Наталья Ивановна Скуднова
Жучье время
Георгий всё быстро взял в свои руки. Даже находясь в больнице, наладил работу кафе. Появились хоть какие-то деньги. Оплатил капельницы тестю и отдельную палату тёще. У стариков пошла положительная динамика. Сложнее всего оказалось с Катей и Леной.
Катя, после потери ребёнка и болезни родителей и сестры, будто замкнулась в себе и почти не разговаривала. Все попытки вывести её на диалог натыкались на сжатые губы и глаза в пол.
А Лена, казалось бы: отличница, тихоня, книжный очкастый червь, подсела на героин. В буквальном смысле на последние деньги Георгий оплачивал лечение Лены. Почему-то особенно с ней Георгий возился больше всего. Он держал ей волосы, когда она блевала. Он разыскивал её по всем притонам. Он перезнакомился со всеми наркоманами и дилерами в районе, чтобы в случае чего знать, откуда вытаскивать Лену.
Но вдова Валеры имела свой особый план по быстрому уходу из жизни. Выйдя после очередного детокса, Лена поднялась на последний этаж своего дома и прыгнула вниз.
Хоронить её пришлось в закрытом гробу. За день до похорон, теще стало совсем худо и из последней диабетической комы она так и не вышла. Тестю решили ничего не говорить и на похороны не везти. Но тот, что-то почуяв, отвернулся к стенке и перестал дышать. Так, меньше чем за два месяца, выкосило, по факту, почти всю семью.
Наступивший 1994 год Катя и Георгий встречали в одиночестве. Без ёлки, без подарков и не чокаясь.
Самый «большой» сюрприз преподнесла Катя, подав в последний рабочий день уходящего года на развод. Георгий собирал вещи под бой курантов. Его ждала машина и он должен был ехать к Максу, чтобы где-то перекантоваться первое время.
Сам факт переезда означал: теперь Георгий стал одним из рядовых бандитов в бригаде брата Макса. Между группировками война была в самом разгаре и лишнее спортивное «мясо» не помешает. «Мясу» гарантировали проживание, откорм, убой и утилизацию в одной из разборок. Георгий это понимал и от обиды на жену рвался находиться в первых рядах смертников.
Кате, его жене, ради которой, как он думал, он и пошёл на всё это, он стал не нужен. Она ни разу не приехала в больницу, когда он валялся с переломанной ногой. Она не разговаривала с ним всё это время. Понятно: у неё слегли родители и сестра вкалывала себе лошадиные дозы героина. Но всё же…
Он-то думал, они с ней – одной крови. Но Катя: красивая, сильная, волевая, безбашенная, гордая, не терпящая отказов, вдруг за несколько месяцев сломалась. Георгий был уверен: ну она то его поймёт! Если не сейчас – то потом обязательно! Но «потом» так и не наступило. Понимать оказалось некому и незачем. Георгий, громко хлопнув дверью напоследок, выходил из квартиры чужой ему женщины.
С этого момента череда чёрных полос в жизни Георгия закончилась. Ему стало дико вести. Будто какая-то неведомая сила обнуляла все проблемы. Он стал абсолютно неуязвим. Например выезжает на разборки. Вся бригада в лучшем случае в реанимации. Георгий без единой царапины. За фантастический фарт его прозвали «Георгием Победоносцем». С новым именем он и вошёл в историю криминальной России.
Он не был семи пядей во лбу. Рядовой «бык», правда очень фортовый. Однако любая тема, которую он начинал, приносила максимальный доход. Меньше чем за два года Георгий сколотил нехилый капитал, которого хватило бы до конца шальной жизни.
Казалось бы: остановись! Не испытывай дальше фортуну. Но Георгий настолько уверовал в свою «непобедимость», что продолжал переть, как танк. Поняв, что пистолетом и добрым словом можно добиться меньшего, чем словом чиновника, решением судьи и указом министра, он сблизился с политиками, чиновниками и судейскими. Вкладывал в них деньги. Мутил разные схемы. Никогда не жадничал. Но всегда помнил про свою выгоду. В результате к середине девяностых от бандитской романтики не осталось даже воспоминаний. Теперь никаких «Победоносцев». Исключительно на «вы» и по имени и отчеству: «Георгий Александрович».
Эпоха залоговых аукционов и приватизации озолотила его. В конечном итоге, у него имелись все атрибуты успешной жизни, включая спящую совесть. Так он и шёл по жизни последующие два десятка лет, прибавляя к своему счёту или единичку с начала или нолик с конца.
