Наталия Осояну
Дети Великого Шторма

[Все это богатство, пожалуй, сюда не влезет. А жаль.]

Вздрогнув, Эсме пришла в себя.

Впереди что-то полыхнуло среди туч, потом раздался далекий грохот. Она принялась озираться по сторонам и поняла, что доносившиеся снизу отзвуки пиршества затихли, а на корабле все пришло в движение. Мимо пробежали два матроса и стали что-то делать со снастями, при помощи которых был закреплен нижний парус ближайшей к Эсме мачты. Еще двое забрались на саму мачту. Каждый из них явно старался работать пошустрее, потому что…

На палубе был капитан.

Он появился незаметно и сейчас стоял к ней спиной, но почему-то девушка нисколько не сомневалась, что ему известно о каждом ее движении и, вероятно, о каждой ее мысли. Вот теперь она испугалась по-настоящему – Крейна? Приближавшейся бури? – и чуть не подпрыгнула, ощутив на плече чью-то руку.

– Лучше бы вам спуститься в каюту, – сказал Эрдан, мастер-корабел. – Надвигается сильный шторм, да и в любом случае сегодня разговаривать с капитаном не имеет смысла.

Взгляд старика был ласковым и понимающим.

– Может, стоит… изменить курс? – робко спросила Эсме. Порыв ветра слегка взлохматил ей волосы. – Зачем идти туда, где поджидает опасность?

– Здесь повсюду опасности, их великое множество, – ответил Эрдан. – И на самом-то деле шторм не там, где молнии и гром, он уже над нами, он всегда над нами. От него не скрыться.

– Я боюсь.

Мастер-корабел покачал головой:

– Вот уж чего не надо, так это бояться. «Невеста ветра» не может утонуть. И все же настоятельно советую уйти вниз, чтобы вас не смыло за борт.

Это было бы и впрямь разумно, однако она почему-то осталась. Ветер крепчал с каждой минутой. Вскоре фрегат и впрямь изменил курс, развернувшись носом навстречу волнам. В памяти Эсме всплыл мыслеобраз: она увидела брата и отца, которые сидели за обеденным столом и увлеченно спорили, как следует управлять лодкой в плохую погоду. Ни лиц, ни голосов – лишь расплывчатые пятна и невнятное жужжание, как всегда. Сначала ее охватила знакомая тоска по прежним временам, а потом на смену тоске пришло недоумение.

Ни Паоло, ни Бартоло не были навигаторами. Откуда же у нее эта странная уверенность, что они говорили о лодках? И с чего вообще она взяла, что вспомнила именно отца и брата?..

[– Носом к волне – и пробивайся вперед. Только так.

– Почему?

– Иначе перевернешься. Ей-то ничего не будет, она не утонет, а ты окажешься в воде и захлебнешься.

– Я хорошо плаваю!

– Ты не знаешь, что такое настоящий шторм, ты его не видел ни разу. И с какой стати ты со мной споришь, сухопутный шебаршила?..]

Она поморщилась и решила разобраться с этим позже, а пока следовало забиться в какой-нибудь угол, чтобы не мешать и в самом деле не оказаться за бортом. Качка усиливалась. Фрегат то поднимался на гребень очередной волны, то падал, и босые ноги Эсме скользили по мокрой палубе. Оставалось лишь удивляться, что моряки не падают. Правда, двигались они очень осторожно. Один раз мимо нее прошел сосредоточенный Крейн, но ничем не обнаружил, что видит свою гостью там, где ей не положено быть. Начался сильный дождь, и Эсме едва успела подумать, что пора в каюту, как кто-то сунул ей в руки непромокаемый плащ. Она огляделась и увидела удалявшуюся сутулую спину Сандера.

Матросы освобождали одни паруса, позволяя им сложиться, и закрепляли другие. Наблюдая за их действиями, абсолютно не понятными ей, Эсме вспомнила один из рассказов Пью – о том, как во время шторма фрегату сломало мачту сильным порывом ветра. Старый моряк тогда вдруг побледнел и сказал изменившимся голосом, что в жизни не слышал крика страшнее, чем крик того корабля.

