Наталья Ивановна Скуднова
Липкие люди
Эдуард, как представитель актёрского цеха, распинался в подробностях о судьбе того или иного артиста. Через каких-то пару программ, он стал чем-то вроде энциклопедии сплетен. Его стали приглашать буквально в каждую передачу, чтобы он выдал информацию с перчинкой.
С его лёгкой руки часть бесплодных артистов обзавелись наследниками. Другие артисты – любовниками или любовницами. Эдуард насколько хорошо вживался в роль «бабки у подъезда», что не поверить ему в момент его рассказа было просто невозможно!
Хоть близкие друзья и родственники артистов с пеной у рта утверждали: басни Эдуарда – не более, чем сплетни. Но их честный голос услышан не был. А в суд за клевету подавать было бесполезно: ведь информацию перепроверить технически невозможно. Да и как проверишь: спали ли дядя Слава с тётей Машей в 1970 году на гастролях в Анапе? И получился ли от этого союза ребёночек? Передач об установлении отцовства или материнства тогда ещё не было, как и не был раскручен метод определения родителя по ДНК. Этим пробелом и воспользовался Эдик, набирая себе очки в медиапространстве.
Потихоньку, он и свою супругу-хлопотунью стал раскручивать не только как одного из руководителей благотворительного фонда и юриста, но и как свидетеля амурных похождений звёзд. Мол: тот или иной известный человек обращался к ней за юридической консультацией по вопросам усыновлений, разводов, заключения браков. Таким образом Кира, как юрист, подтверждает то, что говорит её супруг. С их слов выходило: они знали и дружили почти со всеми ведущими деятелями культуры СССР чуть ли не с рождения.
Правда, Эдуард и Кира старались участвовать лишь в тех сериях, где они могли выдать или плохо проверяемую информацию, или то, за что им никто и никогда не предъявит. Они одними из первых стали ставить телевизионщикам условия, словно голливудские звезды. Например, если в передаче участвуют определённые люди, то пара вовсе может не дать интервью. Также, они за участие в программах, стали требовать отдельный гонорар. Естественно: всё обставлялось так, будто получаемые денежки идут на помощь немощным пенсионерам.
В итоге, за пару лет мелькания «в телеке» и перемывая косточки тех, кто не мог ответить, лица Эдика и Киры примелькались. Они получили всесоюзную славу. Это также работало в плюс мошенникам: старшее поколение, которое привыкло к тезису: «Если показывают по телевизору – значит, информация правдива и человеку можно верить», доверяло паре безоговорочно.
Да что там старики: и руководство МВД, и депутаты, и чиновники, и бизнесмены, и деятели культуры и искусства, и редактора СМИ, и простые обыватели даже подумать не могли, что цель фонда – не только помощь «культурным пенсионерам», но и личная нажива.
И здесь дело не только в «отписанным» по доверенностям квартирам двух пожилых стариков – Изотова и Кричевского. Дело не только в том, как отошла им квартира Ефима Сорбик и как они оставили с носом его племянницу с помощью Каратова. Дело в самой схеме.
Пара привозила нотариуса к полуживым пенсионерам, которые и двух слов связать не могли. Этот нотариус за оговоренный процент оформлял сделки. Нотариус закрывал глаза на то, что старики были, по факту, обколоты лекарствами. Пенсионеры находились в таком пограничном состоянии, что свою волю выразить не могли. Да и смысл самого слово «воля» плохо понимали. Плюс криминального нотариуса – он никогда не задаст неудобных вопросов. Он не спросит: под какими препаратами находились старики в момент заключения сделки. Почему именно так нужно оформлять документы. Единственный его вопрос состоял из нескольких слов: «Какой мой процент от сделки»?
Стоит отметить, что над первыми реальными жертвами фонда – Кричевским и Изотовым, паре пришлось изрядно попотеть. Ещё бы! Это были первые «мокрые» дела адвокатши и артиста. Кира и Эдик боялись браться за других пенсионеров, пока не отработают этих двух несчастных. Им важно было не только поставить всё на поток, но и гарантировать, что никто ни о чём не догадается. Потому супруги действовали осторожно и затратили на это больше времени, чем планировалось. Вместо одного года, стариков «ушли» за три.
