Ольга Александровна Коренева
Долгое завтра, потерянное вчера
Тут заиграла радостная мелодия дверного звонка. Все удивились, почему не сигналил домофон? Как кто-то мог просочиться сквозь две подъездных двери с кодовыми замками, да еще минуя бдительную консьержку и охранника? Может, это сосед, опять компьютер завис, нужна помощь Олега?
Валя пошла открывать. Через несколько минут она позвала мужчин. И те втащили в квартиру какую-то тяжелую длинную коробку размером в человеческий рост. Осторожно открыли крышку. Внутри был прозрачный целлофановый мешок с бело-красным месивом, и записка – «Я предупреждал».
– А-а-а! – дико заорала Катя, а следом за ней Валя и Настя.
– А-а-а!
– А-а-а!
Сашка схватил телефон.
Полиция прибыла через полчаса.
Тот же полицейский инспектор, что был в прошлый раз, и двое с автоматами, вошли в коридор. Инспектор склонился над мешком, внимательно рассматривая, ковырнул пальцем, и произнес:
– Да, этим можно накормить сто вьетнамцев.
– А что, они едят трупы? – ахнула Настя.
– Нет, они едят рис. Предпочитают вареный, с кетчупом. Такой, как в этом мешке. Что, протокол составлять будем, или как?
После ухода полиции зазвонил телефон.
– Это было последнее предупреждение, – раздался странный мужской голос. – Ну, и что насчет синей папки?
– Да забирайте вы ее к чертовой матери! – сорвалась Катя. – Приходите и берите вместе с сейфом.
– С вашего позволения. Договорились.
– Только давайте побыстрее, а то все нервы вымотали, – она зарыдала в трубку.
– Хорошо. А вы все пока съездите куда-нибудь, развейтесь, в ночной клуб, что ли, а прислугу отпустите домой. И никаких засад чтобы, никакой полиции, ясно?!
В ночном клубе Катя здорово напилась. Второй раз в жизни. Очнулась уже дома, на диване в гостиной. Был день. По квартире гулял сквознячок. Окно было распахнуто. Она встала и, пошатываясь, побрела в комнату Вадима. Взгляд скользнул по развороченному пустому сейфу.
– Автогеном поработали, – раздался сзади голос Олега. – Ну, как, оклемалась немножко? Пошли пить кофе.
* * *
В пятницу случилось неожиданное – позвонил Вадим! Голос был тусклый, усталый, чувствовалось, что ему трудно говорить.
– Ёжик, прости, не мог проявиться раньше. Попал в реанимацию. Потом – капельница. Меня избили и ограбили. Что искали, не нашли: я хорошо спрятал. Будут копать у тебя – отдай все, что спросят. Ничего не бойся. Скоро меня выпишут, прилечу. Я в больнице не навечно.
– Вадик! Вадик! – заорала в трубку Катя. Больше ничего сказать она не могла, лишь повторяла его имя. По щекам струились слезы.
Этот день – день обретения Вадима – решили отметить радостным застольем. Мужчины сходили за деликатесами и спиртным. Себе взяли водку, дамам – шампанское. Валя празднично сервировала стол.
Катя надела длинное открытое платье и любимое кольцо с оранжевым бриллиантом, которое Вадим ей подарил, когда делал предложение. Она и сама сияла, как бриллиант, а глаза излучали необычайный свет.
Шампанское в ее бокале таинственно шепталось, хрусталь нежно позванивал, когда она чокалась с друзьями. Ей казалось, что вот сейчас она взлетит над столом и закружится под самым потолкам, хохоча и танцуя в воздухе.
Вся компания, упоенная счастьем, быстро хмелела, разговор перескакивал с одной тему на другую, мысли растекались.
– А я и говорю Катьке, – звенел подругин голосок, – ужас, что ты даже ребеночка от него не зачала! Представляете, если бы…
– Да ты чо, как же она, одна, с дитем-то, да без мужа?.. – перебила Валя.
– Хотя, да, действительно, – поправила себя Настя. – Я вот читала, что число матерей-одиночек в России перевалило за десять миллионов. Этакая куча наших российских женщин тянут своих ребятишек в одиночку, без мужа. И среди матерей-одиночек прокатилась волна самоубийств. Некоторые ушли из жизни вместе с детьми. Ведь помощь правительства минимальная, несоразмерная!
– Ну, Катюха у нас богатая наследница, ей такое не грозит, даже если двойня будет. И вообще, чего это мы Вадима заживо хороним, не такой он мужик, чтобы двинуть кони.
