Наталья Явленская
Проклятие рода N.
Я должна открыть тебе правду о нашем роде. Правду, послужившую причиной нашего расставания. Правду об опасности, к сожалению, грозящей тебе.
Я не знаю, как давно в нашем роду эта болезнь. От матери мне известна лишь история моей бабки Марджори МакКолл. Она жила в Ирландии, рано вышла замуж и обзавелась четырьмя детьми. Семья жила очень бедно и денег едва хватало на еду. Вскоре после своего двадцать пятого дня рождения по ночам Марджори стала бродить по дому с ножом, чем до смерти пугала детей и мужа. Сама она только к утру приходила в себя и с ужасом вспоминала ночные блуждания. Супруги истратили последние сбережения на врачей, но так и не смогли избавить ее от болезни. Однажды случилось страшное. Когда муж был в отлучке, Марджори зарезала своих детей одного за другим. Узнав об этом, ее муж, мой дед, покончил с собой. А Марджори признали душевнобольной и свою жизнь она провела в больнице для неимущих сумасшедших.
Той кровавой ночью чудом выжила пятилетняя девочка – моя мать. Ее удочерила супружеская пара англичан, и она покинула Ирландию. Но страшная участь не миновала ее. Я вспоминаю, как часто просыпалась от запаха гари, заставала мать за поджиганием мебели или одежды, видела отчаянные попытки отца вразумить ее. Однажды отец отвез меня к своим родителям и уехал. Больше я его никогда не видела. Они с матерью погибли в пожаре.
Я знала, что матери передалось это страшное сумасшествие. Как знала и то, что проклятая болезнь уже прорастает во мне. С возрастом это становилось все очевиднее. Но мне так хотелось быть счастливой, иметь семью, детей.
Когда тебе был годик, это случилось впервые. Затем еще и еще… В реке около нашего дома все чаще стали находить тела утопленников. Самое страшное, что я и сейчас помню все до мельчайших подробностей. Как я удерживаю их под водой, наблюдаю за тем, как они испускают последний воздух, как стекленеют их открытые глаза. Не знаю, почему меня так влекут эти убийства.
Твой отец взял вину на себя. Он принес себя в жертву, которую я никогда не смогу простить себе.
Моя дорогая Кэтрин, слава богу, у меня хватает мужества признать, что со мной ты в большой опасности. Я вынуждена оставить тебя навсегда. Что будет со мной я не знаю и не хочу думать об этом. Единственное, о чем я мечтаю – что тебе удастся остановить это проклятие. Я надеюсь, что злой рок минует тебя! В любом случае, заклинаю, при первых признаках беды сделай все, что в твоих силах, чтобы остановить это безумие!
Навеки любящая тебя, мама».
Прочтя письмо, доктор еще какое-то время держал его в руках. Помимо отчаяния, которым оно было пронизано, доктора смутно одолевало еще какое-то неприятное чувство. Что-то в этом письме не давало ему покоя, но сколько Чарльсворт ни силился, он не мог понять, что именно.
Отложив бумаги, доктор посмотрел на Кэтрин. Теперь на ее лице невозможно было прочесть ни единого чувства, и девушка напоминала фарфоровую статуэтку, оказавшуюся в столь неподходящем для нее месте.
– Буду с вами откровенен, мисс Николсон, меня тревожит происходящее с вами. Расстройство сна, имеющее столь страшную родовую историю, нельзя оставить без должного внимания. Боюсь, вам действительно лучше остаться под нашим наблюдением. По крайней мере, на время.
Лицо девушки было по-прежнему непроницаемым.
– Я рада, что вы разделяете мои опасения, – отозвалась гостья.
В душе доктор Чарльсворт поразился недюжинному мужеству этой хрупкой на вид девушки и поклялся сделать все от него зависящее, чтобы помочь ей.
***
Прошло несколько дней. Новой пациентке были обеспечены лучшие условия: содержание в изолированной палате, уход лучшими медсестрами и питание из врачебного рациона.
С головой погрузившись в исследование болезни мисс Николсон, доктор Чарльсворт подробно изучил все сведения о сомнамбулизме, которые смог разыскать. Кроме того, он узнал обо всех зафиксированных полицией эпизодах убийств, совершенных во сне. Их было крайне мало, но все же они были. Так, например, один американец во сне пришел в бордель и в припадке ревности перерезал горло своей возлюбленной. Другой – застрелил портье в холле гостиницы. Еще один испанский лунатик, зарубивший топором жену, тещу и ранивший свою дочь, утверждал, что в это время крепко спал и видел сон о нападении страусов. Все эти люди были оправданы и помещены в психиатрические лечебницы.
Но что толку? Несмотря на то, что прошло более семидесяти лет после первого подобного случая, ни доктора, ни судебные следователи ни на йоту не продвинулись в определении методов лечения этой болезни или хотя бы в установлении причин, провоцирующих столь жуткие последствия.
Наблюдение за самой Кэтрин Николсон тоже не продвинуло доктора к определению специфики ее случая. Правда, пару раз она демонстрировала признаки сомнамбулизма. По ночам девушка вставала с кровати, умывалась и пыталась выйти из запертой палаты. Оставив попытки отпереть дверь, она переходила к окну, стараясь открыть его. После этого пациентка тщательно обыскивала всю палату, видимо, в поисках ключей. Через какое-то время она успокаивалась и ложилась обратно в постель. При опросе девушка утверждала, что страшные видения пока не повторялись. И это все.
Эдвард Чарльсворт чувствовал себя бессильным как никогда. Изначально его привлекала крайне малая изученность психики человека. Он мечтал стать крупным ученым и совершить прорыв в излечении душевных болезней. Но теперь, когда на карту была поставлена судьба небезразличного ему человека, Чарльсворт горько сожалел о современном уровне медицины в этом вопросе.
Доктор пребывал в унынии. Однако вскоре произошло нечто, что повернуло ход событий на сто восемьдесят градусов.
***
Без всякого удовольствия употребив завтрак из омлета с беконом, Эдвард Чарльсворт перешел к кофе. Как обычно, одним глазом он следил за правильной траекторией чашки, а другим – бегло просматривал утреннюю «Таймс».
Внезапно доктор поперхнулся и едва не опрокинул чашку себе на грудь. Не обращая внимание на брызги от кофе, Чарльсворт вскочил на ноги и замер над статьей под заголовком «Шокирующее убийство леди Вирджинии Ходжес ее бывшим секретарем».
В статье сообщалось, что вчера около девяти часов вечера в личном кабинете своего дома на Гросвенор-кресент была задушена леди Вирджиния Ходжес. Располагая свидетельствами очевидцев, по подозрению в этом убийстве полиция разыскивает бывшую секретаршу леди Ходжес – мисс Кэтрин Николсон и просит всех, имеющих сведения о ее местонахождении, немедленно сообщить в главное управление полиции.
Чарльсворт не верил своим глазам. Несколько раз он перечитывал заметку и не мог взять ее в толк. Вчера вечером примерно в то время он самолично справлялся у Кэтрин о ее самочувствии, так что девушка физически не могла быть в другом месте. Не говоря уже о круглосуточном наблюдении медперсоналом.
«Это ошибка или чей-то чудовищный наговор!» – стучалось в голове у Чарльсворта, пока он отправлял срочное сообщение в Скотленд-Ярд и ожидал прибытия полицейских.
***
Спустя несколько часов в кабинет доктора вошел инспектор полиции. Заговорщицки уставившись на Чарльсворта, он не произнес ни слова, лишь широко улыбался и явно ожидал от доктора какой-то определенной реакции.
– Барт Фаррелл, черт меня побери! – наконец догадался Чарльсворт и расхохотался. – Вот так сюрприз! Ты что же, теперь инспектор?
– К вашим услугам, доктор, – отрапортовал Фаррелл, встав на вытяжку и отдав честь.
Мужчины обнялись и наперебой стали заваливать друг друга вопросами и воспоминаниями. Им было, о чем рассказать друг другу. Соседи по дому и лучшие друзья в детстве, они были еще теми хулиганами, от проделок которых страдала вся улица. А теперь, вопреки ожиданиям родителей, эти отпетые шалопаи превратились в весьма уважаемых и достойных членов общества с блестящими перспективами.
Мужчины имели даже внешнее сходство. Оба были видными, статными брюнетами с мужественными чертами лица. Правда, из-за белого накрахмаленного халата, необычайно шедшего доктору и придававшего ему особенный шарм, Эдвард Чарльсворт несколько выигрывал другу.
Сообщение одной из медсестер напомнило мужчинам о причине их встречи.
– Мисс Николсон снова отказалась от обеда, доктор, – доложила дородная дама с красным лицом, с любопытством оглядывая инспектора.
Доктор коротко кивнул, дав понять, что ее дальнейшее общество нежелательно, и медсестра с недовольным видом покинула кабинет.
– Так Кэтрин Николсон действительно находится здесь? – спросил инспектор.
– В том то и дело, Барт, она под замком с пятницы. Больше того, за ней постоянно наблюдают две медсестры. А вчера около девяти вечера я сам беседовал с пациенткой.
