Наталья Хабибулина
Смерть под вуалью
Глава 9.
Капустину не обнаружили ни в больницах, ни в моргах. В дежурную часть, ни о каких происшествиях с участием женщин, сообщений не поступало. Дубовик был раздосадован; глядя на Калошина, видел в глазах того такие же чувства. Но всё же оба старались приободрить и себя, и друг друга.
После обеда приехал Доронин, с ним вместе в кабинет Калошина зашла и Марта Гирш, женщина, покупающая продукты у Капустиной. Под пристальными взглядами мужчин она смущалась и опускала свои красивые пронзительно-черные глаза. Но подробно рассказала, что очень часто по воскресным дням приезжала к Евдокии за продуктами. Так колхозницам было удобнее: не надо было везти лишнее – не всегда городские разбирали все привезенное на рынок, и тогда приходилось возвращать домой непроданное или же отдавать за бесценок. Раньше Капустина всегда сама ездила в город торговать, пока две женщины не познакомились. У Евдокии Марта брала продукты и для своей напарницы – они работали в аптеке, и иногда выручали колхозницу лекарствами. При этих словах Калошин заметно напрягся, но промолчал.
– Кроме вас ещё кто-нибудь бывал у неё? – внимательно глядя на женщину и пытаясь поймать её взгляд, спросил Дубовик.
– Я этим никогда не интересовалась, – спокойно ответила Марта.
– А ваша напарница могла бывать у Капустиной без вашего ведома?
– Ну, наверное. Мы не так близки, чтобы докладывать обо всех своих передвижениях, – по-прежнему ни на кого не глядя, сказала Гирш.
– У вас хорошие духи. Я бы купил своей девушке такие. Не скажете название?
Калошин одобрительным взглядом дал понять Дубовику, что хорошо понял его хитрость.
– Да, конечно. Это «Красная Москва», они есть в нашем магазине, – она незаметно, как ей казалось, бросила оценивающий взгляд на костюм майора, потом, улыбнувшись, добавила:
– Вам они вполне по карману.
Дубовик, решившись на очередную хитрость, открыл портсигар и предложил женщине закурить. Ни мало не удивившись такому предложению, она совершенно спокойно взяла папиросу и, покрутив в руке, спросила:
– «Казбек»? А я предпочитаю «Герцеговину Флор». Но курю редко, больше для баловства. Вы уж извините, курящая женщина – картина не очень привлекательная, как мне кажется, поэтому впечатление о себе портить не стану, – она аккуратно вложила папиросу под резинку портсигара.
Калошин, перехватив взгляд Дубовика, начертил, незаметно для женщины, в воздухе квадрат, тот, поняв, что имел в виду майор, кивнул и положил перед Мартой фотографию инженера Арефьева. Та, взглянув мельком на снимок, по-прежнему, ни на кого не глядя и ни к кому конкретно не обращаясь, сказала просто:
– Красивый. Похож на актера из фильма «Сердца четырёх», – склонила голову набок, как бы любуясь фотографией, потом спросила: – Я должна что-то сказать про этого человека?
– Вам он знаком?
– Нет, увы! – она с небольшой долей кокетства, допустимой в её возрасте, добавила: – С таким мужчиной знакомой быть – за счастье посчитала бы!
Когда женщина вышла, Дубовик не сдержался и прицокнул:
– Хороша еврейка! – поймав на себе насмешливый взгляд Калошина, пожал плечами, разведя руки в стороны: «Ну что тут поделаешь!».
Ближе к вечеру позвонил дежурный:
– Товарищ майор, драка подростков с поножовщиной, есть раненый, – и назвал адрес.
В одном из дворов на скамейке под надзором участкового Загоруйко сидели несколько юношей, одному из них врач перевязывал руку. Было видно, что все очень сильно напуганы произошедшим.
– Ну, что здесь произошло? – строго спросил Калошин.
– Да вот, товарищ майор, играли в карты и пили за сараями, – махнул рукой участковый в сторону полуразрушенных строений, – мозги портвейном затуманили, вот и началась драка. Толком ничего не помнят. Вот, ранили одного.
– Ничего страшного, – успокоил врач.
– Тогда давайте их всех в отделение, там разберёмся. А вы, – Калошин обратился к участковому, – предупредите их родителей. Кстати, чем ранили?
