Олег Николаевич Савин
Аз есмь Путь, и Истина, и Жизнь. Книга вторая
Перикопа 32
Фанатос продромос
Смерть предтечи
В роскошные царские палаты тихо вошёл человек и низко склонился.
– Что прикажите, мой повелитель?
– Амирам, мне скучно, – обернулся Ирод Антипа от созерцания водной глади Галилейского моря.
– Я немедленно пришлю сюда музыкантов и танцовщиц.
– Э! – недовольно махнул рукою тетрарх, вновь отворачиваясь к оконному проёму. – Всё это было и вчера и третьего дня. Каждый день одно и то же. Глядя на них, я уже сам скоро научусь также петь, играть и танцевать.
– Тогда я распоряжусь насчёт царской охоты.
– Надоело.
– Тогда может быть, вас развеселит небольшая прогулка по нашему великолепному морю? Погода сегодня как нельзя лучше благоприятствует этому. Я прослежу, чтобы лодку приготовили как следует.
– Всё это уже наскучило, донельзя.
– Скоро настанет благодатный день вашего рождения. Пир обещает быть превосходным.
– А до этого я что, должен со скуки умереть? – раздражённо обернулся Ирод Антипа, пройдясь по помещению. – Амирам, ну придумай хоть что-нибудь. Или я для своего развлечения велю тебя пытать, а затем казнить.
– Как будет угодно моему повелителю, – побледнев, низко склонился советник.
– Э! – вновь недовольно махнул на него рукою правитель. – Думай Амирам, думай. Ты именно для этого при мне и находишься.
– Может быть вам стоит посетить Йерушалайм? – через некоторое время спросил тот.
– Неет, – скривившись, протянул Ирод Антипа. – Там находится прокуратор, Понтий Пилат. Который завладел роскошным дворцом моего отца. А останавливаться в менее приемлемом месте, мне претит.
Сделав круг по помещению, тетрарх неожиданно остановился.
– А ведь это неплохая мысль!
– Прошу меня простить, мой адон, но я не совсем её уловил.
– Небольшое путешествие! – загорелись глаза владыки. – Но не в Йерушалайм, – поморщился он, – а в подконтрольную мне Перею. А именно, в мою гордую, неприступную крепость Махерус. Там и проведём празднество. Всё! – радостно хлопнул в ладоши тетрарх. – Иди, завтра же выдвигаемся.
– Слушаюсь, мой повелитель, – склонился советник и так же тихо удалился.
Через некоторое время, в палаты вбежала сильно обеспокоенная женщина.
– Мой владыка, это правда?! – кинулась она к тетрарху.
– Что именно? – не понял тот.
– Что ты отправляешься в Перею.
– Да, – самодовольно заулыбался Ирод Антипа. – Я решил немного попутешествовать по своему царству.
– Но ты направляешь свои стопы в Махерус?!
– И что?
– Это далеко. И несколько дней идти под палящим солнцем, дыша пылью дорог, не самое приятное развлечение.
– Мы не будем идти пешком, и всё что нам необходимо, соберёт Амирам. Не стоит так переживать из-за этого.
– Но ведь там заключён этот пустынник, со змеиным жалом во рту.
– Поверь мне, – погладил правитель женщину по голове. – Он уже не так опасен как раньше. Прошло много времени и он не собирает как прежде толпы черни. Потому как находится в заключении, – довольно хмыкнул Ирод Антипа.
– Я не желаю слушать его ядовитые речи!
– Ну и не слушай, – пожал плечами правитель. – Мы будем во дворце, он в казематах, тебе ничего не грозит.
– Да я даже дышать одним воздухом с ним не хочу! – топнула ногой Иродиада. – А там, буду чувствовать его обличающий взгляд даже из-под земли.
– Не преувеличивай, – улыбнулся ей тетрарх.
– И тем более это накануне твоего праздника. Я приготовила для тебя такой роскошный подарок, но его просто не успеют вовремя доставить в Махерус.
– Ничего страшного. Подаришь, как только мы вернёмся обратно.
– Но старейшины и знать не смогут все прибыть на этот пир, – выдвинула она свой последний аргумент.
– Вот и проверим, – усмехнулся повелитель. – Кто готов последовать за своим царём, а кто только делает преданный вид.
– Но…
– Всё женщина, – начал раздражаться тетрарх. – Как я решил, так и будет. Ступай, готовься, и не утомляй меня более.
– Да будет проклят этот пустынник! – в гневе, тихо шипя, покидала палаты Иродиада. – Опять он встаёт на моём пути.
