Нора Робертс
От плоти и крови

Глава 3

В день, когда Фэллон исполнилось тринадцать, листва деревьев ярко горела на фоне неба. Еще не собранные яблоки и персики висели на ветвях и ждали умелых рук. Гроздья винограда так и манили налитыми ягодами.

По всему огороду оранжевыми, зелеными, желтыми пятнами выделялись тыквы, кабачки и кочаны капусты.

Погода пока стояла теплая, но холодные ночи предупреждали о приближении первых заморозков.

Саймон отправил сыновей собирать яблоки, дав официальное разрешение взбираться на деревья. Фэллон же, ловкие руки которой прекрасно управлялись с лозами, он поручил срезать виноград. Спелые фиолетовые ягоды предназначались для изготовления вина, желе, изюма, да и просто для подачи на стол в качестве десерта. Лана уже испекла пряный пирог, любимое лакомство дочери, и сейчас трудилась в огороде, собирая урожай овощей. Сам Саймон колол и складывал в поленницу дрова, готовясь к грядущей зиме.

И вся семья Свифт притворялась, что этот день ничем не отличается от предыдущих. А что еще оставалось?

До Саймона доносился смех сыновей, кудахтанье кур, басовитое жужжание пчел со стороны улья. По спине и вискам тек пот, пока мужчина раз за разом опускал топор на чурбаки. Мышцы уже ныли от усталости.

Где-то в лесу дятел монотонно долбил кору. Собаки мирно дремали на солнце, не обращая внимания ни на шум фермы, ни на оленя, который ходил по самой кромке поля.

«Все кажется таким привычным, – подумал Саймон, – не считая того, что мир катится ко всем чертям».

Бывший солдат прекрасно понимал цену войны. Он отказался от той жизни, чтобы стать фермером, когда у его матери диагностировали рак. Она показала сыну, что женщины могут быть сильными, несмотря на слабость, продемонстрировала стойкость, любовь и жертвенность. И победила ужасную болезнь только для того, чтобы умереть от вируса.

Похоронив обоих родителей в течение недели, Саймон познал боль настоящей потери, но решил остаться на ферме. И выяснил, что можно жить дальше даже тогда, когда мир перевернулся с ног на голову. И что многие другие предпочитают сеять не урожай, а разрушения и хаос.

С тех пор Саймон не раз помогал соседям отбиться от нападений этих других. И хоронил как друзей, так и врагов. На горизонте неоднократно кружились вороны, а небо то и дело озаряли вспышки черно-красных молний.

Теперь же его дочери предстояло покинуть надежное убежище, выскользнуть из-под защиты отца и отправиться навстречу тьме и опасностям внешнего мира. И Саймон был не в силах помешать этому.

Он выпрямился и посмотрел на Фэллон: высокую, худощавую, прекрасную. Ее собранные в длинную косу черные волосы блестели на солнце. На голове дочери красовалась одна из старых широкополых соломенных шляп его матери. А под не менее поношенной выцветшей голубой рубашкой виднелось то, что Лана называла «выпуклостями».

Саймону совсем не хотелось думать, что его малышка становится взрослой. Поэтому он начал вспоминать, как доставал новую одежду для постоянно растущих детей. Как выменял для Фэллон джинсы – мешковатые, ведь она была такой худой, – и крепкие коричневые ботинки.

Саймон смотрел на дочь и старался навечно запечатлеть ее в памяти такой, как сейчас: среди винограда, с гроздьями спелых пурпурных ягод в руках, с поднятым к небу лицом. Не отводя от Фэллон взгляда, он потянулся за новым поленом, но застыл, заметив, как дочь напряглась и медленно обернулась к дороге с бесстрастным выражением лица, необычным для подростка.

Затем девочка опустила срезанные кисти винограда в корзину, заткнула за пояс садовые ножницы и зашагала между рядами привязанных лоз к выходу.

Время будто остановилось. Стихли и мальчишеский смех, и гудение пчел, и кудахтанье кур, и собачий лай. На секунду, на бесконечно долгую секунду Саймону показалось, что все вокруг затаило дыхание.