– Да у нас все отлично! Вадик скоро вернется! Жизнь налаживается! Ура-ура-ура! Парни, наливайте!
Валя распахнула дверь балкона. В глубоком бархате неба сновали лиловые тени и вспыхивали маленькие искорки.
* * *
Вадим названивал ей по десять раз на дню, и наговориться они никак не могли. Катя в который уже раз пересказывала ему всю свою жизнь за прошедшее время, а он ей – свою. Вадим планировал вернуться на днях, и устроить грандиозный праздник в честь своей мужественной хрупкой женушки, подвергшейся такому испытанию.
Катя ждала мужа с замиранием сердца. За день до его приезда она отправилась в салон красоты. День сиял после дождя, как елочная игрушка, солнце радостно переливалось в лужах, блестело в окнах домов, в витринах магазинов, в стеклах машины, которая затормозила рядом с ней, заехав на тротуар. Дверцы автомобиля распахнулись… Катя пришла в себя уже в салоне машины, куда ее быстро затащили чьи-то сильные руки. К лицу прижали мокрую тряпку, в глазах потемнело, и она провалилась в небытие. А дальше было непонятное. Она плохо соображала, медленно отходя от наркоза. Обнаружила себя она в какой-то чужой комнате, среди незнакомых мужчин, которые чего-то добивались от нее, повторяли странные фразы:
– Где флэшка? Говори, где твой муж прячет флэшку? Ну, вспоминай же! Думай, думай! Жить хочешь?.. Мы тебя на части распилим!..
– Да она совсем осовелая. Взбодри-ка ее…
И тут ее осенило! Со сверхъестественной ясностью она подумала про кулон, который Вадим никогда не снимал с шеи, а она еще удивлялась этой его блажи – всегда носить под одеждой такую невзрачную штучку. Кажется, она догадалась, что внутри. Так вот где он хранит важную информацию! Не-ет, она никогда не проговорится, даже под пытками!
* * *
Сашка опять думал о Кате. Он всегда из-под тишка любовался ею, когда был рядом. Сегодня утром он видел ее на балконе, вместе с ветром, вместе с мутным весенним небом. Она выскочила посмотреть погоду, и стояла, приглаживая ладонью растрепанные светлые волосы. Потом вернулась в комнату, сказала что-то домработнице Вале, и ушла, накинув белый кожаный плащ. Блондинка в белом…
После Америки он особенно полюбил свой город, а Катя стала для него Ангелом Москвы. Он возвел ее в этот чин еще там, за кордоном, мучительно вспоминая каждый ее жест, каждое слово, музыку ее голоса, ее походку.
И вот сейчас, когда она ушла, он почему-то ощутил смутное беспокойство. Ему очень хотелось проводить ее, идти рядом, молча, словно тень, как пёс, но он не смел. Он всегда старался поменьше надоедать ей, так как очень боялся быть навязчивым.
Тут заиграл мобильник. В трубке раздался пронзительный вопль Насти:
– Сашка! Ее похитили!!! Я видела, а-а-а!
– Что?
– Катьку украли! Я ехала из «Меги», вдруг вижу – Катька идет, только хотела подрулить к ней, и тут смотрю – тачка крутая притормаживает, аж на тротуар заезжает, Катьку хватают, впихивают внутрь, мужики какие-то, и увозят!
– Как, увозят? Кто? Номера запомнила?
– Да, сфоткала на мобильник, и за тачкой ехала до самого дома, адрес засекла!
– Сейчас скажу Олегу! Срочно газуй сюда!
Олег аж подскочил от такой новости. И тут же связался по телефону с друзьями из спецназа.
Уже вечерело, когда на Ивантеевскую улицу влетели четыре машины, резко затормозив у дома номер два. Из автомобилей выскочили люди в камуфляже, а также два мужчины и женщина лет сорока. Они бросились в первый подъезд. Жильцы всех квартир были взбудоражены. Через полтора часа спецоперация закончилась. Весь дом высыпал во двор смотреть, как спецназовцы выводят людей в наручниках, а следом идет освобожденная заложница в окружении друзей. Вот это было зрелище так зрелище для жильцов дома номер два!
– Все, теперь ты будешь ходить только под моей охраной, – категорично заявил Олег. – Без меня чтобы ни шагу, ясно?
Катя молча кивнула.