В очередной раз проходя мимо, Крейн сделал вид, что впервые ее заметил.

– Вы-то что здесь делаете? Быстро вниз, а то еще смоет.

– Невелика потеря! – крикнула Эсме в ответ, но сильный порыв ветра увлек слова за собой и швырнул в бушующие волны. Крейн что-то сказал, Эсме ничего не услышала. Магус смерил ее суровым взглядом, пожал плечами…

И остался рядом.

В темном небе сталкивались тучи; молнии сновали между небесами и водой, словно желая сшить их воедино. Дождь лил и лил, вокруг все гудело, трещало, стонало. Палуба содрогалась, словно живому фрегату тоже было страшно, и все же он упрямо взбирался на очередную водную преграду, чтобы потом рухнуть вниз. Крейн казался скалой – он даже не вздрагивал, получая от дождя очередную оплеуху. Ноги Эсме онемели от холода, но теперь она и не помышляла о том, чтобы уйти.

Их с «Невестой ветра» ощущения вновь начали перемешиваться, и шторм показался целительнице не бездумной стихией, а чем-то совершенно иным – силой, у которой были и разум, и воля. Силой, которая хотела и умела убивать. По сравнению с ней живой корабль выглядел безобидным, как упавший с дерева лист на поверхности пруда, однако он все равно стремился вперед, бросая вызов тучам, ветру, дождю, океану и тому, о ком во время плохой погоды не принято было говорить вслух. «Невеста ветра» и в самом деле боялась – Эсме чувствовала, как от чужого страха ее внутренности превращаются в холодный слипшийся ком, – но не собиралась сдаваться.

Внезапно ветер стал стихать, а потом вовсе прекратился. Паруса фрегата обвисли, он замер на месте. Волны успокоились, ливень сменился слабым дождиком. Где-то вдалеке по-прежнему грохотали сталкивающиеся друг с другом тучи, сверкали молнии. Оглядевшись, Эсме поняла, что буря окружает «Невесту ветра» со всех сторон. Но в непосредственной близости от них море было тихим, спокойным, и его поверхность слегка мерцала…

От этого умиротворяющего мерцания ее пробрала дрожь.

Клубком мокрых перьев с неба свалился Джа-Джинни. Крейн, по-прежнему не двигаясь с места, поднял руку, словно призывая людей к молчанию, хотя никто даже рта не раскрыл. Эсме замерла, глядя на него. В тишине и при полном безветрии фрегат направился вперед, словно под водой его кто-то ухватил и потащил, – против воли, и уж подавно не по желанию капитана.

– Рубить тросы! – крикнул магус. – И все вниз!

Целительница не шелохнулась. Кристобаль бросил на нее злой взгляд, но ничего не сказал. Матросы расправились с канатами очень быстро и один за другим скрылись в люке; последним ушел мастер-корабел. Магус подошел к фальшборту, и Эсме последовала за ним. Она увидела, что на поверхности воды проступил круг, внутренняя часть которого медленно прогибается вниз, и «Невеста ветра» опускается вместе с ней, кренясь на правый борт.

Водокрут!

Ноги Эсме подкосились, и она упала бы, не подхвати ее Крейн. Она с ужасом поняла, что они обречены. Ей не раз доводилось слышать страшные истории о том, как корабли, попавшие в водокрут, погибают на глазах у бессильных очевидцев. Кракены и прочие опасности голубой бездны меркли по сравнению с тем, что угрожало им сейчас. От водокрута нельзя было спастись.

– Здравствуй, старый друг! – Разноцветные глаза капитана сияли, он словно не понимал, что к ним приближается смерть. – Так и знал, что ты опять появишься… Погляди-ка на него!

