Оговаривался возраст – не моложе 18 лет, но не гендерная принадлежность. В статье 19 Конституции РСФСР 1918 г. устанавливалась всеобщая воинская повинность. Почетное право защищать революцию с оружием в руках предоставляется только «трудящимся» (мужчинам или женщинам – в Конституции также не оговаривалось). Вряд ли женщин рассматривали как силу, равную мужчинам в военном деле. Но в резолюции VII съезда РКП(б) есть строка о необходимости организации «всеобщего обучения взрослого населения, без различия пола, военным знаниям и военным операциям»[386]. В апреле 1918 г. ВЦИК издал декрет «Об обязательном обучении военному искусству». В нем указывалось, что обязательному военному обучению подлежат граждане РСФСР в возрасте от 16 до 40 лет, но «гражданки» обучаются по их согласию»[387].
На первом всероссийском съезде работниц и крестьянок в ноябре 1918 г. И. Ф. Арманд заявила: «…Работница должна пойти и на фронт. Она там необходима в качестве сестры милосердия, агитатора, красноармейца. Старый предрассудок, что вооруженной борьбой может заниматься только мужчина, революцией ликвидирован»[388]. Таким образом, военная подготовка и участие женщин в обороне страны связаны в этом высказывании с борьбой за их равноправие.
Анализируя тексты воспоминаний об участии женщин в Гражданской войне, И. В. Алферова[389] подчеркивает широкий спектр обязанностей, для которых готовили женские кадры: «отчуждение удобных домов и усадеб» под госпитали, добывание раненым продовольствия и т. д. Часть групп женщин в июне 1919 г. была направлена на фронт в качестве политических комиссаров. Однако в целом женщин на фронте было немного – около 2 %. Такой вывод И. В. Алферова подкрепляет следующей цитатой из архивного документа: «На фронт направлялись лишь единицы из наиболее стойких и сознательных пролетарок, свободных от семейных уз», отмечал в 1919 г. в одной из инструкций женотдел ЦК РКП (б)»[390]. Однако опыт участия женщин в Гражданской войне был активно использован в пропаганде военной подготовки в изданиях для женщин, да и вообще стал популярной темой в 1930-е гг.
Подготовка женщин к отражению военной угрозы стала одним из важных направлений партийной пропаганды в изданиях для женской аудитории. Эта тема реализуется в женских журналах в форме постоянных рубрик: «Наши коммунистки», «Враг не дремлет», «Работница и оборона страны», «Страничка обороны», «На оборону страны», «Воспоминания работниц», в рубриках о событиях международной жизни.
Значительную по важности и смысловым аспектам часть военной пропаганды составляла пропаганда подвига женщин – участниц Гражданской войны. Каким рисовался образ женщины – героини Гражданской войны в советских изданиях для женщин? Вот типичный пример публикации на эту тему: воспоминания Екатерины Матуль о том, как она воевала в Первую мировую и Гражданскую войны. Неправдоподобные обстоятельства и цифры приводятся в ее описаниях военных действий. Для женских изданий в целом типичны такие элементы: неправдоподобие или даже сказочность обстоятельств, чрезмерность в описаниях эмоций героини, избавление героини от напастей и бед, т. е. счастливый финал любого сюжета. А рассказ о войне обязательно содержит примеры сказочных спасений, счастливых избавлений и легких ранений, если они вообще есть. «Я поскакала на своем прекрасном сером жеребце. Выяснив, что это бандиты, махнула в сторону своих платком, и, сделав несколько выстрелов, повернула назад. …Тут я увидела, что командир убит. Тогда я крикнула: «Товарищи, за мной!»… Приняв командование полком, вывела его из мешка, поставила пулемет, который уложил 400 бандитов. Мы потеряли 40 бойцов. Нас было 125 человек, белых – две тысячи. За этот бой я получила награду – орден Красного знамени»[391], – пишет Екатерина Матуль. О трудностях службы в армии и пребывания женщины на передовой она говорит скороговоркой, о победе – подробно, но неконкретно. Видим, сказывается то, что год публикации – 1935. Аудиторию журнала уже в основном составляли женщины, которые в годы Гражданской войны были маленьким детьми, о войне представления не имели и тягот этого времени не помнили.