– А если буду занят, если буду с Вадимом, ты останешься под прикрытием Сашки. Поняла?
– Лучше оба охраняйте Вадима, а я уж как-нибудь.
– Никаких «как-нибудь», даже не думай! Игра пошла нешуточная, сама видишь, – подытожил он.
Лиловые сумерки окутывали их, порывистый ветер дул в спину.
* * *
– До Конца Света остался ровно год, – сказала Настя.
– Почему год? – удивилась Катя.
– Так он же будет в апреле две тысяча двенадцатого.
– Откуда ты взяла, что в апреле? В декабре пророчат, двадцать первого числа. Но все это ерунда. Никакого Армагеддона не будет в ближайшее время.
– Девчонки, не болтайте глупости, – сказал Олег.
Он был за рулем, рядом сидел Сашка. Они ехали в аэропорт, встречать Вадима. Но разминулись. Он позвонил, что уже подъезжает к дому. И они повернули обратно.
Вадим развалился в кресле. Валя накрывала на стол. В этот миг вся компания ввалилась в прихожую. Катя с восторженным визгом бросилась к мужу, прыгнула к нему на колени, принялась обнимать, целовать.
– Валя мне все уже рассказала, – произнес он, нежно прижимая жену к груди. – Бедный мой героический Ёжик. Ну, ничего, все благополучно закончилась, и продолжения не будет. Я об этом позабочусь.
– А знаешь, когда меня приковали к батарее, я стала молиться. И вдруг слышу – звонят и стучат в дверь, а бандиты сразу засуетились, занервничали, тут дверь вышибают, и врываются спецназовцы, а за ними – Олег, Сашка, Настька!
– Давайте-ка за стол, – позвала Валя. – Кушать подано.
Олег разлил по хрустальным рюмкам водку «Серебряная», на дне которой посверкивала тоненькая монетка из благородного металла. Выпили за благополучное избавление от опасности. Потом – за здоровье, за удачу, за любовь… Катя заметила, что совсем не пьянеет. Видимо, от пережитого стресса организм перестал реагировать на алкоголь.
Трапеза продолжалась допоздна, потом все разошлись по комнатам – спать. Катя надела тонкую шелковую пижаму золотистого цвета, с рюшечками. Ночник в виде крутящегося шара осыпал спальню разноцветными танцующими искрами. И было сказочно легко и радостно на душе у супругов.
– А знаешь, – произнес Вадим. – Мне сейчас так хорошо, как в детстве.
– А что у тебя было в детстве? Ты мне еще не рассказывал, – сказала Катя, и потерлась щекой о щеку мужа.
– Представь себе шестьдесят девятый год. Маленький городок на краю земли. Тёмно-синие сопки, брусника, похожая на румяные яблочки для лилипутов, мандарины в папиросной бумаге. Сугробы, залепляющие снаружи окна до потолка. Пурга. Ровно в 6 утра – Гимн Советского Союза и начало дня. Мама сказала, что скоро мне исполнится семь лет. Ура, совсем большой буду! Время стремительно летит, и уже май! Мне совсем не хочется спать, и я смотрю на убегающие куда-то облака за окном. Они похожи на огромные горы, только в небе. Интересно, а что у них внутри? А почему они всё время меняются? А куда они уплывают? Высокое окно, за которым – ярко-синее небо, как океан, только над землей. А потом мы с мамой гуляли по лесу, и оказались у крошечного бугорка, покрытого нежнейшими полупрозрачными дрожащими ландышами. Я бросился на землю, в самую гущу этих цветов. Если бы душа моя могла пахнуть, это был бы ее запах. Мне на бровь села бабочка. Крыльями – раз-два. Я замер. Нельзя прикасаться к бабочкам – им это вредно очень, мама сказала. Смотрю сквозь ландыши на облака, на верхушки сосен и кедров. И вдруг – такая вспышка счастья, что невозможно передать словами! Память об этих минутах – средство от отчаяния, от душевной боли, от всего!
– Как это прекрасно, я все так ярко увидела и почувствовала, как будто тоже там была, в твоем детстве, и оно было моим!
Они еще долго говорили, и, наконец, уснули в объятиях друг друга.
Катя проснулась от какого-то прикосновения к щеке, распахнула глаза, и увидела лицо Вадима. Он поцеловал ее, и сказал:
– Больше тебя никто не тронет. Никогда! Если когда-нибудь в мое отсутствие позвонят и спросят насчет флэшки – она вот! – он показал на кулон, болтающийся на шее. – Так и скажи.
