Ольга Евгеньевна Сквирская
Чайник в мастерской
– Не каждый разглядит в его свиньях глубокий смысл, – вещал Бухарский в микрофон. – Да у него каждая свинья – она как Гамлет: она о смысле жизни думает – быть или не быть!
Народ хохочет. И сам художник, свинячий автор, тоже ржет. И мы с Соней. Ай да Бухарик!
– Мне больше всего на выставке понравился Бухарик, – сказала я.
– Мне тоже, – согласилась Соня.
Если Бухарский любит, так любит, но если ненавидит, то мало не покажется.
Так, он терпеть не может Глазунова и Шилова. Поэтому перед тем, как привести к Бухарику гостей, Соня всех предупреждает:
– Шилова с Глазуновым – не упоминать!
Однажды она привела к нему в мастерскую бывшую однокурсницу, ныне тоже врача, как и Соня. Докторша бродила по мастерской, благоговейно рассматривала картины, слушала Виктора, а потом вдруг зачем-то сказанула:
– А Шилов с Глазуновым – тоже хорошие художники.
– …Мы галопом сбегали с лестницы, – вспоминает Соня. – А вслед нам неслись проклятья Бухарика. Мы уже добежали до первого этажа, а он все стоял на площадке и кричал!
* * *
Мы с Соней обожаем вместе приходить к Бухарику в гости в мастерскую, купив пирожков в студенческом кафе. Мы ему не «бабульки», мы просто друзья.
Мастерская – на верхнем, мансардном этаже. Высоченные потолки, огромные окна. Картины, картины – маленькие, большие, очень большие. Висят по стенам, стоят в углу, лежат штабелями на антресолях. На любой поверхности валяются выдавленные тюбики из-под масляных красок, плоскогубцы – чтобы рамки делать, картонки, гвоздики.
В другом углу – шкафы с книгами про художников, а еще исторические – Виктору все интересно. Старый телевизор, древняя мебель, вся в пыли – комод, венские стулья, буфет, старинный фарфор на нем… Это все тут лет сто.
За занавеской кушетка. Бухарик здесь живет. Это его дом.
