Ольга Минаева
Журналы «Работница» и «Крестьянка» в решении «женского вопроса» в СССР в 1920–1930-е гг.
Призывы быстрее решать проблемы с детскими садами и бытовыми заботами повторялись на страницах «Работницы» и «Крестьянки» многократно. Детских садов и яслей было мало и в 1920-х гг., и в начале 1930-х гг. Проблему «куда девать детей» женщины должны были решить своими силами – объединиться и самоорганизоваться.
Постоянное обсуждение темы яслей и детских садов делало эту форму воспитания детей привычной. В годы первых пятилеток, когда резко выросло количество работающих в промышленности женщин, эта проблема также была актуальна, хотя ясли и сады старались открыть на большинстве крупных предприятий. В 1932 г. (это последний год первой пятилетки) в «Работнице» поместили обзор писем работниц о недостаточном количестве яслей и детских садов, о проблемах в этой сфере. Это типичная публикация на эту тему. «Только освободившись от постоянных забот о детях и передав уход за ними детучреждениям, женщина-мать может стать полноценным участником социалистического строительства», – пишет автор[546]. Ставится задача «использовать опыт Москвы, открывать интернаты, т. е. детучреждения, где ребята могут находиться целые сутки». Иначе матери не получат возможности учиться, заниматься общественной работой и пр. – ясли и сады работают только в те часы, когда работает мать. Еще один пример решения «проблемы детей» – заметка, как домохозяйка устроила детский сад в доме и более тридцати домохозяек пошли работать[547].
Журнал «Работница» много пишет о проблемах в сфере дошкольного воспитания, но не забывает приводить и положительные примеры.
Важно показать, как правильно решить вопрос «детей» – и он будет так решен у всех женщин в недалеком будущем.
Фотоочерк «Дом беспризорной матери»[548] был опубликован в 1928 г. В нем рассказывалось о старинном особняке в центре Москвы, превращенном в специальный интернат для беременных и матерей с грудными детьми, которым негде жить. В одном здании размещаются ясли, где дети находятся днем, пошивочные мастерские, где матери работают, помещения, где матери с детьми живут в больших комнатах на несколько человек. В доме помещается примерно 90 человек. Женщинам оказывается медицинская помощь, их учат обращаться с новорожденными. Затем специальная комиссия направляет женщин на работу, причем подбирают предприятия с общежитиями и яслями. В очерке представлены симпатичные фотографии детей: полненьких, с ямочками, здоровых и веселых. Все сотрудники дома в белых халатах и передниках, очень чисто, везде цветы, новая и красивая мебель. Конечно, такой дом – капля в море проблем, но он служит положительным примером, образцом для подражания.
Еще один показательный пример решения проблемы детей для работающей матери – очерк «Деточаг и пятилетка». В нем активно употребляются привычные в этот период аббревиатуры. Журналист спрашивает, как могла Мария Крюкова на две недели уехать на съезд профсоюзов? Ее «отпустил» сын Коля шести лет. С девяти месяцев он «отдан на попечение обществу – сперва в ясли, затем в деточаг. Если бы завком не создал при бумажной фабрике деточага, вряд ли Мария могла, отработав положенные семь часов,…выпустить номер стенгазеты, провести рейд по магазинам кооперации… Вряд ли Коля Крюков вырастал бы такой здоровый, нужный нам парень, а его мать была бы председателем цехкома на бумфабрике…»[549]. В очерке рисуется положительный во всех отношениях пример: мать – и работница, и общественница, ребенок постоянно живет в интернате.
Еще похожая публикация в качестве образца для подражания, причем о семье, где есть и отец, и мать. Слесарь Симаков рассказывает: «Сын у нас живет в детском саду, там его прекрасно кормят и хорошо за ним смотрят. Там он получает коллективное воспитание – и мы за него спокойны…»[550]. У отца-ударника и матери-ударницы (и члена партии!) сын «живет» в детском саду. Этот факт показан как положительный пример жизни рабочей семьи. Именно о таком укладе, таком образе жизни говорится в многочисленных публикациях на тему переустройства традиционной семьи. Ребенок выключен из жизни семьи, у него своя собственная жизнь, в которой семья никак на него не влияет.