– Зачем? Это же… тебя же…
– Все в порядке, так надо.
Он с жаром поцеловал ее в губы, в щеки, в лоб, и отправился в душ.
Вскоре все собрались за столом. Завтрак был праздничный. Друзья веселились, шутили, рассказывали анекдоты. Вадим был в ударе, он вспомнил много смешных случаев из своей жизни. Потом всей компанией поехали на пикник за город. Катя сидела в машине рядом с мужем, а подруга и Сашка – в авто Олега. Развели костер, достали из багажника мангал, стали жарить шашлыки. До чего же радостно было им!
На следующий день они тоже бурно развлекались. «Настоящий праздник души!» – восклицал Олег. У всех было такое ощущение, будто все невзгоды каким-то чудом миновали. Магнитола пела во всю мощь, бильярдные шары со стуком сталкивались и катились по столу, исчезая в своих норах. Правда, Вадим зачем-то заторопился в гараж. Катя ждала его, но он застрял на целый час. Она принялась звонить, но его мобильник не работал. «Наверно, разрядился», – подумала она. Тут запел телефон.
– Алло?
– Да, здравствуйте. С вами говорит сотрудник полиции старший лейтенант Сидоренко, – раздалось в трубке. – Квартира Московцева? На кого был зарегистрирован гараж Вадима Васильевича? Кто еще им пользовался?
– Гараж принадлежит Вадиму, и только ему одному. А что?
– А где сам хозяин?
– В гараже, – пробормотала Катя, чуя неладное.
– Вы уверены, что он находился именно там?
– Он туда отправился час назад. А что случилось?
– Зафиксирован мощный взрыв и пожар, от гаража ничего не осталось.
Глава четвертая. Чулачакви
Время словно бесформенная тягучая масса, в которой утонула Катя. Она плохо понимала, что с ней, где она. Ясно было одно – это больница. И, похоже, психоневрологическая. Но для обеспеченных людей. Потому что – палата отдельная. И посещения неограниченны. А навещали ее частенько – Сашка, Олег, Настя, Валя. В углу палаты – холодильник, забитый деликатесами, йогуртами, фруктами. Но есть не хотелось. Поглощать пищу заставляла сиделка, видимо, не очень опытная. Развлекала она ее своеобразно – читала вслух газеты, причем все подряд. Вот так Катя и услышала однажды упоминание о каком-то взрыве гаража, в котором погиб бизнесмен Вадим Московцев. Но была она в таком состоянии, что плохо соображала, и не сразу поняла, о ком речь. Потом к ней пришли полицейские, один назвался следователем, кем второй – она не расслышала. Расспрашивали, были ли у Вадима враги, не казалось ли ей что-либо подозрительным в его поведении, не замечала ли она странных людей возле дома, не наблюдалось ли преследований или шантажа… Бесконечные расспросы были прерваны сигналом мобильника одного из полицейских, и он глухо проговорил в трубку:
– Да, все. Нет, был эксперт, не обнаружено, нет, никаких следов, ни тела, ни машин.… Думаю, взрыв был сильный… Возможно, все уничтожено, очень мощное пламя было.
Катя вяло валялась в постели, почти ничего не понимая. Лишь со временем, постепенно, до нее стало доходить, что мужа больше нет. Но эта информация воспринималась как нечто, не имеющее никакого отношения к ее Вадиму. Ну, как его может не быть? Говорят, он погиб. Странно. Действительно, погиб, наверно, но где-то же он есть, не мог же он исчезнуть насовсем?
Время лечит. Она смирилась со своим вдовством. Правда, официально ей никто ни о чем не объявлял, но как же газета, и как еще объяснить его отсутствие? Постепенно она окрепла, стала выходить в больничный двор в сопровождении сиделки. Однажды мимо прошел человек в черной куртке, из-под капюшона на нее глянули пристальные, лучащиеся невыразимой любовью и нежностью, глаза. Вадим!!! – взорвалось в мозгу.
Она вскрикнула, рванулась к нему, но ее цепко схватила сиделка. Мужчина быстро ушел. Возбужденную Катю увели в палату, сделали успокаивающий укол. В этот день посетителей к ней не пустили.
На следующий день пришла Валя, принесла мандарины и бананы. Она присела на стул возле Катиной койки, принялась расспрашивать, как самочувствие, как дела. И Катя рассказала ей про Вадима. Домработница ахнула, и воскликнула:
– Страх-то какой! Это ж надо! Чулачакви приходил!