Эсме послушно посмотрела туда, куда он указал взмахом руки, хотя ей меньше всего на свете хотелось видеть сплошную стену воды, которая вставала над левым бортом «Невесты ветра». Фрегат с нарастающей скоростью опускался к жерлу водокрута – туда, где чудовищная сила должна была сначала расплющить его, а потом разорвать на части. Происходящее походило на дурной сон, а на самом краю огромной воронки она увидела нечто и вовсе кошмарное.

Там был фрегат в несколько раз больше «Невесты ветра» – громадный плавучий остров молочно-белого цвета, идущий против течения водокрута. Его слепые глаза серебристо мерцали, над мачтами кружила стая птиц. Самих мачт было непривычно много – не меньше семи, – и на видимом борту красовались непонятные отростки, похожие на плавники странной формы, расположенные как попало. Чудище из легенд, выглядевшее совершенно реальным, двигалось с величавой торжественностью.

Эсме закрыла глаза. Вот теперь им точно не спастись.

– Идем! – хрипло проговорил магус. – Нам нельзя здесь оставаться.

– Зачем? – Эсме показалось, что все кости в ее теле расплавились. – Это смерть. Нас спасет только чудо.

– Будет тебе чудо!

Устав пререкаться, Крейн схватил ее за руку и потащил за собой. Люк закрылся у них над головами, и в ту же секунду Эсме ~погрузилась в воду.~ Ощущение было очень правдоподобным: она успела почувствовать, как спасительный воздух покидает легкие, как они заполняются водой, и лишь потом поняла, что это наваждение, очередной мыслеобраз. Вокруг была темнота. Крейна рядом не оказалось, зато виднелся едва различимый силуэт Эрдана.

– Пойдемте, я провожу, – сказал мастер-корабел. – Кажется, вам лучше прилечь.

– Но я… – Эсме растерянно потерла лоб. Несколько минут напрочь стерлись из ее памяти без всякого [сундука]. Один раз «Невеста ветра» уже проделала с ней такой фокус. – Что происходит? Где мы?

– Под водой, – сказал Эрдан. – Так, дайте-ка мне руку.

Девушка шагнула ему навстречу ~и снова оказалась под водой, но на этот раз не захлебнулась, а продолжала дышать, будто отрастила жабры. Она увидела, как большой кракен, забравшись в расщелину на дне, сыто шевелит щупальцами. Мимо проплыл косяк серебристых рыб. Ее пока что влекло сильным течением, и глубина была недостаточно большой, чтобы в корпус начала просачиваться вода. Можно не волноваться. Можно просто плыть и ждать, когда водокруту наскучит игра…~~

~~~~~~

– Эсме открыла глаза и поняла, что сидит на своей койке, а рядом стоит Эрдан и задумчиво смотрит в иллюминатор, за которым виднеется мутная зеленоватая ~мгла~. Стены каюты светились зеленым, и в отблесках призрачного света лицо мастера-корабела казалось лицом покойника.

– Где мы? – опять спросила Эсме. ~~

– Под водой, – повторил Эрдан, не глядя на нее. Его голос звучал очень спокойно. – Считается, что от водокрута невозможно спастись, но «Невеста ветра» пережила их с десяток, а может, и больше, – я уже стал забывать, что происходило с нами в первые годы. Одна из особенностей «Невесты» заключается в умении нырять. Насколько мне известно, другие рыбокорабли на такое не способны. Когда мы расстанемся, от этого знания вам нужно будет избавиться в первую очередь, иначе…

Он не договорил. Целительница посмотрела на свои руки и ощутила ~плавники~ «Невесты ветра». Они шевелились, ловя течение. Большие разноцветные глаза фрегата пристально вглядывались в мутную тьму. Она чувствовала себя под водой так же спокойно, как и на поверхности.

– Невероятно, – сказала Эсме. – Это просто невероятно.

Эрдан пожал плечами:

– Честно говоря, я достаточно долго над этим размышлял и пришел к выводу, что дело не столько в свойствах фрегата, сколько в тех качествах, которые проявляются благодаря его связи с навигатором. Если они доверяют друг другу и могут вместе перебороть страх, взять верх над инстинктами, которые твердят, что на свете есть невозможные вещи… – Он многозначительно замолчал. – Впрочем, для появления настолько безоглядного доверия нужны особые обстоятельства. О них позвольте умолчать – если я проболтаюсь, то еще до того момента, как вы все забудете, Кристобаль убьет меня двадцать раз.

Она вяло улыбнулась и зевнула. Сине-зеленая мгла умиротворяла, от былого страха не осталось и следа, зато в тепле каюты оттаивали заледеневшие ноги, веки слипались. Ей хотелось о многом расспросить мастера-корабела, но не хватало сил даже открыть рот. Она опустила голову на подушку и закрыла глаза.

Ей приснился ~сон~, в котором было много вкусной рыбы~~~

