Оксана Кириллова
Делия
На минуту я даже начала сомневаться, что разговариваю с той Машей, которую знала. Я бы охотно поверила в то, что со мной разыгрывают какую-то шутку, в то время как настоящая Маша валяется дома перед телевизором, не помышляя о любви и семье. Но в конце этой длинной речи ее голос стал тише, и слово «ребенком» она произнесла почти шепотом. Нет, так могла говорить только она и никто другой.
– Ты стала многословнее… здорово, – отметила я.
– Эдику не нравится моя молчаливость.
– О… понятно.
Я вдруг представила Эдика в загсе и четко осознала, что этого не будет. Он попросту сбежит. Куда ему бежать, если даже отец на стороне Маши? Он придумает. А может, уже придумал. Не входит брак в его планы, это уж точно. Чтобы он дал себя окольцевать – не знаю, что должно произойти, беременности тут недостаточно.
Ребенок – весомый аргумент, но скорее для того, чтобы «откосить». Как от армии. С одной женой еще можно смириться как с неизбежным злом – не появляться дома, игнорировать ее, изменять и в конце концов развестись. Но дети – это уж слишком. Маша явно переоценила его порядочность.
Но, похоже, я тут ничего не смогу поделать. Внезапно я почти возненавидела Эдика, – а ведь еще недавно он был мне симпатичен.
– Где будете жить? – глубоко вздохнув, спросила я покорно, соглашаясь поиграть с Машей в игру «Свадьба состоится».
– Первое время у него. Квартира немаленькая, – информировала она.
– Хорошо. Когда пожениться планируете?
– В конце мая. Надеюсь, мы все успеем.
– А что, это будет пышное торжество?
– Да нет, человек на пятнадцать. Можно было просто расписаться, но каждая девушка мечтает о красивой свадьбе. И родители с обеих сторон меня поддерживают.
– А Эдик?
– Ему все равно.
– М-да.
– Будешь моей свидетельницей?
Если меня еще мог удивить какой-то поворот нашего разговора, то это был именно он. Я чуть не уронила трубку. Как она себе это представляет?! Я должна быть одним из главных действующих лиц на мероприятии, которое неизбежно обернется трагедией?! Я ведь уверена, что не позднее чем через год этот бабник разобьет ей сердце и бросит с ребенком на руках! И, зная это, я должна притворяться весь день? Поздравлять молодоженов, улыбаться…
Господи, а что еще должна делать свидетельница? Судя по романтическим комедиям, без стриптиза с использованием свидетеля в качестве шеста не обойтись. Вероятно, свидетелем будет Саша, лучший друг Эдика, с которым он неразлучен в универе. Не самый ужасный вариант, но… о чем это я?! Да я… я даже на свадьбе ни разу не была! Мы и к тете Розе тогда не поехали…
– Хм, – отозвалась я после минутной паузы, которую Маша терпеливо выждала. – А Эдик не против?
– Я сразу сказала ему, что это будешь ты, – информировала Маша. – Он смирился. В конце концов, ты моя лучшая подруга и единственный на свете человек, которого я вижу в этой роли.
О-о. Не хватало еще прослезиться.
– Что я должна буду делать? – выдохнула я наконец.
– Не волнуйся. Просто быть рядом.
– Хорошо.
– Никаких пошлых конкурсов не будет, тамады тоже. Маленький банкет на природе в довольно узком кругу – только близкие.
– На природе?
– Мы решили, в конце мая это будет самое оно. Ты знаешь турбазу?.. – Маша произнесла название, от которого на меня наплыла куча воспоминаний.
– Ну конечно. Это по-прежнему одна из самых крутых наших турбаз?
– Да, ее даже собираются перепрофилировать в санаторий.
Перед глазами все еще стояла яркая картинка: я, Настя, Дима и Володя на скамейке – мы с баночками коктейля, они с пивом; возле фонаря вьются мошки, мимо ходят люди… Володя обнимает Настю за плечи, и мне отчаянно хочется, чтобы меня обнял Дима, или не Дима, все равно кто… Типичная подростковая логика. Может, Линино стремление произвести впечатление тоже было возрастным явлением? Интересно, какой она стала теперь.