Интересы детей затрагивались и в дискуссии о социалистических городах, которая велась в конце 1920-х гг. В «Работнице» опубликованы очерки о новом быте и укладе, которые будут в домах-коммунах. Обсуждался вопрос, где жить детям – с родителями или отдельно. «Одни считают, что строить надо общежития для одиноких и помещения для семейных – на 4-5 человек. В этом случае ребенок на время работы матери на производстве, на время ее культурного отдыха помещается в ясли или детский сад. Эти детские учреждения должны быть организованы так, чтобы мать смогла поместить в них ребенка либо на дневное пребывание, либо, при желании, также и на ночь. По другому проекту в спальных помещениях предусматривается площадь только для взрослых. …Дети живут отдельно от родителей в специальных детских помещениях. Воспитание и образование детей должно быть тесно увязано с производством»[551], – это все, что касается детей в проекте дома будущего. Их удобства вообще не обсуждаются и помещения для досуга детей вместе с родителями не планируются.
Нужно отметить, что в женских журналах 1930-х гг. постоянно поднимаются острые проблемы, связанные с семьей: муж пьет и бьет жену и детей, отцы легко разводятся и уклоняются от содержания детей, родители недостаточно уделяют внимания детям, отмечаются плохие бытовые условия для детей. В какой-то степени эти публикации предваряли, подготавливали переход к пропаганде закона о запрете абортов и увеличении алиментов, принятого в 1936 г. Общий посыл этих публикаций в том, что власть видит проблемы и активно их решает.
Вот типичный пример публикации о том, как власти помогают женщинам. В заметке «Помощь матери-одиночке»[552] рассказывается о том, что при родильных домах стали работать юристы, которые помогают женщинам в трудных ситуациях. «Легкость, с которой некоторые девушки и особенно мужчины подходят к браку, нередко приносит женщине много затруднений, а иногда и горя», – пишет автор. Приводятся примеры, как с помощью государственных органов удается помочь молодой матери: найти предприятие для работы, привлечь фабком, выделить место в общежитии и зачислить ребенка в ясли.
Еще один пример положительной работы местных партийных органов с семьями описан в заметке 1935 г. о конкурсе на «лучшее культурное воспитание детей» в Серпухове[553]. В конкурсе участвовали родители, воспитатели, врачи. Нарком легкой промышленности выделил 30 тыс. рублей на премии победителям. В конкурс включилось 6,5 тыс. семей и около 10 тыс. детей. Условия жизни рабочих в Серпухове по современным меркам ужасные: большая часть населения города – рабочие-текстильщики – живут в казармах, в общих комнатах. Какие инициативы организаторов конкурса были реализованы? Убедить родителей не класть детей спать на полу: по казармам был брошен лозунг: «Поднять ребят с пола на кровать». Фабком выделил деньги на раскладные кровати, они выданы семьям. Кроме того, фабкомы и партийная организация помогают, бесплатно выдают наволочки, полотенца, кроватки, стульчики, щетки и т. д. В комнатах устроены «детские уголки»: стол, стул, зубная щетка, полотенце, порошок. В красных уголках при казармах[554] созданы «показательные детские уголки» для родителей.
Факты, приведенные в заметке, напоминают современным исследователям о том, насколько сложные социальные проблемы нужно было решать властям в этот период. Уровень жизни населения очень низок. Элементарные для современного человека удобства: умывальник и зубная щетка, кровать и постельное белье, стол для занятий – невиданная роскошь. В некоторых казармах ребята, устраивая свой «уголок», потребовали, чтобы родители сняли иконы. Там, где родители икон не сняли, дети говорят: «Пускай висят, все равно наш уголок победит». Этот пример говорит о том, насколько активно в школе велась антирелигиозная пропаганда, детей всячески агитировали «перевоспитывать» родителей, подрывая нормальные отношения детей и родителей.
Пример формирования «правильного» отношения к проблемам воспитания детей мог быть преподнесен и в привычной для журнала «Работница» форме «рабочего суда». В клубе Трехгорной мануфактуры в 1935 г. велось настоящее судебное разбирательство[555]. Трудно судить, насколько типичным был случай, описанный ниже. Содержание судебного дела таково: родители развелись, дочка осталась с матерью. Оба родителя не хотели воспитывать девочку, а бабушка заболела. Мать послала няню с пятилетним ребенком в Москву с наказом оставить девочку на улице. Няня оставила девочку около магазина игрушек. Суд приговорил отца, который отказался от своей дочери, к 6 месяцам лишения свободы и лишил его родительских прав, няню – к 6 месяцам исправительных работ. С наказанием матери вопрос не был решен из-за ее болезни. Девочку взяла на воспитание бабушка. Работницы «Трехгорки» долго не расходились, требуя более сурового наказания, особенно алиментщиков и тех, кто подкидывает детей. Этот репортаж позволил журналисту привести в пример наиболее правильные выступления сознательных работниц «Трехгорки» об ответственности родителей за здоровье и воспитание детей, о родительском долге.
В 1935 г. активно, с большим количеством примеров в журналах для женщин доказывалось, насколько вреден аборт. Кампания, предваряющая закон о запрете абортов, активно формировала общественное мнение. В 1935 г. в «Работнице» помещено письмо читательницы Климовой «Я против аборта» и отклики на нее[556]. Общий смысл в том, что работницы не скрывают трудностей в воспитании детей, но радость материнства так велика, что все трудности бледнеют перед огромной любовью к детям.
Статья А. И Близнянской[557], директора роддома, интересна тем, как выстраивается обоснование запрета абортов. Декрет о легализации аборта 1920 г. привел к тому, что подпольных абортов стало меньше. Доктор приводит сведения о том, что аборт в больнице дает 0,005 % смертности. Однако отмечает, что легализация абортов способствовала росту их числа. Легкость получения направления на аборт создала впечатление о безвредности этой операции. На самом деле это крайне опасная операция, которая оказывает вредное воздействие на организм женщины. 20 % женщин после аборта страдают заболеваниями, 60 % внематочной беременности являются следствием аборта. Аборт ведет к бесплодию, а это – социальное бедствие. «Мы ликвидировали безработицу, построили широкую сеть яслей и других детских и культурно-бытовых учреждений, мы становимся зажиточными. Все это – благоприятные условия для радостного материнства. “Каждая женщина в нашей стране не может не хотеть быть матерью”», – таков вывод директора роддома. В капиталистических странах, наоборот, запрет аборта – это издевательство над бедными, которым нищета и безработица не дают возможности прокормить своих детей.
Еще одна статья написана главврачом московской гинекологической клиники Р. Н. Гуревич[558]. Доктор приводит примеры, когда она делала операцию по просьбам женщин, а потом они меняли свое мнение. Поэтому:
• незыблемым должен быть запрет операции по стерилизации женщин;
• надо больше говорить и писать о вредных последствиях аборта;
• широко рассказать о смертях от подпольного аборта;
• надо наказывать врачей, которые делают аборты на дому, нарушая гигиенические требования.
Нужно отметить, что в данной публикации речь идет о стерилизации, о которой раньше не упоминалось в публикациях женских журналов. Конечно, в эпоху, когда антибиотики еще не применялись, любая операция была потенциально опасной. Но ведь и роды небезопасны! Стерилизация дает возможность женщине выбирать, планировать свою жизнь.
Письмо З. А. Сиротовой-Козанченко, требующей, чтобы правительство запретило аборты, продолжает эту тему. Она медсестра и не может смотреть, как женщины калечат себя абортами. При этом с медицинскими диагнозами и подробностями она рассказывает свою историю: несколько браков, болезни, несчастья и т. д. Воспитывает чужую девочку, но очень хочет своего ребенка, а родить не может.
Такая активная пропагандистская подготовка к обнародованию закона 1936 г. о запрете абортов, очевидно, идет вразрез с тем, как женские журналы трактовали тему семьи и детей раньше. Была ли пропаганда аборта в печати? Нет, конечно. Но журналисты всеми средствами агитировали женщин идти работать, учиться, вступать в партию и заниматься общественной работой. «Брось пеленки!» – как можно было этот призыв реализовать? Отказом от рождения детей. Да и условия жизни в 1920–1930-х гг. были тяжелые: низкий уровень жизни, трудности с продовольствием и т. д. Брачные отношения неизменно вели к какому-то решению проблемы: или рожать детей, или делать аборты. Приведенные выше примеры показывают, насколько просто в интересах государственной политики менялся вектор публикаций печати.
