Нора Робертс
Яд бессмертия
Дар красоты роковой.
Байрон
Подари мне поцелуй бессмертья.
Кристофер Марло
1
Замужество – какая смертельная глупость! Ева не понимала, как с ней такое могло случиться. В конце концов, она ведь служит в полиции! Ева всегда свято верила, что полицейский должен быть человеком холостым, ничем не обремененным, отдающим себя целиком работе. Было бы безумием считать, что кто-то может со всей своей энергией, знаниями, опытом защищать законность и одновременно заниматься семьей со всеми ее проблемами и тонкостями.
Оба этих дела – а наблюдения неопровержимо свидетельствовали, что замужество представляет собой полноценную работу, – слишком многого требовали и заставляли крутиться круглые сутки как белка в колесе. Даже сейчас, в двадцать первом веке, в эпоху стремительного технического прогресса, брак оставался браком. Для Евы это короткое слово было синонимом другого – «кошмар».
Но этот летний день был приятным хотя бы потому, что был выходным, а для Евы это являлось большой редкостью. Она собиралась за покупками и уже начала нервничать.
Дело в том, что это только так говорится – «за покупками». Сколько Ева ни убеждала себя, что ничего особенного не происходит, легче не становилось. Ей предстояло заказать подвенечное платье.
Разве это не сумасшествие?
Но пути назад не было. Рорк подловил ее в редкий момент слабости: оба, полумертвые и забрызганные кровью, радовались, что остались в живых. Что и говорить, умный мужчина умеет правильно выбрать время и место, чтобы сделать предложение. Женщине ничего не остается, кроме как ответить согласием – и погибнуть.
Во всяком случае, такой женщине, как Ева Даллас.
– У тебя такой вид, словно ты собираешься идти с голыми руками на банду наркодельцов, – заметил Рорк, войдя в спальню.
Ева, взявшись за туфлю, покосилась на него.
«Слишком хорош!» – в который раз подумала она. Такая обезоруживающая привлекательность уже являлась преступлением. Мужественное лицо, грива густых черных волос, рот поэта и синие глаза убийцы. Тело его тоже производило неизгладимое впечатление. Да еще этот легкий ирландский акцент… Все вместе действовало совершенно неотразимо.
– Мне предстоит кое-что похуже стычки с наркодельцами.
Уловив в собственном голосе жалобные нотки, Ева нахмурилась. Ей не было свойственно скулить. Просто она действительно предпочла бы схватку врукопашную обсуждению последних моделей подвенечных платьев!
Она выругалась про себя, следя взглядом за Рорком, расхаживающим по огромной спальне. Вечно он заставляет ее чувствовать себя дурой! Вот и сейчас он присел с ней рядом на широкую кровать и взял ее за подбородок.
– Я в тебя безнадежно влюблен.
Час от часу не легче! Ева знала, что он говорит правду. Этот обладатель невыносимо синих глаз, похожий на прекрасного, но порочного ангела кисти Рафаэля, действительно влюбился в нее!
– Слушай, Рорк… – Она уже собиралась тяжело вздохнуть, но успела побороть себя. Ей проще было справиться с наемником, направившим на нее пистолет, чем с непрошеными чувствами. – Я свои обещания выполняю, раз сказала – значит, сделаю.
Рорк приподнял черную бровь. Поразительно, но она, кажется, и в самом деле не отдает себе отчета, до чего соблазнительна сейчас – взволнованная, с небрежно подстриженными темно-каштановыми волосами, которые она взъерошила легким прикосновением, с тревожной неуверенностью в огромных светло-карих глазах…
– Дорогая моя Ева… – Он поцеловал ее – сначала в губы, потом в подбородок с ямочкой. – Я в этом ни минуты не сомневался. – Рорк знал, что лукавит, – он сомневался, и еще как! – У меня сегодня несколько важных дел, а тебя я не успел расспросить о планах. Ты вчера так поздно вернулась…
– В три часа ночи мне пришлось заняться делом Байнза.
– Ты его поймала?
– Он сам прыгнул мне в руки. До того одурел, что уже ничего не соображал. – Она улыбнулась улыбкой хищницы – опасной, безжалостной. – Я скрутила его одной левой.
– Поздравляю! – Рорк похлопал ее по плечу, встал и направился к гардеробу – настоящей выставке костюмов, рубашек и жилетов. – А что сегодня? Рапорты?