***
Прошли дни. Их странствие закончилось благополучно и Ирод Антипа стоял на открытом балконе своего дворца.
– Какой отсюда величественно-прекрасный вид, – с восхищением взирал правитель на окрестности.
– Так и есть, мой адон, – подтвердил Амирам. – Ваш дворец располагается на вершине отдельно стоящей скалы, окружённой ущельями. Это самая сильная и неприступная крепость во всём Исраэйле.
– Да, – с наслаждением втянул ноздрями воздух тетрарх. – Чистый, горный воздух. А теперь нужно спуститься и в очередной раз поговорить с непокорной совестью, – удаляясь, улыбнулся он.
– “Кто восстанет за меня против злодеев? Кто встанет за меня против творящих беззаконие? – доносился голос из подземелья, когда тетрарх приближался к казематам.
– Если бы не Йегова в помощь мне, скоро в могиле поселилась бы душа моя.
Если говорил я: «Пошатнулась нога моя!» – милость Твоя, Йегова, поддерживала меня.
Когда много тревог у меня, утешения Твои ободряют душу мою.
Станет ли другом Тебе сидящий на престоле нечестивости, делающий беззаконие законом себе?
Толпами собираются они на душу праведника и кровь невинную обвиняют.
Но был Йегова оплотом мне, и Элохим мой – скалой защиты моей”.
Звякнули ключи, заскрипела решётка, и внутрь пещеры вошёл Ирод Антипа. Раб, быстро прикрепив факел на стене, низко склонившись, вышел наружу.
– Я снова соизволил тебя посетить, – начал правитель. – Как видишь, даже цари спускаются к узникам, чтобы услышать их. И заметь, уже не в первый раз.
– Чтобы слышать, недостаточно иметь уши данные Элохим, нужно иметь ещё и волю сильного человека, дабы следовать по пути праведному, – донёсся голос Йоханана из глубины пещеры.
“Подобно тому, как ухо отбирает слова и язык отличает, что годно в пищу.
Так мы изберём себе правду, выясним между собой, что есть добро.
Коль есть разум, выслушай это, внемли звучанию слов моих!
Воистину Элохим не поступает беззаконно, и Эль-Шаддай не извратит правосудия!
Ибо глаза Его взирают на пути человека, и видит Он все шаги его.
Нет тьмы и нет тени смертной, где укрылись бы беззаконные.
Потому не возводит Он лишнее на человека.
Потому-то говорить надо Элохим: "Потерпел я, но не восстану.
Если не вижу чего-то – Ты наставь меня. Если я беззаконное совершал – не буду больше”.
Звякнула цепь ножных кандалов и к решётке, отделяющей его пещеру от основного входа, подошёл Йоханан, вцепившись в неё, найдя глазами фигуру правителя, потому как от постоянного пребывания в темноте его зрение заметно ухудшилось.
– Покайся во грехах своих, отринь мерзость и очистись, и тогда будешь жить в мире с Элохим и самим собою.
– И не надоело тебе славословие твоё? Более года ты уже здесь находишься. В сырости и затхлости. Но всё по-прежнему твердишь об одном и том же.
– Даже сокрывшись в недре земном и не видя солнца небесного нужно возвещать истину, не отступая ни на мгновение от Всевышнего. Душа грешного может постараться укрыться в самообмане своём, но совесть всё одно будет вопиять к нему, вызывая чувство тревоги.
– Чувство тревоги вызывает не моя совесть, а твоё упрямство, – начал раздражаться Ирод Антипа. – Тебя почитают за святого, но я-то вижу перед собою только опасного безумца.
– Безумен не тот, кто говорит о грехах, а тот, кто их совершает, не задумываясь о последствиях для души своей.
“Поймите же, невежды из народа! И вы, глупцы, когда образумитесь?
Неужели не слышит создавший ухо или не видит сотворивший глаз?
Наказывающий народы – ведь и вас покарает Он, научающий человека знанию.
Йегова знает мысли человека, знает, что суетны они.
Счастлив человек, которого наказываешь Ты, Йегова, и Торе Своей обучаешь,
Чтобы дать ему покой в дни бедствия, пока не выкопана будет яма нечестивому”.
Всеее. Все ищут покоя, для своей грешной, мятущейся души. Кто в винопитии, кто в разврате. Поддаваясь различным соблазнам, тем самым только увеличивая свой грех. Но не понимают глупцы, что в пороке нет Элохим. А где нет Элохим, там нет и покоя.
