Николай Александрович Игнатов
С М С
По дороге в Город Бурханов, было решено все же, посетить упавшую птицу. К ней и пошли. Надо заметить, что Мелай стал негласным предводителем образованной троицы, что, конечно, раздражало Энхира (верного служителя Бурханов и поверенного Службы). На посещении места крушения настоял именно новоявленный «истинный Бурхан», Энхир же теперь был против этого. Старика мучили не сомнения, а скорее обида. Он долгие годы честно служил Мендаксу, отправляя сигналы, нужные данные об Общинах, выполняя все приказы Службы, а сейчас они прислали своего человека, даже не предупредив его, верного старого Энхира. Мрачные мысли посещали его. Словно стая голодных воронов, клевавших что-то маленькое и серое, чем он себя сейчас и чувствовал, эти мысли мучили престарелого «стража народов». Ничтожный и никчемный. Особенно в сравнении с этим… «Ишь, как идёт! – ревниво глядел на спину свежеиспеченного предводителя Энхир. – Будто и земли не касается, парит над ней. А эта, трясогузка чёртова, так и семенит сбоку! Так и сверкает глазищами на него! Вон, даже доспехов половину сняла, чтоб свободнее было, коли страсть у них приключится. Тьфу!»
Мелай и вправду слышал тысячи голосов. Ему трудно было понять, как это происходило, но, по правде говоря, слух здесь был не причём. Это он только для простоты сказал: «слышу», на самом же деле он их воспринимал иначе. Голоса были повсюду. В воздухе, высоко, до самого неба, в земле (там они были чуть глуше), в воде редких в этой степи речушек, ручьёв и озёр. Голоса были почти осязаемы. Мелай с радостью осознавал, что при желании может не «слышать» их вовсе, иначе они поглотили бы все его внимание. Не смотря на то, что он разбирал слова, на каком бы языке они не звучали, смысл слов зачастую ускользал от него.
«…они двигались на базу с охоты. Подвела электроника. Машина рухнула, но все ребята остались живы и были эвакуированы спецмодулем…» а параллельно звучало: «…говорили о миграции диких. Поголовье в последние годы значительно выросло, даже не смотря на их внутренние конфликты. В верхах даже поговаривают о возможности принятия новых мер по регулированию…» и многое, многое другое.
Мелай пока решил особо не стараться понять эти голоса. Он чувствовал, что память к нему вот-вот вернётся, вернулись же эти невероятные способности (ну уж точно не появились из ничего). А когда он всё вспомнит, тогда и поймёт – что, чёрт возьми, творится в этом мире, а главное – кто он такой и откуда взялся. Мелай вдруг повернулся к Энхиру и сказал:
– Напрасно ты так, друг. Служба бы никогда тебя не забыла. Наверное, раз тебе не сообщили обо мне, значит так было надо. Поверь, доберёмся до Города, сразу всё станет ясно.
Энхир обомлел – Мелай услышал его стариковское брюзжание… Он хотел было что-то ответить, но только выругался мысленно на себя.
– А скажи, великий Мелай, – глядя на траву под ногами, спрашивала Кима, – мы теперь точно победим тарелки, раз у Бурханов… раз у Службы есть такие могучие воители как ты?
Он посмотрел на неё. Вчера вечером и сегодня утром ему толком не удавалось разглядеть её лица. Сейчас, при свете дня, был хорошо виден шрам на её левой щеке, весь переломанный уродливый нос и большая угловатая челюсть. Мелай решил для себя, что истинный воин Либров так выглядеть и должен, вне зависимости от пола. Сотни сражений не могут не оставить следов, раны неминуемы. А что до её некрасивого лица, в этом не было беды – её внутренняя сила, несгибаемый дух и доброта были много важнее внешней эстетики. Жаль, думал он, что почти всех в этом мире интересует только одна форма, содержанию же отдаётся в лучшем случае вторая роль.
– Не знаю, Кима. И прекрати звать меня великим, я пока не уверен точно в том, что я из Службы Мирового Спасения. Хотя многое мне стало ясно. К примеру – эти… тарелки, они вовсе не прибыли в этот мир извне. Они были созданы здесь.