Поговорив с Машей, я включила телевизор, но минут через десять осознала, что не смотрю его, и снова выключила. Все еще сидя под пледом с пультом в руках, я размышляла о том, как странно иногда поворачивается жизнь. Насколько отличаются представления разных людей об одних и тех же вещах.
Что для меня дружба сейчас? Наверное, полное доверие, ежедневное общение, звонки по вечерам. А что Маша? Она даже не знала о моей «драме десятого класса» – так я окрестила историю со своим скоротечным романом. Если и замечала мое подавленное состояние, то ни разу не спросила о его причинах. И сама, влюбившись впервые в жизни (а может, и не впервые?), даже не подумала набрать мой номер и поделиться своими переживаниями. Знала, что мы с ее Эдиком учимся вместе, не только не побежала ко мне с расспросами о его институтской репутации – тут ее можно понять, ей вряд ли хотелось слышать подробности, – но даже не сообщила об этом совпадении.
А ведь я еще в августе послала ей СМС о том, что поступила на филфак, а она ответила, что пошла на культурологию. И все, вот и пообщались. Видимо, у Маши не было потребности чем-то делиться. Если бы не эта свадьба, кто знает, когда бы я обо всем узнала. При этом оказывается, что у нее ни с кем не было более тесных дружеских отношений, чем со мной.
Теперь-то я была более компромиссной личностью и готова была признать, что все люди разные, каждому свое и все такое. Но несколько лет назад мое непримиримое подростковое «я» вообще не приняло бы этого противоречия: думаю, я сочла бы, что Маша зачем-то врет, называя меня лучшей подругой. Мало ли, может, никто больше не захотел быть свидетельницей. Нельзя же такое поверхностное общение называть настоящей дружбой.
Я вспомнила о Лине – уже не в первый раз за день. А потом сразу – об Ане. Надо было позвонить ей, поделиться новостями.
***
Я, разумеется, поздравила Машу с днем рождения, но никакого приглашения не получила, хоть и спросила, когда можно будет отдать подарок. По ее словам, она была так занята планированием свадьбы, что ничего обещать не могла. К тому моменту заявление еще не было подано, и меня по-прежнему терзали дурные предчувствия.
Всю неделю перед этим я присматривалась к Эдику, и вел он себя как обычно: прогуливал пары в курилке вместе с другом Сашей и вместе с ним же флиртовал с бесчисленным количеством длинноногих блондинок. С виду ничто не предвещало, что в его жизни грядут перемены. Иногда, правда, я ловила на себе его взгляд – то ли враждебный, то ли изучающий.
А дней через пять после дня рождения Маши произошло одновременно два события: она наконец позвонила мне и предложила встретиться вечером в кафе, а после пар, когда мы с Аней собирались уходить, ко мне внезапно подошел Саша и попросил задержаться.
– Мне стоит подождать? – удивленно подняв бровь, спросила Аня то ли у него, то ли у меня.
– Думаю, это займет минут пять, – ответил тот без особого энтузиазма. – Отойдем, Оля.
Я уже догадывалась, что разговор будет связан с Эдиком. Метнувшись к кофейному автомату, Саша принес нам обоим латте – донжуаны частенько бывают обходительными, – но этим его ухаживания и исчерпались.
– Это насчет Эдика и твоей подруги, – заявил он, едва присев за столик.
– Ты вызвал меня по его просьбе? – спросила я слегка насмешливо.
– Нет. Он не знает о нашем разговоре, – сообщил Саша и тут же отвлекся, чтобы помахать рукой прошедшей мимо девушке.
Улыбнувшись ему, она бросила на меня недоуменный взгляд. Мне стало даже обидно: неужели я настолько не подхожу на роль очередной жертвы Сашиного обаяния? Неужели так видно, что я из тех, к кому парни почти не пристают? Вроде я и не страшная, и не такая уж забитая…
– Я не хочу, чтобы у Эдика были проблемы. – Саша заговорил сухо, будто желая подчеркнуть, что ни в каком другом качестве, кроме собеседника в этом «деловом» разговоре, я его не интересую.
– У него уже проблемы, – раздраженно заметила я.
– Но тебя это не касается.