В 1936 г. было принято Постановление ЦК Исполкома и СНК СССР «О запрещении абортов, увеличении материальной помощи роженицам, установлении государственной помощи многосемейным, расширении сети родильных домов, детских яслей и детских садов, усилении уголовного наказания за неплатеж алиментов и о некоторых изменениях в законодательстве о разводах». Документ был полностью напечатан в журналах для женщин[559].
В этом документе было сказано, что «советское правительство идет навстречу многочисленным заявлениям трудящихся женщин» и в связи «с установленной вредностью абортов» запрещает их. Достаточно запутано объяснено, почему поменялось отношение советской власти к аборту. Мотивировка разрешения абортов в 1920 г. свелась к тому, что экономическая разруха в стране после Гражданской войны и иностранной интервенции, «унаследованная от дореволюционной эпохи недостаточность культурного уровня женщин» не позволили им сразу же полностью использовать предоставленные законом права (равенство и др.) и без опасения за будущее исполнять свои обязанности гражданки и матери. Суть сказанного в том, что «обязанности гражданки и матери» никто не пересматривает, а разрешение абортов было вызвано экономической разрухой. В 1936 г. разруха была преодолена, «рост материального благосостояния и гигантский рост политического и культурного уровня трудящихся позволяет пересмотреть разрешение аборта». Было введено суровое наказание – до 2 лет тюрьмы – за понуждение женщины к аборту. Пособие на рождение ребенка увеличили с 32 до 45 руб., ежемесячное пособие-с 5 до 10 руб. Это были очень небольшие суммы, зарплата работницы составляла 150 руб. и более. Многодетным матерям полагалось пособие – 1 тыс. рублей ежегодно в течении пяти лет. Эта сумма уже значительная, особенно для колхозниц, которым вообще не платили деньги в колхозах.
После принятия закона 1936 г. была развернута кампания по пропаганде радостей материнства и вреда абортов. В многочисленных подборках писем читательниц с множеством примеров говорилось о том, какие прекрасные условия создает советская власть, чтобы растить детей. Авторы писем рассказывали о тяжелых условиях жизни работниц и рабочих до Октябрьской революции, о том, как голодали дети, а матери выбивались из сил на работе за гроши и не имели возможности воспитывать детей[560].
Этот закон активно пропагандировался на страницах женских журналов, причем в нескольких аспектах. Произошел резкий поворот в трактовке пропагандистами темы семьи и воспитания детей. Семья снова стала общепризнанной ценностью, причем внимание журналистов сосредоточено на том, как семья выполняет функции по воспитанию детей и уходу за ними.
Нужно отметить, что этот поворот в пропагандистской работе не затронул основные, базовые представления о том, что женщина должна трудиться наравне с мужчинами, а дети должны получать общественное воспитание. Производственная пропаганда, как и прежде, составляла основное содержание женских пропагандистских журналов.
В ряде передовых статей подробно было рассказано о мерах помощи матерям, особенно многодетным. Развернулась кампания по борьбе с легкомысленными разводами и уклонением от уплаты алиментов. «Половая распущенность, легкомысленное отношение к браку, отказ от содержания своих детей или беззаботное отношение к ним – все это пережитки буржуазного строя в сознании людей, с которыми борется советское законодательство и должна бороться наша общественность», – говорится в одной из передовых статей о новом законе[561]. Часто встречается в публикациях сравнение дореволюционной России, капиталистических стран с СССР[562], на примерах показана забота о матери и ребенке в 1930-е гг.
Новый закон был принят в ситуации, когда уже достаточно широко были распространены детские сады и ясли, хотя публикации о том, что их все еще недостаточно, встречались и в середине 1930-х гг. Народный комиссар здравоохранения Г. Н. Каминский[563] в журнале «Работница» пишет, что трудности есть и у системы здравоохранения: «не хватает родильных домов, они работают с огромной перегрузкой и пропускают в полтора-два раза больше рожениц, чем раньше», «за годы революции мы снизили детскую смертность в два раза, но она выше, чем в капиталистических странах». Нужно «поднимать санпросвещение» матерей, бороться с антисанитарией и скученностью, но все же аборт настолько вреден, что закон правильно его запрещает.