И вдруг, после инфаркта и встречи с малюсенькой тенью из прошлого, что-то надломилось в нём. Память выборочно стала выковыривать фрагменты из прошлого и после этого щемило сердце и не хотелось жить.
До этого никогда и ничего подобного и близко не происходило! Георгий всю жизнь жил так, будто уже – вечность. Он уже в раю и ничего не изменится. А тут – шмяк, и душа стала болеть! И ничем эту боль не заглушить. Георгий и сам не мог ответить на вопрос: что именно в нём сдвинулось с мёртвой точки. Такие как он не ломаются. Ведь ломаться-то нечему. Совести-то нет!
Так что же случилось? Врачи бы усмотрели причину в депрессии, которая развилась на фоне инфаркта. Ведь инфаркт – сильнейшее психотравмирующее событие. Вот кукушка и поехала на фоне повышенного уровня тревожности.
Психологи бы сказали: а чего вы хотите? Человек полжизни давил в себе и не прорабатывал чувство вины! Вот именно оно, как бомба с часовым механизмом, сработало и сорвало кукуху.
Астрологи, нумерологи, тарологи да бабки-знахарки обязательно нашли бы какие-нибудь неправильно стоящие планеты, роковое сочетание цифр, страшные карты и родовое проклятье. Отсюда все кукушечьи проблемы у олигарха.
Короче: все бы всё объяснили на своём языке и выкачали бы из миллиардера нехилый гонорар «за работу» по возвращении кукушки на место. И были бы правы в одном: за всё в этой жизни приходится платить. Даже очень состоятельным и фартовым людям.
Вот Георгия как раз и настигла такая расплата. Но как починить то, что раньше «куковало»? Не продаются же в отделе хозтоваров отвёртки для больной души. Подкрутил разок-другой разболтавшийся элемент и всё снова работает и не отравляет жизнь!
Георгий, привыкший сам себе ставить диагноз и назначать лечение, решил сделать всё по-своему. Он верил в свою удачу и даже мысли не допускал, что может сложиться всё не так, как ему хочется. Фартовые годы ни разу не доказали ему обратного.
Он поразмыслил так: «Если болит после того, как вспоминаешь события 26-и летней давности, нужно встретится с оставшимися в живых. Вдруг после этого полегчает? Может, и прощения даже попросить? В конце концов есть, за что каяться. Должны же они, после четверти века, понять и просить его? Пусть не бескорыстно! Но хотя бы помощь принять они могут? Ведь денег столько, что можно откупиться от дьявола!»
Через неделю после инфаркта, кортеж вёз тушку олигарха из больницы Луги в одну из резиденций. С его лошадиным здоровьем даже объективно тяжелый инфаркт шёл по самому лёгкому сценарию.
Только Георгий перешагнул порог своего дома, как тут же затребовал отчёт по заданию, которое он два дня назад дал начальнику своей охраны.
– Ну, Кость! Чего нарыл? – Георгий сел за рабочий стол и по-привычке стал крутить ручку между пальцев.
– Сейчас… – Костя достал из внутреннего кармана небольшой листочек и стал читать. – Екатерина Леонидовна Иванова. Родилась в Ленинграде в 1972 году…
– Я тебе за эту херню деньги плачу? Не это я просил выяснить! – от злости, Георгий сильно швырнул ручку и та раскололась о керамогранит.
– Ваша первая жена… – как-будто ничего не произошло, невозмутимо продолжил Костя.
– Вот теперь вижу в тебе перспективу карьерного роста. – Георгий усмехнулся. – Ну, давай, продолжай!
– Она работает консьержем последние 15 лет. Долго на одном месте не задерживается. Замужем. Муж не работает. На инвалидности. Пьёт. Её бьёт. У них двое детей. Сын и дочь. Старший сын, 23 года, сидел по статье 228. Наркотики. Вышел полгода назад. Без работы. Сейчас на героине плотно. Младшей дочери 11 лет. Учится в школе. По факту, всё на себе тащит ваша бывшая супруга. Она одна работает в семье, хотя сама выпивает. Опека в их доме – частый гость. Вот её домашний адрес. Телефон рядом написан. Адрес и место работы я ниже указал.
– Спасибо. Свободен. – отрезал босс.
Костя вышел. Георгий остался один на один с листочком. Повертев его в руках, он пытался свыкнуться с собственными мыслями.