– Касается в той же мере, что и тебя.
– Ладно, ладно… я просто хотел попросить тебя не рассказывать своей подруге лишнего о нем. И не демонстрировать ничего на свадьбе. Не надо портить людям жизнь.
По его тону можно было подумать, что я только этим и занимаюсь.
– Я ничего не говорила ей. И свадьбу срывать не собираюсь, – фыркнула я. – Все, что я делаю, это терзаюсь дурными предчувствиями.
Наверное, этого можно было не добавлять – вряд ли Саше были интересны мои чувства, – но, видно, накипело.
– Будь спокойна. Он женится, – с некоторым облегчением сообщил он. – Наверное, ты уже в курсе: они подали заявление, и Эдик попросил меня быть его свидетелем.
Разумеется, я была не в курсе.
– И он не сбежит прямо из загса? – с подозрением спросила я.
– Нет. Конечно, он был в шоке, когда узнал о ее беременности. Пошел за советом к отцу – у них хорошие отношения. Папа и убедил его, что ребенок – самое дорогое, что у него будет в жизни, что он никогда себе не простит, если откажется от малыша, что семья – это крепость… ну, понимаешь.
– Уговорил, – подытожила я.
– Да, но не заставлял. У родителей Эдика прочный брак, в этом плане отец может считаться авторитетом. А когда-то тоже был мужик о-го-го. – Саша даже подмигнул мне, на секунду забыв, что я всего лишь бесполое существо, которое нужно обезвредить.
– Значит, Эдик согласился только из-за отца?
– Ну… не скажу, что он по уши влюблен, но Маша твоя ему нравится, иначе он не общался бы с ней аж с июня. И ему кажется, что она будет неплохой женой. Тихая, неконфликтная, любит его, родители ее одобрили… В общем, говорит, мог бы вляпаться и хуже. Ой, только ты этих слов ей не передавай. Короче, пойми, что воевать тебе с ним не надо. И подругу настраивать против него – тоже. Обижать ее он не собирается. Да, строго между нами, я ему сочувствую, – разоткровенничался Саша. – Случись такое со мной – не знаю, что бы я делал. А он молодец, так что…
Саша оборвал фразу и стал пожирать взглядом очередную девицу, вошедшую в столовую. Я поняла, что разговор окончен.
– Ладно, я приняла к сведению, – процедила я.
– Пусть все идет как идет, не вмешивайся, – рассеянно резюмировал он, продолжая смотреть в другую сторону.
– Я постараюсь, – сказала я. Не уверена, что он услышал.
***
Как ни странно, разговор меня слегка успокоил.
– Что ж, раз свадьба все-таки состоится, то очень хорошо, что ты лично знакома со свидетелем, – заметила Аня, когда мы выходили на улицу. – Не придется обвиваться в откровенном танце вокруг незнакомого человека.
– Тьфу, молчи, – толкнула ее в бок я. – Я все еще верю, что мне удастся этого избежать.
– Да ладно, почему нет. Он симпатичный, а на свадьбе так легко завязать роман! – продолжала подтрунивать она.
– Надеюсь, там будет кто-то получше, чем смазливый бабник.
– Будет здорово, если у того, кого ты там подцепишь, найдется красивый друг. Ну, для меня.
– Эй, что, Герман так и не написал?
– Увы.
– Ох, эти знакомства в интернете не приводят ни к чему хорошему. Лучше…
– Знаю, знаю, лучше знакомиться в своем окружении. Но с кем из тех, кого часто вижу, я могла бы начать встречаться? С кроликообразным Кириллом, которого волнует только Достоевский? С нашим вундеркиндом Мишей, который младше меня года на два и толще раза в три? С Сашей, которого волнуют исключительно блондинки с большой грудью, или с Эдиком, у которого схожие взгляды и беременная невеста? Кстати, Маша тоже пышногрудая роковая красотка?
– Ну… фигура у нее ничего, но… э-э… не знаю.
– Но что-то же он в ней нашел… ага, давай, пока…
– Это ты мне?! – изумилась я.
– Да нет, Рома мимо прошел и сказал «до свидания».
– Я даже не слышала… погоди, какой Рома? Который старше нас и появляется здесь раз в месяц?