~~~а еще там был глаз.

Не человеческий глаз, не то подобие глаза, которым на нее смотрела «Невеста ветра», – и вообще само слово «глаз» казалось слишком простым и приземленным для сущности, что случайно или умышленно открылась ей. Круг спокойствия в самом центре бури; пятно чистой воды посреди серебристой рыбьей стаи; дыра в ткани сердце-сути. Пустота. Эсме почувствовала взгляд этой пустоты – взгляд, растворивший океан мыслеобразов, как вода растворяет соль, – и ее охватило удивительное спокойствие.

Бездействие. Безмыслие. Беспредельность.

Чья-то рука коснулась ее лица – и пришла тьма.

Проснувшись, она все забыла, хотя [сундук] так и остался закрытым.

– Шевелитесь, медузьи дети!

Фрегат, окруженный густым туманом, чем-то напоминал растрепанную девицу, которая ранним утром вышла на балкон, завернувшись в одеяло. Эсме лишь теперь начала понимать, зачем нужны все эти веревки, блоки и прочая замысловатая упряжь: живой корабль, предоставленный самому себе, выглядел слишком своенравно. Не хотелось верить, что «Невеста ветра» и впрямь может рвануть куда глаза глядят, отказавшись повиноваться навигатору. Но хлопанье парусов, дрожание реев и раздраженные волны, то и дело пробегавшие по ее шкуре, маскирующейся под доски палубы и обшивку, подсказывали – может. Очень даже может.

Стоит ей только захотеть.

Впрочем, пока что это желание плавало где-то в темных глубинах, вяло шевеля плавниками. «Невеста ветра» с величественной небрежностью позволяла матросам приводить себя в порядок, одевать, умывать и причесывать. За работой подчиненных, лениво их поругивая, наблюдал Умберто. Мастер-корабел что-то важное делал в трюме – что́, Эсме не объяснили, – а Крейна с утра еще никто не видел.

Целительница прислушивалась к чужим разговорам, лишь раз отметив про себя, что раньше мыслеобразы говорили ей больше, чем слова. Это было странно, однако она стремительно привыкала к новым правилам игры. Итак, слова: их занесло далеко от того места, где начался шторм; матросы пытались угадать, куда именно, однако делали это скорее ради забавы. Еще до того, как она вышла на палубу, в тумане промелькнули темные очертания какого-то острова, и крылан отправился на разведку. Он не боялся заблудиться, поскольку «Невеста ветра» наделяла каждого члена команды особым чувством направления, позволявшим всегда отыскивать дорогу домой.

– Поберегись!

Джа-Джинни мог приземляться легко и изящно, однако ему, похоже, доставляло удовольствие обрушиваться на палубу камнем, угрожая сбить с ног или даже скинуть за борт какого-нибудь бедолагу. Эсме уже успела заметить, что долгие часы в воздухе не утомляли крылана – наоборот, они будто прибавляли ему сил.

Он еще не успел выпрямиться и сложить крылья, как появился Крейн в наброшенной на плечи длиннополой куртке. Увидев капитана, Джа-Джинни расплылся в улыбке:

– Кристобаль! У меня для тебя новость!

