Николай Шилов
Кот Обжоркин и 100 волшебных замков. Пролог
– Я обхитрил вас опять и заманил в ловушку! – продолжал кот Зигфрид в обличии ворона. – И теперь вы в моей власти!
Жера по привычке потянулась за своей палочкой, но вспомнила что оставила ее при входе на камне.
– Ты не это ищешь? – засмеялся Зигфрида. Он к этому времени превратился в кота и в одной из своих лап держал ее палочку.
– Мы не будем пить твой сок! – жестко сказала Жера. – Не дождешься…
– Сок? Ха-ха-ха… – кот Зигфрид дьявольски захохотал – Этого и не потребуется. Я оставлю вас здесь вместе с принцем, и вы все умрете от голода. А чтобы вы не прыгали по облакам, я наколдую такую бурю, что облаков вокруг горы еще месяц не будет. А еще, для надежности, я из горы сделаю вулкан. И мне действительно интересно, что будет быстрее: ваша гибель от голода или вы сгорите в огне.
С этими словами кот Зигфрид опять превратился в ворона, расправил свои огромные крылья и, заложив вираж над пещерой, ринулся камнем вниз.
В тот же миг действительно поднялся такой сильный ветер, что он тут же разогнал все облака и обратный путь был закрыт.
Друзья вместе с принцем вышли наружу и стали возле края скалы. Они посмотрели на Облачный замок, едва видневшийся вдалеке. Принц заплакал и стал звать маму. Жера его успокаивала, как могла, но безуспешно.
– Приехали… – сказал Обжоркин. – Что будем делать? Жера, ты же у нас главный мыслитель.
– Я думаю… – мышка Жера закрыла мордочку обеими лапами и сосредоточенно рассуждала. – Палочки нет, облаков нет, помощи ждать неоткуда, что же делать…
– Ну кто-то из нас мог бы превратиться в воробушка и долететь… – опять робко предложил Обжоркин, неуверенно посматривая на небо.
– Я же сказала, что я не умею, – с отчаянием ответила Жера.
Тем временем наверху что-то очень сильно громыхнуло, и из самой верхней точки горы, где они находились, вырвался огонь и клубы дыма.
– Не обманул, – сказал Обжоркин, глядя на гору с неподдельным восхищением. – Настоящий вулкан. Все-таки Зигфрид очень сильный волшебник!
Огненная лава полилась из образовавшегося жерла вулкана и очень быстро начала приближаться к ним. Они втроем сгрудились вместе и с ужасом смотрели на надвигавшийся поток.
«У нас всего пять минут, не больше», – подумала Жера, как ВДРУГ она увидела прямо возле себя странного и довольно большого, можно сказать, толстого воробья с рыжими перышками на боках и на крыльях, который тут же схватил Жеру клювом за шиворот и вместе с ней стремительно полетел прямо в облака.
– А где Обжоркин?! – закричала Жера воробью. – Я без него не полечу!
– Так это же я, – чирикнул рыжий воробей обиженно и, естественно, тут же выпустил Жеру из клюва.
Жера успела пролететь вниз несколько десятков метров, прежде чем Обжоркин (а это был, конечно, он) опять схватил ее клювом и понес над облаками.
– А принц? Вернись за принцем! – Обжоркин сопел изо всех сил и часто моргал своими воробьиными глазами, но в этот раз промолчал и за несколько минут донес Жеру прямо к Облачному замку.
– Я назад за принцем! – чирикнул Обжоркин и быстрее молнии рванул назад к горе.
Уже в замке, когда они оба сидели на своих кроватях в полном изнеможении от пережитых за день приключений и пили теплое молоко с зефиром, Жера устало спросила:
– Обжоркин, я все понимаю, но КАК и КОГДА ты научился превращаться в воробушка?..
– Ну… Мне очень хотелось, а учителя отказывались меня учить превращениям. Я подсмотрел немножко у Мастера и тренировался все это время. Правда, у меня не все время получалось…
– И какой же сегодня это раз? Когда получилось?.. – Жера затаила дыхание.
– Ну… Это первый, – Обжоркин мурлыкал и устало улыбался безмятежной улыбкой. Он в это время вспоминал свой первый полет, и, казалось, ничего прекраснее с ним не было до этого момента.
Жера в ответ лишь глубоко вздохнула. Потом, немного помолчав, хитро улыбнулась Обжоркину.
– Обжоркин, а знаешь, что нам сейчас нужно?..
– Что?.. – Обжоркин от неожиданности чуть не поперхнулся теплым молоком, которого он выпил, наверное, уже целое ведро.
– Отдых и покой. Полный покой… – Жера так ловко передразнила интонацию королевы Агнессы, что они оба расхохотались во весь голос и, довольные собой, легли спать.
По небу проплывали белоснежные облака и где-то за стенами замка играли на арфах облачные люди…
Стеклянный замок
– Вот она, моя селедочка, моя прелесть… – кот Обжоркин на обратном пути из Облачного замка все-таки нашел свой потерянный мешок с селедкой.
– Моя прелесть… Где-то я уже это слышала, – задумалась Жера. – Неважно. Сколько нам еще идти?
– Примерно полмешка селедки… – с набитым ртом отвечал Обжоркин.
– Это, стало быть, полдня… – перевела на нормальный язык Жера.
– Не знаю, может быть, быстрее, я соскучился по селедке, – Обжоркин лопал и размышлял на ходу. – Молоко и зефир – это, конечно, неплохо, но селедку они не заменят.
Жера, полностью равнодушная к рыбным блюдам, ничего не ответила. Какое-то время они шли молча.
– Знаешь, чего я не пойму, – продолжила спустя время Жера. – Чего этот кот Зигфрид так к нам привязался?
– Еще бы. Мы же его в апельсин превратили. Великий злой волшебник – и… БАХ! Стал апельсином.
– Значит, уязвленное самолюбие – и только?.. – мышка Жера задумалась, но что-то не сходилось в этой истории.
Так, разговаривая, они дошли вновь до знакомого дорожного указателя. Друзья остановились и долго молча стояли возле него.
– Обжоркин, наверное, хватит на этот раз, – сказала Жера наконец. – Палочку я потеряла, два подвига мы совершили. Тебе в Апельсиновом замке дали селедки, а мне в Облачном дали целую головку сыра. Пора в Волшебную школу возвращаться.
– Да, верно, – вздохнул Обжоркин. – И стекла я, что ли, не видел…
Так они повздыхали оба и, не сговариваясь, повернули и пошли в сторону Стеклянного замка.
– Ты зачем сюда свернул? – через какое-то время спросила Жера.
– А ты чего? – насупился Обжоркин.
– Я… Так просто.
– Ну и я так.
Так они и пошли снова навстречу приключениям в Стеклянный замок.
Ближе к вечеру друзья подошли к какому-то городу. В темноте плохо были видны очертания замка, но, судя по всему, это и был Стеклянный замок, потому что стены замка и ворота были сделаны из стекла.
– Надеюсь жители у них не стеклянные, – пробурчал Обжоркин. – Эдак заденешь кого-то случайно – и БЭМЦ!.. И разбил.
– Сейчас увидим, – ответила Жера.
Друзья зашли в город и с облегчением поняли, что жители замка – обыкновенные люди. Только занимались они все стеклом. Кто-то выдувал стеклянную посуду, кто-то полировал зеркала, кто-то нарезал оконные стекла и делал из стекла же стеклянные кирпичи.
На прилавках магазинов тоже были сплошные стеклянные изделия. На главной площади замка стоял памятник какому-то знаменитому горожанину, тоже, естественно, сделанный полностью из стекла.
Дома жителей также были сделаны из толстого прочного стекла, но уже из цветного.
– Надо было им апельсинов привезти, – сказал Обжоркин – А то у меня складывается впечатление, что они это стекло и едят еще.
– Все ты про еду, – ответила Жера. – Смотри, как красиво!
А город действительно был великолепен. Разноцветные стеклянные дома вместе составляли какую-то причудливую мозаику, что производило незабываемое впечатление.
– Пошли искать гостиницу, – наконец сказал Обжоркин мышке Жере. – Хватит глазеть на стекляшки. Иначе на улице придется ночевать…
Гостиницу они нашли в центре города, и она тоже, естественно, была сделана из разноцветного стекла.
– Подушки не из стекла – и то хорошо, – проворчал Обжоркин и тут же уснул, после того как их провели в комнату.
– Спокойной ночи, – пожелала Обжоркину Жера, однако сама она никак не могла уснуть, так как ее мучила мысль про кота Зигфрида. Ведь Зигфрид в результате остался цел и невредим, поэтому может их подкарауливать где угодно.
Однако усталость скоро сделала свое дело и Жера тоже уснула, хотя обжоркинское мурчание, а именно его «тррр-пррр», которое он издавал периодически, сильно ей мешало.
Жере приснился странный сон…
Как будто идет она по Стеклянному замку и подходит к памятнику, который стоит на главной площади. А у памятника вместо головы какого-то короля или исторического персонажа вдруг оказывается голова Обжоркина. Жера подходит к нему и говорит: «Проснись, Обжоркин, проснись». А тот не отвечает, только смотрит неподвижно в одну сторону, а и из его стеклянного глаза течет стеклянная слезинка. Жера снова кричит ему: «Проснись, проснись…»
– Проснись, Жера! Проснись, что-то не так.
– А? Что?.. – Жера с трудом открыла глаза и увидела над собой Обжоркина, который испуганно тряс ее за плечо. – Что случилось?
– Солдаты идут сюда. Слышишь?.. – и действительно за дверью раздавался грохот множества тяжелых сапог по полу гостиницы.
В дверь постучали, и она тут же распахнулась. На пороге стоял офицер гвардии со стеклянной саблей:
– Месье Обжоркинс, вы арестованы за разбитие короля… нет… за разбитие памятника нашего великого короля Кфундуса Четвертого!..
Суд над Обжоркиным состоялся тут же, на главной площади Стеклянного замка. Обжоркину связали руки и заковали его в кандалы. Судья и присяжные заседатели сидели рядом. Главный обвинитель взял слово.
– Достопочтенные жители нашего города, представляю вашему вниманию рассмотрение дела против известного злодея, месье Обжоркинса, который злодейски в ночной темноте прокрался к памятнику нашего великого короля Кфундуса Четвертого и произвел разбитие короля… нет… разбитие памятника Короля Кфундуса Четвертого…
«Что же они все такие косноязычные?» – отметила про себя Жера, которая стояла рядом и внимательно слушала речь обвинителя.
– … И таким образом, – продолжал между тем главный обвинитель с нескрываемым удовольствием, – с учетом тяжести совершенного преступления и неопровержимости улик обвиняемый приговаривается…
– Минуточку! – подала голос Жера и обратилась к судье. – Ваша честь! А неопровержимость улик уже кто-то подтвердил? Был произведен опрос свидетелей, снятие отпечатков лап? Подозреваемому был предоставлен адвокат? Ваша честь, я требую…
– Все и так ясно, – озлобился вдруг главный обвинитель. – Нечего здесь церемониться. Ваша честь, Ваше величество, – а судья оказывается и был тот самый Кфундус Четвертый собственной персоной, – нужно просто приговорить его и…
– Протестую! – Жера чуть не захлебнулась от злости и автоматически начала искать палочку в сумке, но ее, как мы помним, украл Зигфрид. – Я, как адвокат обвиняемого, требую предоставить суду свидетелей.
– Будут вам свидетели, – прошипел в ответ обвинитель, и в его взгляде Жера вдруг заметила что-то необычное. Однако оба глаза были на месте, и это явно был не кот Зигфрид. Но что-то было все же не так, хотя Жера и не понимала, что именно.
Король Кфундус кивнул своим тройным подбородком, на котором разместилась крошечная жидкая бороденка, и на площадь ввели свидетеля. Свидетелем оказалась старенькая бабуля, которая с трудом зашла на помост, надела очки и изъявила готовность отвечать на вопросы. Мышка воспользовалась случаем и задала свой вопрос:
– Свидетель-бабуля, расскажите, что вы видели и почему вы решили, что именно кот Обжоркин разбил голову королю? – Жера с удовлетворением для себя отметила, что при этих словах король Кфундус слегка дернул своей большой головой, но ничего не сказал.
– Ну а кто же еще… – бабуля слегка приспустила очки, внимательно посмотрела на Жеру и продолжила. – Вечером, гуляя по городу, я увидела как этот рыжий толстяк-деревенщина, – Обжоркин при этих словах заерзал на месте, – залез на памятник великого короля Кфундуса Четвертого и молотком отбил ему голову, мерзавец.
– А вы были в этих очках или в других? – Жере вдруг пришло озарение. – Очки у вас были надеты в этот момент?
– В этих, милочка, в этих… – со злостью сказала бабуля. – Других нет у меня.
– Но прямо сейчас, чтобы внимательно рассмотреть меня, вы их все время снимаете, не так ли? – Жера почувствовала настоящий азарт. – Значит, в них вы меня видите плохо. А следовательно, как же вы могли опознать обвиняемого в этих очках, тем более ночью?
– Это к дело не относится, – вдруг перебил Жеру обвинитель, – бабушка старенькая, и, естественно, она не могла видеть всех подробностей ночью. Однако она четко видела, что и подтверждает сейчас, что голову отбил именно месье Обжоркинс, а не кто-то иной.
Обжоркин тем временем делал Жере какие-то жесты и всячески кивал на бабулю-свидетельницу, но Жера не понимала, что это значит.
– Свидетель-бабуля, – тем временем продолжала Жера, – а каким молотком было произведено отбитие головы короля?
– Протестую! – закричал обвинитель. – Ваша честь, Ваше величество! На наших глазах происходит оскорбление его королевского величества, и я не позволю…
– Отклоняется, – заметил со своего места Кфундус и еле заметно усмехнулся. – Протест отклонен. Продолжайте.
Бабуля-свидетель одними глазами быстро переглянулась с обвинителем и, заскрипев своим старческим голосом, ответила:
– Ну какой молоток? Обычный молотковый молоток. Какой же еще… Железный такой с деревянной ручкой. Он им как дал, мерзавец, и отбил голову…
– Прошу предоставить суду улики, – твердо сказала Жера, лихорадочно соображая, что она собирается с этим делать дальше.
– Довольно, – вдруг перебил главный обвинитель и его глаза снова вспыхнули от злости. – Дело доказано и не требует дальнейшего разбирательства. Обвиняемый приговаривается…
И вот тут Жера поняла, что не так с глазами у обвинителя. От злости у обвинителя горел только один правый глаз, а второй левый был неподвижен и безжизнен. «Стеклянный глаз!» – вдруг пронеслось в голове у Жеры.
– ЗИГРФРИД! – закричала Жера, и обвинитель автоматически дернулся в ее сторону. Он тут же понял, что раскрыт, заскрипел зубами от злости и мгновенно превратился в самого себя, представ всем в виде большого черного кота в синей мантии и волшебным посохом.
– Догадалась таки! Ну ничего. Значит, поступим по-другому, – Зигфрид обернулся к бабуле-свидетельнице. – Вильгельм, помогай мне, мы сейчас их всех здесь заколдуем!
«Бабуля» тут же превратилась в… КОТА ВИЛЮ, который в ответ закричал:
– Дядя, сейчас развлечемся! – он достал палочку и прицелился в Жеру.
– А ВОТ ЭТО ВРЯД ЛИ, хи-хи-хи, – вдруг раздался старый дребезжащий, но очень спокойный и, самое главное, знакомый голос.
Вдруг установилась полная тишина. Все обернулись. Обжоркин и Жера внезапно увидели, что на месте короля Кфундуса сидит не кто иной, как Мастер Папирус собственной персоной.
– Зигфрид, я же предупреждал тебя, что ты плохо кончишь, – рассудительно сказал Мастер Папирус. – А ты и племянника втравил в свои темные делишки…
– Ты ничего мне не сделаешь, старик, – зашипел Зигфрид. – Я сильнее тебя!
С этими словами Зигфрид махнул посохом и обрушил яростную оранжевую волну пламени на Мастера. Мастер же неуловимым движением слегка поднял свой посох и отразил удар.
– А мне кажется, что нет, – спокойно ответил Мастер. – Я один раз уже справился с тобой. Справлюсь и еще.
– Вильгельм! – крикнул Зигфрид и повернулся к племяннику, но кот Виля сразу после появления Мастера, опустив голову и руки, стоял полностью безучастный.
Зигфрид понял, что он остался один. Колдун проскрежетал зубами от злости, сверкнул глазом и, провернувшись волчком, тут же исчез.
Несколько позже, когда все закончилось, и они все втроем оказались у Мастера Папируса в кабинете, учитель обратился к ним ко всем:
– Виля, тебя я пока посажу под домашний арест на время каникул и поговорю с твоей мамой, – Виля опустил голову и кивнул. – Тебе стоит подумать, что именно в твоей жизни имеет цену и кто по-настоящему друг, а кто враг. А истина не всегда так проста, как хочется думать.
– Жера, – продолжал Мастер. – В наказание за то, что ты не послушалась меня и связалась с Зигфридом, я отправлю тебя домой на каникулы, – старик улыбнулся в этом месте, – тем более что твои родители уже спрашивали про тебя. А за смелость и ум подарю тебе новую волшебную палочку взамен той, которую ты потеряла.
– Обжоркин… – тут Мастер слегка замялся. – Когда я приглашал тебя в Волшебную школу, я знал, что ты не усидишь на месте. Поэтому я присматривал за тобой и Жерой в меру своих сил. Было подозрение, что ты выкинешь что-то подобное и сразу отправишься спасать мир. Храбрость и сила духа незаменимы, но знания нужны не менее двух предыдущих качеств. Тебя в наказание я отправлю домой к жене и запрещу на все время каникул есть селедку, – Обжоркин вытаращил свои и без того большие глаза. – Это будет тебе полезно. А в награду за смелость и верность друзьям я все-таки научу тебя превращаться в воробушка, а также и в других животных и птиц, но со временем. Хотя в воробушка ты и сам уже почти научился превращаться. Я тебе помог лишь самую малость. Ну идите. Встретимся на занятиях.