– За последнюю неделю появился аж трижды.
– Какая ты внимательная. Интересно, с чего он вдруг к нам зачастил?
– Может, с работой полегче стало, время появилось.
– А может, из-за тебя?
– Э, ты сделала этот вывод на основании того, что он сказал мне «до свидания»?!
– Да нет, просто женская интуиция…
– Брось свои шуточки. Я, конечно, ценю твое намерение поднять мне самооценку, но вряд ли двадцатитрехлетнего парня… мужчину заинтересует плоскогрудая девчонка вроде меня.
– Еще как заинтересует, особенно если эта девчонка будет почаще носить ту сиреневую кофточку с декольте, которую выбирала вместе с подругой.
– Скорее всего, он даже не помнит, как меня зовут, – усмехнулась Аня невесело. – Скажи лучше, когда будем писать в профсоюз заявление на путевку в Лазаревское?
– По-моему, можно только с конца мая.
– Уже скоро…
– Сегодня двадцатое марта.
– И помечтать нельзя! Мне так не терпится поехать с тобой на море! Я ведь никогда не отдыхала без родителей…
– Так и я.
– Надеюсь, это будет шикарный отпуск!
– Я даже не сомневаюсь.
***
– Еще раз говорю: никаких посторонних лиц, кроме фотографа. Да и тот – хороший знакомый моего папы. Диджей – приятель Эдика.
Мы с Машей сидели в кафе – разумеется, в «Нептуне», около ее дома, странно еще, что она свадьбу не там решила праздновать – и обсуждали подробности предстоящего торжества. Глядя на нее, я пыталась установить для себя, насколько Маша подходит на роль роковой девушки.
За то время, что мы не виделись, она слегка изменилась – отрастила волосы, начала краситься, притом довольно умело. Она выглядела… неплохо. Но не стервозно, нет. Увлекшись мыслями, в какой-то момент я поймала себя на том, что перестала ее слушать – видела только, как шевелятся ее губы.
– …родители, бабушка, ты и еще четыре человека. Это с моей стороны. Первый – моя соседка, ее просто нельзя не позвать, мы с детства общаемся, второй – дочь маминой подруги, знакома с ней с пеленок… ну, и мать вместе с ней…
– А четвертый? – вежливо переспросила я.
– Однокурсница.
– Дружите?
– Часто общаемся. Вместе сидим. В салон красоты ходим, она меня туда осенью в первый раз отвела – сказала, если немного сменю стиль, Эдику должно понравиться. Здорово так, меня научили краситься, укладку делать…
– Ты рассказала ей об Эдике? – равнодушно спросила я, уткнувшись в тарелку с пирожным.
– Ну да.
Ей – да, а мне – нет? Может, она их еще и познакомила?.. Поразительно, но почему-то мне было неприятно – так, будто у меня из-под носа забрали заслуженный приз.
– Так значит, вы с ней дружите, – с нажимом повторила я.
– Приятельствуем, – улыбнулась Маша.
– А я… – не удержалась я.
– А ты моя лучшая подруга. Единственная подруга.
– Но мы не общались с прошлого года, я ничего не знала о твоем романе с Эдиком, и…
– Да, так вышло, я была вся в любви. Прости. Не думай, что я тебя забыла. Мы можем не видеться десять лет, и все равно ты останешься единственным человеком, с которым мне комфортно. И с которым не надо слов. Сама знаешь, я не болтлива, но с остальными как-то приходится…
– Ты и сейчас со мной гораздо разговорчивее, чем раньше.
– Привычка уже. Сейчас обсудим с тобой организационные вопросы, я опять расслаблюсь и буду вести себя как мне удобно.
Это был наш первый откровенный разговор. Похоже, Лина когда-то попала в точку, сказав, что Маша выбрала именно меня, потому что я не вытаскиваю ее из зоны комфорта. Вот только она говорила как бы обвиняюще, а кто сказал, что это так плохо? Теперь для Маши это, видимо, было особенно важно, потому что ей приходилось постоянно покидать эту самую зону ради Эдика.
– Спасибо, что предложила мне стать свидетельницей, – вдруг сказала я.