– Валя, какой еще чулачакви, что ты такое говоришь!
– А это когда я маленькая была, мы тогда еще на Алтае жили, так там в лесу эти чулачакви, страсть такая, они принимали обличье людей, самых родных – брата, матери, мужа, друга, любимой собаки, и уводили за собой навсегда!
– Так, поняла. Чулачакви – это лесная сущность, принимающая вид друга, или матери, или любимого пса, и уводящая невозвратно. Но здесь же нет леса!
– А чулачакви есть! – упрямо сказала Валя.
– Да, действительно. Иначе как объяснить появление Вадима, это либо глюк, либо мистика. Не хватало еще, чтобы меня глючить стало.
Следом за Валей пришла Настя. Она выложила на тумбочку коробку шоколадных конфет, упаковку пирожных, пару бутылок сока, и, слушая взволнованный рассказ подруги, бросила между делом:
– Чепуха, просто ты думаешь о нем, вот и привиделось. Так часто бывает, мерещится тот, о ком все время вспоминаешь. Лучше переключись на что-нибудь другое. Вот, например, интересное, я в инете прочитала: В этом году в июле – 5 пятниц, 5 суббот и 5 воскресений. Это происходит раз в каждые 823 года. Классно, правда? А на прошлой неделе был жуткий ураган, такой ветрило был, что опрокинулся подъемный кран и погиб крановщик, попадали деревья, перевернуло машину, ужас просто!
Но Катя вяло реагировала на ее слова, она лишь уныло катала в ладонях апельсин. Подруга замолчала на миг, но тут же изобразила широкую улыбку, и преувеличенно бодро затараторила:
– Представляешь, что на днях мой котяра учудил? Мой Батон, Батошенька, пушистая катастрофа моя. Знаешь, мне иногда кажется, что кто-то из его предков согрешил с собакой, повадки у него явно пёсьи. При драке он использует только зубы – представь себе кота, который с разбегу впивается зубами в ногу и, стоя на задних лапах, пытается оторвать кусок мяса. Охрана квартиры для него – святое, чужой не останется непокусанным. Но самое интересное – я очень редко видела, чтобы он не таскал что-нибудь в зубах. Любой предмет, оказывающийся на полу, моментально подбирается и начинает путешествие по квартире, чтобы вечером осесть в одной из Батошкиных нычек. Так вот, решила я съездить в мегацентр. Не могу найти ключи от машины. Проверила все места, куда могла засунуть ключи – нигде нет. Кошачьи нычки тоже пустые. Злюсь, мечусь по квартире. Кот внимательно наблюдает за этим цирком, сидя около своего туалета с наполнителем. Решила ехать на метро. И вот, когда выхожу на лестницу и, не захлопнув еще дверь, вспоминаю, что забыла телефон, возвращаюсь и вижу картину: двумя легкими движениями Батоша разгребает наполнитель в лотке, берет в зубы ключи, разворачивается… и видит меня. Я никогда не думала, что у кота может отразиться в глазах такая паника. Аккуратно положив ключи, он задним ходом смывается в спальню. Сил ругаться не было, я уехала, но вечером Батон огреб по полной – морально, конечно. Зато на следующее утро я хохотала до слез – когда оделась и собралась выходить. Глянула на кота, а он метнулся к лотку, судорожно перекопал весь наполнитель, обернулся – в глазах явственно читалось: смотри, ничего не спрятал. Прикольно, да?
Катя равнодушно пожала плечами, и ковырнула апельсин.
Не успела подруга уйти, как появились Сашка и Олег. Они принесли коробку шоколадных конфет, упаковку пирожных, зефир в шоколаде, клубнику, фрукты, и огромный букет оранжевых роз. И Катя вдруг подумала, что цветы эти – тайный знак, посланный Вадимом… «Безумная мысль» – тут же осадила она себя, и глаза ее заблестели от слез. Мужчины словно поняли ее чувства.
– Зря ты так, Кать, – глухо произнес Олег. – Ну что ты душу-то себе травишь! Вадим наверняка жив, я говорил со следователем, на месте происшествия не обнаружили никаких обгоревших останков людей и машин. Если бы кто-то находился в гараже на момент несчастного случая, это сразу можно было определить. Скорее всего, Вадим уехал еще до происшествия.
– Возможно, он сам подорвал гараж и скрылся, чтобы обезопасить тебя и себя, – сказал Сашка.