– Я свои грехи очищаю в Храме Йерушалайма, всякий раз принося богатую жертву. И день поста в Йом-Кипур соблюдаю неукоснительно…
– Можно тело своё, – строго перебил его узник, – без конца погружать в микву и до блеска начищать и умащивать благовониями, но кто? Кто очистит душу твою, что внутри тебя? Кто смоет грех с неё? Никто на это не способен, кроме Всевышнего.
“Ибо не покинет Йегова народ Свой и наследия Своего не оставит.
Потому что возвратится суд к справедливости, а за ним – все прямодушные”.
– Я знаю грехи свои! – вскипел правитель.
– Так исправляйся! – в негодовании стукнул пустынник по решётке. – Соблюдай Тору, данную Элохим! Потому как в ней прямо указано:
"Никто. Ни к кому из родственников по плоти не приближайтесь, чтобы открыть наготу. Я Йегова”.
Иродиада же является дочерью Аристобула, брата твоего отца Ирода Великого. Потому приходится тебе родственницей. И далее сказано:
“Наготы жены брата твоего не открывай. Это нагота брата твоего.
И если кто возьмёт жену брата своего, это осквернение – наготу брата своего он открыл, бездетны будут они”.
Она была женою брата твоего Филиппа, а не вдовою его. Твоего живого брата. И имеет от него дочь, потому ты, не имеешь никакого законного права на неё! Оставь прелюбодейку, покайся и живи в мире с Элохим в сердце своём!
– Замолчи! Замолчи!! Замолчи!!! – схватился руками за голову Ирод Антипа. – Слышать тебя не могу! Каждый раз мы возвращаемся к одному и тому же. Я царь, и я сам вправе решать, что законно, а что нет!
– Тора, является обязательным для всех! И если для простых иудеев беззаконие, прелюбодеяние и кровосмешение считается грехом, то и цари, не выше постановлений Элохим, ибо они тоже являются людьми!
“Что похваляешься злодейством, храбрец? Милость Элохим всегда есть.
Несчастья замышляет язык твой, – как острая бритва он, – творит обман.
Любишь ты зло больше, чем добро, изрекать ложь – больше, чем говорить справедливое.
Любишь ты всякие слова клеветы, язык лжи.
И Элохим разрушит тебя навеки, сгребёт тебя и прогонит тебя из шатра, и искоренит тебя из земли живых.
И увидят праведники, и благоговеть будут, а над ним посмеются.
Таков муж, который не сделал Элохим крепостью своей и полагается на великое богатство своё, укрепляется злодейством своим”.
– Довольно! – вскричал Ирод Антипа, устремляясь к выходу.
– “Так сказал Йегова: запишите человека этого бездетным, мужем злополучным во дни его, ибо не удастся более никому из потомков его сидеть на престоле Давида и править в Иудее!” – неслось вслед ему.
Вновь возвратясь на балкон, Ирод Антипа стал в раздражении ходить, не находя себе места.
– Адон мой, ты снова был у него? – вкрадчивым голосом произнесла Иродиада, подходя ближе. – Ну не пристало царю спускаться к узникам.
– Он вновь и вновь продолжает упорствовать, говоря, чтобы я оставил свой любимый грех, – с тоской посмотрел тетрарх на женщину.
– И доколе ты будешь терпеть всё это? Решись наконец и убей злодея.
– Ты не понимаешь, – вздохнул он. – Его речи будоражат меня и выводят из себя, но когда гнев проходит, я пребываю в смущении и недоумении. Меня неудержимо влечёт к нему, хотя я заранее знаю о последствиях всех этих бесед. Но довольно об этом. Сегодня вечером нас ждёт пир, – улыбнулся тетрарх. – Потому не будем его портить.
– Тем более я всё-таки приготовила тебе подарок, – хитро прищурилась Иродиада.
– Его успели доставить сюда? – приподнял бровь правитель.
– Нет. Это совсем другой, но не менее смелый и своеобразный.
– Я сгораю в нетерпении.
– Э, нет. Всему своё время. Дождёмся сначала празднества.
И они удалились в свои покои.
***
День прошёл в предвкушении пира. Как и следовало ожидать, многие вельможи, тысяченачальники и знать последовали за своим тетрархом, выражая тем самым свою преданность. Ирод Антипа был доволен и почтением, и преподносимыми подарками. Небольшие столики, в шикарно обставленном зале, были забиты разной снедью. Виночерпии и рабы сновали между пирующими, удовлетворяя их прихоти. Все были в довольно большом подпитии, когда раздался объявляющий голос.