– У меня и не было других вариантов. Только ты, – пожала плечами Маша. – Так, мы говорили о гостях. С моей стороны я всех перечислила, а с его…
– А с его я, наверное, никого и не знаю, кроме свидетеля.
– Ну почему, у Эдика есть один друг, которого ты вроде должна знать. – Еще до того, как подруга закончила фразу, я почему-то понимала, что она скажет, так отчетливо, будто ждала этого. – Он учился в параллельном классе с девятого, а до этого – в другой школе, и вы вроде бы в одном классе были. Это Коля Гусев. Помнишь такого?
***
У Маши были своеобразные представления о том, чем должна помогать невесте свидетельница и лучшая подруга. Она и не подумала привлечь меня к выбору свадебного платья и аксессуаров, зато почему-то я должна была помочь ей решить, как рассадить гостей.
– Кажется, приглашенных со стороны жениха и со стороны невесты нужно сажать отдельно. По крайней мере, кхм, в Америке, – нерешительно высказалась я, вспоминая голливудские фильмы.
– У нас один стол, – информировала Маша. – Мы с Эдиком должны быть рядом в центре. Как с остальными?
– Э-э…
Мне в очередной раз пришло в голову, что вся эта свадьба – такая особая игра, где никто толком не знает правил.
– Ну смотри, если я сижу слева от Эдика, то свидетели с моей стороны должны быть слева от меня – логично?
– Наверное… только… – Пришло время поднять самую деликатную тему, по возможности легко и небрежно. – А можно сделать так, чтобы… Гусев… ну, тот, мой одноклассник бывший… чтобы он сидел где-нибудь близко ко мне… то есть, ну… я бы… расспросила его…
– А, об Анфисе, наверное. Помню, вы хорошо общались одно время. Думаешь, он с ней еще как-то связан?
– Что? А-а. – Я даже не сразу поняла, что Маша имеет в виду Лину. – Ну… да! Вряд ли они вместе, но есть шанс, что хотя бы иногда контактируют. Интересно, как она там.
– Но ты должна сидеть рядом со мной. Ты же свидетельница.
– Я помню! Ну, при необходимости мы с ним, конечно, можем перекрикиваться через стол… ох, не знаю. Ладно, забудь. В конце концов, я иду к тебе на свадьбу, а не на встречу с Гусевым.
– Нет-нет, если для тебя это важно, мы что-нибудь придумаем, – пообещала Маша и сменила тему:
– Слушай, я переживаю. Вчера была у врача – он сказал, у меня такая комплекция, что к свадьбе уже может быть заметно. – Она застенчиво приложила руку к совершенно плоскому животу.
– Ерунда. Если и будет, то не сильно – на четвертом-то месяце, – утешила ее я и вздохнула:
– Не верится даже…
– Во что?
– Во все это.
– Придется поверить. Я почти замужем и почти мама, – улыбнулась Маша.
– Ох.
От ее слов мне вдруг стало дурно, и я то ли обняла ее, то ли вцепилась в нее, чтобы удержать равновесие и не упасть под тяжестью этого осознания. Таким было наше первое дружеское объятие.
– Да ладно. – Маша усмехнулась и, взяв меня за плечи, легонько отстранила. Она, как и я когда-то, старалась по возможности избегать тактильных контактов. Жаль только, что это правило не распространялось на Эдика.
Ее свадьба стала первым тревожным звоночком, означавшим, что мир вокруг безвозвратно меняется. Да, это был только первый курс, и пока я могла позволить себе просто изумляться происходящему, оставаясь в своем мирке. Я не задумывалась о том, что с каждым годом эти перемены будут затрагивать меня все больше. Через год-полтора я уже почти перестану удивляться, слыша, что какие-то знакомые поженились и/или родили ребенка – разве что буду поглядывать на этих героев с некоторой опаской: надо же, решаются люди на такое…
На четвертом курсе после продолжительного романа выйдет замуж моя Аня. И на ее свадьбе свидетельницей буду не я – к тому времени отношения между нами охладеют из-за того, что она, растворившись в возлюбленном, почти перестанет обращать внимание на такую мелочь, как подруга. Пройдет больше полугода, прежде чем ее семейная жизнь войдет в колею и наша дружба возродится – пусть несколько видоизмененная, но такая же светлая, приятная и как будто даже окрепшая.