Он затаил дыхание.

Маллик стоял на дороге, ведущей к ферме, и держал поводья лошади. Той же самой, на которой приезжал тринадцать лет назад. Он выглядел абсолютно так же, ни на день не постарев. Темные волосы ниспадали на плечи, в бороде виднелась седая прядь.

Лана выпрямилась, прижала ладонь к сердцу и устремилась навстречу гостю.

– Папа, – спокойным, ровным голосом окликнула Саймона Фэллон и взяла его за запястье. Только тогда он понял, что держит руку на пистолете, закрепленном в кобуре на бедре. – Пожалуйста, найди Итана, он плачет.

– Малышка…

– Я справлюсь. Пожалуйста, помоги мне. Пожалуйста, пожалуйста, папочка, помоги мне справиться.

– Хорошо, – сдался Саймон, заметив, как с лица дочери соскользнула бесстрастная маска. Большие серые глаза умоляюще смотрели на него. – Составь пока компанию матери, а я приведу мальчишек.

Фэллон подошла к Лане и взяла ее за руку. Вместе они направились к Маллику.

– Дамы, – поприветствовал тот, – прекрасно выглядите. Время пошло на пользу как вам, так и землям вокруг.

– Ты обещал дать выбор. Ты не можешь заставить ее пойти с тобой.

– Мам.

– Я твоя мать, – уже ощущая тоску и печаль, Лана повернулась к дочери. – Потому именно я и должна принимать решение. Ты еще недостаточно взрослая, чтобы делать такой выбор. И ты не представляешь, что тебя ждет за пределами фермы! Не…

Внезапно Фэллон обвила мать руками и заговорила с ней мысленно:

«Я видела все то, что видела ты. Знаю все, что знаешь ты. Помоги мне справиться. Помоги стать такой же сильной, как ты. Отпусти меня, чтобы я смогла стать той, кем ты меня вырастила. Отпусти меня, чтобы я смогла вернуться».

Она отстранилась и, не отпуская руки Ланы, повернулась к Маллику.

– Ты приняла решение, Фэллон Свифт? – спокойно спросил он.

– Моя семья будет в безопасности? Я не оставлю их, если есть хоть малейшая угроза.

– Никто не причинит твоим родным вреда, пока ты проходишь обучение.

– Если это случится, ты за это поплатишься, понял?

– Понял, Фэллон Свифт, – кивнул Маллик, рассеянно потрепав по голове одну из обнюхивавших его собак, и посмотрел на Саймона с мальчиками, которые торопливо подошли из сада. На лице Колина застыло угрюмое выражение, Трэвис подозрительно разглядывал гостя, а Итан украдкой утирал слезы. – У вас подрастают чудесные сыновья. Позволите напоить лошадь, пока вы будете прощаться?

– Вы уезжаете прямо сейчас?! Но Фэллон даже не поужинала. И не получила подарки. Я испекла ее любимый пирог. И нужно помочь ей собрать вещи… – растерянно забормотала Лана.

– Мама, я уже собрала вещи. Сейчас принесу сумку.

Саймон молча махнул рукой в сторону амбара, указывая Маллику путь к поилке.

– Я… я пока соберу еду. Фэллон должна взять хотя бы пирог. – С этими словами Лана исчезла в доме.

– А вы пока принесите подарки для сестры, – велел Саймон сыновьям и преградил путь Маллику. – Где будет проходить обучение?

– Не так далеко, как ты опасаешься, но не так близко, как ты желал бы. Не могу сообщить больше ради безопасности Фэллон.

– Как мы узнаем, что с ней все в порядке?

– Защищать Избранную – моя священная обязанность. Ты сам был военным, так что поверь: я отдам свою жизнь за нее. Не из любви, как сделал бы ты, но из служения высшим силам. Фэллон – мое предназначение, моя надежда, мой долг. Я не подведу ее.

– Я действительно раньше был военным, – кивнул Саймон, – так что поверь: если кто-то причинит ей вред, я сумею выследить тебя, где бы ты ни находился. Я найду и убью тебя, обещаю.