После Гражданской войны публикации о героинях были более реалистичны. Рассмотрим очерки о женщинах, воевавших в Красной армии, опубликованные в рубрике «Честь и слава героиням-борцам!» в губернском журнале «Работница и крестьянка» за 1922 г.
Это реальные женщины, а не выдуманные героини, их фотографии помещены рядом с заметками. Ефросинья Тимофеевна Лаптева была сестрой милосердия. «Она потеряла на войне все 100 % своего здоровья, отдала его за Советскую Республику», – пишет анонимный журналист. – «В 1918 г. вместе с войсками Красной гвардии …едет она на Воронежский фронт, первое ранение получает под Казанью в плечо, второе – под Ростовом в грудь. В 1920 г. служит в корпусе Буденного, где получает ранение в обе ноги. Была в плену у Деникина, избита плетками и выручена была красными войсками. Была в плену под Новороссийском, откуда убежала. Работала на Сибирском фронте политработником, еще раз была в плену и освобождена… Под Архангельском командовала эскадроном в борьбе с бандитизмом и была сильно контужена. Тов. Лаптева страдает травматическим неврозом, который сопровождается ужасными припадками, а потому она признана инвалидом 1 группы и находится в Доме инвалидов Гражданской войны».[392] Журналист подробно рассказывает о судьбе этой женщины, приводит и ее возраст – 23 года. Строки о том, что «она потеряла на войне все 100 % своего здоровья» очень важны. В середине 1930-х гг. и в последующие годы уже не писали о последствиях контузий, ранений, об инвалидности.
Другая героиня заметки – товарищ Ловченко (имя не названо), – молодая работница из Петрограда. Ее жизнь описана так: «Молодое сердце работницы было охвачено энтузиазмом за раскрепощение прав работниц и рабочих… Когда создался Корниловский фронт, она первая приняла самое горячее участие в организации санитарного отряда. Несмотря на свои молодые годы, бросила семью и мужа и пошла на фронт защищать интересы рабочего класса… Тов. Ловченко потеряла левую руку и в 1920 г. выбыла из строя Красной армии, вернувшись без руки уже членом партии, терпела всякие лишения, как материальные, так и физические. Муж был солдат старой армии и старого закала, совершенно отказался от нее, вообще создалось отчаянное положение, но это не остановило энтузиазма революционерки работать на мирном хозяйственном фронте на общее дело революции. Тов. Ловченко, несмотря на свою инвалидность, работает сейчас в детском доме и заведует хозяйством»[393]. Журналист подробно перечисляет ранения, плен и другие трагические ситуации, в которых побывали эти женщины. Война представлена в заметке правдоподобно: жестокой и непарадной. Такая публикация была бы невозможна в женском журнале второй половины 1930-х гг., когда боевые действия представлялась героическим приключением.
Образ женщины – участницы Гражданской войны, с оружием в руках защищавшей советскую власть, создавался и тиражировался в течение всего довоенного периода. Причем подобные пропагандистские материалы появлялись не только в женских, но и в общественно-политических журналах. В публикациях 1930-х гг. смягчались обстоятельства жизни героинь, из рассказов уходили смерти, тяжелые ранения, потеря семьи, здоровья и прочие драмы, обычно сопутствующие войне.
В 1930-х гг. про героинь среднего и старшего возраста журналисты обычно писали, что они участвовали в Гражданской войне, помогали Красной армии, с оружием в руках отстояли советскую власть. И все! Подробности реальной войны разрушали пропагандистскую целостность любого произведения. Вот, например, типичный для этого времени рассказ «У Черного моря»[394], он был опубликован в 1933 г. Сюжет таков: две женщины – пожилая и молодая – приехали в дом отдыха, их поселили в одной комнате, они подружились. О молодости старшей героини сказано так: «Эти годы… вставали в дыму, в гуле орудийных выстрелов, в голодных днях скитания по растревоженной, залитой кровью стране». Молодая героиня – ударница и рабфаковка – выросла в детском доме.