Кима от удивления даже осмелилась поднять на него глаза. Энхир сверкнул взглядом и, поравнявшись с ними, забрюзжал:
– Это как? Это что ты такое брешишь?
Мелай остановился. Остановились и его спутники.
– Я знаю, вам невероятно трудно будет поверить мне, но постарайтесь.
Возникла тишина. Где-то высоко в небе, широко расправив крылья, кружили, высматривая добычу свободные, дикие орлы. Мелай, слегка улыбнувшись, глядя на сдвинутые брови старика, кивнул в сторону, предлагая продолжить путь и поговорить на ходу. Теперь пошли чуть медленнее.
– Тарелки создали люди. Это для меня ясно как солнечный свет. Я могу… как бы вам это объяснить… могу видеть их природу. И я вижу, что они сделаны из здешнего металла, здешними жителями.
Энхир огляделся.
– Что, прямо в этой глуши их и сварганили? – искренне удивился он.
– Нет, – усмехнулся Мелай. – Где-то в других местах. В городах, где живут те, кого вы зовёте Бурханами.
– Да что ж это ты такое мелишь?! – еще сильнее разозлился Энхир, всплеснув руками, и даже остановился. – Да как же это может такое быть?! Что ж, по-твоему, Бурханы сами себе врагов налепили?
Кима была в смятении; она знала старого и верного последователя Службы много лет и доверяла ему безоговорочно, но Мелай… На него она смотрела как на живое божество, и сомневаться в его словах тоже не смела.
– Энхир, я легко могу понять твой гнев, – спокойно отвечал «новоявленный Бурхан», – но я говорю истину. Эти тарелки создали, наверное, не те, которым ты служишь, но другие.
Старик молчал.
– Так что же, у них и меж собой вражда? – тихим голосом, снова глядя в землю, спросила Кима.
– Наверное, так. Передо мной смутно рисуется картина той древней страшной войны. Истинная картина. Похоже на то, что никаких пришельцев не было, а война началась промежду людьми. И то, во что превратился мир – это последствия жутких битв и побоищ. Всюду заражённые земли, города разрушены, а вам приходится кочевать в диких степях, чтобы выжить. И сами люди, те, которым не довелось жить в уцелевших городах, одичали, утратили все знания, забыли своё прошлое.
– Что же нам делать? Где ж теперь найти правды и спасения? – сдавлено спросил Энхир как будто сам у себя. – А ежели Город, куда мы топаем…ежели он уже в руках вражьих? Что если там ужо те, другие Бурханы?
– Будем надеяться, что это не так, – сказал Мелай, всматриваясь вдаль.
Весь мир, вся бескрайняя степь, где жили Язы, Сивуши, Либры и Недалы, где разбойничали Порватские шайки и где только что всё было на своих местах, весь этот простой и понятный мир в одно мгновение рухнул. По щеке Кимы, огибая шрам, потекла крупная слеза. Энхиру казалось что Земля под ним шатается и он вот-вот свалится с ног.
– Ведь всё одно к одному, Кима, – сипел, странно улыбаясь, старик, в лице которого вновь проглядывал сумасшедший Дебиря. – И на связь они давно со мной не выходят, и тарелки вновь объявились…
Ноги его подкосились, и он медленно соскользнул по посоху на землю, держась за сердце. Кима тут же бросилась к нему. Несчастный часто дышал и корчился от боли. Воительница схватила его за плечи, обняла и повернула мокрое от слез лицо на Мелая. Он наклонился, посмотрел пристально задыхающемуся стражу народов в исполненное страданий лицо и отошёл в сторону, по-прежнему вглядываясь куда-то в горизонт. Энхир тут же затих, гримаса боли исчезла с его лика. Да и вообще, казалось, мир потерял его, до того он тихо лежал. Кима зарыдала у него на груди и не сразу заметила, как он положил ей на голову руку. Она отодвинулась и увидела перед собой ехидный взгляд вполне даже себе живого старого поверенного Службы.
– Кима, дочка, ну чего ж ты! Эх, сердце совсем ни к чёрту стало!– приподнимаясь на ноги, успокаивал её «воскресший». – Не умер я, живой. Видно не подошло время ещё.
