Никас Славич
Путь одиночки
Интерлюдия. Стихотворение Вероники
Одна.
И ни единой
Души родимой.
Сама –
Ранима.
Не понимает никто.
Живу
Иль существую?
Но торжествую –
Судьбу
Увидела, ликую!..
Но – крылья отобрали.
Навзрыд
Кричу стихами:
Сердце – не камень,
Болит
Не по программе.
А они – всё о себе.
Куда,
Куда бежать мне?
Беда.
Беда пришла к ней,
Душе моей.
Отец и мать – о том не знают.
Но с ним я б полетала,
Всегда о нём мечтала –
Кто прикоснётся взглядом
И душу приласкает.
Не надо больше яда.
Пустите же, пустите!
Я рвусь из паутины
И разрываю нити!
Хочу быть на свободе
И – никакой рутины.
И пусть пока
Никто меня не ценит,
Пройдут века –
Слова мои нетленны.
…Единым духом вместе с ним
Мы новомирье сотворим!
Глава вторая. Художник и певец
Следующие пятнадцать дней Мирослав провёл в одиночестве: Андрей с утра уходил по важным организационным делам, а кузен оставался наедине с невесёлыми мыслями. Апатия подкралась и захватила разум; Мирославу мерещилось: больше никогда и ничего не напишет; думал, что его произведения никому не нужны в современном жестоком мире. Читали сейчас в основном только «эпатажные» книги: романы про зомби, убийства, вампиров, криминальные разборки, любовные похождения (побольше эротики!), грязные измены и прочее, что назвать литературой язык не поднимался. Книги с обычными житейскими сюжетами, как у Мирослава, не привлекали публику.
В один из дней он вспомнил, что успокоение приходит на природе, и выбрался в Серебряный бор. Грусть догнала и здесь: печально смотреть, что природой овладевает осень. Беспощадный ветер сорвал последние листья с деревьев. Меланхолия увядания воцарилась в душе Мирослава.
Он решил, что больше не станет обременять Андрея, в ближайшее время вернётся домой. Вечером он сказал об этом кузену, но тот покачал головой:
– Ты попытался один раз, не нужно сильно расстраиваться. Теперь, раз у тебя нет желания писать, мы организуем выставку картин.
Казалось, двоюродный брат заботится о судьбе Мирослава, но скорее всего им двигала жажда выгоды: выставки приносили Андрею неплохую прибыль.
Попытка поспорить с кузеном не увенчалась успехом. Андрей твёрдо настоял, чтобы Мирослав сосредоточился на подготовке к выставке. Пришлось согласиться и попробовать ещё раз влиться в культурную жизнь столицы.
Вскоре все художества Мирослава перенесли в выставочный зал одного из небольших музеев Москвы. Подобные имели мало собственных экспонатов и отчаянно цеплялись за жизнь. Андрей заметил, что кроме произведений Мирослава представят работы художников-авангардистов, чтобы заинтересовать публику. Кузен внутренне сжался: в прошлый раз он услышал это слово после неудачной попытки стать писателем.
Мирослав не понимал и не хотел воспринимать слов «экспрессионизм», «сюрреализм», «авангардизм» и «постмодернизм». Да ему и не требовалось – рисовал картины с душой, старался отразить в них частичку себя, а также оживить природу, передать через рисунок увиденное. И если он изображал птицу, то настолько впечатляюще, что чудилось – вылетит из картины наружу; если рисовал ручей – полутонами передавал журчание, бег по камням. Все картины Мирослава оживали перед взглядом человека, настроенного на гармонию с природой. Но таких людей в Москве становилось всё меньше.
Всего работ у Мирослава набралось чуть больше десятка – он отдавал предпочтение писательству. Рисунки требовали много сил – оставлял в них частичку души. Если бы кто-то попытался понять настроение художника, заглянуть за грань нарисованного, то увидел в свете восходящего солнца улыбку молодости и задора, в опадающей листве – одиночество и грусть вместе с надеждой на будущую тёплую весну.