В ходе разговора о детском доме выяснилось, что в доме отдыха встретились… мать и дочь. Мать потеряла дочь в Гражданскую войну, была ранена при обороне Царицына, о ранении говорится без подробностей. Годовалую дочь она поручила «знакомой старушке». Когда мать приехала за ней, старушка уже умерла, а следы девочки потерялись. Матери надо было ехать снова на фронт, разыскать дочь она не успела. В рассказе о детстве девочки не все сходится, но детали не имели значения для развития сюжета. Главное – обилие эмоций, счастливый финал и сказочные совпадения. Пропагандистский аспект – стахановка-многостаночница находит мать, обе героини награждены, но старшая – за бой, а младшая – за труд.
Интересным представляется очерк «Семья»[395], опубликованный в 1941 г. В нем рассказывается об истории семьи героя СССР Владимира Кашуба. Подробно описано, как героически воевал В. Кашуба в войне с «белофиннами». Затем оказалось, что в далеком городе Чарджоу молодая женщина прочитала в газете «Правда» список воинов, награжденных правительственными наградами, и нашла в нем своего брата. Семья была разлучена в годы Гражданской войны. «Белые захватили отца, заболевшего тифом», зарубили его и брата на глазах младшей сестры. Мать помогала большевикам, была ранена, сидела в тюрьме при белогвардейцах и чудом избежала гибели. Драматические события изложены несколько путано, возможно, очерк был сокращен. Очерк изобилует не очень правдоподобными деталями: мать в тюрьме прятала под одеждой чайник, отдала его охраннику в качестве взятки, тот пошел продавать его на рынок и там чайник (!) «узнал» ее сын, расспросил охранника и помог матери бежать. В 1940 г. после 22 лет разлуки младшая сестра нашла брата-героя и свою мать. Этот очерк интересен тем, что в нем есть интрига: нашлась сестра героя, потерявшаяся в годы Гражданской войны. Она выросла в детском доме – это тоже типичная для времени деталь. О пребывании детей в детском доме всегда писали положительно, там «давали» настоящее «социалистическое» воспитание, обучали профессиям. В рассказах об ударниках в 1930-е гг. часто упоминается, что они выросли в детском доме.
Очерк «Семья» похож на рассказы, типичные для женских журналов. Хотя речь идет о драматических событиях, в нем есть обязательный счастливый финал, сложные и драматические события из жизни героев и общий оптимистический и сказочный фон.
Образ героини Гражданской войны был очень важен для формирования патриотизма и желания воевать у девушек 1930-х гг., поэтому схематично, пунктирно, но отсылки к подвигам женщин той эпохи делались обязательно почти в каждом очерке или рассказе, где речь шла о ценностных установках. Летчик и офицер Мария Крутова, выступая на совещании в Кремле, говорит: «Мне хочется сказать участницам Гражданской войны и красным партизанам: вы были на фронтах Гражданской войны, вы проливали свою кровь… Знайте же, что в грядущих боях мы пойдем на защиту великой сталинской Конституции… Свою свободу мы никогда и никому не отдадим!»[396].
Отголоски этой героизации эпохи Гражданской войны мы находим и в воспоминаниях. Так, одна из героинь книги С. Алексиевич «У войны не женское лицо» говорит: «Мне хотелось быть похожей на своих родителей. Мой любимый снимок, где папа и мама в кожаных куртках. Они были необыкновенные люди. Я же вам говорила: они всю Гражданскую войну вместе прошли»[397]. Пережив тяжелейшую Отечественную войну, она вспоминает чуть ли не с ностальгией Гражданскую, которую олицетворяли для нее родители.
Нужно иметь ввиду еще и возрастной аспект. За двадцать лет между двумя войнами – Гражданской и Отечественной – выросли поколения девушек, которые воспитывались в условиях железного занавеса, цензурного контроля Главлита, массовой работы пионерской и комсомольской организаций, воспитывались новой (советской) школой в рамках новой идеологии. Они знали о войнах только то, о чем писали газеты и журналы.