Кима улыбнулась и тут же принялась делать над собой страшные усилия, чтобы вновь предстать сильным воителем Либров, а не слабой женщиной.
– Чего ты все высматриваешь? – спросил, подходя к Мелаю, Энхир.
– Высмотрел. Птица лежит там, – указал он на далёкий низкий холм, – Заночуем здесь, сейчас уже поздно, а чуть свет – выдвинемся.
13/Ч
Чильтан так и не уснул до самого утра. Стоило чуть посветлеть тонкой полоске горизонта, он был уже в дороге. Прибор ночного видения, провалявшийся на складе много лет, наконец-то пригодился, поэтому сумрак раннего утра не причинил ему неудобств. Было ветрено. Воздух был прохладным и чуть сыроватым. Всюду были лужи и грязь, последствия ливня, и Чильтан весь измазался, пока дошёл до своего наблюдательного кургана. Но на грязную одежду сейчас ему было наплевать, равно как и на то, что он скажет, если Обр с Сорелем его в таком виде заметят. Он всматривался в очертания лежавшего на соседнем холме самолёта. ПНВ давал отличную картинку, было светло как днём, и Чильтану вдруг показалось, что он увидел чьи-то силуэты рядом с крылатой машиной. Впрочем, сколько потом он ни смотрел, больше ничего такого ему не чудилось.
Светлело довольно быстро, и, когда молодой помещик, крадучись, подбирался к раскуроченной задней аппарели самолета, в приборе уже не было особой необходимости.
Вблизи повреждения выглядели серьёзнее: фюзеляж треснул во многих местах, правое крыло почти отвалилось и держалось на каких-то рваных кусках обшивки. Хвостовая часть, однако, почти не пострадала, за исключением большой аппарели, которая, видимо была не полностью закрыта в полёте и при падении её неслабо погнуло. В этом был плюс – через огромную щель легко можно было проникнуть в грузовой отсек.
Внутри было темно и ПНВ понадобился снова. Чильтан тихонько крался, осматривая интерьер. Отсек был небольшим: молодой хозяин поместья прикинул, что в нём едва поместился бы десяток его роботов-уборщиков, а те не таких уж крупных габаритов. Сколько он ни вглядывался в стены, сколько ни рассматривал пол и потолок, сколько ни шарил жадными глазами вокруг себя, ничего интересного найти ему не удавалось. Интересного настолько, чтобы хотя бы оправдать бешеное сердцебиение. Крепёжные лебедки для груза, дверцы какого-то железного шкафа, на которых был нанесён схематический череп с перекрещёнными снизу костями, небольшой откидной столик в углу возле входа во второй отсек – вот и всё что удавалось разглядеть.
Медленно приблизившись к узкому проходу, Чильтан с удивлением заметил, что вёл этот проход не в кабину пилотов, а ещё в один отсек, совсем небольшой. Он явно был пассажирским, это было видно по креслам, которые он сумел рассмотреть, едва заглянув в проём. Откидной столик, что был справа в углу, внезапно привлёк его внимание. На нём лежал планшетный компьютер, забытый кем-то из экипажа. Чильтан оценил гаджет, модель была неизмеримо новее, чем то старьё, что лежало у него в кабинете, доставшееся ещё от покойных родителей.
Ни пароля, ни биометрических данных устройство не запросило. Планшет просто дремал себе в спящем режиме, но вот явился Чильтан и разбудил его. Экран вспыхнул ярко, ПНВ пришлось сразу снять, чтобы видеть хоть что-то, кроме слепящего пятна. На рабочем столе была видна заставка: непонятный знак, похожий на стилизованные буквы «СМС» и мелкая надпись внизу «синдикат». Судя по ярлыкам, этот компьютер не был простой игрушкой. Насколько понял молодой помещик, это был некий путеводитель для охотников: в нём содержались карты местности, навигатор, какие-то справки об особенностях расселения промысловых видов животных, о погоде.
«Охота в калмыцких и казахских степях» – гласила надпись под одним из ярлыков, «Животный мир ново-южно-уральского улуса» – было написано под другим, «Карты охотничьих угодий» и ещё около десятка подобных ярлыков размещалось на рабочем столе гаджета.