Пока все это было мне неведомо – как и то, что Рома, о котором мы с Аней говорили днем, меньше чем через три года наденет ей кольцо на палец. Маша, собирающаяся сделать сразу так много шагов во взрослую жизнь, казалась мне экзотической птицей в стае воронов и голубей.
Ее брак продержался почти четыре года. Время подтвердило то, что все понимали с самого начала: Маша и Эдик были людьми с разных планет. Он неплохо относился к жене – как, наверное, относятся к милым соседям по лестничной клетке, – но так и не повзрослел. Не смог оставить вечеринки, охоту на длинноногих блондинок и беззаботную жизнь и почти не занимался дочерью, предпочтя перебросить все заботы на плечи Маши.
А вот она полностью сосредоточилась на ребенке. Похоже, роль матери была ее призванием: начисто забыв о природной лени, она неустанно готовила, стирала, гуляла с малышкой, водила ее на какие-то развивающие кружки, читала книжки о воспитании детей. Возможно, это была всего лишь нормальная, типичная материнская любовь, но в ней Маша действительно нашла себя, это видно.
На момент написания этой книги ее дочке Даше исполнилось четыре года. Они живут у Машиных родителей, которые в основном их и обеспечивают: пока Маша не собирается ни работать, ни продолжать учебу. Еще материально помогает отец Эдика – хорошим мужиком оказался. Сам Эдик иногда торжественно подкидывает какой-нибудь подарок на большой праздник, но никогда не угадывает. Мы с Машей потешались над тем, что он умудрился подарить дочери платьице на целых три размера меньше. Такое чувство, будто он вообще не представлял, как она выглядит.
Наверное, когда-нибудь в жизни Маши что-то изменится. Ребенок растет, а Маша еще совсем юная – не будет же она всю жизнь заниматься только дочкой. Правда, в то, что подруга захочет развиваться, получит высшее образование и найдет работу, мне пока мало верится. Иногда я представляю какие-то фантастические картины ее светлого будущего – например, гуляя с Дашей в парке, Маша сумеет оторвать от нее восторженный взгляд и вдруг заметит, что на ближайшей скамейке сидит красивый, богатый, не обремененный семьей, но обожающий детей объект мужского пола и не сводит с нее глаз… Как все повернется на самом деле? Кто знает. Жизнь иногда рисует такие сценарии, каких ты и вообразить не мог.
Ну а пока вернемся к тому, на чем я остановилась. Беззаботный первый курс. Свадьба Маши и Эдика.
***
Саша не зря беспокоился, что я испорчу свадьбу: я усердно двигалась в этом направлении, правда, совсем не теми методами, какие он представлял. Казалось, я стала одной из худших свидетельниц за всю историю бракосочетаний. В загсе я чуть не расписалась не там, где надо, два раза едва не облила невесту шампанским и один – наступила ей на подол платья, говорила банальнейшие тосты прерывающимся голосом…
А все из-за Коли, который, сидя не очень далеко от меня (Маша сдержала слово), не подозревал о своей роковой роли в моем поведении. Дело было даже не в том, что он сразил меня своей красотой, хотя да, Коля еще больше похорошел от постоянных занятий спортом. Меня восхищали мускулы, очертания которых ненавязчиво виднелись сквозь тонкую ткань рубашки, – это придало его облику мужественности. Я и не подозревала, что падка на такое! Поймала себя на том, что хотела бы увидеть Колин пресс – наверняка на нем есть пресловутые кубики, обязательный атрибут героя-любовника в каждой второй мелодраме…
Однако вместо того, чтобы демонстрировать мне пресс, он мирно общался с остальными, ел, немного пил – только шампанское – и… совершенно не узнавал меня.
Что такого фатального случилось со мной с девятого класса, кроме того что еще немного выросла грудь, бедра стали пошире, я начала красить свои светло-каштановые волосы в темно-каштановый и иногда пользоваться тушью и бежевой помадой? Понятно, что все эти годы Коля обо мне не думал – с чего бы, – но чтобы не было ни проблеска узнавания… такого я не ожидала. Черт, мы же много лет учились вместе в школе – разве я не заслуживала того, чтобы он хотя бы помнил, как я выгляжу?!
