Оксана Заугольная
Сердце самой темной чащи
– Эй, – позвала она тихо, – Безымянный! Ты тут?
Не ответил ей слуга Кощея. Уж она его и в хоромах кликала, в каждую светелку поднялась. Молчит.
Села тогда Василиса за стол, куколку рядом посадила, скатерть ладонями погладила.
– Подай, скатерушка, тех разносолов, что сестрицы мои и мачеха дома едали, а мне и объедочков не доставалось, – попросила она тихо.
И появились перед ней и дичь жареная с соусами ягодными, и грибы с травами, и яблоки в жидком темном сахаре, и крендели в меду.
От каждого самый лакомый кусочек Василиса перед куколкой клала да и о себе не забывала. Вкусно ей было. А к концу обеда, согревшись сбитнем медовым, вспомнила она про задание Кощея. А ведь совсем о нем запамятовала!
Хотела куколку попросить помочь, как мать перед смертью наказывала, но не решилась. Это ж не беда пока, так, напасть.
«Коли до вечера не пойму, что я в себе не знаю, то тогда и совета спрошу», – пообещала она сама себе и пошла дальше по хоромам гулять.
Даже до Кощеевой башни добралась. А добравшись, не удержалась и на краешек постели села. Перина у Кощея была пуховая, одеяло легче облака и теплее шубы куньей. Подушки узорчатые, с таким изящным шитьем, что Василиса залюбовалась.
Рассиживаться не стала и поспешила спуститься, подальше от башни. А там сундуков видимо-невидимо! Стала Василиса их открывать и смотреть. Не соврал Кощей – чего там только не было. И парчовые платья, золотом расшитые, и шубки кроличьи, воротники лисьи, и кольца, бусы – глаза разбегались, что первым в руки брать, на что смотреть, что примерить!
Только все со вздохом Василиса обратно в сундуки сложила. Не соврала она Кощею: некуда ей такое носить, только разве что Милицу злить да смерть свою кликать. Не спустит ей мачеха, если она в такой шубке и сапожках вернется, со света сживет.
Чтобы себя не тревожить больше прежнего, снова Василиса на двор вышла. Обошла по кругу, каждого кола в частоколе коснулась. Широк двор Кощея, а ни коров, ни коз с овцами – ничего. Пусто на дворе, только и есть что конюшня, а кто в ней стоит, Василиса узнавать побоялась. Уж больно шумно зверь там дышал и ворчал, стоило ей приблизиться.
Уж снова в дом Василиса собралась, как вдруг вспыхнул глазами один череп и словно шепнул что-то. Подошла Василиса ближе, прислушалась.
– Сними с кола, девица, не побрезгуй, – прошептал череп. – Службу тебе сослужу, коли за ворота вынесешь.
Василиса вздохнула. Что за существа такие, все ее к побегу склоняют? Не убьет же ее Кощей, если она задание не выполнит! Такого уговора у них не было. Так чего ей бежать?
– Я знаю, что ты сейчас никуда не идешь, – словно прочитал ее мысли череп с горящими глазами. – Но однажды ты выйдешь со двора Кощея. Возьми меня с собой, путь укажу, во тьме не заблудишься!
– Да как я тебя возьму, ты же Кощею принадлежишь! – не утерпела Василиса. – Небось, и убил он тебя сам: ты какой-нибудь царевич и его зарубить хотел!
– Не царевич я, – вздохнул череп, глаза его ярко вспыхнули. – Но зарубить хотел, правда твоя, красна девица. Но то Милица виновата, не я и не сам Кощей. А что до того, как меня забрать, так я сам слышал, что сапожки и платья парчовые ты брать не хочешь. Вот меня тогда в награду за службу попроси. Я и огонек сохраню до самого дома получше горшка глиняного!
Он еще что-то говорил, только Василиса слушать перестала, когда имя услышала. Неужто совпадение всего лишь, и другая Милица черепу знакома, не ее мачеха?
– Подожди, – остановила она разговорившийся череп. – Ты упомянул Милицу. Кто она такая, чем перед тобой виновата?
– Сними с кола, девица, все расскажу, – снова попросил череп. – Уже три года меня рука человеческая не касалась, истосковался я!
Василиса замерла в нерешительности. Боязно ей было человеческий череп голыми руками брать, да вдруг еще и Кощей осерчает! Но так про Милицу узнать хотелось! Сердцем Василиса чувствовала, что мачеха не ее первой на погибель к Кощею отправила.
Не удержалась она, привстала на цыпочки, череп покрепче обхватила ладонями и с острия сняла да и в дом побежала, чтобы не передумать.
В доме на лавку череп положила, сама рядом села.
– Рассказывай… правда, не знаю, как звать тебя, величать, – спохватилась она.
Череп глухо засмеялся, глаза его почти потухли, крошечные искорки только и горели.
– Никак меня не зовут теперь, девица, но спасибо на добром слове. А раньше меня звали Найденом.
– Ну и я так звать буду, – решила Василиса и сама себя назвала. – Рассказывай, Найден, что тебя к Кощею привело.
История была не слишком длинной. Сердце Василисы ее не подвело: Милица оказалась той самой. Батюшкой Белолики и Власты, купцом из соседней деревни, был именно Найден. Только он хоромы никак строить не хотел да и в город брать супругу отказывался. А однажды приехал – дочерей дома нет.
– Слезы у Милицы – каждая с горошину была, – вздохнул Найден. – Клялась, что дочерей со двора Кощей увел, как лошадей, и защитить их было некому. Я и поверил. Схватил топор – и в лес.
Василиса кивнула. Ее батюшка небось так же бы сделал, если бы ее кто обидел. Если только мачеха не отговорила бы.
– Осерчал Кощей, когда я к нему ломиться начал, – продолжил череп. Жизнь огоньков в глазницах еле теплилась. – Но прежде чем смерти предать, показал в зеркальце колдовском, как Белолика и Власта за печку прятались, как Милица надо мной смеялась. Присмотрела она себе купца побогаче, что только недавно жену потерял. Вот и ненадобен я ей стал. Кощею я за науку благодарен, но не каждый урок впрок идет: некоторые ты поздно получаешь.
Василиса кивнула. Медленно-медленно. Потому как жалко ей Найдена не было: пригрел змею на груди, и дочери такие же. Что ему толку дальше жить, все одно – ведьма извела бы. А вот своего батюшку куда жальче. Вернется он сейчас с товарами, что будет делать, а ну про нее спросит? Да спросит, конечно, как не спросить? Родная кровинушка. Милица и его тогда к Кощею пошлет.
И будет у Кощея еще один череп на частоколе глазницами светить, потому как Василиса батюшку любила, конечно, но против колдуна – навьего царя ему и минуты не выстоять. Нет, нужно задание выполнять и поскорее домой возвращаться! И Найдена взять, пусть службу сослужит. Заговорит с Милицей или сестрицами, да может они хоть заикаться начнут! Это надо же такому случиться, чтобы родного отца на погибель отправили!
Пока с черепом Василиса разговаривала, не заметила, как темнеть начало. Услышала лишь топот коня – то Ночь в своем черном плаще возвращался, а за ним и Кощей должен был пожаловать.
Заволновалась Василиса, схватила череп, думает, куда нести, успеет ли обратно на кол повесить, а Найден возьми и взмолись:
– Не уноси меня обратно, дай рядом с тобой отдохнуть, теплом человечьим согреться! Я тебе пригожусь!
Сунула Василиса череп себе на скамью, накрыла пестрым одеялом и скорее во двор – Кощея встречать.
А там уже ворон с пронзительным «кррук» крыльями машет и вихрь черный крутится. Едва-едва успела Василиса подол платья встряхнуть от налипшего сора да косу пригладить, как встал у ворот конь вороной, а ворота сами и отворились.
Кивнул Кощей ей, мол, вижу, что тут осталась и не сбежала, спешился и по крупу коня шлепнул – тот костями и рассыпался.
– Выполнила ли ты задание, Василиса? – Едва ворон корону на голову царю опустил, так тот сразу к гостье повернулся. И пусть глаза оставались холодными, почудилось Василисе, что рад он. То ли тому, что она не сбежала, то ли просто увидеть ее рад, поди разбери! – Нашла ли в себе то, что сама не знала?
А Василиса за день пару разочков о задании вспоминала, какой там решить! Хотела она время потянуть, про черепа выспросить или про косточки тех, чьи платья она с утра мерила, да взгляд на куколку упал. Ничего у нее от дома, кроме куколки и платка маминого, и не осталось. Все Милица подгребла. А уж если и ее батюшку сведет в могилу, ровно как Найдена, то и крыши над головой у Василисы не останется.
– Нашла! – ответила она храбро и глаз не отвела. – Матушка учила меня доброте и кротости, батюшка – покорности и послушанию. Но нет у меня ничего этого для сестер моих сводных и мачехи, змеи подколодной. Я их ненавижу ненавистью лютой. И не знала никогда, что есть во мне ненависть эта, а гляди ж ты, нашла. Выполнила ли я твое задание, Кощей?
А по лицу Кощея и не понять ничего: то ли не рад он, то ли разочарован ответом. Поди пойми, что он думает!
Каркнул его ворон, опускаясь на плечо, и в звуке этом Василисе смех хриплый послышался. Только над кем он смеялся, над Василисой ли?
Поморщился Кощей, но кивнул.
– Выполнила, Василиса, – даже снова чуть улыбнулся, и Василиса выдохнула. Она уже привыкать к этой его улыбке начала. – Но это не задание было, а так, разминка только. Настоящее задание завтра будет.
Он повернулся, чтобы уйти в хоромы, но Василиса, не решаясь ухватить за полы плаща или руку, окликнула его.
– Кощей, я боюсь, что меня станет тут искать батюшка и ты убьешь его, – крикнула она и сама испугалась своей смелости. А ну как разозлится?
Кощей даже не повернулся.
– Не начнет искать, пока ты сама не вернешься, – сухо ответил он и скрылся в доме. Только глухо застонала костяная дверь, которой он хлопнул.
– Это ведь хорошо? – неуверенно пробормотала она и оглянулась. Но прочие черепа на частоколе только сияли светом глазниц и молчали. Поди разбери, о чем они молчат!