– Если кто-то причинит ей вред, Саймон Свифт, значит, меня уже не будет в живых. А те, кто выживет, будут молить о той же судьбе. Даю слово, что через два года твоя дочь вернется к тебе, и ты увидишь, кем ты помог ей стать.

– Через два года, – с угрозой в голосе кивнул Саймон. – И если с ней случится за это время хоть что-то плохое, я приду за тобой. – Он зашагал прочь, но остановился, когда из дома выскользнула Фэллон. Она несла небольшую спортивную сумку. – Я оседлаю Грейс.

– Я все сделаю, – предложил подскочивший к ним Трэвис. – А это мой подарок на день рождения. Я сам сделал их для тебя. – Он вручил сестре кожаные ножны, на которых красовались аккуратные ряды магических символов. – Руны помогут лезвию оставаться начищенным и острым, а удар будет всегда попадать в цель.

– Как красиво, Трэвис! – воскликнула Фэллон. – Ты… Наверняка на это ушло много времени.

– Я знал, что тебе придется покинуть ферму. – В голосе мальчишки зазвенели слезы, и он сглотнул. – И знаю, что тебе сейчас страшно, но ты обязательно вернешься!

– Да, я вернусь.

– Ты изменишься, но обязательно вернешься, – повторил Трэвис и решительно тряхнул головой. – Я оседлаю и приведу Грейс.

Фэллон так много хотела сказать отцу, что слова теснились на языке. Спустя пару минут к ней подбежали Колин с Итаном, освобождая от мучительной неловкости.

– Не уходи, пожалуйста, – умоляюще произнес Итан, обхватывая руками колени старшей сестры. – Ну пожалуйста, останься с нами.

– Я должна уйти. Это всего на два года. Но у меня есть к тебе просьба: позаботься о медведице. – Фэллон открыла сумку и достала розовую плюшевую игрушку. – Сумеешь? Ее очень-очень нужно обнимать по ночам.

– Возьми ее с собой, она твоя.

– Медведица не хочет покидать это место. Она хочет остаться. Так ты позаботишься о ней, пока я не вернусь?

– Обещаю, я буду беречь ее. А еще я сделал для тебя подарок. Своими руками. Вернее, сделал его папа, но я помогал и сказал, чтобы он сделал цветок, и я сам его раскрасил! Это поздравительный цветок.

Фэллон приняла из рук братишки небольшой тюльпан, мастерски вырезанный из дерева и неумело раскрашенный ярко-зеленым и ядовито-розовым.

– Очень красиво. Спасибо, Итан. – Она убрала подарок в сумку, затем расстегнула ножны и переложила оружие в новые.

– А это от меня, – буркнул Колин, протягивая сестре небольшую коробочку.

Внутри лежала музыкальная подвеска. Фэллон достала ее и приподняла. Тонкие каменные пластинки и гладкие кусочки цветного стекла свисали с рыболовной лески, прикрепленной к старому металлическому крючку, и позвякивали на ветру.

– Какая прелесть!

– Глупая безделушка, но…

– Мне очень нравится. – Фэллон заметила, что на глазах брата блеснули слезы, и едва сдержала собственные, порывисто обняла его и прошептала на ухо: – Теперь ты стал президентом. Не забудь.

В это время на крыльцо вышла Лана. Даже сквозь легкий морок было заметно, что она плакала.

– Я положила твой любимый пирог, – сказала она. – И еще сегодняшний хлеб, немного мяса, сыр и… А вот и Трэвис с Грейс. Я положу продукты в седельную сумку.

– Я помогу. – Колин забрал у матери пакет с едой, подхватил собранные вещи сестры.

– Все происходит так быстро, – пробормотала Лана. – Слишком быстро.

Опасаясь, что и сама сейчас разрыдается, Фэллон наклонилась и обняла Итана.

– Береги мою медведицу и не позволяй старшим братьям тобой помыкать, – прошептала она. Затем выпрямилась, обернулась к Трэвису и крепко прижала его к себе. – А ты не вздумай даже мечтать о переезде в мою комнату. – Следом наступила очередь Колина. – Постарайся не быть засранцем.