– Почему нет? – вслух проговорил он, будто произнесённое им слово обладало сказочными свойствами и пробормотав это, всё сложится так, как он захочет.
Через минуту он уже сидел в своём Mercedes, а его водитель набирал на навигаторе адрес дома в спальном районе Питера.
– Всё! Ждите меня здесь. В подъезд не соваться.
Георгий взял букет и вышел из машины. Через 10 секунд он уже звонил в домофон.
– Куда? – голос произнёс это так, будто пропускал не в квартиру, а определял: кому в рай, а кому в чистилище.
– Я, наверное, лично к вам. Откройте, пожалуйста!
Георгий уставился в камеру. Время замерло. Из домофона несколько минут не доносилось ни звука. Лишь раздавшийся щелчок открывающегося дверного замка, был красноречивее любого возможного ответа.
В небольшой каморке, похожей на киоск, сидела Катя. Он запомнил жену молодой и статной блондинкой. А сейчас перед ним растеклась квашня. Рыхлая и дурнопахнущая, как перебродившее тесто.
Все стареют. Но за каких-то 26 лет Катя не просто обзавелась лишним весом и морщинами. Будто жизнь проехалась по ней асфальтовым катком и спрессовала все её плюсы и минусы в единое месиво.
– Привет! – Катя неловко улыбнулась, запахивая драную кофту.
– Привет! – Георгий протянул цветы. – Решил вот так, сюрпризом.
– Спасибо! – инстинктивно вдохнув аромат роз, сказала Катя.
– Набрался смелости, и…
– Вижу! – впервые в улыбке Кати промелькнуло нечто знакомое, напоминавшее её ту, прежнюю.
– Мы можем поговорить? Я могу подождать, когда ты закончишь работу.
– После работы никак. Мне за дочкой на продлёнку. Да и вообще…
– Я понимаю. Может, здесь? Вроде никому не мешаем.
– Давай, заходи.
Когда она приоткрыла дверь своей каморки, Георгию бросились в глаза её отёкшие, слоновьи ноги. Видимо тяжело найти удобную обувь, оттого Катя надела шлёпанцы прямо на шерстяные носки. Она поймала его взгляд и даже с какой-то гордостью произнесла:
– Потому и работаю консьержем. С ногами проблема.
– Лечение?..
– Бесполезно. Диабет.
– Всё можно решить!
– Я уже решила. У меня чай есть, будешь?
– Да как-то я не за чаем пришёл.
– А зачем?
Георгий, словно пятилетний мальчишка, разбивший любимую мамину чашку из фамильного сервиза, пожал плечами.
– Не мнись уже! – бросила Катя.
– Вот хотел обо всём поговорить. О себе, о тебе…
– Чего уж обо мне говорить… У тебя как? Выглядишь отлично! Вижу иногда тебя по телеку.
– Это ты меня пару дней назад не видела. В реанимации валялся. Инфаркт.
– Как же так? – казалась, Катя искренне сочувствовала.
– Да чего-то сердце прихватило. Потерял сознание. Вначале думали приступ, а оказался тяжелый инфаркт. Но вроде оклемался. Я же фартовый! Вот на больничном время появилось. Решил тебя навестить.
– Через 26 лет?
– Лучше поздно…
– Чем никогда! – закончила за него Катя. – Говори уж, зачем пришёл.
– Прости меня за всё! Может, я много натворил в жизни. Но так получилось, что в живых только ты и осталась, у кого я могу прощение просить…
– Да чего старое ворошить? – Катя так лихо махнула рукой, что чуть не ударила по носу бывшего супруга.
– С одной стороны – да! Тогда время было другое, сложное…
– Это ты оказался другим, а не время!
– Тоже верно. С другой стороны, не пройдя всего, я бы ни хрена не добился. Или спился или сдох от рутины.
– В любом случае ты бы много добился! Только такие, как ты, и добиваются. – будто жалуясь чиновнику на разрастающуюся свалку отходов, произнесла Катя.
– Это не самый большой недостаток. – спокойно парировал он.
Тут Георгию стало казаться, что этот разговор Катя спланировала заранее. Будто репетировала свои реплики 26 лет, зная, какую «шпильку» и когда по-больнее вставить.
– Как-то не клеится наш разговор. – не теряя ехидства, продолжила Катя. – Ты вроде, как на исповедь ко мне пришёл. Но я ж не священник. Грехи не отпускаю. Ты такой, какой есть. Всё остальное – какая-то достоевщина получается.