А может, Коля просто не хочет со мной общаться? Почему? Ему противно все, что когда-либо было связано с Линой?
Вся в своих мыслях, потерянная и напряженная одновременно, я даже не заметила, как выпила подряд три бокала шампанского, а ведь обещала себе не напиться и не наделать глупостей.
Но вот наконец Коля поднял на меня рассеянный взгляд, и в следующую секунду в этом взгляде промелькнуло изумление.
– Оля Плотникова?! – воскликнул он, и мир снова показался мне прекрасным и удивительным.
– Ты еще не понял, что это я? – отозвалась я – подозреваю, с неуместной счастливой улыбкой.
– Да нет… я слышал, что свидетельницу зовут Оля, но как-то не понял… глупо получилось!
– Я так на себя не похожа?
– Да ты вообще другая! С ума сойти. – Коля героически убрал свой бокал от Саши, разливавшего шампанское (я свой не убрала, и мне он подлил). – Тебе очень идет оранжевый.
– Это персиковый, – подсказала я, взглянув на подол своего коктейльного платья.
– Ну, парни в этих…э-э… штуках не сильны…
– Знаю, знаю. Так, м-м, как ты поживаешь? Где учишься?
Позволь я себе сконцентрироваться на том, что эта встреча для меня мечта нескольких лет, обязательно ляпнула бы что-то не то. Поэтому я старалась внушить себе, что ничего особенного не происходит – просто болтаю со старым знакомым. А сердце так бьется, наверное, от шампанского, да и свадьба – событие волнительное…
– Я учусь в физкультурном институте, факультет спортивных игр, – гордо сообщил мне Коля.
Мы с Аней были правы.
– И как, интересно учиться? – Менее уместный вопрос задать было трудно. Но его это не смутило.
– Здорово! – ответил он с энтузиазмом. – Очень нравится.
– И после института ты будешь…м-м… специалистом по спортивным играм? Судя по твоей фигуре, не теоретиком.
Я ужаснулась, что сказала это вслух, но Коля, кажется, и не заметил моего смущения.
– Нет, практиком, конечно, – простодушно сообщил он. – А ты кем будешь?
– Филологом. Тоже полезная профессия. Что бы делал мир без филологов? Это почти как пожарник… – понесло меня, но тут, к счастью, нас отвлекли возмущенным «эй, свидетель тост говорит!», и мы покорно обратили взоры на Сашу.
– Я очень рад… – откашлявшись, начал он свою речь.
Не думаю, что он на самом деле так уж радовался. С другой стороны, следующие годы показали, что для него этот брак практически ничего не изменил – друг никуда от него не делся, совместные попойки продолжились.
Невеста – уже молодая жена! – слушала Сашу, рассеянно улыбаясь. Мне показалось, она была бы рада оказаться где-нибудь подальше отсюда, в уединении – вместе с Эдиком, разумеется. Даже в столь узком кругу людей Маша чувствовала себя стесненно. Не из тех она, кто любит быть в центре внимания.
Пока свидетель, явно гордясь своим ораторским талантом, вдохновенно вещал что-то о крепкой взаимной любви между новобрачными, Маша то и дело украдкой поглаживала живот, будто успокаивала ребенка: все хорошо, мама рядом, скоро все это закончится. Тогда я впервые подумала о том, что она может стать хорошей матерью.
Маша зря волновалась: несмотря на ее худобу, животик под элегантным платьем цвета шампанского (коктейльным, не именно свадебным) был почти не виден. Невеста выглядела привлекательно, пусть и не сногсшибательно, все вокруг делали ей комплименты, поздравляли, дарили подарки, а мне было остро жаль ее – именно в этот особый для нее день. Надеюсь, этого никто не заметил.
Поболтать мы с Колей смогли лишь через несколько часов, когда появилась возможность встать из-за стола: фотограф предложил всем сделать эффектные снимки на фоне природы. На удивление, к этому моменту все были относительно трезвы – очевидно, большинство присутствующих спиртным не увлекались, а жених и свидетель, не дураки выпить, в этот раз вели себя сдержанно – видимо, из уважения к большому событию и к родственникам с обеих сторон. В какой-то момент фотосессии у меня мелькнула ужасная мысль, что самая пьяная здесь будто бы я: голова слегка кружится, руки дрожат… не от алкоголя, правда, но кто об этом знает?
Решив немного развеяться и успокоиться, я незаметно (надеюсь) улизнула от фотографа и пошла бродить по турбазе. Когда проходила мимо скамейки, на которой тогда сидела с коктейлем вместе с Настей и случайными знакомыми, за спиной вдруг послышалось:
– А! Вот ты где! Ты куда?
Невероятно, но это был он. Прибавив шаг и поравнявшись со мной, Коля смотрел на меня с таким беспокойством, будто решил, что я отправилась топиться в реке.
– Просто ноги разминаю, – улыбнулась я.
– Ты не обиделась?
– На что?
– Ну, на то, что я тебя не узнал.
– Какая ерунда.
– Ты правда так повзрослела…
– Ты тоже.
– Мало танцуешь.
– Не очень люблю это дело.
Да, дискотеки так и не стали моим пристрастием – как и косметика, как в принципе и парни. Разве что теперь я иногда ходила с Аней по магазинам, но и тут – без фанатизма. Значит, следуя логике Лины, я так и оставалась девчонкой, так и не превратилась из гусеницы в бабочку. И все же он – ОН – сказал, что я повзрослела.
– У тебя стало совсем другое выражение лица… и волосы… – сбивчиво продолжал он.
– Я сделала праздничную прическу, – подсказала я. – И слегка накрасилась.
Зачем? Пусть бы думал, что я всегда такая.
– Да нет… ты очень изменилась. Но в лучшую сторону. Как твоя жизнь? С кем из наших общаешься?
«В лучшую сторону», ух ты!
– А, из класса?.. Да только вот с Машей.
– Нет, из нашего класса.
– А, из того – боюсь, ни с кем. Только в интернете немного – недавно завела страничку «ВКонтакте», с Брасовой чуть попереписывалась.
Коля слегка нахмурился, будто припоминая, кто такая Брасова, а потом кивнул:
– А-а. Понятно. Надо тоже зарегистрироваться. А ты Лину там не нашла?
Я бросила на него быстрый взгляд, чтобы успеть отследить, с каким выражением лица он произнес ее имя, но не увидела в его глазах ничего особенного – может, только легкое любопытство. Значит, прошло. Немудрено: они встречались почти три года назад.
– Нет, не нашла. Хотя, если честно, пыталась, – ответила я. – А ты о ней что-нибудь слышал?
– С тех пор, как ушел из вашей школы, ничего. Мы перестали общаться перед этим, летом.
Теперь это «перестали общаться» звучало так, будто они были всего лишь добрыми знакомыми, пути которых со временем безболезненно и естественно разошлись. Ага, ага.
– Знаешь, я вообще всех почти сразу порастерял – новая школа, новые люди, впечатления… – продолжал Коля.
– И о Пашке Журавлеве ничего не знаешь?
– Не-а… а ты?
– Кажется, мне говорили, он поехал поступать в Москву… или в Питер… А Лина в Питер. Это точно.
– А! Значит, вы с ней все-таки связывались? – заинтересовался Коля.
– Да в одиннадцатом классе один раз разболтались. Я даже не знаю, удалось ли ей поступить.
– Ясно. А у тебя что новенького? Сама замуж не собираешься?
– Боже упаси. По-моему, я одна из немногих, кого эта перспектива совершенно не прельщает. По крайней мере, на ближайшие несколько лет…
Может, это не то, что нужно было говорить парню своей мечты. Запоздало забеспокоилась я. С другой стороны, вряд ли и он жаждал жениться в восемнадцать лет.
Аня на днях говорила мне, что не против выйти замуж уже лет в двадцать – если, конечно, найдется достойный кандидат. Я тогда посмотрела на нее так, будто она внезапно вступила в секту.
– Ну, кто знает, как сложится, – усмехнулся Коля. – Я вот тоже не тороплюсь, но загадывать-то нельзя…