– Похоже, ножом, но бросили где-то там. Я поспешил вызвать «скорую», думал потом найти.
– Тогда идите вместе с лейтенантом Дорониным, покажите ему место, где была драка. А мы поедем с этими «корсарами», – Калошин рукой показал подросткам по направлению к машине. Те, опустив головы, понуро побрели за майором.
Доронин с Загоруйко, прихватив двух понятых, направились за сараи. Там, между деревьями, были навалены большие кучи мусора. Пришлось обходить их, внимательно осматривая. Нож с пятнами крови нашелся почти сразу. Доронин наклонился, чтобы поднять его, и тут увидел, торчащую из-под полуистлевшего тряпья, черную ручку почти новой дерматиновой женской сумки, своим приличным видом выделявшейся в зловонном мусоре. В мозгу вспыхнуло: «Капустина имела, по рассказам женщин, такую сумку!». Доронин осторожно, чтобы не оставить лишних отпечатков, открыл её и увидел лежащий на дне простенький кошелек.
Оставив участкового охранять от любопытных место драки подростков, Доронин почти бегом отправился в отделение.
Пока Гулько, надев перчатки, осторожно вынимал из сумки и открывал кошелёк, оперативники стояли, не дыша, рядом с ним. В кошельке оказалась небольшая сумма денег и использованный билет на автобус.
– Ну вот, с этим уже можно работать, – произнес Калошин. Оглядев подчиненных, распорядился: – Доронин с билетом – на автовокзал, Воронцов работает с подростками. А мы… – он посмотрел вопросительно на Дубовика: – Если учесть, что Капустина, если эта сумка, действительно, её, ехала в город за обновкой, то у неё могла быть немалая сумма денег. Можно также предположить, что купив предложенную вещь, она отправилась на автобус, и по пути могла быть ограблена. Потом сумку за ненадобностью выбросили в мусор за сараями. Или?..
– Я думаю, что надо порыться в том мусоре, а? Как думаешь, Геннадий Евсеевич? – Дубовик задал этот вопрос, уже надевая плащ.
Загоруйко привел двух дворников с граблями и метлами. Калошин объяснил им, что надо искать. Один из них, огромный бородатый мужик, смачно сплюнув, направился к самой большой куче мусора. Второй же повернул в обратную сторону, туда, где мусора поменьше, но бородач, схватив его за рукав, резонно объяснил:
– Там мусор не шевелили, видишь – слежавшийся. А здесь, – он показал в ту сторону, куда направился сам, – ковырялись. Пошли, – и подтолкнул напарника вперёд.
Долго ждать не пришлось. Подойдя к куче, бородач только начал разгребать граблями мусор, как тут же хмуро произнес:
– Вот ваша упокойница, – ещё немного осторожно поводил метлой и, молча, удалился. Второй дворник, глянув на то место, куда указал первый, прикрыл рот рукой и бросился в сторону, откуда донеслись рыкающие звуки.
Калошин, тяжело вздохнув, подошел к лежащему в зловонной куче телу ещё недавно живой и бодрой Евдокии Капустиной. Страшная маска смерти почти до неузнаваемости изменила её весёлое лицо, каким майор его запомнил.
На вопрос Дубовика: «Она?» только молча кивнул, угрюмо глядя на мертвое тело…
Пока опергруппа работала на месте обнаружения трупа, опять зарядил нудный осенний дождь, поторапливая всех вернуться в отделение.
Доронин, доложив Калошину, что билет, найденный в кошельке, был куплен утром на маршруте «Красная Заря» – город», направился с участковым по квартирам близлежащих домов.
Воронцов, допросивший ребят, сказал, что они ничего не видели, и к тому месту, где было обнаружено тело, даже не приближались.
Моршанский, нервно перелистывая дела, лежащие перед ним на столе, громко ворчал:
– Дурак, попросился работать к вам, думал, спокойно будет, а здесь у них, как на вулкане. Ну, ладно – хищение продуктов со склада, ладно – пьяная разборка шпаны, или вот, – он потряс папкой, – мужик бабу порезал, кстати, за дело. Никаких вопросов! Раз – и направлено в суд. Но у этих «убойных» парней убийство за убийством, да ещё какие! Здесь же бульдозер нужен, чтобы всё раскопать. С этим Каретниковым сколько возились? И то не до конца разгребли. Ведь если эти дела хоть краем касаются друг друга, можно сказать, – он пошевелил пальцами в воздухе, – что тут целая шпионская сеть работает. Пора, Андрей Ефимович, ваших на помощь звать! А?