– Сама ты засранка.

– И не разрушь всю ферму, пока меня не будет.

Она отстранилась, повернулась к матери.

– А это подарок от меня и от твоего отца, – тихо произнесла Лана, протягивая дочери цепочку, на которой висели обручальное кольцо Макса и медальон Саймона с изображением святого Михаила. Фэллон ощутила, как ее омывает волна нежности. На глазах выступили слезы.

– Я всегда буду носить их. Всегда, мам. – Она застегнула цепочку на шее и упала в объятия Ланы. – Я так люблю вас!

– И мы тебя любим, малышка. И будем думать о тебе каждый день и ждать твоего возвращения. Сияй ярко, моя девочка, и я буду знать, что с тобой все в порядке. Отправь мне весточку, – прошептала Лана.

– Обязательно. – Фэллон сглотнула, отгоняя слезы, и обняла отца. – Папочка, я тебя люблю.

– Послушай, – Саймон немного отстранился, взял дочь за подбородок и приподнял ее лицо, заглядывая в глаза, – если когда-нибудь тебе понадобится моя помощь, только позови, и я приду. Обещаю.

– Мне не страшно, потому что у меня есть ты. И твоя поддержка. Я вернусь домой. – Фэллон прижалась щекой к груди отца. – Клянусь. – Затем взяла поводья и вспрыгнула в седло. – Не забудьте, я приеду на пятнадцатый день рождения. Готовьте подарки.

После чего пустила Грейс трусцой по дороге. Маллик, уже сидевший верхом, приблизился к подопечной и махнул рукой, указывая южное направление.

Фэллон бросила последний взгляд через плечо на семью. Они стояли все вместе, очень близко, прижимаясь друг к другу, перед домом, где она родилась.

Колин расправил плечи и шутливо отсалютовал сестре, заставив ее губы изогнуться в улыбке, а глаза затуманиться от слез.

Фэллон помахала всем на прощание, после чего отвернулась и решительно пришпорила Грейс, направив ее на южную дорогу.

* * *

Маллик позволил спутнице задать темп. Предоставил ей свободу действий на несколько миль, чтобы посмотреть, быстро ли она возьмет себя в руки и успокоится. Кроме того, его крепкому гнедому жеребцу не помешает размяться.

Они пронеслись галопом мимо соседней фермы, куда меньшей, чем у Свифтов. На поле копали картошку женщина и худощавый паренек. Они отвлеклись от работы, выпрямились и проводили глазами всадников. От мальчишки исходила волна желания. По отношению к девушке и к тому, что казалось ему свободой.

Не снижая темпа, Маллик и Фэллон миновали несколько пустующих домов, за которыми расстилались луга. На пологих зеленых холмах щипали траву несколько овец. За ними с груды валунов следила пожилая пастушка. В одной руке она сжимала изогнутый сверху посох, а другой придерживала винтовку, висевшую на плече.

Эта картина – седые волосы под поношенной шапкой, белые овцы, бездумно бродящие по холмам, большие серые камни, выступающие из зелени, – вызвала у Маллика внезапный и острый укол ностальгии.

Спустя некоторое время Фэллон замедлила бег кобылы, скорее ради того, чтобы поберечь ее, чем по собственному желанию, и впервые обернулась, чтобы посмотреть на спутника.

– Я хочу знать, куда мы едем.

– Нам предстоит дневной переход до того места, где ты будешь тренироваться, учиться магии и расти.

– Почему именно тебе предназначено учить меня?

– На этот вопрос я не в силах дать ответ. Почему тебе предназначено стать спасительницей мира? Мы оба следуем по предначертанной нам стезе.

– И кто направил тебя на этот путь?

– Узнаешь со временем. Кто пас овец на лугу?

– Молли Крейн.

– В чем заключаются ее способности?

– Она оборотень. – Если Фэллон и удивилась вопросу, то не показала виду.

– А сколько овец паслось на лугу?

– Десять, кажется, – ответила девочка, раздраженно пожав плечами.

– Кажется?

– Я их не считала.

– У тебя есть глаза. Сколько овец ты видела?

– Не знаю.

– Ты не смотрела, потому и не видела. Их было четырнадцать. Одна выглядывала из-за камня, а беременную можно счесть за двух.

В сердце Фэллон вскипели гнев, горе от недавнего расставания с родными и страх перед неизвестностью.

– Да без разницы! – За подобный тон и неуважение к старшим родители сделали бы дочери выговор. Но ферма осталась позади.

– Действительно? Но на месте овец могут когда-нибудь оказаться враги. И как ты тогда узнаешь их точное количество? Один может спрятаться за камнем, а другой – загораживать напарника.

– Когда соберусь сражаться с овцами, тогда и буду их считать, – зло огрызнулась Фэллон.

Маллик указал на восток, где на самом горизонте кружили вороны:

– Им ведомо, что время ожидания прошло. На тебя будут охотиться, с этого дня и до самого конца.

– Я не боюсь ворон.

– Бойся того, что ими управляет. Страх может служить таким же оружием, как и отвага. Он порождает осмотрительность. Отсутствие же осмотрительности ведет к безрассудству. А оно, в свою очередь, влечет поражение.

– Так что управляет воронами?

– Узнаешь в свое время.

С этими словами Маллик тряхнул поводьями, побуждая своего гнедого подняться по склону, и скрылся за деревьями. Фэллон направила Грейс за спутником.

Она никогда раньше не бывала так далеко от фермы, но прохладный воздух и лесные запахи казались привычными и успокаивали. Тропинку пересекало множество следов: отпечатки оленьих копыт, лап пары енотов, койота и даже медведя.

Всадники перебрались через неширокий ручей. Вода весело журчала и перекатывалась по камням. Вслед нарушителям лесного покоя негодующе заклекотала дикая индейка. Спустя некоторое время они повернули на восток и замедлили шаг лошадей, пустив их бок о бок.

– Сколько оленей пряталось в кустах возле ручья? – требовательно спросила Фэллон, когда Маллик повернул в ее сторону голову. – Что, если бы они оказались врагами? Ты смог бы точно назвать их количество?

– Четыре самки и два годовалых олененка, – спокойно отозвался собеседник.

– В чем была разница между оленятами?

– Один был самцом, другая – самкой, – с легкой улыбкой ответил Маллик.

– А помимо этого?

– Не могу сказать. – Теперь он удивленно приподнял брови.

– У одного болела передняя левая нога. Он берег ее. Ты что, не обратил внимания на их следы? Разве хороший тактик не должен знать, ранен ли враг?

– У тебя наметанный глаз в чтении следов. Если и луком владеешь так же, голодать зимой нам не придется.

– Я отлично стреляю. Отец научил. – Фэллон невольно поднесла руку к шее, дотрагиваясь до цепочки с медальоном в поисках утешения. – В любой момент я могу передумать и вернуться домой.

– Верно. Ты вольна прожить всю жизнь, какой бы недолгой она ни была, у себя на ферме, так и не приняв служения. А мир вокруг захлестнет океан крови, который в конце концов поглотит и твоих близких.

Фэллон ненавидела, всей душой ненавидела понимание – глубинное, всеобъемлющее, что Маллик говорит чистую правду.

– Почему именно я должна стать Избранной? Спасительницей мира? Не из-за меня все полетело к чертям, так почему именно мне выпало все исправлять?

– Mae gennych atebion y tu mewn i chi.

– Что? Какой это язык?

– Я сказал, что все ответы находятся внутри тебя.

– Это не ответ. А просто еще один способ заявить, что я все узнаю со временем, – фыркнула Фэллон. Но, как бы ни хотелось ей игнорировать загадочного спутника, любопытство оказалось сильнее. – Так что это был за язык?

– Валлийский.

– Твой родной? Ты жил в Уэльсе? – Спрашивая, Фэллон пыталась вызвать в памяти карту и найти на ней названное место. Она обожала карты.

– Да. Ты знаешь, где он находится?

– В Великобритании. И граничит с одной стороны с Англией, а с другой – с Ирландским морем.

– Превосходно. Твои познания в географии удовлетворительны. В отличие от знания языков.

– С какой стати родителям учить нас валлийскому? Да они его и сами не знают. Кроме того, вряд ли мне придется когда-нибудь там оказаться. – Фэллон пылала от гнева и обиды за семью, слова сочились ядом. – Они научили нас с братьями читать, писать и самостоятельно думать. Мы изучали математику, естественные науки, историю и географию. Учились читать карты и составлять их. В поселковую школу слишком часто ходить было нельзя, чтобы не привлечь к ферме внимание Мародеров и Темных Уникумов. Зато отец помогал соседям отражать их набеги и вместе с мамой научил нас сражаться.

– Родители научили тебя очень многому, – кивнул Маллик. – Например, магии и уважению к земле. И самому важному – преданности. Этот урок ты усвоила отлично.

– Этому нельзя научиться. Ты либо предан кому-то, либо нет.

– Как бы ни разнились наши взгляды, – собеседник тепло улыбнулся девочке, – помни: моя преданность принадлежит тебе.

– Лишь по долгу, а это совсем другое.

– Ты права, – взвесив ее слова, отозвался Маллик. – Но преданность от этого не становится менее ценной. И я останусь верен тебе до конца.

Несколько миль они проехали в полной тишине. Вопросы копились в голове Фэллон, пока не прорвались наружу.

– Почему ты покинул Уэльс?

– Меня призвали.

Она вздохнула так протяжно и насмешливо, как умеют только тринадцатилетние подростки, вынужденные иметь дело с раздражающим высокомерием взрослых.

– Я бы поинтересовалась, кто именно тебя призвал, но уверена, что услышу очередное «узнаешь в свое время».

– Так и будет, поверь. Как и ты, я тоже когда-то был молод и точно так же дивился, по какой причине именно мне выпала сия доля. Поверь, я знаю, каково это – покинуть родной дом и семью.

– А у тебя есть дети?

– К сожалению, сей дар обошел меня.

– Но ты подарил мне плюшевого медведя.

– С твоей стороны было щедро передать игрушку младшему брату, оставить ему на попечение хоть толику себя.

Фэллон постаралась отбросить воспоминания об Итане, так как они грозили снова вызвать слезы.

– А еще ты подарил мне свечу и хрустальный шар, – вместо этого продолжила она. – В отличие от медведя, они не похожи на игрушки. Только мне под силу зажечь свечу. Иногда я это делаю. И она никогда не тает.

– Она предназначалась именно тебе.

– Ты ее сделал?

– Да.

– Мама говорила, что в хрустальный шар способна заглянуть только я, но, сколько бы я ни пыталась, ничего не выходит. Он ничего не показывает.

– Всему свое время.

– Где ты взял этот шар?

– Я сделал его для тебя. Игрушку же купил еще тогда, когда даже твоей матери не было ведомо о тебе. Дама в магазине заверила, что плюшевый медведь – наилучший подарок для маленькой девочки.

Фэллон внезапно поняла, что никогда еще ей не доводилось так долго беседовать с кем-то, помимо членов семьи. Это не смягчило ее отношения к Маллику, но опыт определенно был интересным.

– Чему ты планируешь меня учить? – с нажимом поинтересовалась девочка. – Да еще целых два года. Отец уже научил меня стрелять – из лука и из ружья – и сражаться врукопашную. Он раньше служил в армии в звании капитана. А мама рассказала все о магии, так как она сама ведьма, и очень сильная к тому же.

– Значит, они заложили прекрасную основу для дальнейшего обучения.

Внезапно Фэллон остановила лошадь.

– Ты это слышал?

– Да.

– Шум моторов. Причем нескольких.

– Неподалеку есть дорога, и иногда кто-то проезжает по ней. Поэтому мы держимся среди деревьев. Ты пока не готова к сражению.

Когда гул моторов стих и стал слышен лишь шорох листвы над головой, Фэллон спросила:

– А кто обучал тебя?

– Его звали Бран. Он был суровым наставником.

– Я смогу с ним познакомиться?

– Он покинул бренную землю.

– Умер от вируса?

Маллик тяжело вздохнул. Он давно смирился со своей долей наставника. Но кто бы мог подумать, что девочка окажется настолько полна вопросов?

– Нет, просто перешел в иной мир, и уже очень давно. Но пока Бран был рядом, он обучил меня очень многим вещам. Мы с ним много странствовали по чужим землям.

– До Приговора люди могли путешествовать повсюду на самолетах, – протянула Фэллон и заставила Грейс перепрыгнуть через поваленное дерево. – Я видела два таких и один вертолет – машину с лопастями сверху. Мама поставила над фермой магическую завесу, чтобы люди из тех машин не заметили нас. Ведь внутри могли быть последователи Праведных воинов или Темные Уникумы. А ты когда-нибудь летал на самолете?

– Да, и мне совершенно не понравилось.

– А мне бы хотелось попробовать. – Фэллон запрокинула голову, пытаясь разглядеть небо сквозь глянцевую листву. – Думаю, было бы чудесно увидеть другие места. Где-то есть пляжи с белым песком и голубой водой до самого горизонта, а некоторые земли по полгода скованы льдами. Я хотела бы увидеть большие города со зданиями высотой с гору и горы выше самых высоких зданий. И пустыни, и океаны, и джунгли.

– Мир действительно полон чудес, – согласился Маллик и направил гнедого жеребца сквозь просвет в деревьях. Путники выехали на небольшую поляну, где ютилась крошечная хижина с маленьким навесом. Лес со всех сторон обступал жилище, ветви смыкались почти над самой крышей.

– Ты сказал, что нам ехать еще целый день.

– Так и есть. Здесь мы лишь заночуем.

– Осталось еще не меньше часа до захода солнца.

– Лошадям нужен отдых, еда и уход. Как и мне.

Маллик спешился и повел жеребца к навесу. Фэллон неохотно последовала примеру спутника, отметив про себя, что в загоне настелена свежая солома, приготовлены скребки и прочие инструменты, а в кормушки насыпано зерно.

– Чуть дальше к востоку течет ручей, – сообщил Маллик, протягивая ей ведро. – Нужно напоить лошадей.

– Что это за место? – спросила Фэллон.

– Это место, где мы остановимся на ночь, – отозвался мужчина и принялся ослаблять подпругу, чтобы снять седло. Девочка не сдвинулась с места, только молча стояла и смотрела на спутника. Тогда он вздохнул и пояснил: – Это охотничья хижина. Ее владелец работал сантехником и любил приезжать сюда с друзьями по праздникам и на выходные. Он пережил пандемию, однако оказался одним из тех, кого правительство забрало в закрытые лаборатории для проведения исследований. Там он и умер.

– Ты его знал?

– Нет, но в этом месте разлито достаточно энергии от множества счастливых моментов, чтобы я мог узнать о нем, – спокойно ответил Маллик и напомнил: – Лошадей нужно напоить.

Фэллон подхватила ведро и отправилась в указанном направлении. Пройдя не больше десяти ярдов, она обнаружила весело журчащий ручей и осмотрелась на новом для нее месте. Ель и дуб, старые сосны и совсем недавно выросшие тополя. С Маллика станется устроить экзамен и спросить, сколько деревьев растет в этом дурацком лесу. Или сколько раз прокуковала кукушка. Или сколько перьев у дятла.

Не переставая раздраженно пыхтеть, Фэллон наполнила ведро, вернулась к навесу и вылила воду в поилку. Потребовалось еще два раза прогуляться до ручья, чтобы наполнить деревянное корыто. К тому времени Маллик расседлал обеих лошадей и уже растирал полотенцем своего гнедого жеребца.

– Как его зовут? – спросила девочка, подхватывая чистую тряпку и подходя к Грейс.

– Гвидион^[2], в честь могучего мага и воина.

– А я назвала свою Грейс в честь королевы пиратов, – поделилась Фэллон и добавила, осматриваясь: – Навес выглядит новее, чем хижина.