Когда недвижимость двух стариков-пенсионеров пара решила прибрать к рукам, начиналось всё оптимистично. У Кричевского – давние проблемы с сердцем; Изотову поставлен диагноз «рак». Вопрос: как всё обстряпать, чтобы, с одной стороны, не попасть под подозрение правоохранительных органов, а с другой стороны – гарантировать получение квартир как можно скорее?
На семейном совете приняли решение: ищем врача, который может «залечивать» стариков до смерти. Тут Кире снова пригодились её профессиональные связи. Врач быстро нашёлся.
Благодаря сотрудничеству с эскулапом, Кира и Эдик устраивали старикам такое «лечение», которое или обостряло хронические заболевания или снижало защитные силы организма. В этом заключалось главное ноу-хау фонда. Формально, терапия проводилась согласно выписанным рецептам, но результатом являлось медленное и верное ухудшение здоровья.
Так произошло с Изотовым. Ему подбирались такие препараты, которые в его конкретном случае действовали слабо. Объяснялась покупка и приём этих препаратов просто: нет денег на дорогие аналоги. Что врач прописал – то больной и принимал. Упрекнуть фонд в скупости никто не мог: когда под опекой полсотни стариков, приходится экономить.
С Кричевским ситуация была несколько иной. Глядя на обессилевшего пенсионера, лечащие врачи в больницах или поликлиниках разводили руками: ну что вы хотите! 90 лет не 20! И в доказательства своих слов, врачи тыкали пальцем в кардиограмму или УЗИ. Мол видите: как ухудшаются показатели и единственный способ продлить жизнь старику – поддерживающая терапия. После этих слов, Кира и Эдик смахивали слезу и, держа за руку обессилевшего Кричевского, говорили: «Мы обязательно со всем справимся!»
Знал бы Кричевский и врачи, какую комедию перед ними ломала липкая пара! Ведь эскулап, «залечивавший» Кричевского, специально подбирал такой состав препаратов, который гарантировал хоть и нескорую, зато незаметную вскрытию, кончину.
В принципе, мало у кого могли закрасться подозрения. Ведь с этими двумя стариками из посторонних контактировали только сиделки и несколько профильных врачей.
Сиделки честно делали свою работу. Платили им очень хорошо. Особенно, если сравнить с уровнем оплаты по городу. Потому сиделки дорожили работой и, как и бухгалтер фонда, не задавали лишних вопросов. Да и что они могли спросить? Почему Эдуард или Кира сами иногда сидели сутками с пенсионерами? Такие дежурства – не редкость. Ну, а почему после таких дежурств старики обычно хорошо и долго спали, так это видимо по причине особой заботы руководства.
Что касается врачей в больницах и поликлиниках, то они, работая на потоке, мало уделяли времени и сил 90-летним старикам. Посмотрят результаты исследований, выпишут лекарства согласно протоколу лечения, и на этом свой врачебный долг считали выполненным.
Никто не догадывался, что в своей синей книжице Кира записывала особую схему лечения для Изотова и Кричевского. Им то и дело подбиралась особая «терапия», где были, в том числе, снотворные, седативные средства и препараты, понижающие давление.
Несмотря на такой «уход», старики оказались весьма живучими. Это выбешивало Киру и Эдика. Но, по словам эскулапа: дать явную отраву слишком опасно. Вскрытие может показать истинную причину смерти. А это – прямой путь на скамью подсудимых. У руководства фонда был и мотив (дарственные на квартиры), и возможность убийства. Потому Эдик и Кира терпеливо ждали, когда уже старушка с косой заглянет в гости к их старикам.