– Если новость заключается в том, что течение, кракен бы его побрал, вынесло нас к острову Алетейя, то никакая это не новость, – раздраженно пробурчал магус и зевнул. – Я давно здесь не был и не сразу понял, где мы находимся. Вот угораздило! Отсюда до Ламара мерр знает сколько…

– На берегу меня ждали, – перебил крылан. – Твоя знакомая… как же ее… Водяная ведьма? Смотрящая-в-воду? Бегущая-по…

– Говорящая~с~волнами, – сказал Крейн. Что-то в его голосе вынудило Джа-Джинни перестать дурачиться и примирительно вскинуть руки. – Что с ней случилось?

– Да ничего не случилось. Просто она хочет встретиться и послала рыбаков, чтобы они тебя поторопили.

– И все?

Крылан пожал плечами:

– А что ты хотел услышать? Со мной-то волны не говорят.

За бортом «Невесты ветра» что-то зашумело, забурлила вода. Эсме глянула туда и увидела маленькую верткую лодку, танцующую на волнах.

– Не желаете ли прокатиться? – прозвучало над ухом. Крейн стоял, ухватившись рукой за трос, другим концом привязанный к мачте. – Этот остров – одно из самых красивых мест, где мне только довелось побывать, а бывал я почти всюду.

– Я даже не знаю… – начала Эсме, как вдруг магус обхватил ее свободной рукой за талию, и в мгновение ока они оказались в лодке. Целительница зажмурилась, а когда она осмелилась открыть глаза, «Невеста ветра» стала тенью в тумане и где-то далеко угасали отзвуки смеха. Магус сидел на корме маленького суденышка и ухмылялся. Эсме вцепилась обеими руками в борта и мысленно пожелала ему провалиться на самое дно океана.

Впрочем, вскоре она перестала бояться, и причиной тому была лодка.

Это существо в большей степени напоминало рыбу, чем корабль, пусть и маленький: под теплой темно-коричневой шкурой с едва заметными черными пятнами без труда прощупывались кости – или что там заменяло фрегату скелет? Целительское чутье Эсме подтверждало то, что подсказывали ей обычные человеческие чувства: оно живое, живое, живое… и доброе. Ни малейшего намека на подозрительность и сдержанную силу «Невесты ветра». Искрящаяся золотом сеть – равномерная, без плотных узлов. Тепло, свет, спокойствие.

– Ни мачты, ни парусов, – тихонько проговорила Эсме. – Как же мы движемся?

Магус пожал плечами и ответил с несколько наигранным равнодушием:

– Большинство морских тварей довольствуются плавниками.

Плавники у лодки присутствовали, и она ими усердно работала, однако Эсме сомневалась, что весь секрет в этом. Слишком уж быстро создание шло – почти летело – по направлению к острову, который вызывал у капитана Крейна довольно-таки сильное беспокойство.

Что-то происходит, подумала Эсме. Что-то вот-вот произойдет.

– Она еще неразумна, – вдруг сказал Крейн, явно желая отвлечься от неприятных мыслей, и похлопал ладонью по шкуре лодки. – И ни к кому не привязана. Они сами приходят к ~Невесте~, на время делаются ее частями, потом уходят. Иногда я вспоминаю, что никто из людей и магусов не знает, как фрегаты появляются на свет и почему становятся кархадонами в конце своей жизни… первой жизни? Может, кархадоны превращаются в кого-нибудь еще, если не погибают раньше назначенного срока? Легенды противоречат друг другу, чуть ли не на каждом острове рассказывают что-то свое. На свете нет большей загадки, чем эти создания.

– А как же мерры и Меррская мать? – спросила Эсме.

– Мерры… – повторил магус и покачал головой. – Я их видел. Они другие. Они как соль и ветер, как медузы и кракены – они принадлежат Океану. А вот фрегаты, хоть и живут в нем, все-таки умудряются многое от него прятать. Уж я-то знаю.

– Выходит, кое-что они прячут и от навигаторов?