Одна из задач пропагандистов – создать уверенность у женщин, что они смогут с помощью советского государства спокойно вырастить своих детей. В подборках писем читательницы рассказывают о своем счастливом материнстве. Пример типичного письма таков: «Я очень благодарна товарищу Сталину за заботу о женщине-матери и ребенке. Меня не пугает, что муж бросил меня с ребенком, так как я имею работу и материально независима. Я всем существом своим чувствую, что живу в счастливой стране, и горжусь, что моя дочь может и будет учиться там, где захочет. Проект Конституции я одобряю, так же как и закон о запрещении абортов. В такой стране, как наша, женщины могут иметь детей, не боясь за их будущее»[564].
В обзоре писем читательниц специально для агитаторов собраны все доводы за и против абортов[565]. Вот доводы «за аборт», которые высказывают «несознательные» женщины («кумушки» и «подружки») и которые надо опровергнуть:
• Ты еще молодая, свяжешься с пеленками – гулять некогда будет.
• Страх, как отнесется муж к беременности – может бросить.
• Боязнь родов, боли, потери красоты.
Доводы против аборта и за материнство:
• Аборт портит здоровье, можно остаться калекой, больше не иметь детей.
• Муж хочет детей и бросит жену, если их не будет.
• Роды в больнице теперь обезболивают.
• Муж обрадовался, что жена беременна, принес подарки.
Эти доводы в форме стилизации под реальные истории высказаны в обзоре. Побеждают доводы за роды и против абортов.
В нескольких обзорах писем приводится множество гинекологических подробностей – такого количества медицинских диагнозов в журналах для женщин не публиковалось никогда. Читательницы не скрывают своих фамилий, свободно рассказывают, как и сколько делали абортов, какие имели осложнения, вносят предложения властям, как улучшить условия для деторождения[566]. Общий смысл многих писем таков: пусть аборт будет запрещен, тогда женщины не наделают глупостей.
Работницы кондитерской фабрики «Большевик» единодушны в том, что женщину нужно «оградить» законом от аборта, но активно бороться с легкомыслием мужей, которые бросают жену или толкают на аборт, боясь, что дети помешают учиться и работать.
Среди единодушного одобрения нового закона очень редко встречаются критические высказывания. Так, работницы косметической фабрики «Свобода» говорят о трудностях[567]. Проблема устроить ребенка в ясли, «да не на 8 часов, а на все время, пока я работаю и учусь. И когда в театр или клуб пойду, чтобы ребенок меня не связывал», – говорит работница. Живут очень тесно, не хватает ткани, обуви. Предлагается добавить пункт о том, чтобы мужей в обязательном порядке заставили лечиться «от алкоголя». Инженер Тивина считает неправильным полное запрещение абортов для женщин, занятых на «большой работе». Надо предоставить свободу в вопросе аборта – если женщина не хочет родить, чтобы не отрываться от работы, эту возможность ей надо предоставить. Это уже рассуждение женщины, которая связывает право на аборт со своим равноправным статусом в обществе, со своей свободой выбора.
Что еще предлагали работницы по результатам обсуждения нового закона[568]:
• Обеспечивать при первой возможности многосемейных матерей большей площадью.
• Считать алименты поровну на каждого ребенка. А то на одного оставленного ребенка отец будет платить треть зарплаты, а на всех детей в новой семье будет приходиться гораздо меньше.
• Разводить бесплатно, если отец пьянствует и тиранит семью.
• Одиноким матерям оказывать материальную помощь, а не только многодетным (многодетной считалась мать, у которой семь и более детей).
Возмущало читательниц то, что «добродетельные» мужчины предлагают взять ребенка у женщины, требующей алименты, и поместить его в приют, а алименты брать с отца и матери. Они писали, что «у таких отцов мало не только отцовских, но и человеческих чувств»[569]. Предлагали материальную помощь государства направлять не семье, а на образцовые детские дома, ясли и сады, чтобы матери были спокойны за детей.
Типичной для 1936 г. представляется заметка о том, какие ясли-сады, пионерские лагеря и другие удобства для детей и матерей созданы на «Трехгорке»[570]. Отчет вполне благополучный, но в последнем абзаце названы серьезные проблемы: нужен еще детский сад на более чем 200 детей, более 300 семей живут в общих комнатах, фабрика нуждается в жилье. То есть одновременно говорится о достижениях и перечисляются трудности, на которые не следует обращать внимания. Подборка критических заметок о том, что родильные дома перегружены[571], большие очереди в женских консультациях соседствуют с заметками об обезболивании родов[572].