– Подарок жены тетрарха!
Ирод Антипа с любопытством посмотрел на женский стол, кивнув, улыбающейся Иродиаде.
Заиграла музыка, но отличающаяся от той, что до этого исполняли музыканты. Нежная мелодия захватила с собою всех присутствующих. Смолкли даже разговоры и споры. А затем были потушены две-третьи факелов, погружая зал в полутьму. Из проходов быстро вышли рабы, расставляя по довольно большому кругу горящие плошки. Фитили в них были более длинными, чем полагается, потому и давали более света, чем обычно.
И вот, в центр этой горящей окружности, вбежала молодая девушка, одетая в разноцветную газовую ткань, начав необычный танец. В движениях танцовщицы можно было угадать и животных, и птиц, и пресмыкающихся. Вот скользит по небосводу молодая, зоркая орлица, а тут уже резвая, скачущая львица, а здесь извивается всем телом опасная змея, а в этом месте уже нежная, пьющая воду лань.
При каждом изменении танца, меняла свой характер и музыка. При этом каждая смена образа, словно бы сбрасывала с себя старую кожу, отлетая в сторону снятой газовой тканью. В конце танца исполнительница осталась в одной единственной ткани, которая не скрывала её великолепное, полностью обнажённое тело. Музыка стихла, танцовщица в изнеможении упала и через несколько мгновений поднялась, прикрываясь своими длинными волосами, и убежала к женскому столу, где её накрыла длинным плащом довольная Иродиада.
Вновь зажглись все факелы, но в помещении стояла мёртвая тишина. Все восхищённые взоры были устремлены на Шеломит.
Тетрарх в начале представления очень веселился, угадывая животных, но чем дольше шёл танец, тем всё более и более тот поглощал его. В окончании, Ирод Антипа просто пожирал глазами юное, красивое тело девушки.
– Поистине это был царский подарок! – наконец раздался чей-то голос.
Возбуждённые и восторженные выкрики заполонили зал. Всех интересовало, чем же на это ответит тетрарх.
– Такой танец действительно заслуживает особой награды, – опьянённый не только вином, но и страстным танцем, Ирод Антипа пребывал в необычайном воодушевлении. – Проси у меня всё что хочешь. Хочешь, прикажу осыпать тебя здесь и сейчас золотом и жемчугом драгоценным? Хочешь, прикажу изваять тебя в мраморе или же из чистейше-белого тибурского камня. Очень ценного и дорогого между прочим.
– Больше! Ещё больше! – закричали возбуждённые пирующие. – Разве это достойный ответ царя Галилеи?
– Хорошо! – вскричал, поднимаясь на нетвёрдые ноги, смеющийся, правитель. – Клянусь Всевышним, что я выполню всё, что ни попросишь. Даже до половины царства моего. Всё! Всё отдам! Хочешь Перею? Бери! – широко махнув рукою, он потерял равновесие и плюхнулся на подушки возлежания.
– Вот это по царски! – удовлетворённо загомонили собравшиеся, а Ирод Антипа самодовольно заулыбался.
– Что мне попросить? – повернулась за советом Шеломит к матери. – Может и вправду всю Перею?
– Голову, – загорелись лихорадочным блеском глаза Иродиады. – Проси голову ненавистного пустынника.
– Но разве полцарства не более лучший выбор? – усомнилась дочь.
– А насколько ты ценишь честь и достоинство своей матери? – вцепилась в её руку Иродиада. – Всё то, что я сделала для тебя. А этот проклятый пустынник не даёт мне покоя. Ни днём, ни ночью. Мне даже дышать тяжело, зная, что он своими ядовитыми речами язвит даже сквозь узилище. Ступай, ты знаешь что попросить. И требуй немедленного исполнения, дабы тетрарх не смог впоследствии передумать.
Шеломит кивнула, поднялась и грациозно приблизилась к правителю.
– Желаю, – обвела она взглядом притихшую знать. – Чтобы мне здесь и сейчас же, немедленно, подали на блюде, голову Йоханана Пустынника!
Тишина стояла недолго и была просто разорвана хохочущими и ликующими гостями. Им показалось это очень забавной идеей. Среди обильной еды, блюдо с головой праведника. Как украшение их стола.
– Ну нет, – воспротивился опечалившийся тетрарх. – Проси всё что хочешь, но только не это. Он мне нужен, чтобы не помереть здесь со скуки.