Крейн кивнул:

– Да, верно. Я знаю, как устроена ~Невеста ветра~, я чувствую ее эмоции, но не могу разговаривать с ней так, как разговариваю сейчас с вами. Иногда мы ссоримся, потому что не понимаем друг друга. Почему она именно такая, какая есть, мне неведомо. Однажды я пытался… – Он осекся и махнул рукой. – Нет, не будем об этом. Некоторые истории лучше не вспоминать. В общем, я столь же невежественен во всем, что касается рождения и смерти фрегатов, как и любой сухопутный шебаршила.

– Жаль, – сказала Эсме. – У меня было много вопросов.

– Например? – Крейн многозначительно вскинул бровь.

– Например, я хотела бы знать, все ли фрегаты воспринимаются как… э-э… существа женского пола.

Магус негромко рассмеялся:

– Те живые корабли, с которыми я имел дело, были, вне всяких сомнений, дамами. Но мне известно от людей, заслуживающих доверия, что фрегат, у которого навигатор – женщина, ощущается иначе. Для стороннего наблюдателя отличия незаметны, однако мореходы воспринимают их интуитивно, благодаря своему особому чутью… но, повторюсь, сам я никогда не встречал ни навигаторов-женщин, ни их фрегатов.

– Получается, пол фрегата зависит от пола навигатора?

– Понятия не имею, – признался Крейн – искренне, как показалось целительнице. – Чтобы ответить на этот вопрос, следовало бы для начала узнать, какого пола, к примеру, эта лодка. Но такие вещи интересуют только воронов.

«Выходит, сам-то он не ворон, – подумала Эсме и почувствовала, что краснеет. До сих пор она не пыталась всерьез разобраться, к какому из небесных семейств принадлежит этот скрытный моряк, и даже не осознавала, что ей это интересно. – Тогда кто? Не чайка, не скопа, не жаворонок и уж точно не соловей… Ласточка? Орел? Нет-нет, только не орел. Кто же вы, капитан Крейн?»

– Как долго живут фрегаты?

– По-разному, – сказал Крейн. – Я слышал о таких, что прожили больше четырех-пяти веков, меняя навигаторов-людей одного за другим. Но большинство навсегда уходят в море лет через сто, а то и раньше, – после смерти второго или третьего навигатора-человека. Некоторые погибают, разорванные на части кракенами, или бесследно исчезают вместе со всей командой.

– Если навигатор умирает, фрегат выбирает нового?

– Да. Обычно им становится кто-нибудь из команды. Ну а если кандидат в навигаторы вдруг объявится еще при жизни старого… такое иногда случается… это предвещает большие неприятности для всех.

Его лицо как-то вдруг посуровело, и Эсме, вздрогнув, отвернулась. Она вспомнила, что находится рядом с пиратом. Хорошее настроение исчезло без следа, а в голове вновь завертелись неприятные мысли.

Проснулась боль в затылке.

[Спроси его, как поступают с бунтарями. Спроси, как морские разбойники избавляются от пленников – слишком бедных, слишком опасных, никому не нужных. Спроси! Он ведь еще о многом тебе не рассказал…]

Остаток пути они проделали в молчании.

Когда лодка остановилась на мелководье, магус выскочил за борт, без труда поднял целительницу на руки, словно куклу, и перенес на горячий песок.

Берег вокруг них оказался совершенно пустым.

– Что-то я не вижу рыбаков, о которых говорил Джа-Джинни, – ворчливо заметил Крейн, оглядевшись по сторонам. – Придется прогуляться до деревни самому. Если хотите, подождите меня здесь – остров совершенно безопасен.

– Нет, я с вами, – быстро сказала Эсме. От мысли, что магус ее тут бросит, целительница покрылась холодным потом. – Расскажете, что это за место? И кто такая Говорящая с… морем?

– С~волнами, – поправил Крейн. – Если точнее, с водой. Что ж, полагаю, вас это и впрямь может заинтересовать.