– Сегодня у меня выходной.
– Неужели? – Он обернулся, успев снять с вешалки потрясающий темно-серый шелковый жилет. – Если хочешь, я мог бы изменить свои планы на вторую половину дня.
Ева знала, что это равносильно пересмотру генеральных планов решающего сражения. В мире Рорка бизнес представлял собой настоящие боевые действия.
– Я для себя уже все спланировала. – Она невольно скривилась. – Покупки, свадебное платье.
Рорк расплылся в радостной улыбке. В ее устах эти слова звучали как признание в любви.
– Теперь понятно, почему у тебя такой кислый вид. Я же сказал, что сам об этом позабочусь.
– Позволь уж мне самостоятельно выбрать собственное свадебное платье. И самой за него заплатить. Учти, я выхожу за тебя не из-за твоих проклятых денег.
Его улыбка стала самодовольной.
– Тогда из-за чего, лейтенант? – Ева нахмурилась еще сильнее, но терпения ему было не занимать. – Хочешь, я сам предложу варианты ответа?
– Потому что ты не отступаешь, когда тебе отвечают «нет». – Она встала и засунула руки в карманы джинсов.
– Ответ неполный. Еще одна попытка.
– Потому что я выжила из ума.
– Так тебе не выиграть путешествие в Грецию на двоих.
Ева тоже попыталась улыбнуться.
– Может, это любовь?
– Не исключено. – Он шагнул к ней с довольным видом и взял за плечи. – Да не переживай ты! Тоже мне, проблема! Рассматриваешь несколько рекламных проектов и выбираешь платье, которое больше всего нравится.
– Я так и хотела. – Она закатила глаза. – Но Мэвис сказала: не вздумай!
– Мэвис? – Рорк побледнел. – Ева, обещай мне, что не будешь этим заниматься в компании Мэвис.
Его реакция немного подняла ей настроение.
– У нее есть очень полезный дружок – модельер.
– Господи!
– Она так его расхваливает! Говорит, еще немного – и он прогремит. У него в Сохо своя мастерская.
– Слушай, давай сбежим. Прямо сейчас.
Теперь Ева рассмеялась от души:
– Трусишь?
– Прямо поджилки трясутся.
– Отлично. Значит, мы квиты. – Довольная одержанной победой, она расщедрилась на поцелуй. – В ближайшие недели тебя будет мучить вопрос: в чем я появлюсь на свадьбе? – Она потрепала его по щеке. – Мне пора. Через двадцать минут встречаюсь с Мэвис.
– Ева! – Рорк поймал ее за руку. – Ты не наделаешь глупостей?
Она вырвалась.
– Я выхожу замуж. Что может быть глупее?
Ева намеренно поддела его на прощание: так ему и надо! С мыслью о замужестве она уже почти смирилась, но свадьба… Наряды, букеты, музыка, гости! Как она все это переживет?!
Ева свернула на Лексингтон-авеню и хотела разогнаться, но вместо этого резко затормозила, обложив последними словами уличного торговца, выкатившего на мостовую свою окутанную дымом тележку. Запах пережаренных сосисок вызвал тошноту, а у нее и так уже голова кружилась от волнения.
Таксист, едва не врезавшийся в нее сзади, разразился гудками и руганью. Стайка туристов с видеокамерами и фотоаппаратами на шеях тупо таращилась на транспортное столпотворение. Среди них деловито шмыгал карманник.
Ева удрученно покачала головой. Вернувшись в отель, туристы обнаружат, что их благосостоянию нанесен некоторый урон. Будь у нее время и, главное, местечко, чтобы припарковаться, она бы с удовольствием сцапала воришку. Но он, словно почуяв опасность, мигом затерялся в толпе и уже через пару секунд мелькнул вдалеке.
«Привыкайте: это Нью-Йорк, – усмехнулась про себя Ева. – Вы сунулись сюда на свой страх и риск».
Она обожала толпу, шум, вечную спешку. Здесь редко удавалось остаться одной, но зато создавалась видимость преодоления одиночества. Именно поэтому она когда-то сюда и приехала. Сколько воды утекло с тех пор?
Не то чтобы она не могла жить без толчеи, просто необъятный простор и безлюдье действовали ей на нервы.