«Неужели, это были просто охотники?! – спрашивал сам себя Чильтан и тут же мысленно отвечал. – А кто же ещё!» Ему было непонятно – как можно заниматься охотой, когда кругом вражеские боевые модули, и вообще идёт война. Повсюду. С врагом, который жаждет истребить всех людей.
Сумерки почти отступили. Предвестники первых лучей солнца – яркие полосы света, подобно слугам, готовили узкую полосу неба к приходу господина, торжественно предвосхищая скорое появление великого светила. В самолете становилось светлее. Чильтан почувствовал, что его замешанный на страхе восторг от того, что он всё же увидел, наконец, что-то новое и необычное, как-то поблёк и похирел. А новые чувства: тревожность и сомнение обретали в нём силу с каждой секундой. Он выключил планшет и подошёл к железному шкафу с изображением черепа. Дверцы были не заперты, Чильтан осторожно отворил их. В шкафу были пустые гнёзда для оружия, более ничего. К дальней стенке шкафа была прикручена табличка с надписью: «Не забудь поставить ингибиторы на плазменном оружии, перед тем как сдать на хранение!» Эта мини-инструкция вызвала скуку у Чильтана, он вздохнул и, закрыв шкаф, развернулся было чтобы пойти в следующий отсек, как вдруг вскрикнул от ужаса. Он попятился, споткнулся о торчащую из пола петлю для крепления строп и упал на спину.
Перед ним стояли три отвратительного вида человека.
Они словно были сотканы из остатков ночной мглы, кусками разбросанной по нутру самолета. Лиц Чильтан не разобрал, но заметил, что всё трое были мужчины. Двое были бородатыми, третий был чуть поменьше ростом и бритый. Он показался страшнее остальных со своими несуразными металлическими латами, закрывавшими ноги и часть живота. Один из бородачей был весь седой, обмотанный каким-то тряпьём, видимо заменявшим одежду. Он стоял, опираясь на длинную кривую палку. Другой был одет в нечто вроде стеганого кафтана и широкие штаны. Чильтан с изумлением разглядел на кафтане (или рубахе?) несколько планшетных компьютеров и смартфонов. Как они держались на одежде, было не понятно.
В голове у несчастного пульсировала только одна мысль: «Дикари! Неужели это конец?!». Бородач в нелепом кафтане приблизился к нему и мягко сказал: «Не бойся, Чильтан, мы не обидим тебя».
Стало совсем светло. Ветер колыхал верхушки высокой травы. Птицы щебетали, насекомые жужжали и стрекотали, степь проснулась. Чильтан и трое его новых знакомых расположились под крылом самолёта. Молчали. Ждали от Чильтана ответа. А сам он, находясь в лапах то страха, то восторга, то снова страха, с ответом не спешил. Четверть часа назад, этот молодой бородач с гаджетами на одежде представился Мелаем, человеком, якобы приближенным к Службе Мирового Спасения. Второй, седой бородач тоже что-то поддакивал на непонятном каркающем языке.
Мелай поведал Чильтану невероятную историю о Древней войне. Он говорил об Общинах, кочующих туда-сюда по великим степным просторам, о земной природе штурмовых модулей, о том, что люди, живущие в Мендаксе и других полисах, скорее всего, враждуют друг с другом, а пришельцы были просто выдуманы. Он предлагал Чильтану идти вместе с ними в Мендакс, чтобы там найти ответы, чтобы понять, что на самом деле творится в мире.
Возбужденный страхом и эйфорией, молодой помещик почти не слышал его слов, бездумно глядя на дикарей исподлобья глазами перепуганной собачки. Седой бородач, закутанный в лохмотья, которого Мелай представил то ли Архаром, то ли Энхиром, неспешно отошёл в сторонку и что-то достал из-за пазухи. Чильтан с удивлением разглядел спутниковый ресивер-передатчик Службы. Он такие видел только на видео, ими раньше пользовались в войсках. Откуда он у этих дикарей – ему было непонятно, а ещё более непонятно было то, как этот старик научился им пользоваться. По голубым мерцаниям сферы Чильтан понял, что Энхир (или Архар?) отправлял сигналы о просьбе срочно выйти на связь. И как было видно – безрезультатно.
Из урагана перепутанных и уродливо сросшихся мыслей в его голове постепенно выделялись отдельные, менее гадкие: «Они знают моё имя… Видимо все те разговоры о том, что радиация вызывает у Диких телепатические способности – не просто болтовня старого Обра… Зачем они зовут меня в Мендакс? Откуда у них армейский ресивер Службы? Почему штурмовые модули не нападут на них, ведь они вне защищённого радиуса поместья? И… главное – почему от них воняет так, будто они отродясь не мылись?»
Сказать по правде, молодой помещик до сих пор не убежал только потому, что распознал в одном из дикарей женщину (этот, с гаджетами, назвал её Кима). И, хотя ему было до оцепенения страшно, он всё же не мог позволить себе отказаться от возможности хоть искоса, одним глазком, разглядывать её. Кима стояла в стороне, опершись спиной на фюзеляж, и от нечего делать точила о камень кинжал. Она изредка ловила на себе жадные взгляды Чильтана, а он очень смущался, замечая это, и быстро отворачивался. Вообще, стоило ему узнать пол Кимы, она тут же преобразилась в его глазах. Теперь она была прекрасна. Вовсе не воняла, а даже наоборот, излучала неведомый, тонкий и манящий, «женский» аромат. Её маленькие серые глаза были подобны двум драгоценным камням, лежащим на нежной шёлковой подушке. А чертами лица она была точь-в-точь как те изумительные богини красоты, что он столько раз видел в старинных фильмах… Когда Чильтан скользил мимолётно взглядом по её чреслам, запрятанным в тяжёлые пластины из грубо обработанной бронзы, его сердце билось так сильно, что казалось, лопнет. А когда он взглянул на её грудь, что скрывалась за видавшей виды серой рубахой, его пробрал озноб. Перед его глазами на мгновенье мелькнул силуэт Кимы, облачённый в одну лишь природную наготу и тут же чернота наступила со всех сторон; кровь сильно отлила от головы, и Чильтан на мгновение потерял сознание.
Чтобы не провалиться в бездну тьмы, он резко дернулся и, почему-то, уставился на Мелая. Тот только что закончил говорить и ждал ответа от Чильтана – пойдёт ли он с ними в Мендакс? Молчание, казалось, длилось вечность. Трусость победила в Чильтане. Он ещё раз «лизнул» Киму глазами, затем резко повернувшись вправо, показал пальцем в небо и прокричал испуганным голосом: «Смотрите! Снова они летят!».
Кима и Энхир не поняли его слов, но инстинктивно повернули головы направо. Мелай же только улыбнулся в след удиравшему со всех ног трусливому помещику. Конечно он знал, что ничего там никуда не летит.
Завтракать в поместье ещё не начинали. Обр и Сорель сидели молча за накрытым столом. Приказчик задумчиво и, как-то механически, курил сигарету, дворецкий что-то чёркал в блокноте. Веки последнего были опущены столь низко, что любой, посмотрев со стороны, решил бы, что тот спит. На часах было восемь пятнадцать, когда в дом ввалился запыхавшийся, грязный и потный молодой хозяин. Не дав возможности Обру начать расспросы, Чильтан заговорил первым:
– Беда! Сорель, Обр! Беда! Где наше оружие? Там… они… наверное, выследили меня… придут сейчас…
Он сел за стол и выпил воды. Обр вышел на крыльцо и огляделся. Всё было спокойно.
– Господин, что случилось? – спросил Сорель, веки которого снова высоко приподнялись, обнажая желтоватые глаза.
– Дикари. У них есть оборудование Службы… я встретил их…
– Господин Чильтан, отдышитесь, – успокаивающими тоном сказал приказчик, лицо которого было полно сочувствия. – Ступайте, господин, умойтесь, приведите себя в порядок и за завтраком всё расскажете.
Молодой хозяин закивал и вышел из столовой. Обр посмотрел на Сореля и лицо его стало непроницаемым как посмертная маска.
Чильтан сидел за столом, задумчиво ковыряя в тарелке с недоеденной яичницей. Оба его домочадца почтенно ждали, когда он заговорит. Дрожь в конечностях и частое дыхание, наконец, прекратились. Недавнее сильнейшее возбуждение сменилось апатией. Теперь было опустошение, удручение и отсутствие всякого желания говорить и вообще что-либо предпринимать. Но объяснений от хозяина ждали и он, пусть через силу, дал их.
Он поведал, упуская многие подробности (особенно о своём наблюдательном кургане) о встрече с Дикими. Ему, видите ли, не спалось, и он решил прогуляться. Под утро. В темноте. И, пока он гулял себе, услышал вдруг странные звуки и увидел вспышки света, там, за яблоневым садом, за оградой. Конечно же, он пошёл посмотреть, что там и наткнулся на этих… А один из них, что назвался Мелаем, знает их язык и такого наговорил, что уму непостижимо. Он сказал, между прочего, что сам имеет отношение к Службе Мирового Спасения. А еще сказал, что никаких пришельцев нет! И не было! Говорил (это уж полная чушь!), что автономные штурмовые модули, которые до сих пор держат в страхе всю планету, принадлежат Полису Мендакс и другим полисам, коих по миру разбросано немало. Бред! Конечно, бред! Ведь тогда получилось бы, что Мендакс считает их, своих же фермеров, верных подданных, столько лет исправно растивших для него урожай, их, несчастных людей – врагами!
–…Они сказали мне, чтобы я никому об этом не говорил – закончил, усмехнувшись Чильтан, и посмотрел на Обра, – Представляете, каковы безумцы и наглецы эти дикари!
Ни единый мускул не дрогнул на лице приказчика. Он перевёл взгляд на сидевшего напротив дворецкого. Сорель поднял на него глаза и кивнул.
– Вам же сказали – никому ничего не говорить. – Промолвил холодным голосом Обр. – Зачем же вы, господин, нам всё разболтали!? Ай яй яй, не хорошо получилось.
Вилка выпала из руки молодого хозяина, он никогда не слышал такого спокойного и медленного голоса своего приказчика. В возникшей тишине было слышно жужжание мухи, попавшейся в небольшую, но хитро сделанную паутину в углу под потолком. Паук уже медленно подползал к жертве, оттого муха трепыхалась всё отчаянней.
Чильтан начал было привставать со стула, но Сорель таким же холодным голосом как у Обра остановил его
– Сидите. Иначе мы будем стрелять.
Дворецкий кивнул на Приказчика и Чильтан, повернувшись, с ужасом увидел плазменный револьвер в руке последнего. Бледный и полуживой от страха, молодой опальный хозяин плюхнулся на стул и опустил голову.
– Мы являемся настоящими агентами Службы, – сказал Сорель. – Нашим святым долгом всегда было приглядывать за вашей семьёй, оберегать вас от всех врагов Мендакса. В том числе – от диких, коих множество теперь развелось в степи. Теперь мы вынуждены взять вас, господин Чильтан, под стражу как подозреваемого в шпионаже. До выяснения.
– До выяснения чего? – поднял голову горе-шпион.
– Вашей дальнейшей судьбы, – сказал Обр. – Сейчас я переведу несколько роботов в боевой караульный режим. Вся территория фермы будет под надежной охраной. Так что и не думайте бежать.
Бежать – это последнее о чем бы он сейчас думал. Мысли роились в его голове так стремительно и кучно, что ни одна не могла выразиться, оформиться хоть во что-то, на чем можно было бы сосредоточить усилия ума. Ни сил, ни желания удивляться у него не было. На задворках сознания он видел себя со стороны и думал, что это он просто сам себе снится, и что скоро он очнется и это невероятное наваждение сгинет. Единственное, что отчётливо понимал сейчас Чильтан – это то, что он никогда и не подозревал ни о каком боевом режиме у его сельскохозяйственных роботов.
14/М
День собирался быть пасмурным. Невнятные обещания, что были авансом выданы ранним утром, теперь природа вовсе не считала обязательными к выполнению. Серая канва облаков безнадёжно затянула всё небо. Подул теперь неприятный, сильный и холодный ветер. Степь предстала перед Мелаем-предводителем и его спутниками в непригляднейшем виде; как если бы знакомый зажиточный нойон, чья юрта сплошь обшита золотистыми и серебряными бронепластинами Великих, и который бывает на людях всегда в новом халате и в новых сапогах, вдруг явился бы перед ними в одном рваном и грязном исподнем, нетрезвый и хилый.
Было зябко. Кима и Энхир, сидя под крылом железной птицы, молча жевали неприхотливый свой завтрак – вяленое мясо косули, и запивали его остатками кумыса. Мелай стоял в стороне и смотрел вдаль, в ту сторону, куда недавно убежал, сверкая пятками, тот странный молодой парень. Чувство голода оставило Мелая, равно как и другие физиологические аспекты жизни после его недавнего преображения во время атаки тарелок на лагерь Либров. Он не отдавал себе отчёта в том, что именно с ним произошло и как это вообще возможно. Ему было ясно одно – там, в городе Бурханов, там всё станет на свои места. Туда и только туда следует идти. Известный ему мир был опутан паутиной ложной информации, это было очевидно. Тарелки, пришельцы из других миров, древняя война, Бурханы, всё это Мелай теперь понимал как части простой и пошлой в своей простоте загадки.
Когда они подошли сегодня ранним утром к железной птице, его вновь посетило видение. Оно было мимолётным, но ярким. В нём он снова увидел тот маленький водопад в обломках скалы, бледно освещённый громадной луной. Снова увидел рябь воздуха, из которой возник силуэт, испещрённый полосами голубого и красного огня; силуэт повисел несколько секунд над землёй, затем огненные полосы на нём погасли, и он грузно шмякнулся на землю. Падение было неудачным – тело упало на спину и ударилось о большой булыжник. Потом наступила тьма.
– Мелай! Проснись! – тыкал его легонько в спину Энхир. – Эй, Мелай!
– С чего ты взял, что я сплю?
– Ну не знаю, – замялся Энхир. – Стоишь, глаза вроде открытые, а не отзываешься. А я зову, зову.
– Задумался я немного, извини. Что ты хотел сказать?
– Дык это, ты есть точно не будешь? – старик молтнул головой в сторону Кимы, сидевшей под крылом. – Мы тогда твою порцию это, того, съедим.
– Ешьте. Я же говорил, что не буду.
Энхир кивнул Киме и повернулся снова к Мелаю.
– Ну, теперь чего делать-то будем? Ты говорил – когда до птицы дойдём, тебе многое прояснится. Дошли вот. Поделись. И скажи уж – о чём вы с этим чудным чужаком балакали на своей тарабарщине?
Мелай засмеялся.
– Эх, Энхир! Старый верный страж народов! Ты всё так же не доверяешь мне. Я знаю. И кинжальчик свой под попоной, вон, то и дело поправляешь, как бы проверяя на месте ли, коли что.
– Да я, это, просто так… – начал было старик, но Мелай засмеялся вновь и перебил его.
– Эта железная птица, – сказал он неожиданно серьёзным тоном, – не принадлежит Службе Мирового Спасения.
– А кому ж тогда?
– Не знаю точно. Кому-то из Города. Ребята летели на ней на охоту. В полёте что-то забарахлило и они решили возвращаться назад, но немного не дотянули. Птица рухнула. Они все остались живы и улетели на другой… машине, что за ними прислали. Вот как-то так.
Старик, по своей привычке недоверчиво щурясь, долго стоял и молчал. Подошла Кима. Она явно слышала их слова, и её лицо было встревожено.
– Что же это, – сказал, наконец, Энхир, – значит, не боятся они тарелок, раз на охоту летают?!
– Выходит, что так.
– Смотри, Энхир, – заговорила Кима, – всё сходится, что Мелай говорит. Разве ж они летали, коли б тарелки были им и взаправду враги?! Нет, конечно. Значит и верно – тарелки-то все ихние.
– Ихние! – брызнул слюной Энхир, плюнул и пошёл к железной птице, доедать порцию Мелая.
– Ты уж не серчай на старого, – тихо сказала она Мелаю. – Никак в его голове это всё не уложится. В моей тоже не уложилось, но я… я верю тебе.