Высоко над их головами ветви сплетались в плотную крышу, и поэтому вокруг царил зеленоватый полумрак. Босые ноги Эсме ступали по ковру из трав, восхитительно прохладному после горячего песка. Толстые змеевидные лианы, опутавшие ствол ближайшего дерева, усеивали бледно-сиреневые цветы, которые вдруг зашевелились и взмыли в воздух, обернувшись роем мотыльков. Лес был тих и спокоен, однако внутри у Эсме все кипело и бурлило, потому что она никак не могла поверить в то, что рассказал ей Крейн.

– Водогляды, – терпеливо повторил магус не то в четвертый раз, не то в пятый. – Легенды твердят, они всем заправляли еще задолго до пришествия Основателей. Те, что послабее, просто предсказывали погоду и приманивали рыбу, помогая сородичам добывать пропитание. Но были и другие, наделенные по-настоящему страшной силой: они могли вызывать шторма или успокаивать волнение на море, просто коснувшись воды. И еще много чего могли.

Эсме растерянно покачала головой:

– Почему я об этом совсем ничего не знаю? Почему о них даже в сказках ничего нет?

– Есть, – с печальной улыбкой возразил Крейн. – В сказках, которые мне доводилось слышать на Окраине, водогляды встречаются нередко. Но чем дальше от меррских морей, тем меньше о них знают, тем меньше в них верят. Словно кто-то намеренно стирает их из людской памяти.

– Людской? – повторила целительница. – А магусы…

– Магусы о них помнят лучше, хотя предпочли бы забыть совсем. Мы были непримиримыми врагами во времена Основателей, мы воевали, мой народ победил… и жестоко отомстил непокорным. Те немногие, кому удалось выжить, спрятались. Их потомки прячутся до сих пор – в таких местах, как этот остров, жалкий клочок земли на самом краю обитаемого мира, не нужный ни людям, ни магусам, ни меррам. И живут они здесь, как…

Что-то прошуршало в листве, и из чащи на Эсме уставились две пары оранжевых глаз с вертикальными зрачками. Она подпрыгнула от страха, а магус рассмеялся и тихонько свистнул. Из зарослей ему ответили таким же свистом.

– Не надо бояться. – Крейн улыбался. – Настоящая опасность не сверкает глазищами из тьмы, она подкрадывается незаметно и хватает за… пятку. А это всего лишь ларимы. Жаль, они не вышли на свет – очень милые пушистые создания.

После его слов Эсме и сама почувствовала, что глазастые наблюдатели настроены дружелюбно и их снедает любопытство – не так уж часто в этих краях появляются чужаки. Магус и целительница двинулись дальше. Когда шарф Эсме зацепился за низкую ветку, Крейн аккуратно высвободил тонкую ткань и вдруг поинтересовался:

– Давно хотел спросить – откуда у вас эта вещица?

Эсме почему-то стало не по себе.

– Он достался мне в наследство.

– Правда? – удивился Крейн. – Вероятно, от матери.

– Да! – ответила девушка немного раздраженно, хотя на самом деле понятия не имела, прав ли он. – А почему вы спрашиваете?

– Просто так… – Магус пожал плечами. – Он точь-в-точь такого же цвета, как паруса ~Невесты~. Забавное совпадение, не находите? – Да, подобное трудно было не заметить. Эсме вдруг показалось, что Крейн чего-то ждет. После недолгой паузы он продолжил все тем же небрежным тоном: – Если я не ошибаюсь, это нисский шелк, очень редкий и безумно дорогой. Секрет его изготовления давно утрачен. Не удивлюсь, если вашему шарфу больше трехсот лет… – Он вздохнул и, выдержав недолгую паузу, возобновил рассказ, прерванный из-за ларимов: – Так вот, о чем это я? О том, как тут живут. Здешние обитатели ловят рыбу и бездельничают – а чем еще заниматься в Эльгиных садах? Теперь их осталось совсем мало – слишком долго не было притока свежей крови, здоровых детей рождалось с каждым годом все меньше и меньше. На острове три рыбацкие деревни – было три, по крайней мере, – ими управляют избранные на общем собрании старосты, но наибольшей властью обладает Говорящая~с~волнами. Вот к ней-то мы и направляемся. – Он чуть помедлил. – И скоро будем на месте.