По прошествии трёх лет это случилось. Положа руку на сердце, адвокатша и актёришка так и не поняли: был ли это результат «консультаций» их врача или старики просто отошли в мир иной по естественным причинам. Уж слишком долго пришлось ждать цели! Тем не менее, необходимое вскрытие не показало криминал. Однако липкая пара решила подстраховаться и кремировать бывших собственников квартир. Мало ли что? Вдруг, в будущем, появятся такие исследования, которые выявят при эксгумации новаторскую схему лечения. Как только прах Изотова и Кричевского был выкинут на ближайшей помойке, над многими стариками уже завис Дамоклов меч и их нить судьбы могла оборвать очередная хотелка руководителей благотворительного фонда.
В связи с этим возникал резонный вопрос: ну а как же сами старики? Ведь они в прошлом – люди с положением, с образованием, с жизненным опытом. Ну не баранов же на бойню тащат, честное слово?!
И вот тут-то и скрыт феномен подобных благотворительных организаций. Здесь старики – не субъект, а объект. Когда вокруг фонда складывается общественное мнение, как об эталонной и бескорыстной организации; когда руководители фонда, по всем стандартам: порядочные и публичные люди, то старики всю эту организацию воспринимают, как нечто благое и правильное. Старикам представляется, что свой путь одиночества, бесславия и безнадёги они прошли не зря, раз он привёл их в фонд. Очутившись под опекой, им кажется: вот он – рай! Вот она – земля обетованная! Ведь лучше в современной России ничего нет. А раз так – можно не насиловать свои серые клеточки ненужными подозрениями и, хотя бы под конец жизни, расслабиться и получать удовольствие.
Попадая под опеку, старики действительно теряли бдительность. Словно переступая порог фонда, они становились не субъектами, наделёнными личностными характеристиками, а объектами, на которых временно зарегистрирована недвижимость.
Кира и Эдуард чувствовали такую трансформацию сознания своих подопечных, и на трёх квартирах решили не останавливаться. Они бы и дальше прибирали к рукам по малогабаритной квартирке неизлечимо больных и одиноких пенсионеров; они продолжали бы работать в фонде, чтобы прикрыть право на ещё два или три чужих актива; их «эскулап – убийца» и дальше бы годами заменял эффективные препараты на менее действующие аналоги, если бы не один случай.
Сыновья Вахтанга
На одном ток-шоу шла передача по дележу наследства известного актёра. Вся Москва знала его по имени: Вахтанг. Фраза: «Сегодня у Вахтанга» – была своего рода паролем. Причём время никогда не указывалось: двери гостеприимного дома всегда были открыты. Открыты в буквальном смысле! Столичная богема последние лет 50 тусовалась, ссорилась, мирилась, женилась, разводилась в стенах его огромной квартиры.
И вот, как это часто бывает с гостеприимным, но беспечным хозяином: Вахтанга сразил сердечный приступ. Откачать его не успели. От многочисленных жён и любовниц осталось всего два сына. Первый: сторчавшийся нарик, выглядящий в свои 40 лет на болезненные 60. Второй – подросток лет 14 с диагнозом идиотии или глубокой степени умственной отсталости.
На передаче выясняется: Вахтанг всё своё имущество оставил младшему сыну. Точнее: наследственная масса состояла из квартирки… около 150 «квадратов» и потолками под 6 метров в самом сердце Москвы. Какие у Вахтанга на то имелись мотивы – с юридической точки зрения уже не важно. Есть выражение последней воли – значит, законом гарантировано её исполнение. Однако на «ТРЕНДящих ток-шоу» правовые коллизии мало кому интересны. Все зачем-то искали земные мотивы и попутно ковырялись в грязных гульфиках.
Гости в студии разделились: одни встали на сторону инвалида. Мол: отец-кукушонок видел младшего сына от силы раз десять. Пусть хоть материальная компенсация в виде недвижимости достанется парню и свои последние годы он проведёт в относительной сытости и покое. Однако эта часть гостей логически не развивала далее свою мысль: кто непосредственно будет ухаживать за инвалидом и как оградить его от чёрных риелторов. Вместо этого, они тарахтели о каких-то высших ценностях и глобальной справедливости, которая должна разом решить все возможные проблемы.
Другая часть гостей встала на сторону старшего сына – наркомана. Основной аргумент: карма и бумеранг. Мол нужно дать шанс исправиться самому и заодно помочь больному младшему брату; нужен уход за инвалидом и старший брат, обеспечивая быт, отдаст свой братский долг. Но и у этой части гостей хромала логика: как старший брат, будучи сам тяжелобольным человеком, будет полноценно ухаживать за инвалидом, когда сам нуждается в опеке и как обоим братьям уберечься от ушлых риелторов.
Лишь в одном сходились обе стороны: все искали волшебную пилюлю и словами старались решить проблему, которая могла разрешиться только продуманными действиями. Но… кого на таких ток-шоу интересует разумный и справедливый результат, уравновешивающий все интересы и гарантирующий всем участникам приемлемый минимум? Объективно проблему оценивали 1-2 человека в студии. Но их разумные, неэмоциональные высказывания никто не хотел даже дослушать.
В самый разгар обсуждения «за всё хорошее против всего плохого», в студию вошли Кира и Эдик. Вроде как по сценарию они должны подтвердить родство двух братьев и, рассказав пару сплетен об их отце, снизить накал страстей. И только Эдик открыл рот, как одна из именитых актрис высказала безумную идею:
– Ну вот же! Вот выход! – она стала тыкать пальцами в ошарашенного Эдуарда. – Вот представители фонда помощи актёрам. Очень уважаемые и известные люди! Вахтанг же был известным человеком, артистом. Почему бы фонду в виде исключения не расширить свои полномочия и не взять под опеку его младшего сына – инвалида? Ну и старшего досматривать по мере сил.
Эдик и Кира, от такой «инициативы», чуть в осадок не выпали. Ещё бы! Им предлагалось, по сути, заняться непрофильной деятельностью: реабилитацией наркоманов и уходом за инвалидом детства. Даже если юридически это можно было б как-то обстряпать, то смысла такая благотворительность не имела.
Тут-то до липкой пары наконец дошло: их личная известность и безграничное доверие людей к ним, обернулись против них же самих! Обыватели всё это время в них видели святых, которые рождены лишь для того, чтобы свою жизнь класть на алтарь решения чужих проблем. Если Эдуард и Кира сейчас дадут слабину, то всех сирых и убогих их фонд будет просто обязан принять под свою опеку, а их несогласие станет восприниматься, словно они отказали в экстренной медицинской помощи. Но Кира и Эдуард – не врачи! Они всего лишь руководители благотворительного фонда. И уж явно нимб над ними не сияет: до святых им далеко.
Кира сразу смекнула, куда дует ветер и очень осторожно начала готовить шаги к отступлению:
– Нам так приятно слышать добрые слова! Мы тронуты тем, что вы хотите доверить нам судьбу детей гениального Вахтанга. Но мы обязаны отвечать перед теми, кто…
Внезапно, как часто такое случается на подобных передачах, Киру прервали. Слово взял один известный шоумен:
– Мы все вас поддержим! Ну возьмите хотя бы опеку над младшим сыном. Вот кто, как не вы, сможет ему обеспечить достойный уход. Правильно я говорю, а?
Тут шоумен, словно на новогоднем корпоративе, встал с места и начал аплодировать. От него эту «аплодисментную бациллу» подхватили гости в студии. Не пойми зачем, гости повскакивали с мест, и словно на концерте, устроили овацию. Ранее две противоборствующие группы объединились и стали нахваливать этот «простой» выход из сложной ситуации.
Можно спорить хоть на миллион: никто из неистово хлопающих в ладошки смысл слова «опека» не понимал, равно как и не понимал возможности и ограничения благотворительного фонда. Зато все намертво вцепились в идею переложить проблему на чужие плечи.
Кира и Эдик сидели, как пыльным мешком стукнутые и не знали: как реагировать. Тут ведущий подлил масла в огонь:
– Вот видите: как вас поддерживают! Это значит: вам доверяют и просят сделать исключение хотя бы для младшего сына уважаемого артиста!
Эдик пытался было включить свой поставленный голос на полную мощность. Но куда там! Гости настолько завелись, что даже крик профессионального артиста потонул в захватившей зал, истерии.
Тем временем, передача подошла к концу. Это оказалась одна из немногих передач, когда гости разошлись не сразу после заключительных слов ведущего, а долго оставались в зале. Все зачем-то хотели уйти с уверенностью, что фонд возьмёт под опеку младшего сына. Об интересах его старшего брата уже никто и не вспоминал.
Кира и Эдик планировали сделать следующее: сейчас они берут таймаут «на подумать». Там, глядишь, все забудут предмет разговора и бремя опеки инвалида перекочует на другие плечи. Но не тут-то было! Та самая актриса, которая первой высказала бредовую мысль, зачем-то стала на мобильном набирать номер Каратова:
– Серёж, привет! – по-свойски начала актриса. – Ты же один из учредителей благотворительного фонда? Рядом со мной Кира и Эдуард. Ну… ты понял, о ком речь?
Хоть реплик Каратова было не слышно, однако по тому, как и что говорила актриса, можно было догадаться об ответах другой стороны. Видимо Сергей Сергеевич ответил положительно, и актриса продолжила говорить с небольшими паузами, которые, по всей видимости, заполнялись лаконичными ответами Каратова:
– Про Вахтанга слышал?.. Нет… Не про деньги. Перевод от тебя дошёл, спасибо!.. Я вообще не про это… У него сыновья, знаешь? Они – голые сироты. Ни матерей, ни отца, ни нормальных близких родственников. Какие-то звонили: троюродные племянники. Но сам понимаешь: всё не то! Они и не общались толком при жизни. Как они за младшим инвалидом станут ухаживать – большой вопрос. Мы сейчас все на телепередаче по этой теме. Можешь своему фонду поручить, чтобы младшего твой фонд опекал? Кира и Эдик не против!
После фраз: «Можешь своему фонду поручить» и «Кира и Эдик не против», у Эдуарда выступил холодный пот, а Кира схватилась за сердце. Ведь опять, как и в случае с прима-балериной, их фонд будет разгребать чужие проблемы по протекции друзей Каратова. То, что всё делается прилюдно, не спросив даже их мнения, оказалось обидным вдвойне. По сути, к ним, как к вроде как к уже признанным и всеми уважаемым, людям, относились словно к прислуге. Им снова указали их место и, если бы они возразили, лишились бы не только уважения, но и работы в фонде. Тем временем актриса продолжала давить на Сергея Сергеевича:
– Ты не мучь меня этими юридическими подробностями! – словно капризная девчонка затараторила актриса. – Ну поручи своим юристам всё оформить. Я этим должна заниматься?.. Ну я всё понимаю… Сложно, да… Но нужно это продавить! Там же старший брат – конченый наркоман!
У Эдуарда и Киры забрезжила робкая надежда. Видимо: Каратов, как человек разумный и занятой, сам не хотел ввязывать фонд в чужие проблемы. Ведь юристов и прочую волокиту должен был взять на себя именно он. Лечить чужой геморрой – не его специальность.
По кривой улыбке и скомканному прощанию актрисы с Сергеем Сергеевичем, все присутствующие при разговоре, поняли: действительно, не всё так просто! Блицкриг по решению сложной проблемы руками фонда явно терпел крах. Актриса обратилась к Кире:
– Серёжа просил вас с ним связаться. Действительно, юридически там не всё так гладко. Ну, я хотя бы сделала всё, что могла!
После этих слов, гости, с чувством совершённого подвига, ещё пообщались на сторонние темы и разошлись. Эдик и Кира, воодушевлённые тем, как всё разрешилось, пошли домой. Только они открыли дверь своей (а ранее Фиминой) квартиры, как тут же раздался звонок телефона. Трубку взял Эдуард. Но он, не успев произнести даже «алло», буквально сполз на пол вместе с телефонной трубкой.
– Какого чёрта вы шляетесь по этим говённым программам?! – вопил Каратов. Вся сцена напоминала отрывок из греческой трагедии, где Бог своим громоподобным голосом распекает грешников. Вот и Сергей Сергеевич кричал так, что даже без громкой связи Кира могла всё расслышать.
– Здравств… – Эдик пытался было вклинить приветствие. Но после этого Каратов стал орать ещё сильнее:
– Скот! Ты меня слушай и заткни своё мнение в жопу, понятно?! Я – всего лишь учредитель вашего вонючего фонда. Какого хрена мне звонят и просят, чтобы я дебила пристраивал? У меня что: нет других забот? Теперь мне всё бросить и заняться сыном Вахтанга?
– Мы даже позвонить вам не успели. Это вообще не наша инициатива. Это всё актриса эта… – быстренько, словно отбивая каждым слогом ритм, заговорила Кира.
– Вы сами там не перегрелись часом, а? Я вам чего толкую: почему мне, лучшему режиссёру России, народному СССР, звонят с каких-то говённых ток-шоу и спрашивают: когда и как я оформлю инвалида? Я вам кто? Сиделка? Нянька? Медработник? Почему моё имя полощут в программах для домохозяек?
– Сергей Сергее… – Эдик снова пытался объяснить, но Каратов его прервал:
– Значит так! Я выхожу из фонда. Юристы мои с вами созвонятся. Всё! Хватит с меня чужих проблем. Сами разбирайтесь и возитесь с инвалидами и пенсионерами. На этом – точка! Хоть его сами усыновляйте. Хоть всех пенсионеров усыновите! Мне плевать!
В трубке раздались гудки. Немного придя в себя, Кира и Эдик, словно под гипнозом, побрели на кухню. Жена поставила чайник. Муж стал расставлять чашки.
– Что это было? – первым, словно выходя из оцепенения, заговорил Эдик.
– Не знаю… – аккуратно, будто бы боясь спугнуть хрупкую тишину, произнесла Кира.
– За что он так с нами?
– Как с крепостными, ты хотел сказать?
– Получается так… – согласился Эдик. – Я думаю, доконали его эти просьбы. Вот он на нас злость и вымещает. Думаешь, отойдёт?
– Не знаю… – тут Киру начало слегка потряхивать. – Его достало всё, сто процентов. Денег от фонда он не получает. А просителей, видимо, до фига. Чтобы не решать проблемы, он точно выйдет из фонда. Но фонд и без него функционирует нормально. Так что…
– Думаешь: не всё так безнадёжно?
– Многое будет зависеть, как выйдет Каратов из нашей организации. Да, есть вероятность: фонд вообще развалится. Ему достаточно только слово шепнуть – и нам никто руки не подаст. Сейчас ясно одно: с сыном Вахтанга придётся возится. Скорее всего – усыновление. Есть и плюс. Квартира нам отходит. А это 150 метров в центре. Нет худа без добра. Люди с его диагнозом недолго живут. Определим в спецучреждение или сиделку наймём. Никто к Каратову не побежит жаловаться. Правда, со старшим сыном-наркоманом могут быть проблемы. Ведь он тоже наследник, и…
Вдруг Киру затрясло всё сильнее. Она сильно прижала левую руку к груди. Ноги её подкосились. Эдуард еле успел подставить свою ладонь, чтобы супруга головой не ударилась об угол стола и, таким образом, смягчил удар от падения.
– Что с тобой? – завопил он, колотя её бледнеющие щеки.
Кира не реагировала. Эдик кинулся в комнату и вызвал скорую. Через 20 минут супругу погрузили в неотложку и увезли в реанимацию. Её накрыл первый инфаркт…
Да, вот такой вот парадокс! У преступников тоже есть сердце и у них также случаются инфаркты. Правда, это не говорит об их тонкой душевной организации. Напротив: их кожа – броня, а нервы, словно натянутые корабельные канаты. Причина Кирочкиных переживаний, повлекшим инфаркт, заключалась в следующем. Выход Каратова из фонда мог обернуться крахом всего! Особенно, если он своим друзьям чиновникам и банкирам наговорит лишнего. Как бы Кира с Эдиком не надували щёки, репутация фонда зависела от настоящей мировой знаменитости и народном артисте СССР.
Находясь на больничной койке, Кира гадала: как именно именитый режиссёр покинет состав учредителей? Мирно-тихо, или громко и со скандалом?! Сергей Сергеевич всё сделал, как обычно: с выгодой для себя и юридически грамотно.
Юристы Каратова оформили его «тихий вариант прощания» с благотворительной деятельностью. Для именитого режиссёра же вся эта богадельня перестала существовать. Сергей Сергеевич был рад, что отвязался навсегда от ненужной общественной нагрузки. Теперь, в случае обращений к нему с просьбой об опеке над тем или иным деятелем культуры, он улыбался своей фирменной улыбкой «Чеширского кота», говорил, что уже вышел из учредителей и диктовал телефон фонда. Просители понимали: теперь проблемы не решить чужими руками. Потому Кире и Эдику ни один звонок от друзей или родственников Каратова не последовал.
Сам же Сергей Сергеевич не выходил на связь ни с кем из фонда, но и палки в колёса никому не ставил. Более того: он через своих юристов передал Эдуарду и Кире всю контактную информацию: какому чиновнику или бизнесмену звонить с той или иной просьбой. Таким образом он как-бы намекнул: никому и ничего плохого о фонде и его руководителях он не сказал. Значит: всё остаётся по-прежнему. В итоге единственное, что потерял фонд – фамилия «Каратов» в списке учредителей.
Однако почти для всех стариков, словосочетание «Каратов» и «благотворительный фонд помощи деятелям искусства» так и остались в прочной связке. Да и кто следит за рокировкой учредителей? Нет же журнала: «Вестник благотворителей». Не существует передач, где периодически фонд отчитывается перед зрителями или жертвователями.
Когда речь заходила об учредителях, супруги, как мантру, повторяли заученную фразу: «Каратов с тяжких девяностых годов стал учредителем нашей благотворительной организации». Такая формулировка подразумевает простой закрытый вопрос: «Но означает ли это, что Каратов до сих пор в фонде?» Однако данного вопроса никто не задавал. Равно как и других уточняющих вопросов, которые могли пролить свет на истинное положение дел в фонде. Кире и Эдуарду везло: им не попался ни один зубастый и языкастый журналист или просто неравнодушный и умный обыватель. Такие бы с наскока вывели бы липкую пару на чистую воду!
Как ни парадоксально, но именно с инфаркта Киры и выходе Каратова из фонда, в жизни супругов произошли перемены к лучшему. Во-первых: инфаркт оказался не фатальным. Единственным последствием можно назвать проблемы с речью (когда Кира нервничала, она что-то невнятное бормотала под нос). Теперь их пара имела в запасе козырь в виде медицинского диагноза: «инфаркт». Все судачили: попечители так переживают за подопечных и так ответственно относятся к делу, что сердечные болезни зарабатывают. Таким сердобольным людям ну как не доверять?
Во-вторых: пока супруга несколько недель проходила реабилитацию, Эдуард делал всё, как она наказала. Всем знакомым он со слезами на глазах преподносил решение об усыновлении несовершеннолетнего сына Вахтанга, чуть ли ни как о последнем желании любимой жены. После душещипательных рассказов в стиле произведений Ильфа и Петрова: «Токмо во исполнение воли больной жены…» многие ему шли на встречу! Тут пригодились связи, которые наработали мошенники за последние годы. Необходимые документы собирались без проволочек, и липкая пара усыновила чужого ребёнка.
Наконец, в-третьих: вся последующая шумиха вокруг наследников Вахтанга, тоже сыграла на руку мошенникам. Эдик быстро смекнул: как использовать медийную машину и тупых редакторов ток-шоу. Он с Кирой одними из первых предложил телевизионщикам мини-сериал по теме «наследство». Чтобы отвлечь общественность от факта получения прав на квартиру Вахтанга и робкие попытки старшего сына бороться на своего брата и недвижимость отца, они сами придумывали медийные поводы и, выдавая порцию компромата, гарантировали себе несколько ток-шоу и лояльную аудиторию.
Так, по прошествии недели после усыновления, Кира и Эдуард сами пригласили представителей одного из центральных СМИ в квартиру Вахтанга. Там засняли умильные кадры, где их «сын» сидел в чистенький рубашечке, застёгнутой на все пуговки, а сиделка поила его чаем с ложечки. Всё выглядело так, будто за инвалидом осуществляется уход 24/7 и он постоянно находится в квартире отца. Младший сын только и делает, что меняет рубашечки да сорт чая. Естественно: организаторы фонда выглядели как добрые самаритяне, которые только и преследуют цель, чтобы чужой сын жил долго и комфортно.
Но как только телевизионщики погрузили свои камеры в авто и дали по газам, началась иная, честная жизнь. Для инвалида вызвали спецтранспорт и увезли в закрытое медицинское учреждение. С штатной сиделкой фонда хорошо расплатились. Ведь её наняли на несколько часов для показушной съёмки и дали неплохо сверху, чтобы та помалкивала. Да и какая «прикормленная» сиделка откажется заработать лишние 10 тысяч рублей, если скажет, что ухаживала за инвалидом какое-то время?
Боялись ли «родители» разоблачения? Нет! Они просто готовились к этому и могли отбить любой аргумент. Например, можно всё представить так: младшему сыну Вахтанга периодически требовалась госпитализация. Этот факт ни один разумный человек не сможет оспаривать при таком тяжёлом диагнозе. Потому его нахождение в специализированном стационаре легко объяснимо. Ну а то, что он может находится там хоть 364 дня в году и его привозят в квартиру лишь на один день для съёмки шоу, доказать сложно. Стационары и больницы часто менялись. Отследить перемещение – нереально. Кстати, можно всегда заявить, мол, делается это лишь для безопасности инвалида. Ведь так его местонахождение и круг общения сложнее отследить всяким мошенникам.
В итоге, первая на ТВ передача прошла без сучка и задоринки. Но Кира и Эдуард работали на опережение. Под конец шоу они выдали «сенсацию». Мол: старший сын попал под влияние чёрных риелторов и срочно нужно спасать наркомана. С их слов выходило, что цель риелторов: выгнать младшего сына из квартиры, а старшего оставить с носом. И весь тот счастливый мирок, который создавал фонд для приёмного сына, может рухнуть в любой момент.
На следующую передачу пришёл старший сын с адвокатом. Понятное дело – большинство гостей в студии знали о деятельности фонда и весьма лояльно относились к его руководству. Как ни пытались старший сын и его адвокат вразумить уже «заряженных на добро» гостей в студии, как не старались доказать, мол, брата возят по больницам и в квартире он не проживает, зал будто их не слышал. Словно под гипнозом, гости выкрикивали фразы, вроде:
– Как вы можете Эдуарда заподозрить в корысти? Он же преподаёт в МВД! Даже если квартира перейдёт в будущем ему, там сейчас живёт младший сын Вахтанга. А Эдуард, как директор фонда, не позволит мошенникам и черным риелторам заполучить квартиру и выгнать несчастного инвалида!
– Вот вы говорите: больницы меняются. Я бы тоже меняла больницы, когда такая мафия за квартирой охотится!
– Вы, молодой человек, столько добра сделайте вначале для пожилых пенсионеров, сколько сделали Кирочка и Эдуард, а потом говорите!
– Не работает! Сам – наркоман… Откуда у вас вообще деньги на адвоката? Включите мозг! Этой банде от вас только квартира и нужна!
– У Кирочки случился инфаркт от всего пережитого кошмара. Вы хотите её добить, да?!