Мирослав считал одной из лучших картину с изображением резкой границы между селом и лесом. Слева нарисовал дома в Лазо – одни заброшенные, другие – построены на манер современных коттеджей. Но резкий контраст между зданиями не шёл ни в какое сравнение с главным противопоставлением – напротив, через асфальтовую, порядком разбитую дорогу, стоит дремучей, дикой стеной гордый лес. Он выстоял, несмотря на браконьеров и дельцов, вывозящих древесину из страны. Могучие дубы и стройные берёзы единым строем охраняют границу, пропускают под сень крон только тех, кто не чурается природы, не боится, а наоборот, дружит с нею.
Всё это мог увидеть человек с незамутнённым взором, не опороченный благами цивилизации. Мирослав желал, чтобы нашлись те, кто разглядит и поймёт его одинокую душу. Ещё искренне надеялся, что на выставку придёт Вероника. Но все эти мечты после неудачи выглядели несбыточными. Неуместно, считал Мирослав, проводить выставку в Москве, где многие позабыли, как выглядит настоящая природа. Порой и в Серебряном бору редко встретишь ценящих её горожан.
Но надежда жива, пока бьётся сердце. Возникла мысль: настоящий писатель или художник продолжит творить, даже если у него будет всего один читатель или человек, разгадавший смысл рисунка. Корнев уповал, что найдётся истинный ценитель, воспримет красоту картин, и тогда к нему вернётся вдохновение, появятся силы и на художества, и на новый роман.
Пока шла подготовка к выставке, незаметно пролетели дни до очередного дня рождения Мирослава. Несмотря на все протесты кузена, Андрей устроил настоящий праздник. С помощью своей знакомой Ларисы, сожительницы (с браком пока не торопился) накрыл богатый стол с различными блюдами. Купили вино с шампанским, хотя Мирослав по-прежнему предпочитал вести трезвый образ жизни.
Андрей настоял на презенте для двоюродного брата. Мирослав предпочитал в качестве подарка увидеться с Вероникой, но выяснилось, что после неудачи она вместе с родителями уехала из Москвы. «Неужели мне суждено остаться одиночкой?!» – с грустью подумал Мирослав. Предстоящий праздник не радовал его.
День рождения начался буднично. Андрей ушёл по делам. А Мирослав удивился сам себе: раньше всегда вставал рано, а тут проспал до десяти часов. Настроения не ощущал; праздник мерещился чужеродным торжеством, предназначенным другому. Но Мирослав решил провести день насколько возможно весело. Чтобы встряхнуться, прийти в себя, отправился на прогулку в Серебряный бор.
На улице становилось с каждым днём всё холоднее, но Мирослав не обращал внимания. Во время прогулки он увидел компанию «моржей», они шли босиком к озеру. «Потрясающе, и в столице есть закалённые люди! – подивился Мирослав. – А я чего? Утратил гармонию с природой?»
Неожиданное желание подтолкнуло его. Мирослав разулся и присоединился к трём мужчинам и двоим девушкам. Холодная земля обожгла стопы, по спине поползли мурашки от одной мысли, что вскоре тоже разденется, окунётся в ледяную воду. Но Мирослав принял решение и не желал отступать. Вдобавок увидел: две девушки смело прыгают в воду и выныривают со счастливыми улыбками.
Он прогнал все страхи. Когда подошла очередь, быстро разделся и без сомнений сиганул в воду. Огромная глыба навалилась ему на грудь, затруднила дыхание. Сердце забилось сильнее, холод пробрал до косточек. Мирослав вынырнул и почувствовал, что невидимый тяжкий груз испарился от дышащего жаром тела. По туловищу растеклось приятное тепло. На лбу выступил пот. Когда Мирослав вышел спустя пару мгновений из воды, от всего тела пошёл горячий пар.
– Впервые? – обратился к нему рыжебородый мужчина лет сорока.
Мирослав кивнул.
– Молодец, стойко держишься, – похвалил «морж». Другой мужчина хлопнул Мирослава по плечу.
– Так держать, для здоровья полезно! Как звать?
– Мирослав.
– А меня Антон.