– ”Когда дашь Элохим обет, не опоздай с его исполнением, ибо не благоволит Он глупцам. То, что обещал – исполни”, – процитировал кто-то из присутствующих.
– “Лучше обета не давать, чем дать и не исполнить”, – поддержал его другой.
– “Не давай устам твоим вводить в грех плоть твою, и не говори перед ангелом: «Это – ошибка!» Зачем, чтобы гневался Элохим из-за слова твоего и губил дело рук твоих”? – выкрикнул третий.
– ”Если дашь обет Йегове, Элохим твоему, не замедли исполнить его, ибо Йегова, Элохим твой, взыщет его с тебя, и будет на тебе грех”.
– “Изречённое устами твоими соблюдай и исполняй так, как обещал ты Йегове, Элохим твоему, добровольное приношение, о котором сказал ты устами своими”, – со всех сторон летели выкрики.
– Дал слово – держи!
– Царское слово – закон!
Видя, что правитель всё ещё пребывает в сомнениях и глядя на невинное лицо Шеломит, собравшиеся стали скандировать.
– Го-ло-ву! Го-ло-ву! Го-ло-ву!
– Хорошо, хорошо! – возвысил свой голос хмурый правитель Галилеи и Переи. – Раз вы все так настаиваете, то будь по-вашему.
И повернулся к стоящему позади него телохранителю.
– Принеси им то, что они хотят.
После чего взял кубок полный вина и залпом его выпил.
Шум весёлого пира долетал и до пещер узников. А когда по округе разнеслись пьяные, дружные возгласы “Го-ло-ву! Го-ло-ву!” Йоханан всё осознал.
Его разум тутже восстал против этого, сердце бешено заколотило изнутри, по всему телу пронеслась стая мурашек, опаляя внутренним жаром, отчего на лбу выступил холодный пот, гортань словно стянуло железным обручем, а душа, в паническом ужасе, сжавшись до размеров горчичного семени, стала зарываться всё глубже и глубже, причиняя физические мучения. Молодое тело требовало жизни. Но постепенно сильная воля брала верх, а неизменная вера в Элохим, лишь придавала ей сил.
– “Доколе, Йегова, вопить буду, а Ты не услышишь, – рекли дрожащие губы праведника. – Взывать буду к Тебе: «Насилие!» – а Ты не спасёшь?
Зачем Ты показываешь мне несправедливость и смотришь на ложь? И грабёж и насилие предо мной. И раздор был, и ссора поднялась.
Поэтому потеряла силу Тора и вовек не осуществится правосудие – ибо нечестивый истребляет праведника, поэтому суд происходит превратный”.
Затем он тряхнул своей головой и гневно топнул ногою, досадуя на себя, за такие слова и более твёрдым голосом продолжил.
– “Помилуй меня, Элохим, помилуй меня, ибо на Тебя полагалась душа моя и в тени крыл Твоих найду убежище, пока не минуют несчастья.
Воззову я к Элохим Всевышнему, к Элохим, завершающему для меня блага.
Пошлёт Он с небес милость Свою и спасёт меня, посрамит стремящегося поглотить меня. Сэла! Пошлет Элохим милость Свою и истину Свою.
Душа моя среди львов, лежу я среди огня пылающего, среди сынов человеческих, чьи зубы – копьё и стрелы, а язык их – меч острый.
Поднимись над небесами, Элохим, над всей землёй слава Твоя”!
Звякнули ключи и заскрипела открываемая входная решётка.
– “Сеть приготовили они ногам моим, согнул враг душу мою, выкопали предо мной яму – сами упали в неё. Сэла!
Твёрдо сердце моё, Элохим, твёрдо сердце моё, петь буду и воспевать Тебя.
Пробудись, слава моя, пробудись арфа и киннор. Пробужу я утреннюю зарю.
Славить буду Тебя среди народов, Йегова, воспевать буду Тебя среди племён.
Ибо велика, до небес, милость Твоя и до туч небесных – истина Твоя.
Поднимись над небесами, Элохим, над всей землёй слава Твоя”!
Телохранитель прошёл вглубь пещеры и подняв факел ярко осветил узника. Глаза Йоханана, давно привыкшие к темноте, не выдержали этого. Резанули, тутже наполняясь влагой. Но праведник даже и не подумал их закрывать. Потому слёзы ручьём потекли вниз.
Телохранитель, видя добрую, всепрощающую улыбку и потоки слёз из подслеповатых глаз, остолбенел, выронив поднос к своим ногам.