– Справимся сами, – махнул в его сторону Дубовик. – Там тоже не продохнуть, потому вас и просят помочь. А вот если эти убийства, действительно, звенья одной цепи, то её будем разбирать на эти самые звенья.
– И как можно быстрее! – вставил веское слово Сухарев. – К тридцать седьмой годовщине Октября мы должны отчитаться по полной программе. Прав Герман – с мелкими делами мы быстро справимся, об этом у меня голова не болит. А вот эти убийства! Что думаешь, Андрей Ефимович? Давай, направляй нас в нужное русло. Надо с чего-то начинать…
– Ну что ж!… – Дубовик посмотрел на часы. – Время уже позднее, работать продолжим завтра, а сегодня необходимо всё обсудить. Начнём сначала. – Он по обычной своей привычке принялся расхаживать по кабинету, резко разворачиваясь на каблуках. – Изначально наивно было полагать, что Вагнер находился в нашем тылу лишь для того, чтобы создать банального убийцу, который будет крошить всех налево и направо. Задача у него была более глобального характера. Нацистам интереснее и выгоднее было иметь «молчаливых» исполнителей своих задач, – «швайгеры», как назвал их Каретников, – вставили жучок в мозг, отдали определенную команду, в час «икс» задача выполняется, потом исполнитель отключается от своего «жучка» и всё – ничего не помнит. А если не помнит – то и поймать его крайне трудно, он ведь ничем не может выдать своих поступков. В таком случае и вербовать никого не надо. Ведь неизвестно, не проснётся ли однажды в каком-нибудь завербованном агенте совесть, и не пойдёт ли он в Комитет, где назовёт все явки, пароли и прочее. Итак, «швайгеры»… Чижова исключаем. Его Каретников, однажды случайно встретив на электричке, решил использовать, как дополнительный материал. Про это мы с вами уже говорили. Кстати, собаку Чижов должен был только усыпить, и в тот же вечер убрать Полежаева. А он две ночи, как обезьяна, скакал по профессорскому саду голышом.
– Андрей Ефимович, извини, что перебил, но скажи, кто тогда телефонный провод у профессора перерезал? – спросил Моршанский.
– Каретников и перерезал, только сделал он это в пятницу днем. Домработница вспомнила, что он приходил якобы за солью и оставался некоторое время на крыльце. Она этому факту не придала значения, поскольку из-за ссоры тот в дом все равно бы не вошел. – Дубовик вопросительно оглядел всех: – Могу продолжать?
– Так вот. Как мы знаем, для воплощения своих идей Вагнер привлек психиатра и хирурга. Напомню вам: Пескова сказала нам о том, что Берсенев для проведения операций каждый раз привозил разных ассистентов. По нашим данным, несколько человек пропали во время войны, но тогда ещё не прекратились репрессии, поэтому спрашивать друг друга о тех, кто однажды не пришел на работу, было не принято. Каждый исчезновение коллеги понимал по-своему. Но оно вполне логично, если эти люди участвовали в операциях Вагнера. Берсенев явно был в курсе, значит, его было, чем прижать. Зависимость его от Вагнера была явной. Кроме того, мы не знаем, скольким людям, на самом деле, был вживлен «жучок». По словам все той же Песковой, прооперированные уходили из клиники, но что с ними было потом, она не знает. А если они уничтожались так же, как Чижов? На войне никто не станет разглядывать мертвого – захоронят и всё.
– Но ведь она не говорила о том, что им что-то вживляли? Просто, по её словам, возвращали память, – заметил Сухарев.
– Она просто не раскрывала нам подробности этих операций, сохраняла свято тайну своего кумира. И потом… Если нам скажут, что кому-то сделали операцию по удалению аппендикса, мы ведь не станем спрашивать, какой он был длины? Нам важен только результат. Вы сами всё понимаете. – Дубовик откашлялся. – Так, идем далее. У Вагнера с сыном был канал связи, и его, скорее всего, им предоставили сами немцы, то есть у них были здесь завербованные агенты.
Последнее время вокруг нашего закрытого предприятия началась «мышиная возня». Нами была перехвачена шифровка, и в ней называлась агентурная кличка «Виола». Из неё же стало понятно, что этот агент успешно занимается вербовкой некоего специалиста. О ком речь, можно предположить. Это инженер Арефьев.