Одеваясь, познакомился с остальными. Две девушки бросали любопытствующие взгляды, но внутренне он не чувствовал искры и духовного подъёма – всего, что даровал один-единственный взор на Веронику. Она осталась идеалом, которому не собирался изменять. Только вместе разожгут искры чистого и свободного творчества.
«Моржи» ещё походили по округе, не раздеваясь, но иногда сбрасывали обувь. После купания идти босиком по стылой земле куда приятнее, почти не холодно. Сказалась давняя привычка Мирослава. Он снова ощутил удивительное гармоничное слияние с природой; медленно возвращались настроение и вдохновение. Неожиданно запел, слова сами пришли:
Не замерзай,
Согрею душевным теплом!
Не умирай,
Согрею сердечным огнём!
Остальные с готовностью подхватили строчки. Затем Мирослав придумал ещё куплет, а потом ещё один. Антон заметил:
– А здорово у тебя получается! Слова сам сочинил?
– Да, – сказал Мирослав и пожал плечами: не считал талант особо выдающимся.
– Слушай, я знаю одного организатора, так он устроит для тебя выступление на концерте.
– Его случайно не Андрей Корнев зовут?
– Да, откуда…
– Это мой кузен, – с улыбкой ответил на непроизнесённый вопрос Мирослав.
– Так ещё лучше! Тебе обязательно надо выступить, с подобными вокальными данными!
– Попробую. – Мирослав почувствовал, что на душе полегчало. «Если с выставкой ничего не получится, есть возможность петь. Раз простому человеку моё исполнение нравится, то и другим не будет противно», – подумал он с надеждой на лучшее.
На границе парка «моржи» и Мирослав обулись и распрощались, а напоследок договорились встретиться на том же месте через неделю. Глядя вслед новым знакомым, Корнев запоздало вспомнил, что не пригласил их на выставку. И всё-таки Мирослав почувствовал, что на душе гораздо легче. Он поднял настрой прогулкой и отбросил непрошеные мысли, что простудится. Но, увы, обстоятельства сложились так, что встретиться с моржами больше не довелось.
***
Вечером пришли Андрей, Лариса и трое гостей. Кузен торжественно поздравил Мирослава и поднял бокал с шампанским. Именинник поморщился, но пригубил.
После первого тоста и пробы холодных закусок Андрей на минуту отлучился, а затем вошёл в комнату с планшетным компьютером.
– Мирослав, дарю, пользуйся! – Кузен протянул планшет имениннику.
– Спасибо. Правда, я не умею. – Мирослав покраснел и со смущением принял подарок.
– Ничего, научим! – бодро проговорил Андрей и произнёс второй тост. Опять двадцать пять! Мирослав нахмурился, но глотнул вместе со всеми.
Вскоре гости потребовали от хозяина развлечений. Тот включил музыку и принялся танцевать с Ларисой. Мирослав остался за столом: другие девушки среди пришедших в гости не нашли отклика в сердце. Знакомые Андрея вовсю выплясывали с девушками. Затем кузен заметил, что Мирослав сидит в одиночестве, попросил его развлечь гостей.
То ли выпитое шампанское пузырьками ударило в голову, а может, повлияла бодрящая утренняя прогулка, – Мирослав расхрабрился и вместо заявленного Андреем чтения стихов запел. Он запомнил все слова песни, сочинённой утром, и воодушевлённо её исполнил. Гостям понравилось, они зааплодировали в конце. Польщённый Мирослав сел на место и подумал: «Я точно стану если не писателем или художником, то хотя бы певцом».
Андрей клятвенно заверил всех присутствующих, что талант не пропадёт, и вскоре после выставки он организует для кузена выступление на одном из ближайших концертов. Гости похлопали. Мирослав улыбнулся и почувствовал себя полным творческих сил, а главное – нужным для других.
