Николай Александрович Игнатов
С М С
– Зарежьте их мерзких птиц вначале! – рявкнул вожак.
Беркуты были в клобуках и не могли улететь, они отчаянно кричали, пока их связывали. Только Сульдэр, старый и закостенелый, не издал теперь ни звука. Когда Порваты занесли свои ржавые ножи над орлами, Инфляй не выдержал. Он вскочил и попытался помешать палачам, но был тут же сбит с ног. Руки его, как и всех остальных, были связаны за спиной, так что сделать он всё равно ничего бы не смог.
– Ты дорого заплатишь за всё это, нелюдь паскудная! – закричал Инфляй, лёжа на земле. Мелай заметил слёзы на его пылающих ненавистью глазах. Вожак вновь залился рыкающим хохотом.
– Вы, недостойные, хватали и продавали наших братьев в рабство! – ревел он. – Ваши жизни не стоят ничего, ибо вы заодно с Проклятыми, что погубили мир! Я – За-Дуж, вождь северного рукава племени Избранных, приношу вас в жертву Священным Блюдцам! Режьте их по одному!
В тучах вдруг появился просвет, и солнце засверкало на лезвиях Порватских ножей. Мелай ощутил холод и пустоту, он закрыл глаза и провалился во тьму. Он увидел внутренним взором в этой тьме тонкие нити, опутывающие всю полусферу его сознания. Красные и синие, они витиевато закручивались, переплетались и отдалялись до бесконечности. Только ничтожный момент тишины Мелай видел эти нити, а потом они соединились в огромный ослепительный шар и он открыл глаза.
Тарелки появились бесшумно. Они будто отделились от низких туч. Многие из них быстро проносились над степью на восток, но некоторые зависли прямо над местом несостоявшейся казни на очень малой высоте, почти над головами опешивших Язов и до одури переруганных Порватов. Мелай решил воспользоваться ситуацией и начал расталкивать охотников: "Ребята, бежим! Бежим, пока они застыли! Отче! Отче Инфляй, бежим!".
Охотники зашевелились. Они подбегали к стоявшим в стороне своим лошадям и пытались забраться на них, но связанные за спиной руки не давали этого сделать. Порваты впали в панику, они опустились на колени и страшно завыли, закрывая глаза руками. Вожак тоже был напуган, но нашёл в себе силы не поддаться общему психозу. Он скакал меж своих бесхребетных воинов, стегая их по спинам нагайкой и зверски орал: "Поднимайтесь, собаки! Священные Блюдца ждут жертвы! Вставайте, потроха бараньи!".
Но благоговейный ужас был столь велик, что его люди были готовы помереть на месте, нежели подняться с земли и узреть своих идолов воочию.
Мелай вдруг почувствовал, что верёвки на руках совсем не крепкие и легко порвал их, потом помог отчиму подняться и освободил от верёвок его, а затем и остальных охотников. Почти все тарелки пролетели на восток, только пять из них висели над местом порватской засады. Как только Язы взобрались на своих лошадей и поскакали в разные стороны по степи, тарелки открыли огонь. Они атаковали бесшумно, только лёгкий треск был слышен из длинных чёрных трубок, что торчали у них под серым брюхом. Первыми жертвами стали За-Дуж и его лошадь. Что-то ткнуло вожаку в грудь и вырвало из неё куски мяса, а несчастное животное было просто обезглавлено метким попаданием невидимых игл нечеловеческого оружия. Тарелки сеяли смерть среди Порватов. Только когда их осталось в живых меньше половины, они начали разбегаться в стороны, спасаясь от гибели. Язы поскакали в разные стороны, чтобы запутать преследователей и вообще увеличить шансы скрыться. Три тарелки почти сразу полетели за ними вдогонку.
Мелай мчался на юг. Хотя лагерь Общины, да и вообще весь Живой Мир, всё было там, на востоке. Но так уж вышло. Он не просто чувствовал погоню, а буквально видел быстро приближающегося летучего убийцу, как будто у него были глаза на затылке. Мелаю откуда-то было известно, что отчим поскакал на восток, а ещё он ясно видел, что погони за ним не было.