Мелай посмотрел Киме в глаза. Да, он видел, она ему верила. Но основа этой веры была слепа. Она поверила бы всему, что бы он ни сказал. Кима быстро отвела взгляд. Багрец покрыл щёки воительницы и она, отвлекая себя от щекотавших живот мыслей, спросила ломаной скороговоркой:
– А о чём ты с этим чужаком говорил? И откуда ты знаешь его язык? Кто он? Он из Города Бурханов?
Он чуть улыбнулся, почти одними глазами, своим мыслям по поводу Кимы.
– Я, честно говоря, и сам не ведал до встречи с ним, что понимаю его язык. Нет, он не оттуда, не из Города. Его дом совсем неподалёку. Он, как бы тебе объяснить, Кима, он другого племени. Совсем другого, не похожего ни на вас, ни на Язов ни на других.
– Как ты?
– Нет. Я ведь и сам пока точно не знаю – кто я такой. А он… он прожил всю жизнь вон за теми деревьями, в своем доме, и ни разу даже не был в степи. Он даже других людей до сегодняшнего дня почти не видел.
– Это он сам сказал? – удивилась Кима.
– Да по нему и так было видно.
– А ты что сказал ему?
– Предложил идти с нами в Город.
– Зачем? Для чего он нам?
– А почему бы и не взять его? Он всю жизнь мечтал увидеть хоть что-то, кроме своего дома.
Ответы Мелая как будто утолили некое любопытство Кимы. Она смотрела под ноги и, хмуря брови, силилась сказать что-то сокровенное или вспомнить.
– А знаешь, я ещё в детстве слышала рассказы об изгнанниках.
– Изгнанниках?
– Кажется, так их звали. Давно ещё, когда люди только начали кочевать по степи, Община, говорят, была только одна. Потому, видимо, и слово это появилось, что всё у всех было общее, под одним общим стягом все жили. Так вот тогда, в Общине были люди, которые ничего не умели, или не хотели уметь. Ни охотится, ни с лошадьми управится, ни с оружием совладать не могли. Одевались тоже чудно как-то, совсем как этот незнакомец. Они только и делали, что болтали всякую чушь, размышляли о чём-то непонятном. Никто их не понимал. Общине нужны были ремесленные руки, нужны были охотники и воины, а не эти болтуны. И однажды старейшины решили прогнать их. Они не хотели уходить, но их заставили. Вот я и думаю, может этот чужак – потомок тех изгнанников?!
– Не знаю, Кима. Но думаю, вряд ли это так.
Мелай посмотрел на хмурого Энхира, по-стариковски мелко жующего вяленое мясо, и снова повернулся в сторону пролеска, в который убежал Чильтан.
Синие и красные линии, из которых теперь состоял весь видимый Мелаем мир, отчётливо показывали следы беглеца на всём протяжении его сумбурного маршрута. Линии эти были крайне информативны. По изменениям в их толщине, яркости и частоте мерцания, он (не понимая как, но всё же) мог легко определить не только такие физические параметры как расстояние до любого объекта в радиусе, температуру, размеры, вес и прочее, но даже был способен постигать природу объектов и их свойства. К примеру – он мог определить возраст каждого дерева, что росло здесь, под курганом. Ему даже было ведомо, что много тысяч лет назад на месте этих деревьев вообще текла река…
Линии, что образовывали метки следов Чильтана, вдруг задрожали чаще. Было ясно – беглецу угрожает опасность в его же доме.
– Скоро нам надо выдвигаться, – сказал Мелай.
Кима кивнула.
– Пойдём за этим чужаком?
– Да. Думаю, он в опасности.
– Что с ним?
– Не знаю пока. По дороге, наверное, мне станет ясно. Скажи старику, что скоро выходим.
Через четверть часа они уже медленно пробирались меж деревьями. Мелай не повёл их по следам Чильтана, он решил, что следует подойти к Поместью с другой стороны. Было очевидно – их ждут. И чем ближе они подходили, тем больше информации цветные линии сообщали. Сейчас было уже известно о роботах, развёрнутых в караульном режиме по периметру фермы. Восемь штук. Четыре из них серьёзно вооружены, Мелай распознал плазменные излучатели, остальные четыре могли атаковать только лезвиями своих гребных плугов, однако в ближнем бою они были очень опасны. Было ещё два механических устройства, имитирующие человека. Андройды-репликанты. Один вооружен плазменным оружием.