«Ах, вот в чем дело! – огромная горячая волна поднялась откуда-то из глубины Катиного подсознания. – Ведь он приходил, чтобы показать, что жив, и чтобы я не волновалась! А я не поняла. Но как же газета?.. Ах, да эти журналюги вечно все путают!..»
На душе стало легче, она глубоко вздохнула и потянулась в постели. К ней постепенно возвращалось внутреннее равновесие.
– Как там на улице? – спросила она.
– Судя по погоде, наступило пятое время года под названием муть какая-то, – ответил Олег.
Через неделю Катю выписали. Забирать ее приехали все друзья – Настя, Сашка, Олег, Валя. Олег был за рулем своей новенькой «мазды», он вел ее с нескрываемым удовольствием и весело рассказывал:
– Когда-то у меня была ящерица жилатье, красавица оранжево-желтая, большая, шестьдесят сантиметров, приятель таможенник подарил. Я ее Дунькой назвал. Забавная такая, я с ней играл, кормил, а потом она меня за палец цапнула. Ну, ладно, думаю, бывает, она нечаянно. Моя ящерка и сама расстроилась, смотрит на меня с такой преданной грустью, таскается за мной по всему дому, в глаза заглядывает: прости, мол, хозяин. Утром я просыпаюсь, а Дунька рядом сидит, смотрит печально так. Я аж расчувствовался. Однако рука у меня опухла. Я – Дуньку в охапку, и к доктору. Там и выяснилось, что этот вид экзотических ящериц ядовит, только яд у них довольно слабый, поэтому они сначала кусают, а потом тупо таскаются за жертвой, ждут, когда подохнет. Дунька оказалась родом из Мексики, в полупустынях Аризоны такие водятся. Правда, для человека укус подобной ящерки не всегда смертелен, порой бывает лишь сильнейший отек. Но я ее не бросил, свою Дуньку. Просто стал осторожнее.
– Очень любопытно, – отозвалась Настя. – Как они иногда похожи на людей. Есть такой человечий тип, ядовитый.
Катя слушала рассеянно. Мысли ее возвращались к Вадиму. «Да, он поступил мудро, – думалось ей. – Его врагам наверняка уже известно, что флэшку Вадим носил на шее. Значит, она тоже уничтожена. Теперь они от нас отстанут, надо только выждать, на всякий случай».
Запах родного дома, ощущение уюта, радость охватили Катю, едва она переступила порог. Неслышное дыхание сплит-системы, нежный дух ароматических палочек, как же она по всему этому соскучилась! В гостиной был сервирован стол. Катю привлекли лишь многослойные пирожные, украшенные бордовыми клубничинами, словно плавающими в волнах розоватого крема. Ничего другого ей не хотелось, хотя стол ломился от изобилия яств и был весьма разнообразен. Все старались ее развлекать занятными житейскими историями, анекдотами, разговорами о кинофильмах, наперебой ухаживали за ней, особенно усердствовали мужчины, и Кате даже показалось, что оба они неравнодушны к ней. Это ее слегка смутило, но в то же время было приятно. Олег то и дело поглядывал на нее, и в его сияющих серо-голубых глазах, казалось, скакали солнечные зайчики. Сашка счастливо улыбался – он сидел рядом, и словно случайно иногда прикасался к ее руке.
К концу ужина Катю сморило, и она пошла спать. Забралась под одеяло, и мгновенно провалилась в сон. Среди ночи вдруг проснулась, и ей почудилось чье-то присутствие рядом. Она открыла глаза, и увидела какую-то фигуру, человек сидел на краю ее постели и смотрел на нее. Она вскрикнула. Мужчина поднялся, и тихо, ласково произнес:
– Не бойся, это я, зашел проведать, все ли в порядке. Я же все-таки телохранитель, отвечаю за твою безопасность.
– Олег? – изумилась она. – Ты?
– Да, конечно, кто же еще? Пока я здесь, ни одна муха не проникнет.
– Ты давно здесь?
– Нет, только вот заглянул. Ты спи, спи. Хочешь, сказку тебе на ночь расскажу, или стихи?
– Давай стихи, – пробормотала Катя, зевая, и уже покачиваясь на волнах сна, услышала, словно издали, его тихий печальный голос:
Я тебя завоюю нежностью.
Заслужу любовью и ласкою.
Буду берегом, неизбежностью,
Тихой радостью, доброй сказкою.
Стану утром твоим, и вечером,
Происшествием и пророчеством.
Без тебя мне и жить то незачем.
Не живут орлы в одиночестве.
«Это его стихи, – подумала она во сне, – он еще и поэт, надо же», – и тут же мысли ее растворились, смешались с розовыми облаками, подсвеченными солнцем, и она лежала на этих теплых облаках, нежась и вдыхая их тонкий цветочный запах …
Проснулась Катя довольно поздно. День был ослепительный. Сквозь тонкие шторы просвечивало солнце. Она долго, с наслаждением принимала ванну. В гостиной уже был накрыт стол, и друзья, в полном составе, пили кофе с пирожными.
– Всем привет, и приятного аппетита, – весело сказала Катя.
– Ну, наконец-то, явилось красно солнышко, садись уж, – отозвалась Настя.
– Сколько можно спать, Кать, ты рекордсмен по снам, – подмигнул Сашка.
Катя уселась рядом с Олегом. Он сконфуженно глянул на нее, и тихо попросил прощения за ночное вторжение в ее спальню. Катя уже забыла об этом, и с недоумением воззрилась на него.
– Ах, да, что-то припоминаю, ты, вроде, охранял меня и читал стихи, – ответила она.
Настя попросила Валю принести еще кофе, и продолжила прерванный разговор:
– Ну, вот так я и проторчала полдня в пробке. Олег, а ты что делал?
– Я-то? – усмехнулся он. – Тоже в пробку попал, но в небольшую. На Садовом. Купил там, по пути, две бутылочки лимонада в стекле. Вышел из магазина, залез в машину, пью холодненький напиток, от скуки сдираю этикетки с бутылок. Потихоньку начинаю трогаться, но не успел проехать и тридцати метров, как меня тормознули два ДПС-ника… Видела бы ты, как горели их глаза, когда они узрели стеклянную бутылку с "пивом" у меня в руке. Останавливают меня, бегом несутся, на лицах такая радость! Говорят, мол, распитие алкоголя за рулем карается огромным штрафом, то да се… Я им отвечаю, что это не пиво вовсе, а лимонад. Один из ДПС-ников берет открытую бутылку и отпивает, тут напиток отбирает его напарник, и тоже делает глоток… Черт меня дернул пошутить: "Мне пиво нельзя – у меня туберкулёз"… Что тут началось!!! Они метали гром и молнию!!!
– Вот идиоты! – засмеялась Настя.
– Бог любит идиотов. Иначе для чего он их столько создал?
– Ха-ха-ха!
– Хо-хо-хо!
Какой-то шум послышался в соседней комнате.
– Что это? – насторожилась Катя.
– Да это Валя, она решила мебель передвинуть по фэн-шую, – ответил Сашка.
– Фэн-шуй придумали китайские воры, чтобы легче было ориентироваться в домах, – сострил Олег. –Там, как мне помнится, есть угол, где хозяева должны хранить деньги.
– А я, было, подумала, что это крысы брейк танцуют, – пошутила Настя. – Ой, кстати о крысах, мне как-то игрушку подарили – крысу с рюкзаком, в котором лежат конфеты. Сама крыса внушительная: полуметровая такая, на батарейках, и в красном бархатном костюме. Если на неё нажать – крутит задом, шагает уверенно и поёт какую-то страшилку. Правда, изначально это была веселый рождественский мотивчик, но за год батарейки сели, и песня стала напоминать завывание оборотня. Я ее на книжную полку кое-как пристроила. И вот, ночью, сплю тревожно, кошмары вижу. А мой кот разыгрался, распрыгался, и скинул на пол эту игрушку, видимо. Потом схватил ее зубами, и приволок в мою комнату. Не знаю уж, что он с ней там выделывал, прыгал на нее, что ли, в общем, крыса эта, психоделично извиваясь и выкрикивая страшным голосом проклятия на незнакомом языке, подошла к моей кровати и отчётливо сказала: "Всё-о-о-о-о-о!!! "
У меня нет врагов, которых я бы ненавидела до кровавых мальчиков. Но будь они у меня – я бы им эту крысу не подкинула.
– Ха-ха-ха!
– Хо-хо-хо-хо!
– Ну, насмешила! – заулыбалась, наконец, Катя. Ей стало тепло и уютно, когда она поняла, что друзья изо всех сил стараются развеселить ее.
