Наталья Кошаева
Самый красивый мужчина нашего кинематографа, Адель и я
Глава 7
Я устало зашла в дом и уселась на лавку. Нужно было бы переодеться в сухое, потому как я была мокрая до трусов. То есть трусы тоже были мокрые. Но сил не было совсем, хотелось просто посидеть в тепле.
Стоп! А почему в комнате так тепло? Я огляделась по сторонам – и увидела, что в печке весело горит огонь. Этот, как его, Григорий, что же – печку затопил?! Да он просто полон сюрпризов!
А вот и он сам. – Извини, я тут немного похозяйничал!
– Есть будешь? – я кивнула в ответ. – Сейчас переоденусь только в сухое.
Через пять минут я уже сидела в уютной флиске, а передо мною на столе стояла тарелка с горячими щами. К тому же самый красивый мужчина нашего кинематографа, по моему мнению, сидел напротив и намазывал для меня масло на большой ломоть хлеба.
– Ох, Прасковья! Напугала ты меня! Это ж надо в такую бурю под кустом сидеть! – проговорил он, наливая мне в кружку кипятка и засовывая туда чайный пакетик.
Я не отрываясь следила за его красивыми руками и поэтому слышала его через слово. В тепле, да с горячим чаем меня реально начало развозить. Глазки сами собой стали закрываться. Я еще пыталась участвовать в разговоре, даже отвечать, но получалось односложно и невпопад. Григорий что-то говорил, говорил и под этот шумок я начала просто скатываться в сон. И проснулась от того, что он замолчал. А ведь мне уже даже успело что-то присниться.
– Что, говорю, под кустом-то сидела? Не могла раньше домой пригнаться? – повторил он свой вопрос и окончательно разбудив мня.
– А что мне оставалось делать! – очнулась я и потянулась, – Когда сообразила, что это не шутки было уже поздно.
– Ладно, хорошо все, что хорошо заканчивается, но больше так не делай! Договорились? – попросил он, сложив ладошки лодочкой.
– А теперь иди спать, а я тут все приберу! – заявил мой ангел-хранитель дня.
– Какое спать! Мне еще Адельку доить, свинье дать пожрать, курей закрыть, а вот только потом спать!
– Прасковья! Ты не женщина – ты Терминатор какой-то! – отозвался Григорий.
Терминатор не терминатор, а я просто с ног валилась, когда все намеченное выполнила. И заснула, едва коснувшись подушки, чтобы в пять утра вскочить и снова как заведенной по кругу. Корову подоить, свинье дать, курам покрошить и так далее и так далее и так далее.
А Григорий так у меня и застрял. Из-за урагана что-там в съемочной экспедиции поломалось и все застопорилось. Он разговаривал по телефону с кем-то и ругался страшными словами. Очень художественно это у него выходило – артистично! Вот только почему он к своей Криске все не как не свалит я уже устала спрашивать.
Григорий отвечал только одно, что у меня он душой отдыхает и попросился на постой на время съемок. Обещал платить за койко-место. Ну а мне-то что – живи.
Когда у них там все наладилось – за ним утром стали лодку присылать, а к вечерней дойке он возвращался. Так прошла еще одна неделя. Оставалось всего ничего, и меня отпустят с галеры!
Я так устала от этой круговерти, что мне уже больше не интересны были ни танцы, ни свидания. Одно только я себе позволяла – вечером иногда пойти на мостки и прыгнуть в теплую озерную воду.
Сидя на нагретых солнцем досках причала и болтая ножками в воде, я задумалась, буду ли я о чем-нибудь этом скучать в городе. Я обвела взглядом пейзаж. Наверное, об этом озере буду, и об этой тишине, нарушаемой только стрекочущими кузнечиками, тоже. Об Адельке точно не буду, уж сколько она моей крови выпила – не корова, а вурдалак какой-то. О прочей живности тоже не буду, ну разве что об мистере Дарси.
По кому еще буду скучать? Виталька – хороший парень, пожалуй, и по нему чуточку буду. Я вздохнула.
А вот…
Не успела додумать – раздался плеск. К причалу подошла лодка, а в ней Григорий. Легок на помине.
– Привет, хозяйка! – он широко улыбнулся, синяки все сошли и ссадины затянулись. Он даже с Козыренком успел помирился. Как-то пришла домой, а они там сидят на пару пьют какую-то бормотуху и разговоры эти свои мужские ведут.
Меня звали присоединиться, но я только заметила, что красные вина тоже не желательно пить, – зубная эмаль может окрасится. За это Григорий меня в очередной раз обозвал душной бабой.
– Сидишь, в печали? – спросил мой постоялец, присаживаясь рядом и, закатав штанины по колено, тоже опустил ноги в воду.
Сидеть с ним рядом приятно, так и хочется сесть к нему поближе, положить голову на плечо, ну и… тому подобное.
– Как там твоя свадьба? – напомнила скорее самой себе, о том, что все мои фантазии – так фантазиями и останутся.
– Перенесли на неделю, там какие-то сложности нарисовались, – ответил он буднично, приобнимая меня за плечи, – а что, хотела бы пойти посмотреть, я устрою?
– Да боже упаси! – попыталась я от него отстраниться, – чего я там не видала!
– Да сиди не рыпайся! – он удержал меня в своих руках, пресекая попытки к бегству.
– Вот не понимаю я тебя, Пашка, как ты живешь? Целыми днями крутишься-вертишься, и во имя чего? – он пожал плечами, – Не понимаю!
Надо же первый раз меня Пашкой назвал, а то все Прасковья да Прасковья.
– Привыкла. – отвечаю, – Хотя, порою, сама задумываюсь – зачем я здесь?
– Поезжай в город! Брось ты это! – он обвел рукой вокруг.
– Профессию нормальную получишь, а то пастух! Это ж надо в XXI веке и пастух! Уму не постижимо! – он что искренне пытается убедить меня поменять свою жизнь?
Я внимательно на него посмотрела, немного отклоняясь, – Какую такую профессию?
– Ну я не знаю – парикмахер там, повар, или воспитатель детского сада. Да что угодно, только не ту, что ты выбрала! Это ж надо – пастух! – он повторяет это слово будто презрительно выплевывая.
А вот теперь уж я обиделась за всех пастухов мира, – Да нормальная у меня профессия, не хуже твоей! Нужная!
Он со стоном безнадежности потирает мое плечо, силнее прижимая к себе, – Эх, Прасковья, не понимаешь ты меня!
И столько нежности и теплоты в этом, что я просто как под гипнозом, разворачиваюсь в его руках и, глядя в темно-серые глаза, провожу рукой по колючей щеке.
Это не я! Это мои взбесившиеся гормоны! Его гормоны ведут себя аналогичным образом. Сопротивляться им уже нет никакой мочи, и я с радостью сдаюсь, ощущая его губы на шее, на щеке, в уголке глаза. Но мне этого мало, сама нахожу его губы и впиваюсь в них. Как же хорошо! Хочу еще! И не удержавшись на мостках лечу в воду!
Здесь мне по грудь, он прыгает следом за мной и сразу же подхватывает меня за талию. Я обхватываю ногами его торс и теперь просто парю в невесомости ощущая его ласки на шее, ключицах, он везде.
Смотрю на него сверху, откидываю с его лба мокрые пряди и, обхватив его лицо своими руками, целую. Хочу добиться ответа, а когда получаю – отталкиваюсь от него ногами и легко уплываю. Мне нужно остыть, слишком яркое ощущение, слишком сильное, чтобы быть правдой.
Он догоняет меня, хватает за ногу, от чего я с головой ухожу под воду, он тоже. Вырываюсь из захвата и теперь мы кружимся в темной воде, как два хищника – глаза в глаза.
Обманный маневр, и я подныриваю под него и плыву со всех сил к берегу, я хорошо плаваю, он тоже, и на песок мы падаем одновременно.
Дыхание сорвано, никак не отдышаться, все силы отданы сражению. Раскидываю руки и ложусь на спину, надо мною великолепные крупные звезды. Среди звезд вижу над собою лицо Григория. С его волос на меня капает вода, но мне нравится это, и я притягиваю его к себе…
Глава 8
Я уже стала просыпаться за десять минут до того, как прозвенит будильник. Вот и сейчас без десяти пять, еще можно поваляться.
Уютно пристроилась на плече Григория и прикрыла глаза. Вспомнилось все, что произошло вчера, между нами. Улыбнулась. Самое смешное, что меня совершенно не мучают угрызения совести. Ведь я соблазнила почти женатого человека… И представьте себе – совершенно не стыдно. Вот ни капельки. Тем более если его невеста эта та самая Крис. Воспоминая ее просто расстроилась.
Вот почему такие как он всегда женятся на таких как она. Видно же, невооруженным взглядом, что стерва каких поискать. А они не видят, что ли? Или закон такой есть, что рядом с симпатичным мужиком обязательно должна быть этакая …Крис.
Вздохнула и повернула голову, рассмотрела расслабленное лицо спящего мужчины.
– Надеюсь, что наш с тобой «курортный роман» таким и останется. – шепчу я, – А то ведь я могу запросто увлечься, привыкнуть к тебе, влюбиться в конце концов. Тяжело потом отдирать по живому. Пусть это будет: «легкий роман, от которого слегка кружится голова и остается приятное послевкусие» -, как говорила героиня одного фильма. Заслужила же я хоть какую никакую награду за этот «курорт»!
Поцеловала его в нос, отчего он смешно сморщился. Что-то пробормотал сквозь сон, я прислушалась, но не поняла ни слова.
Бросила взгляд на часы – пора вставать, Аделька ждет.
Быстро управилась со всеми делами, нырнула под одеяло к спящему мужчине и обняла его.
Он дернулся, почти просыпаясь, – Такая холодная! – но не отстраняется, наоборот прижимает меня к себе, делясь теплом. Согреваясь в его объятиях, снова засыпаю… Чтобы проснуться от стука в окошко.
– Прасковья! Где ты, черти тебя задери! Скотина твоя по огороду гуляет!
Приподнялась на локте… Блииин! Уже полпервого! Вскочила, натягивая на себя теткин халат, и пулей вылетела на крыльцо.
Адель в саду под яблоней, где же ей еще быть, подбирала падалицу. А овечки расправлялись с клубничной грядкой.
Виталька, увидел меня и закричал, – Соседка, так-перетак, я что должен твою скотину пасти?
– Прости!
– Проспала! – сказала я, запахивая халатик жмурясь от света и ежась от свежего ветра.
Адель, когда я к ней подошла, лениво окинула меня взглядом и продолжила свое занятие. Так ладно с ней разберусь позже – эта никуда не денется, а пока загоню в хлев овечью банду. Пока гонялась по огороду за овцами – потоптали все грядки. В конце концов мне удалось их загнать в овчарню.
Адель все это наблюдала, методично подбирая яблоки и помахивая ушами.
– Все, Адель, наелась и пошла! – заявила я ей безапелляционно.
Она в ответ покрутила головой, отгоняя слепня.
– Ах, нет?!– возмутилась я. – А, ну пошла! Ну правда, ну пойдем, а? Ну будь ты человеком!
Уж не знаю, что подействовало на нее, а может она просто уже была сыта, но корова пошла прямиком к себе. Наверное, если бы она умела, так и дверь бы за собой закрыла.
И все это под тоскливое завывание Миледи. Ах, божечки ты мой, про нее я тоже забыла. Скорее начала месить «хряпу». А потом курам с гусями дать, корову подоить…
Когда разливала молоко по банкам, Григорий, только-только проснувшийся, подошел со спины и обнял меня. – С добрым утром.
– Угу, с добрым. – согласилась я, продолжая свою работу.
– Что такая злая сегодня? – он сел и подперев щеку стал наблюдать за мною.
– Слушай, Григорий, тебе на работу сегодня не нужно? – поинтересовалась я.
Он улыбнулся своей фирменной улыбкой, и я залипла на лучиках-морщинках, разбегающихся от его глаз, – Опять гонишь меня?
– Нет просто не хочу, чтобы тебя уволили за прогулы.
Он хмыкнул, – Не уволят!
Ну да, ну да, ты же у нас звезда! Кто же уволит такого звездуна. Опять за сигаретами полез. Я отобрала у него пачку. – Не нужно тебе курить.
А сама, наоборот, вытащила сигарету и закурила, выпуская дым в сторону.
Григорий смотрел на меня нахмурившись.
– А мне – можно! – пояснила я. – У меня день нервный.
Он засмеялся, – А у меня каждый день такой, так что же мне делать?
Я села к нему на колени и поцеловала его, – Вот что!
– М.. – замурлыкал Григорий, – Такой метод мне подходит!
Его руки тут же проникли под теткин халат. – Прасковья, сними ты этот халат – от него коровой разит.
Ну вот, разрушил магию момента, я слезла с его колен, хотя он и пытался меня задержать. Сигарету затушила.
– Ты, что, обиделась? – Он ухватил меня за рукав.
Да кто я такая обижаться на этого охломона, пусть на него Криска обижается. Поэтому сделала шаг назад и медленно стянула с себя теткин халат, с вызовом глядя на мужчину.
Он правильно понял мой посыл и следующий час мы провели так, что я опять напрочь забыла, про свои обязанности. Очнулась в самый последний момент. Поцеловала Григория и сказала, что сейчас вернусь, только выпровожу свое стадо.
На крыльях вылетела на двор. Открыла дверь хлева и из него щурясь стала выходить корова. Только я заметила, что моя белоснежная Адель отдыхала лежа в куче навоза. Теперь весь ее бок был цвета… скажем телячьей неожиданности.
– Григорий! – крикнула я во всю глотку, причем на две октавы выше.
В доме что-то громыхнуло, в сенях что-то бухнуло, и на крыльцо вылетел взъерошенный Григорий. Из одежды на нем были только джинсы. Хорошо хоть так. Я залюбовалась его торсом.
– Ты что кричишь?
– Корову держи!
– Как?! – мужчина растерянно смотрел то на меня, то на Адель. Адель тоже не ожидала, что перед нею вдруг возникнет полуодетый привлекательный мужчина, и смотрела на него оценивая.
– Как-нибудь, я не могу такую грязнулю отправлять. – Григорий осторожно оглядел ее с одного бока, потом с другого. И присвистнул. – Как ее звать-то?
– Адель.
– Адель?! – уважительно повторил Григорий. – Тихо, тихо, красавица! Умница! Ты скоро, Прасковья?
Я бегом метнулась в дом, быстро схватила свой шампунь, мочалку, плеснула теплой воды в свободное ведро, и выскочила на двор. – Держишь! Хорошо! Держи еще.
Я быстро намазала шампунем испачканный бок коровы. Она с тревогой втягивала ноздрями воздух. Еще бы у меня дорогой шампунь, запах обалденный! Я терла ее мочалкой и ополаскивала теплой водой, а Григорий в это время заговаривал ей зубы, и она, эта вреднюга, его слушала, развесив уши. Ну и что, я бы тоже слушала, если бы меня таким бархатным тембром называли «красавицей», «совершенством», «очаровательной блондинкой», «молоденькой телочкой», «топ-моделью» и «малышкой». Он вообще про что?
Отмыла, отошла полюбоваться – получилось, что свежевымытый бок теперь блестел на солнце, а та сторона, которая была изначально чистой, выглядела…не очень. Ну что делать – пришлось мыть корову и с другой стороны.
Григорий видимо нашел общий язык с коровой и уже просто почесывал ее, а она довольно жмурилась. Нет, ну как?! Меня она все время пыталась рогами пырнуть, а тут такая любовь с первого взгляда.
Все, корова, наконец, была вымыта, и белоснежная шерсть ее сияла так, что хотелось прищуриться. Я решила, что феном сушить не нужно. – Григорий! Отходи!
Григорий поцеловал Адель в нос и ласково похлопал ее шее. – Иди, красотка, гуляй!
Адель прошествовала мимо, щеголяя белоснежными боками и благоухая как роза Дижона.
Григорий подошел ко мне и приобнял меня за талию, мы вместе проводили взглядом удаляющуюся Адель. Посмотрели друг на друга и расхохотались.
И в этот момент услышали, – Браво! – облокотившись на мой забор, стояла Крис. Она подняла солнцезащитные очки на лоб, и издевательски похлопала в ладоши.
– Нет, действительно, мне понравилось! Орловский, правда, это твое!