Вернемся к агенту. Насколько нам известно из рассказа Богданова, в женском лагере в городе N, где отбывала наказание его жена, немцы занимались вербовкой агентов, и довольно успешно. По нашим с вами выводам, Римма встретилась здесь с одной из них. А если объединить все смерти, включая смерть инженера Арефьева, то это агент «Виола».
Что объединяет дела Вагнера-Богдановой-Арефьева? Это токсин. И ещё: медсестре Кривец перед её исчезновением звонила какая-то женщина – это вспомнила одна из санитарок клиники, Капустиной также позвонила женщина, Пескова исчезла тоже после телефонного звонка. Откликнуться на звонок незнакомки и пойти куда-то по её просьбе – это неразумно, скорее всего, все эти женщины знали звонившую. Одно это лицо или нет, пока сказать трудно. Но, как я говорил ранее, токсин – это важное звено. Человек должен иметь хотя бы начальные медицинские навыки. У нас в деле появились фигуранты – женщины из аптеки, одна из них постоянно приезжала к Капустиной. Будем брать их в разработку. Завтра я сам пойду знакомиться с напарницей Марты Гирш. И надо искать тех, кто мог видеть Капустину в последние её часы. Также важно узнать, к кому ехал сюда Арефьев. Это для нас сейчас самое важное.
Глава 10.
Утром дежурный встретил Калошина известием, что звонили из больницы и сообщили: ночью умер Черных.
– Почему-то я не удивлен, – пробурчал майор, заходя к себе в кабинет. Там его уже ждал Карнаухов.
– Ну, что скажешь, Иван Леонидович?
– А то и скажу, что убили бедную женщину тяжёлым тупым предметом, предположительно молотком. Удар был сокрушительный, как и в случае с Богдановой. Шансов выжить у жертвы не было никаких: открытая травма затылочной части черепа с размозжением мозгового вещества. Хочу отметить, что в обоих случаях удары наносились грамотно: и сила удара рассчитана, и точка приложения этой силы. Убийца знаком с анатомией. Это я скажу совершенно твердо. Я в акте ещё кое-что отметил: перед смертью женщина пила коньяк, правда, в небольшом количестве, а в желудочном содержимом присутствуют кроме обычной пищи остатки дорогой колбасы, даже очень дорогой.
– Н-да… – Калошин потер подбородок. – Есть о чем подумать… Кстати, ночью в больнице умер Черных, я распоряжусь, чтобы к тебе и его доставили. Осмотри ещё раз. Мало ли…
– Да-а, если бы моя работа зависела от количества трупов, я бы за последних два месяца накопил на машину, – угрюмо пошутил судмедэксперт. – По крайней мере, скучать не приходится…
– Да уж, карусель что надо!
Заглянул Дубовик и предложил поехать в аптеку вместе с ним. Там их встретила Марта Гирш. Едва взглянув на мужчин, она спрятала глаза и, стеснительно улыбаясь, спросила:
– Вы ко мне или к Лидии?
– А полное её имя как? – поинтересовался Калошин.
– Жуйко. – Она тут же поправилась: – Лидия Петровна Жуйко. Если вы к ней, то найдёте её дома, – она незло усмехнулась.
– А что такое с ней? – обеспокоенно спросил Дубовик.
– Знаете такое заболевание – «запой»?
– Она пьёт? – с нескрываемым изумлением почти в голос спросили мужчины. – И как часто?
– Скорее, «как редко», – Марта поспешила успокоить мужчин, – с ней это случается раз в месяц, а то и реже. Два-три дня, потом опять всё в порядке. Вы сходите, попробуйте поговорить, хотя это пустая трата времени, – опять быстрый взгляд, и снова опущенные длинные ресницы.
– А кто у вас здесь за старшего?
– Я, как фармацевт, она же провизор. Мы подчиняемся районной аптеке. Оттуда получаем лекарства и сдаём отчёты.
– И вы никого не ставили в известность о её, так называемом, заболевании? – недоуменно спросил Калошин.
– Зачем? Она хороший специалист. Меня не утруждает, если я иногда поработаю за неё. Она, бывает, за меня остаётся.
– Так сказать, взаимовыручка?
– А что в этом плохого? Ситуации бывают разные, – пожала плечами Гирш. – Но я не думаю, что вас это может настолько интересовать, – несколько раздраженно парировала женщина.
– Разумеется, это компетенция вашего руководства, – сухо заметил Дубовик. – А мы отправимся к вашей напарнице, может быть, она хоть что-нибудь пояснит нам. – И уже на выходе спросил: – А в прошлую субботу она была на работе?
– Д-да, – немного замешкавшись, ответила Марта, и отвела глаза.
На улице Дубовик нервно хохотнул:
– Если бы эта женщина смотрела в глаза, боюсь, что приворожила бы меня!..
– А я думал, что ты сам привораживаешь! – засмеялся Калошин.
– Да ну, кого это я приворожил? – с наигранным сомнением спросил Дубовик.
– Да взять хотя бы мою Варьку, так смотрит на тебя! Но учти, в обиду девчонку не дам! – Калошин погрозил пальцем улыбающемуся Дубовику.
– Да я ей в отцы гожусь! Или не в отцы?.. – заглянул тот в лицо майора.
– Всё, разбирайтесь сами. А я сказал – ты услышал, – рубанул ладонью воздух Калошин. – Ты лучше скажи, не заметил ли, как эта Гирш неуверенно ответила на твой последний вопрос?
– Заметил. Но вернёмся к этому после беседы с мадам Жуйко, если она, конечно, состоится.
Дом, где проживала Лидия Жуйко, представлял из себя старый барак на четыре семьи. Вход в квартиру женщины находился в торце здания. К крыльцу вела узкая тропинка через небольшой палисадник, заросший кустами сирени. Обшарпанная дверь изнутри была закрыта на крючок. Прошло немало времени, прежде чем в сенях послышались нетвердые шаркающие шаги, и хрипловатый голос спросил:
– Н-ну, кто… там… ещё? – и тяжёлое дыхание приблизилось к щели в дверях.
– Лидия Петровна Жуйко? – спросил Дубовик.
– Н-ну я… – посопев, спросила: – А ты… кто… такой?
– Мы из милиции. Откройте, пожалуйста, – Дубовик говорил спокойно, понимая, что за дверью стоит, судя по голосу, нетрезвая женщина, а в таком состоянии реакция на любые слова непредсказуема.
– Не открою… Я… пь…яная… П-прих-ходи завтра… – мужчины услыхали звук удаляющихся шагов и неясное бормотание.
– Что, не открывает? – раздался за их спинами чей-то звонкий голос.
Мужчины разом обернулись: у низенькой калитки стояла моложавая женщина в плюшевой кацавейке.
– Не стучите зря, не откроет, пока не придет в себя. Это у неё бывает.
– Вы соседка? – поинтересовался Калошин, после того, как они представились.
– Да, уже много лет соседствуем с Лидией. Как после войны заселились сюда, так и живём. – Женщина оказалась словоохотливой, и на вопросы оперативников отвечала весьма охотно.
– Скажите, а она курит?
– Ку-урит…
– А не боитесь, что уснёт с сигаретой? – спросил Дубовик.
– Боимся, да что поделать! Она потом извиняется, да разве ж мы не понимаем… У меня самой муж пьёт – спасу нет! Так и нянчусь с ним. После войны никак в себя не придёт, душой ослаб… А к Лидии в окна заглядываю, да принюхиваюсь. Пока обошлось…
– А живет-то она совсем одна?
– Бывают мужчины, приходят, да всё женатые! – она как-то обреченно махнула рукой.
– Как же вы отличаете женатых от холостых? – удивленно спросил Калошин.
– Так они все по темноте идут, и уходят так же, незаметно, – усмехнулась женщина.
– Если женатые, зачем же ходят к ней? Она что, очень хороша собой? – живо поинтересовался Дубовик, Калошин же на его слова улыбнулся.
– Бывают и красивее, – все так же усмехаясь, ответила соседка. – Только ведь Лидия на дефиците работает, вот и пользуются её возможностями. А она… Чего ей-то терять? Одиночка… Кто пришёл, тот и принц!
Дубовик достал фотографию инженера Арефьева:
– Этого мужчину не встречали здесь?
– Краси-ивый… – женщина немного подержала в руках снимок и отдала назад, – нет, не видела. Такого бы запомнила… Только ведь вечером не всякого разглядишь… Так, фигура одна и всё.
– И что, ни одного лица никогда не видели? – хитро улыбнулся Калошин.
– Видела, да не скажу. Говорю же, женатые!
– Ну, хорошо! Тогда скажите, как она живет, в достатке?
– Я же вам сказала – работает на дефиците! После войны лекарства имеют не меньшую ценность, чем продукты. Сколько мужиков больных!..
– Да-да, пожалуй, вы правы… – Дубовик сделал вид, что задумался, потом, будто спохватившись, спросил: – а это не Лидия Петровна в таком синем плаще ходит? Мне кажется, что её я видел возле аптеки.
– Синий? Не припомню… – Женщина подняла к небу глаза, вспоминая, – хотя, кто знает, вещи у неё хорошие, меняет часто. Может быть, и такой есть.
Уже попрощавшись с оперативниками, она крикнула им вслед:
– Два дня уже пьёт, через день будет, как стёклышко! Тогда и приходите!
– Ну, что майор, скажешь? – уже сидя в машине, спросил Дубовик.
– А что ты, майор, услышать хочешь? – повернулся к нему Калошин.
– Как думаешь, может завербованный агент страдать таким недугом? Ведь «что у трезвого на уме…»?
– А может быть, потому и пьёт? Злодейства свои заливает? И никого к себе в такие моменты не пускает, – задумчиво произнес Калошин.
– А что? Вполне резонно. И не лишено смысла. Ладно, поехали!
Доронин, после обхода квартир, доложил, что один из жильцов дома, расположенного напротив сараев, видел, как две женщины направлялись туда. Было уже темно, но он сумел разглядеть, что одна из них была высокая, в руках несла что-то вроде небольшого мешка, у второй, как ему показалось, была сумка. Он понял так, что женщины завернули за сараи именно для того, чтобы выбросить мусор. Сам он шел в соседний дом, вышел оттуда минут через десять, и ему показалось, что женщина с мешком в тот момент сворачивала за угол дома. Он удивился этому, потом решил, что вторая ушла раньше.
– Он видел, что высокая женщина возвращалась с мешком?
– Это-то как раз его и удивило. Утром он хотел пойти посмотреть, что там, за сараями, но просто забыл. Теперь сожалеет. Мы с участковым обследовали ещё раз мусорные кучи: никакого небольшого мешка не нашли.
– Да-а, вот уж незадача, – потер подбородок Калошин. – Что за мешок? Зачем она его несла с собой? Просто для того, чтобы была причина завлечь Капустину за эти сараи?
– Между прочим, чисто женская хитрость. Вполне допустима. Вопрос: почему Капустина осталась до вечера и никому ничего не сообщила? Но наша версия о том, что убила Капустину и Богданову одна и та же женщина, похоже, подтверждается, – удовлетворенно сказал Дубовик. – Все отмечают её высокий рост. Такие встречаются не так часто.
– Между прочим, у Марты Гирш он вполне подходящий, – заметил Калошин.
– Я это отметил, – кивнул Дубовик. – Но мы ещё не познакомились с Лидией Жуйко. – Потом повернулся к Доронину: – Тебе, лейтенант, поручаю больницу: побеседуй со всеми, приглядись, есть ли среди них высокие женщины, кто такие. В общем, поработай с медиками.
Тяжело отдуваясь, в дверь ввалился Моршанский.
– Доложил всё прокурору. Требует поторопиться. – Присел к столу, спросил: – Как у вас дела? Движутся?
– Ну уж ты-то не дёргай! – жёстко осадил следователя Дубовик. – Штаны не просиживаем. – Повернулся к Калошину: – Между прочим, мои коллеги установили, что Белла, о которой говорила Богданова, на самом деле Изабелла Голышева. Она, действительно, некоторое время провела в партизанском отряде, даже участвовала в нескольких вылазках. Потом у неё случился роман с одним из бойцов, в итоге: он ушел с регулярными войсками на запад при наступлении нашей армии, её отправил к своей маме на Урал, так как к тому времени Белла была беременна. Дальнейшая судьба её неизвестна: муж погиб, мать его умерла, она сама с ребенком уехала из той деревни, где проживала со свекровью. Пока её адрес установить не удалось. А ребята пытаются найти и других женщин из лагеря. Архив частично утерян при эвакуации, но работа ведётся. Будем ждать от них ответа.