Он присел за стол, чтобы насладиться вкусными салатами, приготовленными Ларисой. Сама подруга Андрея обладала одновременно притягательной и отталкивающей внешностью. Роскошные тёмные волосы, изящная шея, узкая талия – но резкие скулы, вздёрнутый подбородок, слишком толстые бёдра. Она часто во время празднества притрагивалась к спиртному, грубо шутила. Нет, Мирославу Лариса не пришлась по душе. Конечно, не видел возлюбленную Веронику в обстановке, подобной сегодняшней, но внутри жила уверенность, что она не способна на пошлый юмор и резкие замечания вкупе с беспрестанным опорожнением бокалов.
Сам Андрей, похоже, не замечал недостатков подруги. Он с готовностью смеялся над шутками, не раз подливал ей шампанского или вина, а то и покрепче. Видимо, не имел ничего против подобной спутницы на всю жизнь. Мирослав расслабился и предоставил право двоюродному брату решать самому.
Остаток вечера пролетел быстро. Гости вскоре разошлись, Лариса осталась переночевать, ведь после обильных возлияний она не держалась на ногах. Поддерживаемая с двух сторон Мирославом и Андреем, добралась до дивана и заснула. Мужчины сами убрали со стола и вымыли посуду.
Тщательно полируя одно из блюдец, Андрей заметил:
– Не умеешь ты веселиться по-настоящему. За весь вечер не расслабился толком.
– Не умею, – признал Мирослав. – Потому что не люблю выпивать, не понимаю пошлых шуток и не участвую в дёрганых танцах. Такой я дремучий. – Он развёл руками с зажатыми в них вилками.
– Поосторожнее, а то в глаз мне попадёшь. – Андрей отклонился. Он вздохнул и счёл бесполезными дальнейшие попытки переубедить кузена.
А Мирослав подумал: «По-настоящему отдохнул душой и расслабился утром».
***
Через два дня Мирослав ощутил недомогание. Заболела голова, во всём теле поселилась вялость, а из носа, чудилось, скоро потечёт неостановимый поток. «Кажется, переусердствовал с «моржеванием», ведь давно не закаливался, – подумал он и некстати вспомнил, что сегодня открывается выставка. – Ещё не хватало при всех расчихаться».
Андрей опять ушёл с утра. Мирослав встряхнулся, поборол желание чихнуть и прошёл в ванную. Умылся тёплой водой, почувствовал себя получше, но в носу по-прежнему хлюпало. Мирослав торопливо вытер сопли платком.
Он перекусил очередным салатом, приготовленным вчера вечером Ларисой. Мирослав твёрдо убедил себя, что болезнь пройдёт: никогда не жаловался на здоровье.
В голове промелькнула мысль: «Клин клином вышибают». Он встал, решительно оделся и направился к Серебряному бору. По пути всё ещё сдерживался, чтобы не чихнуть, и спорил сам с собой: «Я никогда не болел! Да, но переусердствовал во время закаливания. И сейчас иду зачем-то купаться. Хотя мне скорее природа поможет, чем таблетки в аптеке».
Мирослав решительно подошёл к озеру. Сейчас, в будний день, никто не гулял. Но на глиняном берегу отпечаталась чья-то босая нога – кто-то из «моржей» побывал рано утром.
Глубокий вдох. Мирослав не обратил внимания на головную боль и хлюпанье в носу, и быстро разделся до трусов. Через миг смело прыгнул в ледяную воду – и почувствовал то же, что и два дня назад: нечто огромное навалилось на него и мешает дышать. Мирослав переборол вялость, вынырнул и ощутил лёгкость во всём теле, свободу и горящую внутреннюю силу в согревающей всё тело крови. На берегу напрочь забыл про головную боль, вялость и шмыгающий нос. Тело испугалось закаливающей процедуры и больше не беспокоило.
Через четыре часа Мирослав почувствовал себя здоровым. Андрей заехал за кузеном. Они вскоре прибыли в музей. Возле входа собрались около двадцати заинтересованных людей.
Без пышных церемоний, разрезаний ленточки и тому подобного сотрудник музея объявил об открытии выставки и пригласил всех пройти в зал. Конечно, Андрей и Мирослав зашли первыми, следом – пара девушек с раскрашенными зелёными волосами и цветными точками на лбу. Кузен пояснил:
