Наталья Кошаева
Портрет неизвестной. Часть 3
Часть 3
Глава 1.
– Господи! – испуганно запричитала Лиза. – Славка, ты меня слышишь?!
Девушка пыталась привести молодого человека в чувство, хлопая его по посеревшим щекам, но детектив не спешил возвращаться. Ища поддержки, Лиза то и дело оглядывалась на Ивана.
– Давайте его все-таки разденем, – предложил Иван, сохранявший холоднокровное спокойствие, – и начал снимать с пострадавшего шубу, запачканный кровью сюртук с жилетом. Эти манипуляции, видимо, причиняли раненному боль, Ярослав застонал и приоткрыл глаза.
– Славка, ты меня видишь?! – прокричала Лиза, глядя ему в лицо. – Ну ответь же!
Иван между тем задрал сорочку детектива почти до подбородка. Она почему-то снималась только через голову, и стащить ее, не причиняя Ярославу дополнительных страданий, не представлялось возможным. Лиза только бросила взгляд на длинную рану, проходящую справа по ребрам и тут же вскрикнула, зажимая рот рукой. Затем заставила себя вновь посмотреть на, распластанного на диване мужчину, взяла себя в руки и глухо произнесла, – Я должна остановить кровь. У тебя есть какие-нибудь чистые тряпки? И вода, нужна кипяченая вода!
Иван ушел искать перевязочный материал, а Лиза вновь обратилась к Ярославу. – Ты меня слышишь?!
Ярослав приоткрыл глаза, едва прошелестел, – Слы…шу… – и вновь отключился.
Скоро князь принес кувшин с водой и чистую ткань, уже порванную на ленты. Лиза принялась осторожно промывать участки кожи вокруг раны, а когда закончила постаралась сделать тугую повязку, чтобы остановить все еще сочившуюся кровь.
– Кровь не фонтанирует – значит артерии не задеты, – думала она, вспоминая все что знала про оказание первой помощи, правда на этом ее познания в этой области и заканчивались. Наконец с перевязкой было покончено, а Ярослав все еще лежал в отключке.
– Иван! Надо бы доктора позвать. – она отняла свою ладонь ото лба раненного, – он холодный весь.
– Конечно, при ранениях всегда так. А что касается доктора… я уже послал записку нашему знакомому Игнатову, вы же его помните?
Лиза кивнула, затем поправила плед, которым накрыли больного и встала с колен. Не переставая глядеть на осунувшееся лицо Ярослава, она обоими руками сжала ладонь князя, – Спасибо, Иван! Как вы думаете, он не умрет?! – Она все-таки посмотрела князю в глаза, испуганная и уставшая.
– Что вы, Елизавета Михайловна, я надеюсь, что рана его не опасна, конечно врач скажет вернее. На мой взгляд рана не глубокая, удар пришелся вскользь, если я хоть что-нибудь понимаю в ранениях…
– А почему тогда он не приходит в себя? – с неподдельным волнением в голосе спросила девушка.
– Так вон сколько крови потерял! – ответил князь. – Вы его сейчас не трогайте, давайте дождемся лекаря.
Лизе не сиделось на месте, под пристальным взглядом князя, она стала прохаживаться по комнате туда-сюда. В тишине, нарушаемой только скрипом половиц, они принялись ожидать врача. Лиза периодически подходила к раненному и всматривалась в его бледное лицо, прикладывала руку ко лбу, пыталась проверить пульс. Она и у себя-то пульс не сразу находила, а тут у человека в беспамятстве… То ей казалось, что пульс совсем не прослушивается, и тогда по ее спине ползли отвратительные мурашки, но потом она все-таки улавливала глухие ритмичные удары.
Время замедлилось и тянулось как черная густая субстанция. Лиза то и дело поглядывала на часы, стоявшие на полке, и ей казалось, что витые стрелки замерли на месте и не двигаются.
– Елизавета Михайловна, сядьте уже! – первым нарушил гнетущую тишину князь, – Этим вы ему не поможете.
Она зло глянула на, оседлавшего единственный стул, князя и продолжила наматывать километраж. Во-первых – присесть было просто некуда, а во-вторых – ей было так легче.
В очередной раз проходя мимо, распростертого на диване, Ярослава, ей показалось, что щеки детектива слегка порозовели, а ресницы дрогнули. Она тут же метнулась к нему и бухнулась на колени у изголовья, – Славка, ты меня слышишь? Ну посмотри же, посмотри на меня!
Веки раненного теперь уже точно затрепетали. Лиза убрала со лба Ярослава прилипшие прядки. – Ну, давай же! Открой глаза! – попросила она.
Бледные губы Ярослава тронула слабая улыбка, – Эй! Ты чего? – Он с трудом поднял руку и погладил девушку по рукаву. Из уголка глаза Лизы предательски поползла слеза. Она уткнулась лицом в его плечо, от чего Ярослав тихонько зашипел, – Ой! Прости, прости. Ты как? – Смогла она выдавить, когда справилась с комом, который перехватывал ее горло.
– Бывало конечно и лучше! – ответил он в своей обычной манере и попытался приподняться.
Эта попытка была тут же пресечена Лизой, которая строго велела ему лежать и не дергаться. Она только подложила ему под голову свой, кое-как скомканный, сюртук. На просьбу Ярослава – дать попить, заявила, что напоит его только после того, как это разрешит доктор, потому как при некоторых ранениях пить категорически запрещается. Ярослав хмыкнул, и тут же болезненно поморщился, а после заявил, что по его ощущениям у него нет таких уж серьезных повреждений… Получив в ответ строгий взгляд, он замолчал, понимая, что воды ему не дадут.
– Ярослав Сергеевич, вы помните, что с вам случилось, – спросил князь, вплывая в поле зрения раненного. – Мы же расстались с вами в ложе мадам Штибер, и буквально через час с небольшим, вы стоите под дверью мастерской истекая кровью.
Ярослав нахмурился и его лоб пересекли две глубоких морщины. Некоторое время он молчал вспоминая, а затем прикрыв глаза сказал, что помнит, как разговаривал с Надин, и как она обещала еще раз с ним встретиться после того, как вернется с бала. Он ее проводил до экипажа, и пошел к себе на Васильевский. Когда свернул с набережной на свою линию, на него набросился какой-то человек с ножом. Хорошо, что он успел среагировать и лезвие скользнуло по шубе. Нападавший был один и на адреналине Ярослав его хорошенько приложил головой об кирпичную стену дома. Чувствуя, что слабеет от кровопотери, детектив решил ретироваться не дожидаясь, пока грабитель придет в себя. Он только прихватил с собой орудие несостоявшегося убийства.
– Поищи в кармане. – повернул Ярослав голову к Лизе. Она подняла все еще лежащую на полу шубу, и в одном из карманов обнаружила кинжал со следами крови на лезвии. Она замерла, рассматривая оружие, затем осторожно двумя пальчиками, положила на стол и услышала хриплый не то стон, не то всхлип. Она повернулась к Ярославу, а тот кривясь от боли, и придерживая повязку, смеялся. От этого на бинтах опять проступили красные пятна.
– Ну ты даешь, Перышкина, – откинувшись назад и отсмеявшись выдохнул раненный. – Боишься отпечатки пальцев затереть?! Сериалов насмотрелась? Очнись! Здесь дактилоскопию еще не изобрели…
– Послушай, умник, у тебя опять рана открылась! – Лиза поверх старой повязки намотала еще один слой бинтов. – Молчи лучше!
Ярослав поднял левую руку и провел по губам двумя пальцами, застегивая рот на молнию. После этого рука бессильно свалилась на покрывало. Лиза укоризненно покачала головой. – Шут гороховый!
А после перевязки встала и опять начала мерить шагами комнату, отобрала у Ивана трубку, которую он вдруг вздумал прикурить, посмотрела в окно. И снова туда, сюда, взад и вперед…
Игнатов пришел часам к трем ночи. Хмурый, помятый с всклокоченной шевелюрой. В руках он держал классический докторский саквояж. Он молча кивнул Ивану, затем одарил Лизу взглядом своих водянистых глаз и сразу направился к пострадавшему.
Он приподнял плед оценивая масштабы бедствия и сразу откинул его. Затем снял сюртук, засучил рукава рубашки и, раскрыв саквояж, достал ножницы, которыми разрезал бинты. А затем одним ловким движением снял повязку, уже частично приставшую к ране. Глядя на это, даже Лиза поморщилась, Ярослав же лежал, плотно сомкнув губы и настороженно глядя на местного Эскулапа.
– Господин Игнатов, извините, что вмешиваюсь, а вы руки помыть не хотите? Инфекция, микробы и все такое? – подала голос Лиза.
Игнатов ничего не ответил, просто коротко взглянул на девушку и снова обратился к больному. Затем извлек из своего чемоданчика какую-то блестящую штуку и потянулся ею к ране.
– Стойте! – резко крикнула Лиза, инструмент хирурга застыл в миллиметрах от раны. – Вы свои инструменты хорошо продезинфицировали?!
– Иван, уберите от меня этого…мадемуазель! – еле сдерживаясь зло процедил Игнатов, глядя на Лизу поверх очков.
– Правда, Алекс, пойдемте, дайте врачу осмотреть больного, – Иван взял ее под локоть и попытался вывести из комнаты. Но Лиза, вырываясь из крепких рук князя, продолжала выкрикивать о том, что стерильность залог здоровья пациента, а капля никотина убивает лошадь – ну и прочие санпросветовские агитки, что расклеены на стенах любой поликлиники.
Ивану не без труда удалось вытолкнуть ее в коридор, холодный и темный. – Пустите же меня, наконец! – возмутилась девушка, когда Иван придавил ее своим телом к стене, лишая возможности брыкаться. Наконец устав сопротивляться тело девушки обмякло, Лиза, всхлипнув уткнулась лицом в плечо князя. У нее опять засвербило в носу и слезы уже были готовы снова политься. Князь легонько погладил ее по спине.
– Поразительно, я за всю свою жизнь столько не ревела как в вашем долбанном мире! – произнесла она в нос.
Поняв, что девушка успокоилась, Иван нехотя ее отпустил и, отойдя, присел на широкий деревянный подоконник. Лиза, слегка погодя, тоже подошла и уселась рядом с ним, подтянув коленки к подбородку. Она в темноте нашарила руку Ивана и сжала ее, так ожидать вердикта врача было легче.
За эти несколько дней, незнакомый по сути человек, Ярослав, стал для нее роднее родного. Она относилась к нему как к старшему брату, которого у нее никогда не было, но который сразу принялся выполнять все основные братские обязанности – опекать, защищать и заботиться. Даже то, что он долгое время скрывал ото всех, и от нее, в частности, большую часть своей биографии, не мешало той искренней привязанности, которую она испытывала к нему. А теперь, когда жизнь Ярослава вдруг повисла на волоске, она ощутила жуткий страх.
– Нет, ну не может этого быть! – она всеми силами отгоняла от себя эти черные мысли. – Молодой здоровый мужчина! Что с ним может произойти?! – думала она, но червячок сомнений все равно продолжал грызть.
Наконец вышел Игнатов, вытирая руки тряпкой, белый фартук, надетый поверх жилета, был весь в свежих кровавых разводах. Лиза посмотрела на его руки – под ногтями чернела запекшаяся кровь, да и сами пальцы были все в крови. – Где можно помыться, хмуро спросил он, – Иван оттолкнулся от подоконника и пошел провожать врача, а Лиза юркнула в комнату.
На диване, в той же позе лежал Ярослав. Лицо его было бледно, глаза прикрыты. Он спал. Лиза подошла и приподняла краешек пледа, увидела, что грудь мужчины перебинтована свежими бинтами. Пока она любовалась на перевязку вернулся Игнатов с князем.
– Я дал ему успокоительное, он поспит какое-то время. Что могу сказать? Ему очень повезло, что не затронуты крупные сосуды. Рана не глубокая, но длинная, рассечены мягкие ткани. Я рану почистил и зашил. Будем надеется, что все обойдется, во всяком случае у него большие шансы на выздоровление. Но нужно наблюдать. Может развиться сепсис. Первые один два дня, а может и неделю больного может лихорадить. Я выпишу лекарства, завтра утром пришлю рецепты.
– Так, что еще? – Игнатов поправил пенсне на переносице. – Если вам интересно, то удар скорее всего наносил левша, потому как рана находится справа. Если будут какие-то изменения, зовите меня. Барышня, не волнуйтесь вы так, бог даст все образуется. – Говоря это Игнатов складывал свои инструменты в саквояж, то и дело поглядывая то на Лизу, то на Ивана.
Иван опять ушел проводить врача, а Лиза села на одинокий стул и попыталась взять себя в руки. То, что сказал Игнатов с одной стороны приносило облегчение, а с другой стороны она силилась вспомнить что же такое этот самый сепсис.
– Ну кто мне мешал сунуть в косметичку вместе с обезболивающим еще и антибиотики. – сетовала она. – В следующий раз буду умнее шагу из дома не сделаю без соответствующей экипировки. Вот только как теперь добираться домой? Ярик вышел из строя. На долго ли? Одному богу известно. А Ахмет сидит в кутузке. Ну что же настала пора плана «Б»!
Глава 2.
Лиза просидела с Ярославом весь остаток ночи, и только под утро князь прогнал ее спать, уверяя, что сам за всем последит, и обязательно разбудит, если будет на то необходимость. Девушка нехотя уползла к себе, рухнула, не раздеваясь, на постель, и сразу же вырубилась.
Проснулась, когда за окнами светило солнце. Подскочила на месте как ужаленная, с ощущением, что жестоко проспала и обнаружила, что спала в одежде. Память медленно воскресила все события, произошедшие накануне. Значит это был не кошмарный сон, и за стенкой действительно лежит раненый Ярослав. Торопливо привела себя в порядок и бегом кинулась в соседнюю мастерскую, проведать больного.
Ярослав все так же лежал на диване, глаза его были прикрыты. По мерно вздымающейся груди, Лиза поняла, что он спит. На столике у дивана высились целая батарея из бутылочек и пузырьков. Видимо Иван уже сбегал в аптеку, а скорее всего посылал кого-нибудь выкупить те лекарства, что рекомендовал доктор. Девушка тихо подошла к столику и попыталась понять, чем же лечат детектива, но все латинские названия, от руки написанные на бумажных этикетках, были ей незнакомы. Покрутив один другой флакон, она поставила их на место. Взяла самую высокую бутылочку, откупорила ее и сунула под нос. От едкого запаха, плескавшейся в бутылке темной жидкости, сразу заслезились глаза. Лиза поморщилась и поспешила вернуть пробку на место.
Вот так с бутылкой в руке она замерла, потому что услышала, как детектив вздохнул во сне. Перышкина осторожно приложила ладонь ко лбу больного – лоб был горячим. Лицо Ярослава больше не походило на гипсовую маску, наоборот, лихорадочный румянец раскрасил его щеки.
От прикосновения холодной ладони, детектив открыл глаза. – М-м-м-м, как приятно, подержи еще! – попросил он хриплым голосом.
– Может тебе компресс на лоб положить, прохладный? – спросила Лиза.
– Нет, твоя ладошка приятней, – губы детектива чуть тронула улыбка. Затем мужчина приподнялся на локте и оглянулся вокруг. А когда понял, что они одни, быстро заговорил, ухватив девушку за рукав, – Ты вот что, Перышкина, в это дело не влезай! Тут видишь какие ставки. Я полежу день два, оклемаюсь и что-нибудь придумаю. Никуда Ахмет из КПЗ не денется.
– Оно, конечно так, – согласилась Лиза, присаживаясь на краешек дивана, – но ты уверен, что в ближайшее время на ноги встанешь?
– Перышкина, я же не первый год замужем! Вот увидишь, что послезавтра буду как огурчик! – Ярослав подмигнул ей.
– Так это было там, а здесь антибиотиков, дорогой мой, еще нет! Я бы на твоем месте так не хорохорилась, а лежала спокойно и выполняла все предписания местного Эскулапа.
– Я и лежу, как видишь! – Ярослав все еще держал ее руку, и серьезно продолжил, -дай слово, что не полезешь в этот гадючник.
В этот момент вошел Иван. Ярослав нехотя отпустил девушку и устало откинулся на подушку, которую ему выделила, какая-то добрая душа.
Лиза с облегчением подумала, что князь вовремя появился. Уж больно она не хотела давать никаких обещаний. Тем более, что детали плана «Б» она уже обдумала, и ей не терпелось начать претворять его в жизнь.
– Спасибо, Иван, что позаботились об этом охламоне, и за лекарства тоже! – девушка, наконец поставила на столик бутылек, который до сих пор держала в руке. – Теперь можете отдыхать, а я с ним посижу.
– В этом нет больше нужды, я пригласил сиделку. Она скоро подойдет, и будет неотрывно находиться около месье Быстрова, – ответил Иван.
Действительно, вскоре пришла моложавая сухопарая дама в опрятном темном платье. Ее седые волосы были аккуратно убраны под кружевную наколку.
– Прошу любить и жаловать – Агнесса Карловна. – представил женщину князь. Сиделка сделала книксен и заулыбавшись произнесла, – Ja, ja!
– Агнесса Карловна ни слова не понимает по-русски – только по-немецки и по-французски. – объяснил Иван.
Та снова заулыбалась, обнажая крупные желтоватые зубы. – Ja, ja! – повторила она. Затем князь по-французски объяснял ей какие лекарства и когда давать, а сиделка молча кивала головой. Потом Иван кликнул Троньку и велел ему доставить обед для пострадавшего прямо сюда.
Отдав все распоряжения, князь повернулся к Лизе. – А мы с вами, Алекс, займемся чем-нибудь более интересным, сегодня последний выходной день…
– Ой! Правда! Мне ж на работу завтра! – воскликнула Лиза вскакивая.
– Ярослав Сергеевич, душа моя, оставляю тебя в надежных руках Агнессы Карловны, а вечером зайду проведать. Идет?
– Перышкина! – Ярослав вновь приподнялся на локте, оглядываясь на Агнессу Карловну, наводящую порядок на столе. – Ты меня услышала? Ей богу это уже не шутки!
– Я все поняла! – Лиза послала ему воздушный поцелуй и быстро исчезла за дверью.
Иван, последовавший за нею, начал с того же самого. Он снова завел разговор о том, что ей не стоит никуда ходить одной, тем более на работу.
– Будь моя воля, запер бы я вас на три замка и не выпускал бы. Потому что вы обладаете феноменальной способностью привлекать на свою голову всякие неприятности.
Лиза укоризненно на него посмотрела, – Даже слушать не хочу эту ерунду!
– Ну что с вами сделаешь… – Князь слегка подтолкнул девушку в сторону лестницы на чердак. – Поднимемся в мастерскую, есть у меня одна идея…
А в мастерской они встретили Мирона, который спокойно сидел и увлеченно работал, не зная ничего о последних событиях.
– Что так поздно? – спросил он, выглядывая из-за холста. – Мое почтение, мадемуазель!
– Мадемуазель, надеюсь, посидит немного, – не то утвердительно, не то вопросительно произнес князь, указывая девушке на подиум.
– Так свет почти ушел, – заметил Мирон, – долго вы сегодня добрались.
Пока Лиза устраивалась, а Иван разжигал лампу, которая должна была ее освещать, Мирону вкратце пересказали все события, прошедшей ночи и утра. Грек даже писать перестал, слушая. Лиза тоже вставляла уточняющие комментарии, послушно подчиняясь указаниям Ивана, который добивался нужного освещения модели.
– Не кажется ли вам, господа, что слишком много смертей за такое короткое время? – Мирон озвучил мучавшую всех мысль.
– Левша, говорите вы? Лев-ша, лев-ша…– Мирон взлохматил волосы, – Нет, не припоминаю, чтобы встречал где-нибудь тут леворукого… А вы?
– Je n`ai pas vu non plus, monsieur1, – ответил князь, который, ища наиболее выгодный ракурс, крутил голову Лизы, взявшись за ее подбородок. Наконец, он отошел подальше, оценивая модель в целом. – Все, Алекс, смотрите вот на этот угол картины господина Ксенакиса и постарайтесь не шевелиться.
Пятясь, Иван вернулся к своему мольберту и взялся за кисти.
Иван посадил ее в такую неудобную позу, что спину заломило сразу. Сидеть, слегка откинувшись на спинку стула и повернув голову в сторону князя при этом рассматривать нижний угол подрамника, установленного на мольберте грека, было утомительно. Перышкиной хватило только на двадцать минут честного позирования. Подавив очередной зевок, чтобы хоть как-то отвлечься от ноющей боли в спине, девушка вытащила из кармана телефон. Не меняя позиции головы, открыла книжку, которую начала читать еще до попадания в этот мир. – Так не мешает? – на всякий случай спросила она.
– Напротив, очень интересная подсветка лица снизу, продолжайте, – ответил Иван.
– А что вы там рассматриваете, можно полюбопытствовать, – через некоторое время спросил из своего угла Мирон. – в этой маленькой светящейся коробочке.
– Я читаю новый роман, одного популярного у нас автора, легкий абсурд, немножко юмора. Прикольно.
Вопрос Мирона – какой сюжет у этого романа, Лизу поставил в тупик. Она раньше об этом не задумывалась. Ну какой тут сюжет? Бред наслаивался на глюк, прикрываясь бессмысленными словесными выкрутасами, вперемежку с шуточками и хохмочками. Колоритные персонажи, являющиеся в дымном чаду, сочные детали и все это в жестком ритме, заданном аккордами тяжелого киберпанка. Так какой сюжет? Она так и ответила, что сюжета как такового нет, а есть сплошные рассуждения автора о месте человека в эпоху либерализации ценностей.
– Ну прочтите, что-нибудь, – попросил Мирон. – Чтобы понять, о чем вы только что сказали.
Лиза сосредоточенно листала странички, пока не нашла, ту главу, которая ей понравилась больше всего.
«Богдан с трудом разлепил глаза, по которым тут же резанул яркий луч, пробивавшийся сквозь щель между плотными шторами, а это означало, что уже перевалило за полдень. Именно в это время солнце, добравшись до своего пика, начало скатываться вниз и атаковать стеклянный фасад высотки…» Дальше главный герой начинал с трудом припоминать события предыдущего дня. Неожиданно он обнаруживает в своей постели незнакомого субъекта. Все дальнейшее повествование было построено как диалог главного героя и этого персонажа, как потом выяснилось – его alter ego. Они вели на кухне околофилософские беседы, рассуждали о вечных темах, дымили сигаретами, ссорились и мирились.
А когда история дошла до гендерного многообразия живописцы выползли из-за своих холстов. Пришлось Лизе проводить ликбез для художников. От ее объяснений и без того не маленькие глаза грека стали еще больше, а нижняя челюсть князя отвалилась.
– Простите, мадемуазель, не сочтите мой вопрос бестактностью, но вы…– начал Мирон, размахивая зажатым в пальцах флейцем.
– Хотите спросить, как я себя позиционирую? – Лиза наморщила лоб. – Хм… Ну как у нас говорят: «Для своей идентификации я употребляю местоимение «она».
– Местоимение «она»?! – в один голос воскликнули мужчины.
Эта скользкая тема взволновала молодых людей настолько, что они продолжили эмоциональное обсуждение на французском. Девушка, не понимая ни слова, переводила взгляд с одного на другого.
– Мирон, у вас краска с кисти на пол капает! – она уже десять раз пожалела, что затеяла этот разговор, а потом напомнила, что не намерена сидеть на подиуме вечность.
Очнувшись, грек тихо выругался на непонятном языке, пытаясь рассмотреть лужицу краски у своих башмаков. Не найдя оной, с укоризной посмотрел на девушку и покачал головой. – Шутите все, Елизавета Михайловна!
– Стараемся, Мирон Лаврентьевич. – съязвила Лиза, прижимая обе руки к груди и слегка кланяясь.
Стук черенка кисточки по деревяшке заставила Лизу и Мирона перестать обмениваться любезностями. Иван жестом попросил девушку не вертеться.
Лиза вновь рассматривала нижний угол подрамника, и больше она не читала, потому что охрипла споря, объясняя и доказывая свою точку зрения. Просто молча досидела до того момента, когда Иван наконец разрешил ей покинуть подиум и подойти посмотреть на свою работу.
Глядя на начатый портрет, Перышкина все никак не могла отделаться от ощущения, что она где-то подобное уже видела. Было в нем нечто неуловимо-знакомое. Она долго всматривалась в полотно, но так и не вспомнила.
– Что скажите, Алекс? – поинтересовался князь, обтирая ветошью кисти.
– Никак не могу припомнить, но я где-то подобное уже видела, – Лиза в задумчивости постучала пальчиком по губам, сложенным уточкой. – Определенно, видела! Только где…
Тихо, мысленно перелистывая альбом «Русская живопись 19 века», подошла к Мирону и взглянула через его плечо на холст, изнанку которого она лицезрела последние два часа. А там разыгрывалась жанровая сцена: на переднем плане находилась темноволосая девушка с горящими глазами, стремительно выбегающая из комнаты, в которой за столом чинно восседали почтенные родители и какой-то потасканный мужчинка.
– Ой! – захлопала в ладоши Лиза. – А я узнала эту девушку! Это же ваша невеста – Софико!
Мирон вздрогнул от неожиданности, а затем картинно прижал руки к груди. – Елизавета Михайловна, у меня чуть сердце не остановилось из-за вашего крика!
– Картина называется «Невеста сбежала» или «Побег из-под венца», или «Навязанный брак», или… – Лиза в захлеб начала придумывать названия, а Мирон, набрав воздуха в легкие, пытался вставить хоть слово, но слово ему не давали.
Наконец грек описал рукой в воздухе круг и как дирижер, остановил Лизин поток сознания, – вообще то «Смотрины».
Взяв грека под руку и глядя ему прямо в глаза, Лиза призналась, – Я бы на месте Софико тоже предпочла бы не этого господина, – кивок в сторону картины, – а вас, месье Мирон.
– У вас богатый выбор, мадемуазель, – желчно констатировал князь из своего угла.
– Завидуешь, ваше сиятельство? – усмехнулся Мирон, приобнимая девушку.
– Только у меня опять в адрес вашей работы есть малю-ю-юсенькое замечание.
Мирон вжал голову в плечи и закрыл лицо руками, – Помилуйте, госпожа! – раздалось сквозь глухие рыдания.
Лиза погладила грека по вздрагивающей спине. – Вот такусенькое! – двумя пальцами она показала микроскопический размер своего замечания.
– Что с вами делать, – произнес грек, отнимая руки от лица. И уже спокойным голосом, – давайте уж не стесняйтесь!
– У меня такой вопрос… – начала Лиза вкрадчиво.
– Понеслась душа в рай! – донеслось бурчание из княжеского угла.
Мирон замахал руками, призывая его замолчать и сложив руки как китайский болванчик, с полупоклоном, обратился к девушке, покорно ожидая приговора.
– Так вот, не перебивайте, пожалуйста, – продолжила Лиза, – почему вы, художники, когда рисуете подобные сцены всегда нежеланного жениха выводите этакой гротескной плесенью? Невелика честь отказаться от этого суслика, кому он нужен? Вот если бы барышня по идейным соображениям отказывалась бы от достойного, я бы даже сказала, первосортного жениха – вот это я понимаю – протест! А так… Бытовуха!
Мужчины смеялись долго, Мирон даже смахнул, слезы с глаз.
– Вот что мне в вас нравится, мадемуазель, так это ваш оригинальный взгляд на искусство. – наконец смог произнести Мирон, отдышавшись. – Правда же, сиятельство?
– Мне и не только это в вас нравится, Елизавета Михайловна, впрочем, вы уже знаете. – слегка кланяясь, напомнил Иван.
– Вас не поймешь, когда вы издеваетесь, а когда говорите серьезно. Скорее всего первое. Не буду больше вообще ничего говорить, пишите – как хотите, дайте пищу нашим истосковавшимся по мясу искусствоведкам. Они уж точно определят, какой смысл заложен в изображении вот этой складочки на кофточке, и почему у нее на платьишке три пуговички, а не четыре. – надулась Лиза.
– Вообще то – пять. – серьезно поправил Мирон.
– А? – не поняла Лиза.
– Пять, пу-пу-пуговичек! – последнее слово он еле выговорил, так как новый приступ смеха, сложил грека пополам.
– Мирон! Ведете себя, как торговка на базаре, – попытался урезонить его Иван.
– Точно, точно! – подхватила Лиза, – прислушайтесь, к тому, что вам старший товарищ говорит.
Почему-то эта фраза вызвала очередной взрыв хохота. Лиза досадливо переводила взгляд с одного на другого. А Мирон, не в силах произнести ни слова, только тыкал пальцем в свою грудь.
– Я! – в перерывах между всхлипами, смогла разобрать Лиза, – Я старший!
– Ну тем более, какой пример вы подаете молодежи? – продолжала гнуть свою линию Лиза, злясь уже на себя, что никак не может прекратить этот балаган.
– Я на неделю, – Мирон вытер лоб и выдохнул, – старше.
Лиза подняла руки, и с видом «сдаюсь, вы победили, и я больше не желаю продолжать этот разговор», отошла молча в угол.
В этот момент прибежал мальчишка, который передал записку князю. Тот, читая, нахмурился и сказал, повернувшись к Лизе, – Агнесса Карловна пишет, что больному стало хуже – у него жар.
Лиза тут же рванула к двери, но там ее перехватила рука Ивана, – Спокойнее, Алекс, спокойнее!
Ярослав, был горячий как печка и находился в состоянии полусна-полубреда, Лиза обеспокоенно посмотрела сначала на сиделку, потом на князя.
– Надо с этим что-то делать! – Сиделка затараторила на французском, и Лиза поняла по интонации, что она отчитывается, что выполняла все как было предписано.
– Ему жар сбить можно? – спросила Лиза, обращаясь к князю.
Иван пожал плечами, но затем кивнул. Лиза сорвалась с места, метнулась в свою комнату нашла в косметичке таблетки и выдавила себе на ладошку пару рубиновых капсул.
Вернувшись, приподняла Ярослава за плечи и велела проглотить таблетки. Детектив на мгновение пришел в себя, молча повиновался и снова провалился в лихорадочный полусон.
– Теперь ждем, когда лекарство подействует, где-то через час, может меньше, температура должна упасть.
Лиза отпустила Агнессу Карловну отдохнуть, а сама заняла место около постели больного, то и дело прикладывая к горячему лбу салфетку, смоченную в прохладной воде с уксусом. Минут через сорок она заметила, что дыхание больного стало спокойней, а лоб не таким горячим. Лихорадка отступала. Наконец Лиза смогла спокойно выдохнуть, нужно сказать она здорово перепугалась.
Позже приходил Игнатов, он был, как обычно, сдержан, суров и хмур. Из-под косматых бровей глаза недовольно смотрели на мир сквозь стекла очков. Проверил пульс больного, прослушал легкие через деревянную трубочку. Затем так же, не говоря ни слова, начал разматывать повязку, – Вы бы, мадемуазель, вышли бы, а то неровен час в обморок упадете. Откачивай потом вас еще…
– Но… – начала Лиза, Иван не дал ей договорить, подхватил ее и подтолкнул к двери.
Шипя как недовольная кошка, Лиза все-таки подчинилась грубой силе и продолжила ворчать в коридоре.
Вышедший вскорости, Игнатов сообщил, что пока все идет неплохо, и пообещал навестить больного на следующий день так же вечером, распрощался и ушел.
Потом Лиза сидела подле Ярослава, который спал, напившись чудодейственной успокоительной настойки Игнатова. Отчасти девушка завидовала ему. Она бы тоже не отказалась приложиться к тому самому бутыльку, который крутила утром, в нем, как выяснилось, и находилась настойка. Ушла только тогда, когда на пост вернулась Агнесса Карловна, которой велела разбудить ее если больному станет хуже.
