Оксана Петровна Асеева
Сборник рассказов. Зёрнышки
Родители моей мамы были очень гостеприимными, поэтому в отчий дом съезжались все: повзрослевшие дочери, вначале с подругами, потом со своими семьями. Нам, внукам, всегда были рады, поэтому к приезду гостей припасали самую вкусную еду, а в доме, всегда чистом, наводили идеальный порядок.
Мою маму и её сестер миновала сиротская доля. В страшные годы войны им сохранили жизнь мама, бабушка, дедушка. Вернулся живым защитник – отец.
Грузия, Туркмения, Ростовская область, Украина, Белоруссия – везде довелось жить и трудиться моей маме и ее сестрам. Но все они, пусть и в разное время, вернулись домой, на Кубань.
И счастливы были всего лишь несколько лет своей жизни. Тогда, в далёком трудном детстве, где были живы бабушка и дедушка, мать и отец, сестры, и все любили друг друга.
Место силы
Я проснулся на рассвете —
В небе ни единой тучи.
А вчера был дождь и ветер,
Мир был весь в слезах горючих.
Кто ж так высоко-высоко
В небе поднялся с метлою
И подмёл в мгновенье ока
Небо, скованное мглою?
Расул Гамзатов
Из раннего детства помню жар, бред. В чёрном мраке болезни на меня катятся огромные кости, и от них не увернуться. Я слаба, еле шевелюсь. Но мне почему-то нужно обязательно подняться.
Поднимись, слышишь?!
Я с трудом встаю в детской кроватке, держась за высокую перекладину руками. Меня рвёт черной, как дёготь, рвотой. Всё вокруг чёрное.
– О боже, что это? – с ужасом произносит мужской голос.
– Тише, тише! – шёпотом отвечает женский.
Меня переодевают, убирают запачканную постель, и я опять проваливаюсь в бред.
В детстве я очень сильно болела. Пневмонии, ангины не отступали от меня до тех пор, пока наша семья не переехала на Кубань, поближе к родителям моей мамы. Здесь, бывая у бабушки всё лето, я наконец, поправилась и начала жить.
Когда я собралась описать своё детство, проведённое мною в селе, сразу же подумала о реке.
Челбас
Река эта степная, она зарождается из источника подземных вод в Ставропольском крае, протекает по Краснодарскому краю и, проделав путь в три сотни километров, минуя Сладкий, Горький, Кущеватый и Бейсугский лиманы, впадает в Азовское море.
Название реки происходит от тюркского «челбасу» – «ковш воды». Древние греки называли реку Феофания, то есть «божественная святыня». И правда, в жаркой степи всякий источник воды – спасительный, святой.
В селе через реку сооружена насыпь, в насыпи уложены бетонные кольца, соединённые в трубу для отвода воды. По трубе вода с шумом несётся сквозь насыпь, льётся по устройству наподобие бетонного лотка, успокаивается и дальше течёт уже обычной рекой. В селе насыпь называют «Гре́бля», а бетонное устройство для протекания воды под насыпью – «Лотоки́».
«Пошли купаться на Лотоки!» – говорит кто-то, и мы все идём купаться. Мы – это стайка детей, я из них самая мелкая. Мне, наверное, лет пять, и я представления не имею, что такое купаться, но иду со всеми, так же, как все, шлёпаю босыми ногами по горячему асфальту. К реке ведёт дорога, по которой очень редко проезжают машины, чаще – подростки на мопедах. До места купания меньше километра, но для меня это долгий путь.
Мы приходим, и я впервые вижу Лотоки. Воды в реке много, поэтому из трубы она вырывается с силой, грохотом и пеной. Вода прозрачная, серо-зеленоватая. На Лотоках всё село: мальчишки и девчонки возрастом постарше заполнили трубу. Держась внутри руками за её округлый свод, упёршись ногами, подростки противостоят течению и стараются перекричать эхо и шум реки, направленной по искусственному, узкому для неё руслу. Некоторых вода побеждает и несёт по трубе, лотку и дальше, где становится настоящей, глубокой, широкой, тёмной рекой. Вплавь ребятня возвращается к лотку, а дальше – по желанию: можно вновь забраться в трубу, а можно – на бетонные блоки, обрамляющие лоток. С блоков – ныряют, как положено, рыбкой, красиво изогнувшись, сложив впереди себя лодочкой ладони. Кто не может рыбкой, прыгает солдатиком, редко – бомбочкой. Чуть поодаль старшие подростки лежат на надутых резиновых камерах, покачивающихся на спокойной воде, вдалеке от ребячьей суеты. Бэушные камеры от колёс грузовых машин: ЗиЛов и «ГАЗонов».