Тарелка быстро настигала беглеца, готовясь атаковать. Эту готовность он уловил неизъяснимым образом. Его спине было жарко, как от костра. Мелай вновь зажмурил глаза и увидел во тьме очертания преследователя. Тарелка состояла вся из тех же красно-синих нитей. Мелай не понимал как именно он видел всё это, как именно чувствовал, но сейчас это последнее, о чём бы он думал. Он протянул назад, в сторону тарелки, руку и махнул на неё несколько раз, как если бы обиженный ребенок махал на родителей, чтоб те оставили его одного. Нити во тьме в то же мгновение сплелись в яркий клубок и исчезли. Тарелка качнулась и на всём ходу рухнула наземь. Мелай раскрыл глаза и обернулся. Искореженное черно-серое блюдце лежало в клубах дыма и пыли. Совсем обезумевший от страха конь, видимо чувствовавший все видения Мелая, нёсся с выпученными глазами, и не было, казалось, никаких сил в мире, способных его остановить. Но это только казалось. Огромный валун притаился в высокой траве; конь на полном скаку споткнулся об него и выбросил всадника из седла далеко вперёд. Мелай сильно ударился о землю, и сознание вылетело вон из него.
7/Ч
Сидя за завтраком в столовой, Чильтан так глубоко задумался, что даже вошел в ступор. Ему чудилось, что стоит он в поле один, ночью. А ночь ясная и светлая как день. И всё из-за бессчётных звёзд, жёлтыми яркими огоньками висящими над ним. Он только начинал было раскрывать рот, дивясь красоте всей картины, как леденящий душу ужас охватил его. Эти маленькие огоньки звёзд собрались вдруг в гигантский огненный смерч. Небо и поле исчезли, и тьма возникла на месте их. И помчался смерч этот к его, Чильтана, поместью, обещая сжечь и разметать его в прах…
Он открыл глаза и, поёжившись, лениво посмотрел в окно. Видение совершенно не запечатлелось в его памяти. Раннее тусклое солнце нехотя, вполглаза, заглядывало сквозь дымку тумана в окна поместья.
Солнце было прежним добрым старым другом всего живого, несмотря на всё, чему пришлось ему стать свидетелем за последние полтора века. А уж насмотрелось вечное светило на такое… Впрочем, ему ведь все равно, светилу. Ультрафиолетовые лучи пронзают атмосферу, волны и частицы соревнуются в скорости на дистанции 150 миллионов километров. Магнитное поле планеты и озоновый слой фильтруют все изобилие звездной щедрости, оставляя живому миру лишь то, что его не убьёт; сразу не убьет, по крайней мере.
В этом году снова была засуха. Хорошего урожая не предвиделось. Чильтан хоть и понимал это умом, изредка гуляя по огромным полям своей фермы, сердцем все же надеялся на некое чудо. Ну, может вдруг начнутся дожди или построится-таки оросительная система каналов… При мысли о каналах он всегда улыбался. Действительно – построиться она могла только сама, ибо строить ее просто некому. Да и чушь все это; как-то давно, когда он был ещё мальчишкой, кто-то из взрослых возьми да и брякни, дескать, Служба Мирового Спасения вот-вот нароет здесь каналов для системы орошения.
Почвы здесь хоть и плодородные, да климат больно строптивый. То засушит, то зальёт, год через год. Черт его разбери! Ну а если каналы построят, да с высокой дамбой (на случай паводка в дождливый год), так никакая засуха и не страшна будет. Службе очень важны здешние фермерские хозяйства, Чильтан знал это с детства. Да и всем немногочисленным обитателям поместья было это известно. Ещё бы – ведь именно эти хозяйства и кормят ближайший уцелевший Полис, оплот борьбы с пришельцами. Один из последних уцелевших бастионов Службы Мирового Спасения, один из последних рубежей человечества.
Сколько уже прошло лет с начала оккупации? Сто пятьдесят? Двести? Никто уже и не помнил точно, как давно это все началось; когда именно пришельцы напали. "И ведь думали, паршивцы, нас нахрапом взять! – размышлял порой Чильтан перед сном, лёжа в своей кровати. – Думали мы испугаемся и все сдадимся! Ха! Как бы не так! Не на тех напали! Вон на сколько лет война затянулась… И пусть они разрушили всю нашу цивилизацию, пусть опустошили наш мир, мы, все же, выстояли! И победим. И построим все заново. Новый мир. И он будет лучше прежнего".
С этими фантазиями он обычно и засыпал. Сегодня ночью, меж тем, спал он плохо, ворочался, просыпался несколько раз, стонал. Дворецкий сказал, что он даже пару раз звал кого-то во сне. "Это все чертова погода, – лгал себе мысленно Чильтан, ковыряя ложкой в тарелке. – Тучи какие-то или туман, солнца совсем не видать. От того и хандра моя и сон плохой".
Завтракали как обычно втроём: Чильтан – молодой хозяин поместья, старый молчаливый дворецкий Сорель и приказчик Обр, весьма шустрый малый, хотя тоже в годах. Сегодня ели молча. Даже Обр, заядлый балагур и болтун, глядя на хмурого хозяина, был нем и сосредоточенно расправлялся с овсянкой.
Каша, кстати сказать, сегодня была что надо; интеллектуальный автоматический кухонный комплекс (который все домашние в шутку называли шефом) ошибочно положил масла больше положенного, но даже этот факт не способствовал поднятию настроения господина Чильтана.
– Сегодня, как-будто, дождик пойдёт, не находишь, Обр? – не отрывая взгляда от окна, вдруг спросил он.
Обр вздрогнул от неожиданности, но тут же уловил момент, весьма обрадовавшись, что молчанию пришёл конец и оживлённо отвечал.
– Да, господин, да. Очень вероятны осадки, очень. Я еще утром, как проснулся, сразу понял – точно дождь будет! Поясницу так и ломило, а у меня это верный знак – к сырости.
Голос приказчика был скрипучим, тонким, но не вызывал отвращения. Говорил он быстро, произнося множество излишних слов, частенько повторяясь. Чильтан порой думал, что если Обру не дать говорить хотя бы день, то он просто лопнет от избыточного давления выпирающих наружу слов.
– Как думаешь, – отодвинув тарелку, спросил хозяин, – Урожай-то какой-нибудь соберём нынче? Будет хоть что в Мендакс отправить?
Секунду Обр изображал на лице муки размышлений.
– Да как же не быть?! Что ж мы зря всю весну да всё лето ждали?! Зря что ли сил не жалели?! Нет, уж так нельзя, чтоб совсем урожая не было. Господь с Вами, господин, нельзя так.
– А я, с Вашего позволения, позволю себе внести своё мнение в диалог, – неторопливым мягким баритоном неожиданно вставил дворецкий Сорель.
Молодой господин и приказчик с любопытством на него посмотрели.
– Я думаю, что если в ближайшие две недели не пойдёт дождь, – тут Сорель сделал паузу и слегка приподнял вечно полуопущенные глаза на собеседников, – …то чёрта с два дождёмся мы урожая.
Чильтан горько вздохнул и вновь отвернулся к окну, а Обр угрожающе сверкнул глазами на дворецкого.
– Ну, право, что Вы слушаете этого старого болвана, – вкрадчиво успокаивал он хозяина. – Что этот диванный клоп может понимать в сельском хозяйстве!
На «диванного клопа» дворецкий отреагировал только легким движением густых с проседью бровей, «болвана" же он, казалось, вовсе не услышал.
– Вот увидите, сегодня-завтра польёт! Ей богу! – разошёлся приказчик. – И картофеля и кукурузы и, черт бы побрал их, томатов с огурцами, всего уродится много! Люди из Службы будут довольны. Ну, право…
– А ты когда-нибудь… – вдруг повернулся к Обру Чильтан, – Ты, старина Обр, был когда-нибудь был в Полисе? Видел ли когда-нибудь его высокие, до неба, башни, широкие, залитые светом днём и ночью улицы, по которым стремится каждый день бешеный поток людей и машин? Видел?
Глаза хозяина были влажными.
– Знаете, – Чильтан вновь отвернулся и взгляд его стал туманным, – Я отчего-то всё чаще думаю, что этот Полис Мендакс – просто выдумка. Не знаю, как вы, а меня это сомнение так и будет грызть, пока я сам не увижу, не вдохну его воздух, не ступлю на его мостовые…
Молчание повисло за столом. Дворецкий, до того мелко жевавший кашу старческим сухим ртом, и тот остановил сей процесс.
– Господин, – после долгой паузы начал было Обр, – вы же сами прекрасно знаете…
– Да, знаю. Знаю, что сто раз спрашивал. Знаю, что ни ты, ни Сорель никогда Полиса не видели. Да и черт с ним.
Молодой помещик взял себя в руки. Он вытер губы салфеткой и встал из-за стола. Дворецкий с приказчиком тут же встали со своих мест. Лицо Чильтана вновь стало непроницаемым, взгляд гордым и он предстал перед прислугой истинным хозяином поместья, а не двадцатидвухлетним сопляком, нуждающимся в утешении.
– Благодарю за завтрак, старина Сорель. Я иду в сад, проведаю яблони, подумаю кое о чём, а через час жду тебя, Обр, на картофельном поле. Сегодня пойдём, осмотрим посадки вместе, заодно проверим инвентарь. Пора уже ревизию машин проводить.
– Слушаю, господин.
Чильтан наклонил голову и степенно вышел во двор. Сорель неспешно стал убирать со стола (ввиду того, что иной прислуги в доме не было, то и за горничную был тоже он). Обр посмотрел на свои наручные часы, золотые, подаренные ему ещё отцом Чильтана, покойным ныне, и сел за стол. Он решил, видимо, посидеть ещё некоторое время, подумать об урожае, а может просто оказать помощь желудку в пищеварении. Отчего-то, когда хозяина не было рядом, Обр становился сразу как-то грустен, молчалив, совсем как Сорель.
"Час! Всего один час! Вот дурень я, не мог сказать – полтора часа! – корил себя мысленно Чильтан быстро пробираясь сквозь огромный яблоневый сад. – Хотя, если б сказал полтора часа, заподозрили бы, ей ей!. Ладно, должен успеть".
Он семенил по узкой тропинке меж деревьев. Сердце его бешено колотилось, озноб пробирал тело. Он боялся, что не успеет за час вернуться на ферму. Солнце совсем заволокло дымкой, и было совершенно непонятно – облака ли это или какое-то подобие тумана. В это время года туманы здесь были редки, но после того как климат на планете стал меняться вследствие множества ядерных взрывов, никто не удивлялся природным сюрпризам, таким как дождь в январе или внезапный трехдневный снегопад в июле. Снегопад, впрочем, имел место, к счастью, намного севернее, на границе зоны проживания, поэтому Чильтан только слышал о нем от Обра, который, в свою очередь, узнал об этом от тамошнего приказчика, да и то – по рации. Хотя, последний мог и наврать.
В регионе Полиса Мендакс было немало уцелевших поместий, таких же как у Чильтана ферм, но все они были почти изолированы друг от друга по причине постоянной угрозы нападения пришельцев. Сами поместья, насколько Чильтан знал, были надежно прикрыты спутниками Службы Мирового Спасения, которые могли атаковать вражеские автоматические штурмовые модули прямо с орбиты, в случае чего. Да, попытки были, раньше, давно, когда он был ещё совсем ребёнком. Организовать же защиту всех территорий, что лежат между поместьями, а это бескрайние степи, спутники Службы были не в состоянии. Вообще, безопасной зоной поместья считался радиус в полтора километра от центра главного здания, однако Чильтан давно за этот радиус выходил. Вот как сейчас.
Он уже бежал во всю прыть. Ветви хлестали его по лицу, но он не замечал этого.
Вот и ограда, обозначавшая территорию сада его фермы. Забор был высокий, из необработанных деревянных досок, местами до дыр изъеденных короедом. Сколько молодой господин себя помнил, этот забор всегда был таким как сейчас – старым и захудалым, только гнилых досок становилось с каждым годом всё больше, и всё чаще он щербил щелями. Там, за забором был небольшой пролесок, а за ним, словно крыльцо в бескрайнюю степь, приземисто распластался курган. С него открывался волшебный вид, в ясную погоду можно было разглядеть громадные степные просторы, картинно уходящие в горизонт.
Чильтан всегда мечтал стать свидетелем чего-нибудь необычного на своём наблюдательном пункте: увидеть заблудившейся штурмовой модуль пришельцев (эти тарелки он видел только в видеороликах), встретить кочующих Диких, невесть каким образом забредших сюда. А если бы среди них были женщины… Да, он никогда не видел женщин. Мама была не в счёт, она пропала вместе с отцом, когда ему было три года, и он совсем не помнил её. Последние несколько лет его никакой вопрос так не волновал, как представительницы прекрасного пола. Этих загадочных и прекрасных созданий он видел только в древних фильмах и на картинках, но даже это искусственное созерцание их вызывало в нём невообразимый трепет и превращало его в безмозглый, бледный манекен, у которого (даром что пластиковый) вот-вот побежит слюна. Гормоны и неутолимая жажда совершить что-то безумное, замешанная на твёрдой готовности сделать это, заставляли его в иной день бежать на этот курган. При этом, боясь не столько быть обнаруженным и атакованным авто-модулями (всё-таки он выходил за пределы гарантированной зоны безопасности), сколько быть застигнутым своими домочадцами. Чильтан всю жизнь прожил с Обром и Сорелем, они заменили ему родителей, когда он осиротел. Потому в его отношении к ним, несмотря на внешнюю чопорность, была немалая доля трепета и безмерное уважение. Впрочем, взрослея, он всё чаще вспоминал свой статус и в образе его всё отчётливее обнаруживался барин, истинный хозяин поместья и овощных ферм.
Он хорошо ведал в овощеводстве, знал, что когда и как посадить, чем удобрить, как часто поливать, какая из культур предпочтёт соседство с какой, и прочее, прочее. Выращивать урожай и снабжать им Полис – его святой долг, перешедший ему от отца, а ему – от его отца и так по родовому древу вплоть до того времени, когда началось вторжение. Любитель поболтать, старик Обр, часто рассказывал Чильтану о его предках, не только о родителях, но и о родителях родителей. В нескольких словах можно было бы свести эти рассказы к следующему: они жили в поместье столько-то лет, (люди были хорошие), а потом умерли. Кто от старости, кто от болезни. Тела их жгли на больших кострах, а прах потом смешивали с землёй. Традиция, дескать, у их рода такая. Эти сухие генеалогические справки мало трогали Чильтана, ему трудно было переживать о судьбах людей, которых он никогда не видел. Единственное, что интересовало его по-настоящему это – как в родовое поместье его отца попала его мать? Это не давало ему покоя. Порой он даже подозревал родителей в инцесте, изо всех сил отгоняя эти мерзкие мысли. Обр сбивчиво отвечал Чильтану, дескать, время другое было, как-то можно было, по договорённости со Службой, изредка да наведываться в другие поместья. Вот и сосватали его мать его отцу, не глядя. Просто привезли её и сказали – вот, стало быть, твоя жена, живите счастливо. А сейчас всё как-то усложнилось, нет более никакой возможности никому побывать где-то за пределами поместья. Даже специальный канал связи, по которому нет-нет, да и связывались раньше со Службой, и тот уж сколько лет не работает. Молчаливый Сорель даже как-то соткал такую причинно-следственную паутину: Служба усилила защиту поместий, увеличив количество спутников, караулящих эту местность, но, в то же время, для пущего эффекта и связь прервала, дабы лишний раз не давать пришельцам возможности прослушивать информацию. Чильтан во всё это мало верил. Слабое успокоение он находил только в ободряющих толках Обра, всегда твердившего, что Служба их не бросит и что вскоре найдёт способ как им с другими людьми можно встретиться. А то ведь так и прервётся род их помещичий, и некому будет кормить Полис.
Вид с кургана сегодня был не очень. Затянутое серой дымкой небо не давало никакого обзора. Молодой помещик угрюмо посмотрел на часы – было у него минут десять, а потом надо было спешить назад, на запланированную встречу с Обром на картофельных полях. «И сдались эти поля, – думал он раздраженно. – Будто если мы на картошку не поглядим, она хуже расти станет. Эх, ни черта сегодня не видно, зря только торопился”.
Он с досадой взглянул на свои измазанные старые джинсы, получившие порцию грязи, при преодолении им забора. «Скажу, что упал в саду», – успокоил он себя и снова посмотрел на часы. Время в запасе у него было, но из-за плохой видимости и явной невозможности хоть сегодня стать наконец свидетелем чего-то необычного, он с грустью решил идти назад.
Вздохнув, он развернулся, и сделал было несколько медленных шагов в обратном направлении, как вдруг его остановил какой-то непривычный для этого места звук. Гул. Нарастающий гул реактивных двигателей. «Неужели!?» – радостно и боязливо прошептал Чильтан и вернулся на самый край кургана. Он даже присел почему-то на корточки, будто опасаясь быть замеченным. Гул быстро усиливался, перерастая в настоящий рёв. Сомнений не было – в сторону Чильтана, откуда-то с востока, летел самолёт. Настоящий боевой самолёт Службы Мирового Спасения (то, что именно боевой, Чильтан уверил себя бесповоротно).
Рёв уже стал оглушительным, когда белое брюхо самолета показалось из облачности. Машина падала. И падала она прямо на Чильтана. По крайней мере, так ему показалось, причём с такой очевидностью, что он, сообразив это, тут же вскочил и с криком бросился бежать вниз с кургана, в сторону дома. Но, к его счастью, ему действительно показалось – самолет рухнул на соседний курган, что был метрах в трехстах к югу, в аккурат на его широкую верхушку.
Молодой господин сообразил, что опасность миновала, когда уже был у подножья своего смотрового холма. Дрожа от страха, но больше от любопытства, он вскарабкался обратно. Рёв стих. Взрыва не последовало, и вообще машина осталась, в общих чертах, цела. Хорошо сработали аварийные системы и тормозные двигатели – сообразил Чильтан. Он многое знал о технике Службы – кое-какая информация хранилась в его компьютерной библиотеке, оставшейся от отца, а времени для чтения было много. Да и Обр немало ведал обо всём на свете и, как известно, любил потрепаться.
Дым и поднятая падением пыль, стали рассеиваться, обнажая остов совершившего жёсткую посадку белого самолета. «Нет, это не боевой, – лёжа в траве, рассматривал машину молодой помещик. – Это вообще, наверное, беспилотный разведчик. Чего ж он упал-то?». Ответ на его мысленный вопрос тут же образовался в поле видимости. Стройной вереницей, из беспросветной пелены спускались совсем близко к земле, один за другим, штурмовые модули пришельцев. Они были довольно далеко от Чильтана, почти на границе видимости, но ужас буквально парализовал его. Первая мысль, что разрядом пронзила его пульсирующий мозг, была ругательным сожалением о том, что он уже не вернётся домой, а Обр с Сорелем сильно на него за это рассердятся. «Где ж это пропал наш хозяин-сопляк, а Сорель? Ужель его пришельцы утащили? Негодник! Кто теперь фермой владеть станет?!» – скрипел в его голове голос приказчика.
Зажмурив глаза и закрыв голову руками, Чильтан лежал в траве, на краю кургана и изо всех сил делал вид, что его там нет. Прошла минута, вторая. Было тихо. Он открыл глаза, медленно приподнялся и выдохнул. Штурмовых модулей было не видно, упавший самолёт слегка дымил, тучи по-прежнему застилали небо, только теперь стали как-то выше. Да, теперь ни у кого бы не возникло сомнения, что это именно тучи, а никакой не туман. Плотные, мясистые и тяжёлые, переполненные будущим дождём тучи.
Пора было бежать назад, он уже опаздывал. Бежать и каким-то чудом не подавать вида, что он только что видел аварию крылатой машины и отряд модулей пришельцев. Максимум – слышал что-то, и то слабо. Всё-таки их яблоневый сад так завораживает, что и слух и зрение порой подводят, когда стоишь средь огромных и важных старых деревьев.
Обр сделал вид, что вовсе не заметил ни опоздания хозяина, ни его испачканных со всех сторон штанов, ни потрёпанного и явно взволнованного его вида.
– Извольте видеть, хозяин – семьдесят второй опять вместе с сорняком и ботву рвёт, собака!
Обр ткнул тростью в бок старому роботу-культиватору, прямо в то место, где виднелись остатки выцветшей цифры «72».
– Починить, думаешь, уже нельзя? – деловито осматривая манипуляторы робота, спросил молодой помещик. Нагнувшись к приземистому семьдесят второму, Чильтан заметил грязь и пыль на своих штанинах сзади.
– Да куда уж чинить-то его? Уж сколько раз чиненный. Да и манипуляторов запасных хороших нет. На запчасти его, барин Чильтан, и всего делов!
«Эка я измызгался-то. Слишком уж подозрительно будет, – думал Чильтан, делая вид что слушает ответ приказчика, – Нет, не подойдёт история про то, как я в саду споткнулся. Не мог же я и передом и задом плюхнуться сразу…». Он старался отвлечь внимание Обра, спрашивая его о других роботах, тыча в них пальцами (особенно в тех, что подальше), а сам, пока приказчик отворачивался, отчаянно отряхивал джинсы.
Неторопливо осматривая каждого робота, они постепенно двигались вдоль рядов картофеля.
– Уборочник, тридцать второй, тоже барахлит. Нет-нет, да и встанет прямо посреди поля. Уж раза три к нему аварийку отправлял.
– Угу. Ну а его-то хоть починим?
Приказчик наморщил лоб, посмотрел на хозяина и вдруг спросил:
– А слышали, барин Чильтан, чего-то гудело в небе, точно когда вы в саду были?
Бледнеющий барин замер на секунду. В его голове за эту несчастную секунду пронеслось миллионов, наверное, сто вариантов ответа на этот простейший, в общем, вопрос, но выдал он что-то несуразное.
– Ээ, да я как-то… и не особо… В саду ведь, там не очень-то… слышно. А что гудело? Неужели челнок Службы пролетал?
– Да нет, никто не пролетал, вроде, – Обр немного смущённо смотрел на Чильтана. – Похоже было, что самолёт летел рядом где-то, но из-за дымки этой не видать было ничего. Я подумал – может вы чего видели.
– Нет, старина Обр. Я и не слышал ничего особо – с развязной фальшью врал молодой господин. – Слушай, я притомился уже малость. Пойдём в дом, чаю выпьём. С картофелем всё ясно, растет себе насухую, дождя ждет. А про оставшихся роботов ты мне за чаем и расскажешь.
– Как знаете, хозяин.
Они неторопливо пошли по узким бетонным тропам к дому.
– Кстати, по поводу посадочной площадки всё сказать хочу, да забываю.
– Для челноков которая?
– Дык вроде у нас другой нет, – усмехнулся было Обр, но, поймав серьёзный взгляд хозяина, тут же продолжил серьёзным тоном. – Про неё, проклятую.
– Ну что с ней, Обр? Не томи.
– Убрать надо всё лишнее с площадки-то. Мы ж всю зиму туда складывали хлам всякий: роботов поломанных, запчасти разные, да и так, по мелочи, рухлядь. Как ещё Сореля туда не отнесли, ей богу не знаю.
Чильтан улыбнулся этой шутке, однако на душе у него стало грустно, едва он вспомнил про челноки. Автономные летающие контейнеровозы, среднего тоннажа, раньше регулярно, два раза в год прилетали к ним на ферму за урожаем. Хотя размера они и небольшого, но метров пятнадцать длины в них есть. Взлетают и садятся они, слава Богу, вертикально, поэтому площадка взлёта-посадки (она же – разгрузочно-погрузочная) по габаритам не такая и большая. Но всё же, в последнее время, когда всё больше места на ферме стало уходить под посадки (урожаи падают из года в год), даже эти семьсот семьдесят квадратных метров площадки стали казаться весьма неэффективно используемыми.
В детстве Чильтан всегда присутствовал при загрузке челнока. Ещё бы – редкое явление, к тому же корабль очень красиво и плавно садится и взлетает. Потом, в юности, когда пубертатный период уже вовсю орудовал его воспалённым мировосприятием, отлаживая понемногу силы сопротивления внешнему миру, он мечтал улететь на этом челноке. Да, он просто хотел запрыгнуть в закрывающуюся аппарель и умчаться в Полис. А там – будь что будет. Вернут его – ну и чёрт с ним, зато он видел город, видел оплот человечества, а если не вернут… вот это была бы сказка, а не жизнь. Сказка, полная всего нового каждый день; полная новых людей, особенно девчонок…
– Так что, господин? Говорю – очищать надо площадку от хлама, а то вдруг челнок сесть не сможет.
Они уже стояли у крыльца дома. Чильтан так увлёкся воспоминаниями, что прослушал (так, впрочем, он делал нередко) весь долгий монолог приказчика, в коем он сумел затронуть множество аспектов функционирования фермы, да и поместья в целом, а затем, когда они подошли к дому, вновь вернулся к вопросу о посадочной площадке.
– Эх, старина Обр! Да коли было б что в этот челнок грузить, кроме того хлама. Ведь ты сам же говорил – всех дохлых роботов и прочую рухлядь, который уже не починить и что подлежит отправке в Полис, всё это надо снести поближе к месту загрузки, чтоб потом время не тратилось. Вот роботы туда всё и отнесли, не так ли?!
Приказчик потупил взгляд
– Да так-то оно вроде и так.
– Ну, так прикажи железякам: за день до прилёта контейнеровоза, всё к чёрту убрать с площадки и разместить рядом. Челнок ведь без предупреждения не должен прибыть, верно?
– Слушаю.
– Ну вот, а ты сыр-бор развёл. А теперь давай чаю уже выпьем, да про остальных роботов поговорим, кто хоть в строю-то ещё.
Они зашли в дом. Чильтан давно привык прятать мысли и переживания от обоих своих домочадцев под маской серьёзного и рассудительного (хоть и молодого) помещика. Вот и сейчас ему были не особо интересны все эти очевидные вещи, о которых вот уже столько дней талдычит суетливый помощник. Посчитать сколько роботов осталось в рабочем состоянии, осмотреть разгрузочную площадку и понять, что она заставлена мусором, убедиться ещё раз, что урожай будет мизерным… Всё это было пройдено много дней назад. И Чильтан и Обр знали это прекрасно, но продолжали играть роли; один – пекущегося о ферме барина, второй – шустрого приказчика. Наверное, всё это было от скуки, чтобы не сойти с ума в ожидании дождя, отсутствие которого ставило под угрозу всю тонкую грань их бытия; а ещё – в ожидании хоть каких-то новостей из Полиса, да и чертового челнока тоже.
Сорель показался перед ними в столовой. Он был встревожен, его брови были высоко приподняты, и это был дурной знак. Значит, случилась беда. Последний раз Чильтан видел столь высокие брови дворецкого, когда у них был пожар в сарае, на складе машин.
– Что с тобой, Сорель? На тебе лица нет.
– Радио, господин. По радио сообщили…
– Что? Что сообщили? – спросил Чильтан, уже догадавшись, о чём шла речь.
– Простите уж старого дурня, может я и напутал чего. Сижу, значит, проверяю книгу учёта, а тут оно как заверещит! Я уж и забыл, что оно есть у нас, радио-то, столько лет уж молчало…
– Давай ближе к сути! – перебил Обр.
– Да, уж извините, разволновался я. Сказали по радио, дескать, (тут дворецкий зажмурился, напрягая память) передаём срочное сообщение всем жителям южного зауральского района. Сегодня, в одиннадцать часов девять минут по местному времени, в квадрате… Ой, простите, уж не запомнил я эти цифры… Совершил, значить, аварийную посадку самолёт Службы Мирового Спасения. Взгляд Обра стал настороженным и серьёзным. Тревожность начала искрить в комнате.
– Члены экипажа, – продолжал, зажмурившись, старик, – будут эвакуированы с места аварии беспилотным геликоптером в ближайшее время.
Сорель раскрыл глаза и замолчал. Его брови вновь опустились до привычного состояния, да и вообще, он весь как-то успокоился. Словно тяжесть новостей, давившая на него изнутри, тут же исчезла, стоило ему ими поделиться.