В публикациях женских журналов всячески подчеркивалось, что советских детей помогают вырастить и воспитать партия большевиков, советское правительство и лично товарищ Сталин. Культ Сталина, активно создававшийся на станицах женских журналов, тоже был связан с образом семьи и детей. Сталин – «отец» всех народов, населяющих СССР, и всех советских детей.
Важным моментом в выстраивании пропаганды нового закона была задача показать, что коммунист обязан быть хорошим мужем и отцом. Герои-летчики В. Чкалов и другие были описаны в очерках 1930-х гг. как прекрасные мужья и отцы. В ряду характеристик героя 1930-х гг. постоянным стало упоминание о наличии семьи и детей.
В 1920-е гг. тема «отец и дети» редко поднималась на страницах женских журналов. Как правило, отец и муж упоминались чаще в негативном контексте, чем в позитивном. В середине 1930-х гг. ситуация изменилась.
В рубрике «Письма в редакцию» в 1940 г. опубликована история работницы Гладышевой, которая развелась с мужем, «сына и дочь поместила в детские учреждения, а сама стала работать и учиться на курсах»[573]. Героиня вступила в партию, на производстве стала стахановкой. Это письмо не противоречит повороту в пропагандистской работе к семейным ценностям. Два представления мирно уживаются на страницах женских журналов: советская семья должна дружно растить детей, но если муж ведет себя неправильно и не поддается перевоспитанию, то можно детей вырастить и без мужа, а при помощи и поддержке государства.
В заметке «Как поставить воспитание детей в семье» Н. Эйгеса говорится о глубоко укоренившемся заблуждении, что воспитание ребенка есть всецело женское дело, в которое отцу совсем не пристало вмешиваться. «Этот неправильный взгляд сложился в те времена, когда отец работал, а мать всю жизнь маялась у колыбели, у печи, корыта и по двору. Но теперь мужчина и женщина производительно работают, равно живут общественной и культурной жизнью, они должны равно участвовать в деле воспитания маленьких детей. Отец может сделать много интересного и важного: почитать книжку, починить и т. п., взять его на прогулку. Живя в радости, ребенок будет правильно развиваться, расти бодрым и крепким», – пишет журналист[574]. В этом примере впервые ставится вопрос не только о том, что надо домашние хлопоты поровну разделить между мужем и женой, но и о детях отец тоже может и должен заботиться не только материально, но и нести часть забот о них.
Есть и еще примеры положительных публикаций о том, как обычные мужчины (не герои, как Чкалов) могут стать хорошими отцами. Письмо И. Васильева-Сибирского озаглавлено так: «Воспитание детей совместимо с любой работой».[575] Он пишет о себе, что один воспитывает двоих детей, мать которых не захотела их растить. Работает редактором многотиражки, секретарем районной политотдельской газеты, инструктором-массовиком. И считает, что его собственный пример опровергает утверждения, что матери-общественнице одной трудно воспитывать детей. Совет от отца-коммуниста: «надо умело распределить свой рабочий день, а главное – любить детей. Я обращаюсь к трудящимся женщинам, читательницам журнала «Работница», в коих горит материнское сердце, чтобы еще раз сказать, что воспитание детей вполне совместимо с любой работой. Надо только любить детей и чувствовать ответственность за их воспитание». В письме, конечно, имеется ввиду, что дети весь день проводят в школе или на внеклассных занятиях. Отец выделяет им один (!) час в день – как на политзанятие. Как семья справляется с бытовыми делами, в письме не говорится, как не говорится и об остальных аспектах воспитания детей в семье.
Еще один пример положительной семьи, в которой и отец, и мать прекрасно выполняют свои функции – очерк «Семья Волковых»[576], дата публикации 1940 г. Эта публикация интересна тем, что затрагиваются сразу несколько вопросов воспитания и отношений с детьми. В семье пятеро детей: старший сын работает, три дочери (от 9 до 15 лет) учатся в школе, а младшая ходит в детский сад. Подчеркивается, что это семья рабочих. Отец – наборщик в типографии, профессия матери и старшего сына не указана. Обращает на себя внимания тезис автора: «Это семья, которая хорошо воспитывает своих детей». То есть не только школа, комсомол, детский сад и прочие государственные организации, а именно семья!