Мы пришли, и все разбежались по своим привычным местам: в трубу, или нырять, или плавать. Я стою и ничего не делаю, потому что я не знаю, что такое купаться. Сейчас же появляется мой старший брат Костя.
Косте двенадцать лет, и он забежал на Лотоки на минутку, в перерыве. Мой старший брат работает помощником водителя на тюковальной машине. Это такая машина, которая тюкует сено, оставшееся на поле, после обмолота зерна комбайном. Брат зарабатывает себе на мопед.
– Ты ведь не умеешь плавать, так? – спрашивает меня брат.
– Да, – соглашаюсь я.
– Надо в воде быстро-быстро перебирать руками и ногами одновременно, и ты поплывёшь, поняла? – внушает мне брат.
– Да, – киваю головой я.
– И сразу плыви обратно! Как вернёшься, опять плыви! Поворачивай, возвращайся и опять плыви. Поняла? – проводит инструктаж Костя.
– Поняла, – отвечаю я. И мне действительно всё совершенно понятно. Что же тут сложного? Всё так просто!
– Только сразу поворачивай назад! Там, где вода стекает с лотка, выбило яму, очень глубоко! Поэтому нужно быстро возвратиться назад! И всё время бултыхай руками и ногами! Иди, а я посмотрю! – командует мне брат.
Иду к лотку, взбираюсь на бортик из бетонного блока, спускаю ноги в лоток и чувствую сильное течение холодной речной воды. Вблизи вода совершенно прозрачная, как из крана, мне видно бетонное дно. Чтобы меня не унесло быстрым потоком, держусь руками за бортик и иду по течению. Приближаюсь к месту, где заканчивается лоток. Смотрю на брата. Брат быстро-быстро гребёт в воздухе руками, повторяет эти же движения правой ногой, и машет мне: «Плыви!» Я послушно отталкиваюсь ногами от дна лотка, от чего ложусь на воду, мгновенно ощущая всем телом её холод, и тут же начинаю быстро перебирать в воде впереди себя руками. Усвоив инструктаж брата, я гребу одной ногой, правой, а левая у меня остаётся прямой, ведь брат, стоя на берегу, показывал движения только одной ногой! Но всё-таки держусь на воде и плыву! Впервые в своей жизни, хоть и по-собачьи! Проплыв метр, может, два, я поворачиваю вправо, плыву вдоль бетонного бортика до тех пор, пока могу взобраться на него, чтобы вновь спуститься в лоток. Я немного глотнула речной воды, почувствовала её свежий вкус и запах, и мне совсем не страшно!
Брат смотрит, как я иду, держась, отталкиваюсь, плыву, поворачиваю, забираюсь в лоток, машет мне рукой и уходит на работу. Я продолжаю плавать, как щенок, до тех пор, пока все не собираются, чтобы идти домой, и иду вместе со всеми. Уже обеденное время, а к столу нельзя опаздывать ни в коем случае. Это твоя главная обязанность в детстве – вовремя прийти на обед.
Мы возвращаемся с речки гурьбой, так же, как шли к ней. Раскалённый асфальт обжигает подошвы так, что ожог ощущаешь макушкой. Полдень. Младшие стараются поспевать за старшими. Никто не толкается, не обижает никого, не дразнит, как, впрочем, и на реке. Мы все расходимся по домам. О том, что меня только что научил плавать мой брат, я не говорю никому. И не потому, что меня могут ругать. Раз есть река, значит нужно уметь плавать. Я не рассказываю потому, что воспринимаю умение плавать, как умение ходить или говорить. Все плавают, и я теперь плаваю тоже. Как все.
С тех пор мой стиль плавания ненамного усовершенствовался. Кроль, брасс, баттерфляй у меня – это всё вариации плавания по-собачьи. Но левая нога по-прежнему прямая, я гребу ею, только когда вспоминаю, что нужно плыть, перебирая обеими ногами.