– Я соорудил его несколько месяцев назад.

– Кажется, построено на совесть.

Проверив копыта лошади и убедившись, что животные напились и лакомятся зерном, Фэллон закинула на плечо сумку с вещами, взяла пакет с едой, собранной матерью в дорогу, и направилась следом за Малликом. Рюкзак у того выглядел совсем легким.

В приземистую квадратную хижину вело узкое крыльцо с единственной низкой ступенькой. Сбоку от него, в окружении гальки, стояла грубо высеченная каменная фигура. Женская, как поняла Фэллон.

Маллик остановился перед изваянием, достал флягу и вылил несколько капель воды на гальку.

– Подношение и дань уважения богине, – пояснил он подопечной.

– А она дарит защиту или благословение? – уточнила та.

– И то и другое, зависит от желания. Это Эрнмас. – Маллик заметил, что Фэллон непонимающе нахмурилась, и вздохнул. – Это богиня-мать. Она тоже из рода Туат Де Дананн, как и ты. Твой предок, твоя плоть и кровь. Ты хоть что-то знаешь о собственном происхождении?

– У нас на ферме было несколько книг по мифологии, но в основном по римской и греческой. Ты же не можешь всерьез полагать, что я поверю в родство с богами. Это же просто легенды.

– Подобное невежество не делает тебе чести. – Маллик взошел на крыльцо и взмахнул рукой. Порыв ветра тут же распахнул дверь настежь. – Неужели ты думаешь, что у магии – как темной, так и светлой – нет источника? Истории и цели? Ты обязана своими силами тем, кто существовал до тебя. Тем, кто сражался и лечил, кто проявлял жестокость или сострадание. – Он покачал головой. – Судьба всего мира возложена на плечи юного создания, которому почти ничего не известно.

Когда спутник скрылся в хижине, Фэллон закатила глаза, фыркнула и повернулась к статуе богини:

– Ну и откуда я должна была это знать?

Затем оскорбленная девочка протопала в хижину, намеренно громко хлопнув дверью.

Внутри почти все пространство было одной открытой комнатой с камином и кухней. Окна выходили на восток, к ручью. Должно быть, по утрам здесь все заливал солнечный свет.

Большой и уродливый диван, накрытый пледом в черно-коричневую клетку, был повернут к телевизору, который висел над каминной полкой. На ферме тоже был телевизор. Раз в неделю вся семья Свифт устраивалась перед экраном и включала фильм на диске.

Фэллон обожала эти вечера почти так же сильно, как и карты. И те и другие переносили ее в совершенно иной мир.

Завершали интерьер два кресла с такими же покрывалами, тумбочка с лампой, на основании которой по дереву карабкался черный медведь, люстра с изображением какой-то телеги или фургона на плафоне и круглый обеденный стол с четырьмя стульями. Мебель расставлял какой-то неумеха, и она ужасно загромождала пространство. Не говоря уж о том, что выглядела кошмарно.

Фэллон отнесла пакет с продуктами на кухню и опустила на серо-белую стойку.

– Твоя комната – та, что слева. Разожги камин и разложи вещи, – велел Маллик.

«Что ж, не ты один умеешь выпендриваться», – злорадно подумала девочка.

Она повернулась к каменному очагу, мельком взглянула на сложенные аккуратной горкой дрова, и те немедленно вспыхнули.

– Я не глупая! – торжествующе объявила Фэллон.

– Невежественная, – поправил ее Маллик. – Слышала выражение: нельзя научить глупца? Это, пожалуй, правда. Зато невежество поправимо. Для этого лишь нужно усердно заниматься. Отнеси вещи в свою комнату, затем набери дров для камина. Поленница находится за домом. Это нужно сделать до темноты.

– А ты что будешь делать?

– Я планирую устроиться на диване и выпить бокал вина. А как вернешься, разделю трапезу, приготовленную твоей матерью.

Когда Фэллон скрылась в своей комнате, Маллик посмотрел на яркие, теплые языки пламени в камине и улыбнулся.