Итак, как описывает автор положительную, эталонную семью? В небольшой комнате чисто убрано, уютно, на окне красивые занавески и цветы, на стенах множество вышивок и ковриков – рукоделье дочек. На девочках чистые, ладно сшитые платья, у них здоровый и веселый вид. Они занимаются вместе за одним столом, дружны. Школьницы – в пионерских галстуках, хорошо учатся, мечтают о сложных профессиях: летчик, математик. Зоя «борется» с тройкой по русскому, она любит точные науки, «уверенно говорит», что добьется пятерки по русскому. Остальные учатся без троек, почти отличницы. Младшая, четырех лет, во всем подражает старшим, очень интересуется занятиями сестер, они по очереди с ней занимаются. Девочки участвуют в делах школы, читают не только «Пионерскую правду», но и «Московский комсомолец».
Как родители их воспитывают? Охотно рассказывают о своей любви к детям и дружбе с ними. Это слово – «дружба» – редко встречается в публикациях о воспитании детей, да и вообще редко встречается в печати этого периода. В этой семье отец Андрей Волков – главный в воспитательном процессе, его метод – наблюдать за детьми: каждая «в своем роде», нельзя их «стричь под одну гребенку». То, что успешно можно применить в отношении Любы, непригодно для Тамары и наоборот. Они с женой стараются знать все, что интересует девочек, как они проводят время на улице, в школе и дома. Родители – первые друзья и советчики дочерей, знают, о чем они переживают и мечтают. «Для того, чтобы хорошо воспитывать детей, нужно пользоваться их доверием, уважать личность каждого ребенка, установить с ними правдивые, искренние отношения», – рассказывает Андрей Волков, – «девочки слушаются нас, уважают и любят. Мы никогда не обманываем наших детей, всегда обещаем лишь то, что можем выполнить. Слов на ветер никогда не бросаем»[577].
Далее отец рассказывает историю о том, как дочь взяла у них потихоньку три рубля, купила с подружкой конфет, а родителям сказала, что деньги нашла. Отец легко разобрался в ситуации, не поленился сходить на то место, где якобы нашлись деньги, поговорил с учителем, с матерью подружки и т. д. В школу он приходит часто – без вызова, учителя хвалят его за это. Детей в этой семье учат много трудиться, уметь все сделать для себя и семьи. Девочки – рукодельницы, мать учит их всему, что умеет сама. Они вяжут кружева, вышивают, чинят платье, стирают, моют пол, посуду, варят обед и т. д. В коммунальной квартире, где живут Волковы, они организовали кружок песни и пляски. Андрей Михайлович играет на гармони, дочери поют и танцуют, они проводят шумные и веселые праздники в своей квартире. Дети готовятся заранее, рисуют стенгазету, разучивают песни и танцы. Это пример нового разумного досуга – и пользы, и радости. Очерк проиллюстрирован двумя фотографиями: отец и мать с детьми.
Этот очерк привлекает внимание тем, что в нем нетипична трактовка образа мужа и отца. Во главе семьи – отец, он лидер и в воспитании: проводит с детьми много времени, организует их досуг и играет с ними, поет. Родители гордятся тем, что дети их уважают, а не только любят. Ломка традиционной семьи в 1920-х гг. во многом подорвала авторитет родителей. Здесь же отец и мать говорят об уважении к ним, но и сами проявляют уважение к детям. Отец говорит о том, что нужно учитывать индивидуальность ребенка, к каждому искать особый подход. Этот тезис не согласуется с культом коллективистского воспитания, в котором как раз нивелировалась личность ребенка. Даже если не все из сказанного в очерке есть в конкретной семье Волковых, такая публикация полезна для читательниц в качестве примера по разумному воспитанию детей. Обычно в заметках о воспитании говорится, что семья обязана помогать школе и выполнять советы педагогов – и все! Такая точка зрения высказана в статье научного сотрудника Института начальной школы Наркомпроса РСФСР Ривеса[578].
Или чаще школа, комсомол и семья ставятся в один ряд в воспитательном процессе, во главе которого все же стоит коммунистическая партия. Так, в статье «Воспитание детей – общественное дело» подробно раскрыто, какие черты нового человека нужно воспитывать у детей, если идеалом считать Маркса, Энгельса, Ленина, Сталина, «жизнь и деятельность которых служат образцом для всего человечества»[579]:
