Олег Валерьевич Куратов
Спонтаноиды
*
К вечному русскому вопросу об алкоголизме. Впервые я попробовал портвейн и водку в 14 лет (одновременно начал курить, и эту вредную привычку бросил только через 28 лет, когда меня забрали в АНХ СССР). Со студенческих времён (с 20 лет) я ежедневно (в обед или ужин) и до сих пор (мне 81 год) выпивал и продолжаю выпивать немного водки, коньяка, вина или пива – чаще понемногу; реже, но регулярно, – больше. Никто (ни врачи, ни родные, ни друзья или враги, ни я сам себя) никогда не заподозрил меня в алкоголизме, и большинство из моих друзей вели и ведут такой же образ жизни. Такие, как мы, построили науку, технику и материальное производство послевоенной России. Из тех, кого я знал в сферах науки и производства, армии, политики, культуры и искусства, мало кто пил так же – все они пили больше. И никто никогда не считал их алкоголиками.
*
Оказаться в нужном месте в нужное время – это не подарок судьбы, а результат кропотливой работы прозорливого мудреца-руководителя. Не оказываться, а постоянно быть в нужном месте и в нужное время – сверхзадача любой деятельной организации, от малого бизнеса до спецслужб.
*
Спустя год после моего поступления на работу на новосибирский завод «Химаппарат» я получил третью в своей жизни похвальную грамоту. Первую грамоту мне присудили за отличные успехи в учёбе после окончания четвёртого класса. Вторая грамота была выдана мне в институте за участие в облаве на проституток; третью (далеко не последнюю) присудили за трудовые достижения и победу в соцсоревновании.
Дома я показал грамоту деду, вечной памяти Алексею Ефимовичу Тартину, ветерану четырёх войн (Первая Мировая, Гражданская, Финская и Отечественная). Мудрейший дед, увидев грамоту, приказал своей супруге, Матрёне Тимофеевне, сесть за стол напротив и внимательно слушать. Затем тщательно прокашлялся, и громким, торжественным голосом прочёл присутствующим весь текст грамоты, от «Пролетарии всех стран, соединяйтесь!» до фамилий руководства отдела и общественных организаций. После этого поздравил меня и сказал:
Ты эту грамоту храни, как зеницу ока. Ещё появятся – приобщай и ещё пуще храни. Очень помогают они.
Да где же они могут помочь, скажи на милость?
Как где? На суде, конечно! Вот судить будут, а ты и покажешь!
На каком суде? Меня что, обязательно судить будут?
А ты же говоришь, что на секретном заводе работаешь? У нас раз на секретном, значит, рано или поздно, будут судить. Обязательно будут, а то как же!
*
Из сопоставления неисчислимых версий причин нападения гитлеровской Германии на СССР наиболее соблазнительна следующая: Сталин и Гитлер готовили совместное нападение на Великобританию, но побег Гесса разрушил эти планы и заставил их воевать друг против друга.
*
Сказочные леса сибирского Маслянинского района. Как незабываемо особ вкус чистого спирта, пробывшего более суток на двадцатиградусном сибирском морозе! Как ослепительна луна, высвечивающая каждый волосок на обнажённых телах друзей со сверкающими стаканами в руках на серебряном снегу! (Выскочили на мороз из бани выпить и поваляться в снегу; какое счастье, что здоровье позволяло и то, и другое!). Тогда же впервые попробовал чисто сибирский рецепт – вымороженное пиво.
*
Мы дошли до той фазы развития, когда смыслы понятий «десять заповедей» и «прогресс» стали окончательно несовместимыми, даже противоречащими друг другу. Они стремительно удаляются друг от друга, и степень допустимости их расхождения становится мерилом личного успеха каждого. Неужели эскалация этической мысли и достижений в области удовлетворения животных потребностей несовместимы? Неужели, неужели человечество всем своим разноликим и бестолковым скопом повалило не туда, и променяло загадочный мир таинственного дуализма с Природой-Божеством на простые и понятные вкусную еду, блуд, выпивку и тёплый клозет?
*
Уже в начале восьмидесятых не только вдумчивым аналитикам, но и просто тем, кто имел голову на плечах, чем бы они ни занимались, стало совершенно ясно, что страна наша тяжело, безнадёжно больна. Уже ложились на столы выживших из ума цековских старейшин секретные доклады с катастрофическими балансами, убийственными диагнозами и отчаянными прогнозами. Уже в открытых дискуссиях учёные вычисляли точные сроки остановки всей экономической машины, опутанной метастазами политических извращений, несуразной организации и бестолковых правил и норм. Уже во всю мелькали на экранах телевизоров дурашливые и бессовестные кривлянья и хмыканья дряхлых большевистских аксакалов и новых партийных выскочек во главе с косноязычным лидером. Согласно историческим традициям Россию в очередной раз бросило из огня да в полымя. Вместо долгожданного спасителя Российской Державы явился, как являлись ранее в смуту самозванцы, заурядный партиец, выходец из активистов-механизаторов. Как у той самой невежественной кухарки, которую вообразил вождь мирового пролетариата, у тщеславного комбайнёра начисто отсутствовало представление о гражданской совести и не возникало ни малейших сомнений в своей способности управлять государством.
Уже по всей стране трудящихся приучали получать продукты по талонам, и в то же время неизвестные личности сорили в кабаках огромными деньгами неизвестного происхождения, строили шикарные особняки и держали за шестёрок высших и средних работников всех спецслужб. Уже без всякого стыда шаманили на телевидении знахари-психотерапевты с хамскими замашками.
Простых советских людей, у которых навсегда отбили умение собственноручно строить собственную судьбу и будущее своих детей и внуков, эти симптомы толкали на проторенные дремучими инстинктами пути.
Одни продолжали тупо вести прежний образ жизни: ходить на работу, активно потреблять всё, что удалось «достать» и украдкой урвать, беспечно пьянствовать и блудить, как будто ничего не происходило. Ими правила мощная инерция иллюзий стабильности, порождённая давней рабской надеждой на то, что «наверху – всё равно, кто: царь ли батюшка, ЦК ли, генералы, а то и сам Господь Бог – авось, всё-таки решат всё по справедливости», то есть дадут вожделенные гарантии дармовых и равных нищенских благ.
Другими управляли подкорковые генетические позывы нашей необузданной воли-волюшки, то есть приступы воровства и разбоя, дремлющие и просыпающиеся в сознании нашего народа в соответствии с таинственным хронологическим ритмом. Эти бесноватые, от простолюдинов до руководителей армии и страны, как лунатики, ощутили загадочный биологический сигнал, означающий конец стадии спячки и приход цикличной фазы смутного времени. Они, распевая песню про удалого Стеньку Разина, привычно вышли на неоднократно хоженые разбойничьи тропы своих предков и приступили к свершению очередного исторического периода повального бандитизма, убийств и захватов чужой собственности.
С приходом к власти комбайнёра и его разношёрстной, бездарной команды симптомы упадка, а затем и катастрофического социального крушения, начали проявляться всё явственней. Все начали понимать, что у руля Великой Российской Державы оказались необразованные, тщеславные, алчные и трусливые мелкие партократы, неспособные спасти смертельно больного колосса. И колосс начал всё стремительней крениться к неминуемому распаду и хаосу. Да и поздно было – все, кто жаждал кризиса власти, открыли свои козыри. Поднялись те, кто отмучился и уцелел в лагерях, кто был несправедливо угнетён или был репрессирован за дело, но выжил и таил злобу. А главное – активизировался весь внешний мир, который судорожно боялся огромной, непредсказуемой советской военной машины с её тысячами танков, самолётов, ракет со всевозможными боеголовками и другими таинственными разработками вроде конвертопланов, межконтинентальных интеллектуальных сверхторпед, новых сахаровских штучек и прочей смертоносной чертовщины.