К вечеру компания разбежалась по домам, остались они вдвоем с Олегом. Кате взгрустнулось. Она сидела на диване, рассеянно листая модный журнал, и думала о Вадиме. Будь он сейчас рядом, сказал бы ласково: «Ну, ты чего, Ёжик? Все о’кей», и нежно прикоснулся бы губами к ее волосам, притянул бы ее к себе и принялся целовать в уголки губ, а потом… Как же его сейчас не хватает!
Кажется, Олег понял ее состояние. Взглянув на нее, он сказал:
– А не съездить ли нам на боулинг? Нет, правда, а что?
Катя нехотя согласилась.
Они мчались по вечерней Москве, сверкающей разноцветными огнями реклам, и Катя чувствовала, как от Олега, широкоплечего, мускулистого, исходит какой-то особый запах, как он исподволь бросает на нее неравнодушные взгляды. Ей он тоже начинал нравиться, конечно, не так, как Вадим, но все-таки.
Они долго кидали тяжелые шары, и Катя несколько раз выиграла. Потом они сидели в баре, пили «мартини» и говорили, говорили – о друзьях, о Вадиме, о себе. Олег задушевным, нежным, глуховатым тоном рассказывал, но казалось, что под оболочкой простых и неказистых порой фраз скрывается что-то совсем другое, очень сокровенное и интимное:
– В армии, ну, мы с Сашкой вместе служили, и вот однажды наш полк специального назначения разведки ВДВ получил приказ перебазироваться в Моздок. По этому поводу была быстро сформирована передовая команда, которая должна была на пару дней раньше прибыть в Моздок и подготовить все для развертывания полка… – Олег так чувственно глянул на Катю, что у нее внутри поднялась горячая волна. – Старшим этой команды был назначен Сашка. Ну, устроили мы ему пышные проводы аж до пяти утра, а в семь ему уже надо было быть на аэродроме. Где-то около трех часов ночи Сашка, обведя нас мутным взглядом, жалобно простонал: – «Мне бы собраться еще! Мешок…ик! – сложить!..» Ну, мы, ясное дело, пообещали, что мешок его утром будет ждать в полностью собранном виде. – Глаза Олега светились и испускали лучи, опутывающие сознание Кати. – Что было дальше, Сашка нам потом так рассказал: «Как летели – не помню, но как выходил, помню хорошо. Подхватил свой мешок, кинул на плечо, и… чуть не рухнул на спину. Ну, думаю, что-то ослабел совсем в полете или еще не протрезвел… Для ночевки нам временно отвели угол казармы, где собрали «спецназы». – Олег закурил, и продолжил: – Пока мы шли примерно полкилометра до городка, почему-то оторвались лямки спальника, и его пришлось забросить на плечо, а каркас рюкзака непонятно отчего выгнулся в обратную сторону и начал упираться углом в поясницу. Я ухандокался так, что пот лил градом. Бойцы впереди бодро пылят, а я сзади еле тянусь. Не могу понять, что со мной. – Олег притушил сигарету, и продолжал: – Наконец, пришли в казарму. Надо сказать, что в эту казарму тогда стащили все имеющиеся на тот момент «спецназы». «Вымпел», «Альфу», «Вегу», какую-то коржаковскую команду. И так получилось, что мы прилетели последними. У каждого был свой угол в казарме. И, естественно, все друг перед другом слегка понтуются и ревниво наблюдают, у кого что есть. «Вымпел» какие-то чумовые китайские «спальники» раскручивает. «Вега» «тушняк» на каких-то навороченных мини-горелках греет. У «альфонсов» неврубенные радиостанции на зарядке стоят. В общем – выставка достижений народного хозяйства. И тут вваливаемся мы. Понятное дело – все глаза в нашу сторону. Все же наслышаны о том, что ГДЕ-ТО ТАМ есть целый супер-пупер спецназ ВДВ. Всем интересно, а чем мы народ удивим. Когда я, обливаясь потом, обрушил свой рюкзак на пол, что-то там грохнуло так, что народ кругом напряженно вывернул шеи. Развязываю спальник, и из него под ноги со звоном вываливается и раскатывается по полу штук десять пустых бутылок. Немой вопрос в глазах соседей я гордо проигнорировал, собирая в кучу раскатившуюся тару. Пусть думают, что я культурный человек и мусор по дороге не разбрасываю. Из горлышка одной бутылки торчала свернутый трубкой листок: «Если на бутылку не хватит, то сдашь эту тару!», внизу кривая подпись «Друзья». Гады!!!