Хотелось бы добавить, что образ героини Гражданской войны был создан на страницах женской печати 1930-х гг. в целях поддержки активной пропаганды военного обучения женщин, которое велось в этот период. Образ женщины, которая пошла воевать за советскую власть, представляется неконкретным, плоским, плакатным. Неслучаен выбор жанров для создания этого образа: очерк или рассказ. Мы не найдем интервью – их вообще нет в женской печати довоенного периода. С помощью образа героини Гражданской войны романтизировалась война, показывался новый стереотип поведения женщины – свое равноправие она доказывала с оружием в руках. Женщина может и должна воевать за социалистическую Родину, которая дала ей эту свободу – вот главный вывод из сказанного. Такая активная жизненная позиция поддерживалась множеством ситуационных примеров в женской печати этого периода. Образ героини Гражданской войны логично вписан в медиа-картину мира, которая создавалась в советских журналах для женщин 1930-х гг.
Важный момент отмечен в инструкции Отдела по работе среди женщин при ЦК РКП(б), выпущенной в 1920 г., в результате обсуждения возможной воинской повинности для женщин. В документе говорится, что наряду с главной задачей вовлечения женщин в процесс военного обучения – «защиты пролетарского отечества от врагов» – решаются и общие задачи: «женское население должно было приобщаться к трудовым навыкам, приучаться к массовому действию, физически развиваться, повышать культурный и политический уровень»[398].
Таким образом, тема «женщина-защитница социалистического отечества» решалась в общем ключе борьбы за равноправие женщин, с акцентом на «новые» знания и умения, которые женщины получали наравне с производственным обучением и общественной работой. Вот пример из стихотворения «Студентке-рабфаковке»[399]. Анонимный автор перечисляет множество дел девушки, которая спешит с лекций и зачетов в библиотеку, потом «в ячейку», в клуб и т. д. Но «кликнут клич – и на плечо ты винтовку вскинешь и пойдешь». Вот такая концовка стихотворения об учебе в 1924 г. Тема военной угрозы и необходимости ее отразить присутствует в содержании женских изданий как в 1920-х, так и 1930-х гг.
В СССР довоенного периода неоднократно подчеркивалось, что женщины впервые в мире хотят не просто помогать мужчинам на войне (перевязывать раны и лечить), но готовы защищать страну с оружием в руках.
Пропаганда всеобщего военного обучения непрерывно велась в журналах для женщин весь довоенный период. Всевобуч – управление всеобщего военного обучения и формирования красных резервных частей – было создано в январе 1919 г. и переименовано в 1923 г. В 1927 г. было создано Общество содействия обороне, авиационному и химическому строительству (Осоавиахим). Обе эти структуры, как и Красный крест, занимались подготовкой женщин к вспомогательной службе в армии. Женщины обучались стрельбе, проходили медицинскую подготовку, занимались конным, парашютным спортом, их учили приемам химической защиты. Все эти виды военной подготовки активно пропагандировались на страницах изданий для женщин в течение всего периода 1920–1930-х гг.
Непростая международная ситуация в довоенный период время от времени добавляла этой теме особой актуальности, тогда количество публикаций увеличивалось. В июле 1927 г. Отделом печати при ЦК ВКП(б) был выпущен циркуляр «Об очередных задачах печатной и устной агитации и пропаганды в связи с военной опасностью и задачами обороны страны». И. В. Алферова ссылается на этот документ из фондов ЦГАИПД, в котором говорилось, что «разъяснение военной опасности и мобилизация внимания масс к вопросам обороны страны за последнее время заняли главное место во всех областях печатной и устной агитации»[400]. Однако в 1928 г. И. В. Сталин в статье в «Правде» отметил понижение внимания к проблеме военной подготовки населения. Он писал, что «…задача состоит в том, чтобы поднять обороноспособность нашей страны, …ликвидировав расхлябанность, которая, к сожалению, далеко еще не ликвидирована»[401]. Конечно, этот вывод относится не столько к пропагандистской работе, сколько к реальной обороноспособности. Однако на такие «сигналы» власти печать обычно реагировала увеличением количества публикаций на актуальную тему.
Применительно к различным группам трудящихся женщин партийные органы ставили разные задачи в военной подготовке и, соответственно, и печатная пропаганда должна была эти различия учитывать. Скажем, военная пропаганда для крестьянок велась предельно упрощенно: «крестьянке необходимо подчеркнуть, что победа капиталистов над нами означала бы» возвращение кабалы помещиков, новые деникинско-врангелевские карательные отряды и грабеж[402]. К образованным женщинам печать обращалась по-другому: приводились конкретные примеры участия врачей и медсестер, жен офицеров и женщин из прифронтовой полосы в боевых действиях, примеры их героизма и вклада в победу. Для работниц чаще публиковались очерки и рассказы со сложным сюжетом, с множеством событий. Однако обязательным для любой аудитории женских изданий был непременно счастливый финал рассказа, который вселял оптимизм, уверенность в победе.
И. В. Алферова считает, что опыт, накопленный в 1920-х гг., «пригодился позднее для развертывания мобилизационных мероприятий во второй половине 1930-х гг., для массового привлечения женщин к участию в Великой Отечественной войне».[403] Однако такой подход представляется слишком упрощенным. Работа Всевобуча и Осоавиахима во многом была формальной, она давала определенные навыки и умения, применимые на войне, но не могла влиять на мотивацию. Массовое участие женщин в войне готовилось в первую очередь с помощью правильно выстроенной пропагандистской работы, системы образов и набора определенных ценностных представлений.
В случае войны женщины должны были заменить мужчин на производстве и в колхозной работе, обеспечив бесперебойное производство оружия и продовольствия. Этот тезис активно пропагандировался уже в 1927 г. От него один шаг до идеи быть равной мужчине и на поле боя тоже: ведь многие женщины овладели мужскими военными профессиями. В 1933 г. в СССР было уже 25 тыс. женщин-трактористок. Журналисты рассказывали, как женщины массово освоили эту мужскую (и военную) профессию. Овладевали военными профессиями работницы (и реже – колхозницы) без отрыва от производства. Как правило, кружки Всевобуча, а потом и Осоавиахима располагались на предприятиях. Многочисленные отчеты об их работе публиковались в 1930-х гг. Это были сухие, бюрократические перечисления: чему и скольких работниц научили. Типичный пример – заметка о работе Осоавиахима и его ячеек на московских предприятиях «Работницам – боевую подготовку!»[404]. В заметке говорится, что в нем состояли 2 млн женщин. Подобная отчетность велась даже при домоуправлениях, она регулярно публиковалась. Эти публикации создают впечатление некоторой хаотичности и формализма в обучении военным специальностям. Вряд ли обучали качественно, едва ли эта работа носила планомерный характер.
Военное обучение также связывалось с участием населения в физкультурных и спортивных мероприятиях. Типичным представляется фоторепортаж «Парад физкультуры»[405]. Пять фотографий разного формата рассказывают о параде физкультурников и физкультурниц на Красной площади 10 июня 1928 г.
В начале 1930-х гг. в СССР наступила эра рекордов. Они ставились в различных областях, в том числе и в военно-спортивных видах состязаний. Часто рекордсменками становились не профессиональные спортсменки, а работницы, которые занимались спортом в свободное время. В заметке «Мое искусство пригодится»[406] слесарь Мария Елисеева рассказывает, как стала парашютисткой. Она подробно описывает свои мечты о небе, упорство и волю, с которыми добивалась результатов, как преодолевала страх высоты. Повествование ведется от первого лица, девушка рассказывает о нескольких сложных прыжках. «Надеюсь, что это мое искусство пригодится, когда враг посягнет на границы моей родины», – заключает она свой рассказ. Обилие рекордов вызывает недоверие: что это были за достижения? Кто еще в мире занимался подобными видами спорта? Например, мировыми рекордами названы: лыжный переход Тюмень-Москва, восхождение на Казбек, автомобильный и велопробег[407], прыжки с парашютом, совершенные группами женщин. Правда, иногда журналисты пишут не отчеты, а интересные, подробные очерки о военно-спортивных достижениях. Скажем, поучительно и со знанием дела описано, как девушки-парашютистки занимались на специальных полигонах под руководством опытных инструкторов. Содержательной была и заметка о шестерых парашютистках, которые установили новый мировой рекорд для женщин высотного группового прыжка без кислородного прибора[408].
В заметке «Искусно летать, метко стрелять, хорошо владеть противогазом»[409] рассказано о работницах московских предприятий, которые требуют призвать их в армию. Вместо этого их уговаривают учиться военным специальностям в Осоавиахиме без отрыва от основной работы. Дается перечень рекордов в парашютном, авиационном спорте таких же, как они, работниц. Все рекордсменки очень молодые, они олицетворяют силу, оптимизм, волю и уверенность в том, что им по плечу любая задача.
Типичной представляется подборка заметок под общим заголовком «Летчицы, всадницы, пулеметчицы»[410], опубликованная в 1938 г. Она о том, как «оборонными знаниями» овладевают работницы Трехгорной мануфактуры, Московского автозавода им. Сталина, других предприятий и московские домохозяйки. Совет Осоавиахима на Трехгорке помог девушкам «без отрыва от производства» попасть на курсы по летному делу. На фабрике есть кружок «меткой стрельбы из пулемета». Старательно тренируются любительницы конного спорта – они готовятся воевать в кавалерии. Московские домохозяйки организовали «поход в противогазах». Бюрократической отчетностью веет от этих заметок. 18 работниц Московского автозавода им. Сталина изучают зенитную артиллерию, 2 научились управлять танком, 7 альпинисток отправились в горы. «Советские женщины – горячие патриоты своей Родины. Среди них тысячи пулеметчиц, всадниц и летчиц. Они изучают военное дело, чтобы нанести сокрушающий удар тем, кто посмеет напасть на Советский Союз» – таким выводом объединены заметки. Во многих городах СССР женщины готовятся воевать, точнее – защищать Родину. Журнал «Работница» описывает опыт военной подготовки работниц в Ростове-на-Дону, Харькове, Курске, Москве, на Дальнем Востоке и в Сибири[411].
Фоторепортаж «Если враг нападет»[412] демонстрируает, как женщины учатся военным специальностям: стрелять, управлять самолетами и мотоциклами, оказывать медицинскую помощь – он наглядно подтверждает многочисленные публикации.
Конечно, в военную подготовку в первую очередь вовлекали молодежь. Иногда отчеты о военных сборах комсомольцев и комсомолок давались в форме фотодокументов. В 1927 г. на обложке «Работницы» была опубликована фотография П. Грохольского «Санитарный отряд комсомолок в походе»[413]. Веселые девушки с ботинками, переброшенными через плечо, переходят вброд реку и несут винтовки и пулемет. Военная подготовка на этой фотографии носит характер скорее игры, веселого и полезного досуга молодежи, чем серьезной подготовки к войне. В заметках и очерках часто подчеркивалось, что оборона страны – в молодых руках. Военная подготовка была сферой работы и комсомола тоже. Поэтому в стихотворении Е. Филипповой «На слет!» описано, как комсомолка получает повестку «25 утром в четыре» явиться в штаб и идти с ячейкой в поход:
…Солнцеглазая комсомолия
По-военному встала в ряд.
Лица юные бодрость засыпала,
Каждый взгляд ожиданьем живет.
Боевая готовность испытана,
Сто процентов пришло на слет[414].
Так бодро отрапортовала журналистка о комсомольском военном энтузиазме. Образ «солнцеглазой» молодежи красивый и запоминается легко, хотя представить себе, как «бодрость засыпала» юные лица, сложно. Этот образ регулярно подкреплялся очерками и рассказами. В очерке «Физкультурница»[415] рассказывается о парашютистке, ткачихе с московской фабрики Ане Муратовой. Красавица, спортсменка, комсомолка, она еще и ударница!
Отдельный сегмент этой большой темы – участие в военной подготовке жен офицеров Красной армии. С этой группой женщин партийные агитаторы работали отдельно, в середине 1930-х гг. в Москве несколько раз проводились встречи лидеров страны с женами командиров Красной армии. «Жены командиров живут одними интересами со своими мужьями, со всей Красной армией. В любую минуту они готовы идти воевать», – говорится в отчете о таком совещании[416]. Однако в пропагандистских мероприятиях военная подготовка женщин не была единственной темой. Больше в выступлениях участниц и руководителей страны говорилось о повседневной общественной работе жен офицеров: они украшали военные городки, организовывали детские сады, вели кружки в клубах и т. д. Особое внимание они должны были уделять быту и политической грамотности своих мужей: «Жены увлекаются политзанятиями и ежедневно читают газеты. Бывает так: муж уехал в командировку, вернулся – жена накрывает на стол, хлопочет по хозяйству и рассказывает о том новом в политической и хозяйственной жизни страны, что было за время отсутствия мужа»[417]. В двух случаях журналы для женщин отступали от своей крайне радикальной позиции в отношении равноправия мужа и жены в домашних делах. Только жены офицеров и жены стахановцев должны были создавать им особо комфортные условия дома для успешного выполнения обязанностей на работе.
Но у жен офицеров, кроме сервировки стола и чтения газет, были еще обязанности получать серьезную военную подготовку[418]. Вот как описан в 1935 г. «рекордный», первый в мире переход на лыжах из Тюмени в Москву жен командиров. Тренировались многие, но для рекордного перехода отобрали пятерых, самых «сильных». Жены других командиров установили дежурство и ухаживали за их детьми. Воинская часть выставила красноармейцев, которые отслеживали маршрут лыжниц. Они преодолели 40 градусный мороз, бураны и метели, встречи с волками. В среднем проходили по 50 километров в день. Пропагандировали лыжный спорт, физкультуру, рассказывали о том, как тренируются солдаты и офицеры. Переход имел, конечно, большое значение для пропаганды военной подготовки. «Если потребуется, мы пойдем с мужьями и на фронт. Мы всегда готовы к этому. Каждая из нас стреляет из винтовки, пулемета»[419], – сказала одна из участниц.
Кроме жен офицеров в 1930-х гг. появились уже и женщины-офицеры. Это единичные примеры, но они были. Вот, например, очерк о лейтенанте Нине Никкель.
Она работала на заводе, была ударницей, осваивала новый станок. На завод приехал офицер, ходил по цехам и чаще всего останавливался у станка Н. Никкель. «Он любовался уверенными и точными движениями девушки, долго смотрел на небольшие крепкие руки, сжимавшие рукоятку суппорта…»[420]. Потом офицер предложил ей поступить в Киевскую военную школу связи. Первые месяцы ей было нелегко: «непривычная обстановка», «стесняла мужская одежда, оскорбляли насмешливые взгляды отдельных курсантов». Нина не поддавалась трудностям, «работала над собой и много училась», незаметно выдвигалась в ряды отличников. За два года она изменилась, стала отличным стрелком. Конец этой истории прост: лейтенант Нина Никкель поставила несколько рекордов Рабоче-Крестьянской Красной армии по метанию диска и мяча. Наверняка она занималась спортом и до военного училища, чем и привлекла к себе внимание. Однако в очерке история девушки подается в том же ключе, как и другие с подобными примерами, когда девушки становились офицерами: пафос преодоления трудностей, демонстрации силы воли и желания добиться исполнения мечты.
В мирное время наряду с героями Гражданской войны особое место занимали летчики. Рекордные перелеты В. П. Чкалова, С. А. Леваневского и др., в том числе женских экипажей П. Осипенко, В. Гризодубовой, М. Расковой и др. активно освещались в печати. Не удивительно, что лучше и больше всего женские журналы рассказали именно о героях-летчиках и летчицах. Это самая романтизированная профессия, зримый символ равноправия, завоеванного женщиной, и новой эры покорения природных сил, освоения сложной техники. Конечно, равноправие завоевали и женщины-сталевары, но романтики в их профессии мало, несмотря на усилия журналистов ее найти. Именно летчицы – самые любимые героини в 1930-е гг. Не случайно о них много публикаций – на примере их достижений легко было доказывать, что советской женщине доступны любые высоты[421]. Визуально эта тема поддерживалась многочисленными фотографиями, в том числе и на обложках женских журналов, на которых изображены женщины в летных комбинезонах, в офицерской форме, иногда около своих самолетов и с парашютами в руках[422].
Вот как рисуется образ полета в стихотворении Г. Зацепиной:
