Никас Славич
Путь одиночки

Полная версия

Андрей догнал его, хотел что-то сказать, но натолкнулся на резкий взгляд Мирослава и осёкся.

– Не останавливай меня, кузен. Нечего мне делать в столице. Возвращаюсь в родное село.

– Подожди, Мирослав. Ты так ничего и не понял. Изменись, войди в колею, я сделаю тебя звездой. – Андрей вновь попытался заставить кузена прогнуться под реальность и стать нечестным перед собой.

– И не пойму. Не в силах уразуметь, почему всё это называется культурой и искусством. Можешь забрать себе планшет и деньги, я взял только на обратный билет до Владивостока и на проезд до Лазо.

Мирослав достал из кармана пачку банкнот и протянул Андрею. Тот принял деньги и вновь заспорил, но двоюродный брат махнул рукой и, преодолевая жуткую боль в коренных зубах (удар не прошёл бесследно), произнёс:

– Не нужно лишних слов. Прощай.

Андрей недоумённо пожал плечами, не согласный с поведением Мирослава. А затем долго смотрел вслед кузену, пока он медленно брёл по обширному холлу к выходу.

Одинокий, никем не понятый писатель, поэт, художник и певец Мирослав Корнев посреди вечерней морозной темноты брёл к стоянке такси, чтобы навсегда покинуть столицу Родины, где многие позабыли о настоящей культуре.

Глава третья. Срывая маски

Огрызок новой луны и тусклые звёзды почти не освещали путь Мирославу, скорее, делали тьму вокруг ещё гуще. Автобусы не ездили из Находки в село посреди ночи, пришлось воспользоваться такси. Он отдал все оставшиеся деньги водителю и медленно побрёл по сельским улицам. Никто не встречался на пути – ночное Лазо притаилось, мертвенно-тихое, подобно замёрзшему волку. Изредка глухо лаяли и повизгивали от холода собаки – будто жаловались, что всё ещё живы.

Мирослав остался наедине с мыслями, не менее мрачными, чем окружающая ночь. Надежда и радость покинули душу, оставили пустую скорлупу отчаяния. Он брёл, едва не сбивался с дороги, и желал одного: поскорее добраться домой, обессиленно рухнуть в постель. Но надежда развеялась снежной крупой.

Корнев подошёл к родной улице и замер в ужасе. Вместо приземистого деревенского домика, не отличающегося от прочих, он увидел двухэтажный магазин с мерцающей в ночи неоновой надписью: «Офисный рай». Название выглядело глупым, как и само здание – оно резко выделялось на фоне соседних домов.

Мирослав ошалело посмотрел по сторонам, подумал, что просто ошибся и в темноте забрёл не туда. Но нет – на стилизованной табличке, подсвеченной изнутри, красовался домашний адрес.

Ничего не понимая, Мирослав бросился к парадной двери магазина. Заперто! Корнев достал ключи, – увы, не подошли к новому замку. Обошёл дом кругом, но не обнаружил иного входа. Тогда Мирослав принялся отчаянно колотить в дверь кулаками. Он крикнул:

– Откройте немедленно!

Поначалу это не дало никакого эффекта, но через пару минут за дверью послышались чьи-то тяжёлые шаги.

– Кто? – спросил грубоватый, но неуловимо знакомый голос.

– Хозяин дома, Мирослав Корнев! – возмущённо ответил он.

Изнутри послышался смешок. Лязгнул замок, дверь открылась. Мирослав обомлел. На пороге стоял Владимир!

– Ты что тут делаешь?

Кузен хохотнул ещё раз и произнёс ядовитым голосом:

– А сам-то как думаешь, бывший хозяин?

Мирослав хотел шагнуть через порог, но Владимир его не пустил, загородил проход всем телом.

– Но ты ведь уехал…

– В Калининград, якобы. – Двоюродный брат криво ухмыльнулся. – Нет, Слава, это ложь. Я сделал всё, чтобы Андрей уговорил тебя отправиться в Москву, а дом освободился. Понимаешь, с рэкетирами договорился делить выручку, если займусь в Лазо бизнесом. Они потребовали расширить магазин, а ты явно воспротивился бы. Я попал в тупик: при невыполнении условий найдут меня где угодно. Ты мешал мне с ними договориться. Тогда обратил внимание на писульки да художества, ха.

Владимир с отвращением произнёс последнюю фразу, прочистил горло и продолжил:

– Знаешь, что я скинул на флэшку? Инструкцию, как заработать на твоём творчестве. Андрей согласился помочь и увёз тебя в Москву, а я вернулся в Лазо и всё перестроил. Что, братец, не вышел с тебя толк? Не пробился в культурную элиту? Не беда. Твои проблемы.