– Не бойся, – мягко сказал Йоханан. – В том нет твоей вины. Исполни, предначертанное Элохим.
– Я всего лишь могу сделать это без лишних мучений, – дрогнувшим голосом произнёс телохранитель, прикрепляя факел к стене и открывая решётку в камере узника.
Йоханан опустился на колени, склонив свою голову.
“Объяли меня узы смерти, и потоки бедствий устрашили меня.
Муки смертные охватили меня, предо мной легли тенета смерти.
В беде моей призывал я Йегову и к Элохим моему взывал я. И услышал Он из чертога Своего голос мой, и вопль мой пред Ним дошёл до слуха Его”.
“Не оставляй меня, Йегова Элохим мой, не удаляйся от меня.
Спеши на помощь мне, Йегова, спасение моё”.
Резкий взмах меча, и голова праведника покатилась по каменному полу. Телохранитель взял поднос, положил на него кровоточащую голову, посмотрел на подёргивающееся в конвульсиях тело и бьющую струёй горячую кровь, глубоко, с сожалением вздохнул, и отправился в зал торжеств.
Веселье продолжалось. Гости уже давно позабыли про свои требования, наслаждаясь пиром. Телохранитель подошёл с блюдом к Ироду Антипе.
– Унеси, унеси это отсюда! – скривился, передёрнувшись, правитель. – Отдай той, кто это просила.
Телохранитель поклонился и направился к женскому столу.
– Ваше пожелание исполнено, – вручил он блюдо Шеломит и удалился.
– Фууу, – с омерзением скривилась та. Развернулась и отдала блюдо своей матери. После чего брезгливо, тщательно вытерла свои руки.
Иродиада же, с удовольствием поставила перед собою кровавое блюдо и с ненавистью стала смотреть на безмятежное, спокойное лицо праведника с закрытыми очами.
– Ну? Что же ты теперь молчишь? Тебе больше нечего мне сказать? – злорадствовало безумие. – Ты потерял дар речи? – расхохоталась она своей шутке. – Где? Где же твоё змеиное жало?
Иродиада в злобе вцепилась в голову, открывая ей рот.
– Я пришпилю твой гнилой язык, за твои поганые речи, раз и навсегда!
Она вытащила иглу из своих волос и стала яростно колоть и втыкать в него пока не устала. Сидящие рядом женщины давно отошли подальше, но Иродиада в своём безумстве этого даже не замечала. После этого, дико загоготав, она взяла окровавленными руками за волосы голову праведника и пошла на улицу. За ней незаметно проследовала Йоханна, жена домопровителя Ирода, Хузы, которая обязана была присутствовать на этом пиру вместе с мужем.
– Вот твоё истинное место! – вскричала Иродиада, швыряя голову в место, куда сбрасывали нечистоты. – И прибывай там вовек!
Затем она с ненавистью плюнула, развернулась и пошла во дворец.
На следующий день, Йоханна известила учеников пустынника, находящихся в Махерусе, об убийстве их учителя. В великой скорби, они разорвали ворот своих одежд и направились к Ироду Антипе, просить достойно захоронить тело своего учителя.
***
– Амирам! – горестно позвал правитель.
– Я здесь мой повелитель, – тихо вошёл в палаты советник.
– Моя голова, – застонал тот. – Моя бедная голова, того и гляди скоро расколется пополам. Сделай хоть что-нибудь.
– Слушаюсь мой адон, – развернулся к выходу советник, но затем, что-то вспомнив, развернулся обратно.
– Что ещё? – недовольно посмотрел на него Ирод Антипа.
– Что прикажете делать с телом?
– С каким ещё телом?
– С телом Йоханана пустынника. С утра пришли его ученики и до сих пор ждут вашего повеления.
– Так отдай его им. Не хватало нам ещё и с этим возиться. И поспеши, принести мне хоть чего-нибудь, для облегчения моих собственных страданий.
– Слушаю и повинуюсь, мой повелитель, – склонился в низком поклоне советник.
***
Получив тело, ученики решили захоронить его так, чтобы оно больше не было осквернено. Посоветовавшись между собою, они направили свои стопы в Саморянский город Севастию. К могиле пророка Элиши. Там и место почитаемое и иудеи не станут докучать.
Йоханна же, улучив момент, достала голову предтечи и положив в глиняный сосуд, чтобы не привлекать к себе внимание, отправилась к Елеонской горе, где со слезами и погребла её.