В свое время Ева подалась в Нью-Йорк с целью поступить в полицию, потому что верила в порядок, нуждалась в нем, чтобы выжить. Несчастное детство, полное издевательств и обид, темных зловещих углов, было невозможно изменить. Зато изменилась она сама: возобладала над своей судьбой и вылепила личность из ничего, которое некий анонимный социальный работник небрежно назвал когда-то Евой Даллас.
Теперь ей снова приходилось меняться… Пройдет несколько недель – и она перестанет быть Евой Даллас, лейтенантом из отдела по расследованию убийств. Она станет женой Рорка. Как совместить то и другое? Это оставалось для нее еще более неразрешимой загадкой, чем любое только что порученное уголовное дело.
Оба они не представляли себе, что значит иметь семью. Оба в детстве познали безразличие, жестокость, надругательства. Ева подозревала, что они сошлись именно из-за схожести жизненного опыта. Оба знали, что такое страх, голод, отчаяние, что такое ничего не иметь, быть ничем. Оба выстроили себя заново, начав с нуля.
Что влекло их друг к другу? Желание близости, любви, слияния с другим человеком? До встречи с Рорком Ева и не помышляла о таком желании.
«Вопрос для доктора Миры», – подумала она, вспомнив полицейского психолога, к которой часто обращалась.
Впрочем, сейчас Ева не собиралась вспоминать прошлое и строить планы на будущее. Настоящее было настолько неожиданным и запутанным, что требовало полного сосредоточения.
В трех кварталах от Грин-стрит она воспользовалась подвернувшейся возможностью и втиснула машину на крохотный освободившийся пятачок. Порывшись в карманах, она нашла жетон и угомонила на ближайшие два часа древний счетчик на стоянке, который пищал как слабоумный идиот. Ева не исключала, что задержится дольше, но на штрафы ей было искренне наплевать.
Сделав глубокий вдох, она оглядела квартал, в который нечасто наведывалась по службе. Убийства совершались повсеместно, однако Сохо оставался пока что богемным бастионом спокойствия: здешние молодые обитатели предпочитали разрешать конфликтные ситуации за бокалом вина или чашечкой черного кофе.
Сейчас здесь буйствовало лето. Цветочные киоски утопали в розах – начиная с классических, красных и розовых, и кончая нелепыми гибридами, с полосками и крапинками на лепестках. Машины неспешно проезжали по улицам, эстакадам, тормозили на развязках. На живописных тротуарах толпились пешеходы. Многие женщины уже надели струящиеся платья – последний писк европейской моды, – и босоножки, и головные уборы вызывающих фасонов, и крупные яркие клипсы.
Перед витринами магазинов выставили свои произведения – масло, акварели, компьютерную графику – художники; с ними конкурировали продавцы съестного, предлагавшие экзотические фрукты, разнообразные йогурты и овощные пюре без вредных добавок.
Бритоголовые приверженцы какой-то буддийской секты – на сегодняшний день главная изюминка Сохо – проплывали мимо в желтых одеяниях, достающих до земли. Один из этих отрешенных попрошаек, показавшийся Еве особенно убедительным, получил от нее несколько монет и преподнес в благодарность очаровательную улыбку и никчемный гладкий камешек.
– Чистая любовь! – пропел он. – Чистая радость…
– Она самая, – пробормотала Ева и проследовала дальше.
Она не сразу нашла студию Леонардо. Энергичный модельер расположился на третьем этаже. Витрина, выходившая на улицу, сразу давала понять, что мастер привержен нестандартным направлениям в моде. Ева поморщилась. Ей была больше по вкусу классическая простота – то, что Мэвис называла «серым однообразием».
Подойдя ближе, Ева поняла, что настоящие сюрпризы ждут ее впереди. Витрина пестрела перьями, бусами, выкрашенными в безумные цвета резиновыми комбинезонами. Конечно, она многое отдала бы, чтобы вызвать у Рорка икоту, но даже ради такого удовольствия не согласилась бы предстать перед ним в резиновом пузыре с неоновой подсветкой.
Но это еще что! Леонардо явно стремился шокировать публику. Центральный манекен в витрине, похожий на труп со съеденным червями лицом, был обмотан прозрачными шалями, которые шевелились, словно живые. Ева представила, как что-то в этом роде ползет по ее телу…
«Нет уж, извините, – подумала она. – Ни за что на свете!» Она уже собралась броситься наутек, но тут как раз подоспела Мэвис.
– Какое у него все холодное, прямо мороз по коже! Это сейчас очень модно. – Мэвис обняла Еву за талию и восторженно уставилась на витрину.
– Знаешь, подруга…
– Безграничное воображение! Я видела, как он демонстрирует свои модели. Безумно интересно!
– Безумно – это точно. Я тут подумала…
– Никто не понимает тайны человеческой души так, как Леонардо! – перебила ее Мэвис Фристоун.
Она видела Еву насквозь и догадывалась, что та готова к бегству. В белом с золотом комбинезоне, Мэвис, покачиваясь на трехдюймовых платформах, тряхнула своей черной гривой с белыми прядями, окинула подругу придирчивым взглядом и усмехнулась.
– Он сделает из тебя самую сногсшибательную невесту во всем Нью-Йорке.
– Мэвис! – Ева нахмурилась, боясь, что ее снова перебьют. – Мне нужно совсем другое: не чувствовать себя полной дурой.
Мэвис широко улыбнулась и прижала руку к сердцу, продемонстрировав новое украшение – вытатуированное на плече сердечко с крылышками.
– Доверься мне, Даллас!
– Нет! – отрезала Ева. – Я серьезно, Мэвис. Лучше закажу что-нибудь по рекламному проспекту.
– Только через мой труп! – Мэвис кинулась к входу, увлекая за собой Еву. – Хотя бы посмотри, побеседуй с ним. Не пренебрегай такой блестящей возможностью. – Она выпятила нижнюю губу, густо намазанную пурпурной помадой, что всегда являлось у нее самым неотразимым доводом. – Не будь ты такой серостью, Даллас!
– Ладно, раз уж я здесь…
Просиявшая Мэвис нажала на кнопку и выпалила в переговорное устройство:
– Мэвис Фристоун и Ева Даллас, к Леонардо.
Дверь со скрипом отворилась. Мэвис шагнула к старому лифту в обвитой сеткой шахте.
– Весь этот дом – сплошное ретро! Наверное, Леонардо останется здесь, даже когда разбогатеет. Ну, ты понимаешь: эксцентричная натура художника и все такое.
– Понимаю. – Ева зажмурилась, молясь, чтобы кабина лифта не рухнула вниз. Она решила, что на обратном пути надо будет воспользоваться лестницей.
– Главное, ничего не отвергай с ходу! – распорядилась Мэвис. – Позволь Леонардо над тобой поколдовать.
Она выплыла из тряской кабины прямо в красочную мастерскую. Изящество подруги всегда вызывало у Евы восхищение и зависть.
– Мэвис, моя голубка! – проревел мужской бас.
Ева вытаращила глаза. В человеке, носившем изысканное артистическое имя, оказалось все шесть футов пять дюймов роста. Телосложением он мог бы посоперничать с гориллой. Халат с короткими рукавами цвета марсианского заката обтягивал чудовищные мускулы. У него была круглая, как луна, физиономия, кожа на скулах грозила лопнуть, словно на барабане. Между двумя верхними зубами красовался блестящий камешек, глаза сияли, как золотые монеты.
Гигант сгреб Мэвис в охапку, оторвал от пола и поцеловал – так основательно, что Ева смекнула: эту пару объединяет не только приверженность моде и искусству.
– Леонардо… – Мэвис прыснула, как девчонка, и запустила пальцы с золотистым маникюром в его густые кудри, свисающие на плечи.
– Куколка!
Их сюсюканье было трудно выносить. Ева молча закатила глаза. Все ясно: Мэвис снова влюбилась – в который раз!
– Какая чудесная прическа! – Леонардо погрузил свои похожие на толстые сардельки пальцы в ее волосы.
– Я старалась – хотела, чтобы тебе понравилось. Познакомься… – Последовала многозначительная пауза, как перед представлением пса-медалиста. – Даллас.
– А вот и невеста! Очень рад знакомству, лейтенант Даллас. – Продолжая обнимать Мэвис, он подал Еве руку. – Мэвис много мне о вас рассказывала.
– Могу себе представить… – Ева покосилась на подругу. – Зато о вас она особо не распространялась.
От его гулкого смеха у Евы чуть не лопнули барабанные перепонки.
– Да, моя голубка обожает секретничать. Напитки! – Проревев это слово, он с неожиданной грацией развернулся и исчез в облаке легких тканей.
– Потрясающий, правда? – прошептала Мэвис. Она словно поглупела от любви.
– Ты с ним спишь?
– Ты не поверишь, до чего он… изобретателен. До чего… – Мэвис тяжело задышала и сладострастно провела рукой по груди. – Настоящий художник секса.
– Не желаю об этом слышать. Не желаю, и точка. – Ева свела брови на переносице и окинула помещение профессиональным взглядом.
Комната была просторная, высокая, вся увитая струящейся материей. Казалось, на потолке, стенах, даже на столах и подлокотниках кресел сияют многоцветные радуги, бьют водопады, серебрятся озера.
– Господи! – восторженно прошептала Ева. – Что за красота!
Оглядевшись, она увидела настоящий лабиринт из лент, кладезь пуговиц, поясов, тесемок, шляпок и прочих не подлежащих опознанию предметов, заготовок и аксессуаров. Впечатление усиливал запах – как на предприятии по производству ладана, превращенном на день в аукцион цветов.
Внезапно Еве стало страшно. Не зная, что побледнела как полотно, она обернулась к Мэвис и пролепетала:
– Мэвис, я тебя очень люблю. Если раньше я тебе этого не говорила, извини. Но сейчас позволь мне уйти.
– Даллас! – Мэвис со смехом схватила ее за руку. Для такой изящной особы Мэвис обладала поразительной физической силой. – Успокойся. Чего ты задергалась? Даю гарантию, Леонардо сделает из тебя конфетку.
– Этого-то я и боюсь, Мэвис. Боюсь до жути.
– Холодный лимонный чай, – пропел Леонардо, раздвинув занавеску из шелка подносом со стаканами. – Будьте так добры, садитесь. Сначала посидим, как следует познакомимся, а уж потом…
Ева шагнула к креслу, все еще оглядываясь на спасительную дверь.
– Понимаете, Леонардо, Мэвис, наверное, не объяснила вам, что я…
– Детектив из отдела по расследованию убийств. Я читал про вас. – Леонардо занял место на изогнутом диванчике, Мэвис пристроилась рядышком, чуть ли не у него на коленях. – Ваше последнее дело подробно комментировалось в прессе. Признаться, я нахожусь под большим впечатлением. Оказывается, вы мастерица разгадывать ребусы, лейтенант, – совсем как я!
Ева отпила из своего стакана и зажмурилась от наслаждения: чай оказался очень вкусным.
– Как, и вы тоже?
– Естественно. Ведь я должен, впервые увидев женщину, представить себе, как ее надо одеть. Для этого я сначала выпытываю, кто она, что собой представляет, какую жизнь ведет, на что надеется, какие у нее фантазии, как она видит себя сама. Потом все эти кусочки я складываю вместе, чтобы создать образ. Но в первый момент она для меня – загадка, которую я с наслаждением разгадываю.
– Разве он не чудо, Даллас? – не выдержав, воскликнула Мэвис.
Леонардо зарылся носом в ее волосы и довольно громко прошептал:
– Твоя подруга обеспокоена, голубка. Она, очевидно, считает, что я обмотаю ее прозрачной розовой тканью и засыплю блестками.
– Какая прелесть!
– На самом деле прелесть – это вы. – На сей раз улыбка Леонардо предназначалась Еве. – Кажется, ваш жених – неуловимый, но могущественный Рорк?
– Как будто да… – пробормотала Ева.
– Насколько я знаю, вы познакомились, когда расследовали дело сенатора Дебласса? По-видимому, вы заинтриговали его своими светло-карими глазами и серьезным видом.
– Я бы не сказала, что…
– Конечно, не сказали бы! – улыбнулся Леонардо. – Потому что он смотрит на вас по-своему. У меня тоже сложилось о вас собственное представление: сильная, отважная, надежная. Взволнованная.
– Вы модельер или психоаналитик?
– Одно без другого невозможно. Итак, в том, что вы пленили Рорка, нет ничего удивительного. Но расскажите, лейтенант, как Рорку удалось вас завоевать!
– Я не ярмарочный приз! – отрезала Ева и поставила стакан.
– Великолепно! – Леонардо всплеснул руками и едва не застонал от восторга. – Горячность, независимость и при этом – самая малость страха. Из вас получится восхитительная невеста. За работу! – Он встал. – Пойдемте.
Ева тоже поднялась.
– По-моему, не стоит тратить зря мое и ваше время. Я просто…
– Пойдемте, – повторил он и взял ее за руку.
– Позволь ему попробовать, Ева.
Чтобы не огорчать Мэвис, она разрешила Леонардо провести ее мимо завалов тканей в дальний угол мастерской, не менее захламленный.
Наличие компьютера немного ее успокоило – хотя бы что-то знакомое. Впрочем, созданные с помощью знакомого устройства непонятные картинки, развешанные на стенах, опять привели Еву в замешательство. Пожалуй, лучше тонна блесток, чем то, что она увидела…
Безликие женщины с чрезмерно удлиненными телами походили на инопланетянок. На одних топорщились перья, другие были обвешаны камнями, как грузилами. На некоторых было подобие одежды, но такой экстравагантной – заостренные воротники, юбочки размером с банную мочалку, обтягивающие комбинезоны, – словно все это предназначалось для того, чтобы пугать обывателей в канун Дня Всех Святых.
– Модели, которые я демонстрировал в первый свой показ, – небрежно заметил Леонардо. – Как видите, высокая мода – это некий выверт действительности. Тут главное дерзость, оригинальность, шаг за грань возможного.
– Блеск! – воскликнула Мэвис.
Ева укоризненно покосилась на подругу и сложила руки на груди.
– Мы предполагаем устроить весьма скромную церемонию – немноголюдную, домашнюю…
– Угу. – Леонардо уже навис над клавиатурой компьютера, и его пальцы с поразительной скоростью забегали по клавишам. – Как вам вот это?
От появившегося на дисплее изображения у Евы кровь застыла в жилах. Платье цвета мочи с оборками оттенка дорожной грязи от зубчатого ворота до заостренного, как кончик кинжала, подола, увешанного камнями размером с детский кулак… Рукава выглядели такими узкими, что энтузиастка, рискнувшая влезть в этот наряд, мигом утратила бы чувствительность пальцев.
Напоследок Леонардо побаловал Еву видом сзади: едва прикрытые ягодицы, ниже – пучок страусиных перьев…
– Это, ясное дело, не для вас! – Леонардо от души захохотал – так позабавил его испуг клиентки. – Прошу меня извинить, увлекся. А для вас… Сами понимаете, пока что это только набросок. Стройность, длина, простота. Колонноподобный силуэт. Минимум изыска.
Работая, он продолжал говорить. На дисплее на этот раз появился вполне привычный силуэт. Ева с интересом наблюдала, засунув руки в карманы.
Действительно ли это будет так просто, как кажется на первый взгляд? Длинный силуэт, летящие рукава… Все еще не доверяя Леонардо, она ждала, что он опять начнет злоупотреблять мишурой.
– Это только заготовка, – проговорил он рассеянно и, развернув свой набросок, продемонстрировал спину – такую же гладкую и изящную, как перед, с разрезом до колен. – Может быть, вы хотите шлейф?
– Шлейф?!
– Я пошутил. – Он покосился на нее и снисходительно улыбнулся. – Перейдем к голове. Ваши волосы…
Привыкнув к насмешкам на сей счет, Ева машинально провела пальцами по волосам.
– Если надо, я их прикрою.
– Нет, это лишнее. Так вам больше идет.
Она удивленно уставилась на него.
– Неужели?
– Очень идет. Разве что немного придать форму… Но цвет, коричневато-золотистые тона, легкая взъерошенность – все это вам очень к лицу. Пару раз щелкнуть ножницами – и готово. – Он рассматривал ее, сузив глаза. – Значит, ни головного убора, ни вуали. Такое лицо нужно показывать. Так, теперь займемся цветовой гаммой и материалами. По-моему, вам больше всего подойдет шелк, настоящий, плотный шелк. – Он скорчил гримасу. – Мэвис говорит, что Рорк не будет платить за платье…
Ева гордо расправила плечи.
– Это мое платье.
– Заладила, как попугай, – вставила Мэвис. – Можно подумать, от Рорка убудет, если он раскошелится на тысячу-другую.
– Дело не в этом…
– Действительно. – Леонардо ободряюще улыбнулся. – Разберемся потом. Лучше подумаем о цвете. Только не белый – не вяжется с оттенком вашей кожи.
Он вызвал на дисплей палитру красок и стал экспериментировать, поджав от усердия губы. Ева, все больше увлекаясь, наблюдала, как белое платье становится кремовым, потом светло-голубым, ярко-зеленым… Мэвис встречала одобрительными возгласами любой вариант, но сам модельер всякий раз недовольно качал головой.
Остановился он на бронзе.
– Вот оно! Прямо в точку. Бронзовый цвет соответствует всему сразу: вашей коже, глазам, волосам. Вы вся засветитесь. Великолепно! Хотите побыть богиней? Тут, правда, потребуется ожерелье дюймов в тридцать длиной. Нет, лучше две нитки: одна двадцать четыре дюйма, другая тридцать. Медная цепочка, цветные камешки: рубины, топазы, ониксы… Обязательно сердолик и турмалин. Поговорите с Рорком о бижутерии.
Обычно Ева обращала мало внимания на одежду, но сейчас ее зацепило.
– Красиво, – сказала она осторожно и стала мысленно подсчитывать свои финансы. – Но я еще не уверена… Боюсь, шелк мне не по карману.
– Об этом не беспокойтесь, я готов сам покрыть расходы. Но за это вы должны мне обещать, что соберете приданое по моим эскизам.
– Приданое? Зачем мне приданое? У меня есть что носить.
– Это одежда лейтенанта Даллас, – возразил Леонардо. – К супруге Рорка предъявляются совсем другие требования.
Ева решила, что он, пожалуй, прав.
– Возможно, мы сговоримся.
Ей уже страшно хотелось заиметь это чертово платье. Ева чувствовала, как оно облегает тело, представляла себя в нем.
– Чудесно! Раздевайтесь.
– Что?!
– Я должен снять мерку, – поспешно объяснил Леонардо. Ее угрожающий взгляд заставил его отпрянуть. Он обожал и хорошо понимал женщин, но их гнев всегда внушал ему страх. – Представьте себе, что вы на приеме у врача. Я не смогу создать для вас платье, если не познакомлюсь с вашим телом. Я художник и джентльмен, – добавил он с достоинством. – Если вы смущаетесь, мы можем попросить Мэвис поприсутствовать.
Ева покачала головой:
– Сама справлюсь. Но если вы что-нибудь себе позволите, даже только помыслите что-то неподобающее, вам не поздоровится.
– Нисколько не сомневаюсь. – Он вооружился каким-то небольшим прибором. – Недавнее изобретение, измеряет с высочайшей точностью. Только вам придется раздеться догола.
– Хватит хихикать, Мэвис! – проворчала Ева. – Лучше принеси еще чаю.
– Пожалуйста. Тем более что я уже видела тебя голой.
Послав Леонардо воздушный поцелуй, Мэвис удалилась.
– У меня есть другие предложения… Насчет одежды! – быстро уточнил Леонардо, заметив угрожающий прищур Евы. – Я могу предложить вам и вечернюю, и повседневную, и выходную одежду. Где вы собираетесь провести медовый месяц?
– Не знаю, еще не думала об этом. – Она спокойно сбросила туфли и расстегнула джинсы.
– Значит, Рорк еще преподнесет вам сюрприз. – Он подошел к компьютеру, нажал несколько клавиш, увидев, что Ева сняла блузку, приступил к измерениям. – Ноги вместе, пожалуйста. Итак, рост – пять футов девять дюймов, вес – сто двадцать фунтов.
– Давно вы спите с Мэвис?
Леонардо пробормотал еще несколько цифр и ответил:
– Недели две. Она мне очень дорога. Талия – двадцать шесть и две десятых дюйма.
– Интересно, вы стали с ней спать до или после того, как она вам сказала, что ее лучшая подруга выходит замуж за Рорка?
Леонардо замер, его золотистые глаза запылали гневом.
– Я не использую Мэвис для подобных низких целей. Вы оскорбляете ее такими предположениями!
– Просто проверяю. Мне она тоже дорога. Если мы с вами сговоримся, я хочу, чтобы мы играли в открытую, только и всего. Поэтому…
Внезапно ее прервали – в комнату ворвалась женщина в обтягивающем черном трико, с оскаленными зубами и длинными алыми ногтями, готовыми рвать чужую плоть, как кошачьи когти.
– Ах ты обманщик, бессовестный сукин сын!
Она устремилась к Леонардо, как стремительный снаряд, и он едва успел отскочить.
– Пандора, я все объясню…
– Нечего тут объяснять!
Теперь объектом ее злобы стала Ева. Еще немного – и она лишилась бы глаза. Пришлось одним ударом послать черную пантеру в нокаут.
– Господи боже мой! – Богатырские плечи Леонардо поникли, вместо того, чтобы что-то предпринять, он в отчаянии воздел руки.