Владимиру явно нравилось ёрничать. У Мирослава рука не поднималась ударить кузена, хотя он того и заслуживал. Но разве можно ненасытный кошелёк победить кулаками либо словами? А Владимир продолжал издеваться:

– Андрей звонил мне и рассказывал про твои жалкие потуги стать писателем, художником и певцом. Он долго наблюдал за стараниями, но вскоре понял, что ничего не получится. А ещё рассказал про твою возлюбленную. Едва я увидел фото Вероники, решил: она станет моей! Найти её родителей не составило труда, посложнее – уговорить переехать в Приморье и купить дом в селе. А чтобы выплатили долг за покупку, поставил условие: должны всей семьёй работать у меня в магазине. И ты знаешь – они согласились. Вероника, конечно, воспротивилась, но куда ей деваться? И трудится она в твоём бывшем доме. – Владимир снова усмехнулся. – Думаю, что родители не возразят против брака с ней. Так что, кузен, можешь смело разворачиваться и валить куда угодно – хоть проситься на постой к соседям. Мне плевать на твои проблемы, поскольку, повторюсь, мешал мне договориться с рэкетирами.

Мирослав молча стоял и слушал, не понимая, что случилось с кузеном, почему он опустился ниже дна Марианской впадины. Сначала подступили гнев и ярость, затем отошли на второй план, уступили место бессилию, отчаянию. Он понял, что лишился всего – дома, возлюбленной, радости творчества и надежд на будущее. Мирослав ничего не ответил кузену, лишь осудительно покачал головой. Он развернулся, ушёл в морозную ночь. Владимир, полностью довольный тем, что «научил» кузена «уму-разуму», расхохотался вслед, закрыл дверь и ушёл спать обратно в подсобное помещение магазина.

Мирослав с горечью подумал, что атрофия чувств и души – самая страшная болезнь современности. Она распространяется с безумной скоростью через СМИ, интернет и «элитарную культуру», не имеющую ничего общего с истинным искусством. И если даже близкий человек не способен тебя понять, откликнуться на горе и несчастье, что говорить в целом обо всех людях Земли? «Давно пора бы отринуть всё наносное, навязанное, зажечь огонь подлинного гармоничного развития в каждом», – подумал Мирослав.

Писатель, художник и певец брёл в неизвестность и чувствовал, что путь одиночки скоро закончится, оборвётся в бездонную пропасть. Ноги понесли его к любимой речушке. Мрачные мысли овладели сознанием: «Решено! Нечего терять. Пусть ледяная вода закалит дух и тело. Останусь жить в тайге. Со зверьми порою лучше, чем с людьми. А не примет меня природа, простыну, не найду подходящего укрытия – значит, суждено погибнуть безвестным».

С небес повалил снег – чистый, пушистый, он таял на лице и руках, падал крупными хлопьями, но не радовал Мирослава. Писатель, художник и поэт потерял цель в жизни. Он понимал всю бессмысленность борьбы с ветряными мельницами. Незримая система извечно заставляла людей ради денег совершать низменные поступки. Мирослав никак не ожидал подобной подлости со стороны Андрея и Владимира. Он увидел их истинную суть, то, что скрывалось под масками, и пожалел, что во время памятного лихорадочного бреда не догадался, в чём дело.

Конечно, можно поискать Веронику в селе, но зачем? Родители никогда не позволят девушке стать женой нищего, человека без денег и сложившейся карьеры. Зато Владимир, с их точки зрения, идеальный партнёр.

Мирослав всё ниже опускал голову. Он завершал путь одиночки – никем не понятой, но изначально чистой души.

Часть реки у быстрины ещё не покрылась льдом. Мирослав скинул верхнюю одежду, а затем и всё остальное.

Ночь подошла к завершению, ударили предрассветные морозы. Обнажённое тело покрылось пупырышками. Он пинком отбросил в сторону всю одежду, быстро скинул обувь. Мирослав медленно подошёл к берегу мерно бегущей речки. Коснулся ступнёй воды, ощутил обжигающий холод. «Вот и всё. Пара шагов – и я либо закалюсь, заживу в гармонии с природой, либо пропаду навек», – подумал Мирослав.

Хруст надломленной ветки заставил Корнева приподнять голову, увидеть то, во что не сразу поверил: вдоль реки бежала его любимая Вероника, босая, почти без одежды, словно поднятая из постели пожаром. Девушка почувствовала на себе взгляд, посмотрела на другой берег, остановилась. Взоры двух влюблённых застыли с умиротворённой нежностью. Первые рассветные лучи коснулись их, подтолкнули друг к другу. Мирослав и Вероника пошли навстречу, не обращая внимания на ледяную воду.

– Я сбежала от родителей, когда они хотели притащить ко мне в постель Владимира. Неслась сквозь ночь, мороз безжалостно бил тело. Не разбирала дороги, пока не пролетела по мостику, а дальше интуитивно шла вдоль реки, неизвестно на что надеялась, и не зря, – мелодичным голосом произнесла его любимая. – Невероятно рада, что встретила тебя! Закончен мой путь одиночки.

– Мой тоже, – сказал Мирослав и улыбнулся.

Они вместе нырнули, соединились в сладком поцелуе в глубине вод посреди реки. Оба не боялись ни холода, ни жизненных невзгод. Зачем им деньги, лживые слова, когда есть нечто большее? Влюбленные обрели друг друга, хотя потеряли всё.

Сердца в унисон гулко ударили пять раз. Мирослав и Вероника вынырнули посреди вечного лета. Их любовь преодолела все невзгоды. Больше не осталось места для одиночества.