Туннель в зарослях сделался шире, и они вышли на небольшую поляну, окруженную необыкновенно высокими и толстыми деревьями – самое тонкое из них едва ли смогли бы обхватить двое длинноруких гроганов. Эсме запрокинула голову: где-то далеко виднелся клочок ослепительно синего неба с вольно парящими чайками.

И впрямь похоже на рай.

– Да, здесь очень…

Что-то пребольно укололо ее чуть выше правой пятки. Привыкшая ходить босиком, целительница нередко резала ноги осколками раковин, но в этот раз ощущение было совсем другим: острая боль почти сразу сменилась холодом, словно к ране приложили кусок льда.

Взглянув вниз, она увидела пеструю тонкую ленту, скрывшуюся в траве.

Стало темно.

[Ей холодно, ей так холодно. Непослушные руки и ноги превратились в ледышки, лицо онемело, горло свело судорогой, и даже дышать удается с трудом. В открытое окно льется солнечный свет, и вроде бы снаружи совсем не зима. Что же с ней такое? И где она? Ведь это не ее комната…

С шумом распахивается дверь, вбегает какой-то человек. Она его не знает. Лет сорока на вид, с копной густых волос, наполовину седых. Лицо очень усталое, под глазами круги. В глазах – страх. Неужели он так испуган из-за нее?

– Эсме, что ты натворила?!

«Эсме». Она с трудом находит в себе силы улыбнуться. Имя кажется приятным, словно теплое одеяло, в которое можно завернуться, если тебе холодно. И тогда в твое тело постепенно вернется жизнь, ты снова станешь собой.

Или не станешь – ведь ты сделала что-то нехорошее, что-то страшное, и как раньше уже не будет.

У незнакомца блестят глаза.

– Кто вы такой? – Язык еле-еле ворочается во рту, каждое слово надо выталкивать, выплевывать. – Где я?

– Меня зовут Велин, – говорит он. – Ты… дома.]

Большой рыжий муравей взобрался на высокий стебелек и, очутившись на верхушке, сверзился вниз. Ощупал усиками ствол и опять принялся штурмовать вершину. Лежать в высокой траве было приятно. Где-то в вышине слышалось мелодичное щебетание. Эсме оно показалось восхитительным: в мире, кроме портовых чаек, есть и другие птицы, в мире есть птицы, которые умеют петь! Она вдруг поняла, что ей отчаянно хочется объездить все Десять тысяч островов и, останавливаясь на каждом хотя бы на день, слушать птичье пение. Это будет нетрудно – при условии, что сегодня она не умрет.

– Не дергайся.

Крейн сплюнул кровь и снова припал ртом к ее щиколотке. Пальцы магуса сжимали ее ногу так крепко, что, казалось, вот-вот проткнут плоть и достанут до кости – не пальцы, а железные клещи. Вверх от раны растекалась боль – но вялая, совсем не страшная.

– Рану полагается прижечь… – пробормотала Эсме. – Надо быстрее в поселок…

– Я не люблю оставлять на потом то, что можно сделать сразу, – отозвался Крейн с хмурым видом. – Шторм иной раз подбрасывает нам сюрпризы в самый неожиданный момент.

Она с трудом нашла в себе силы кивнуть. «И что же вы будете делать, капитан?..»

Магус на мгновение замер, потом произнес с иронией:

– Никогда бы не подумал, что целители не могут лечить самих себя.

Девушка покачала головой:

– Вы, магусы, направляете силу на то, чтобы совершенствовать собственные тела. Мы же совершенствуем… исправляем… улучшаем чужие. Излечить свое тело для целителя так же просто, как заглянуть внутрь собственного черепа или укусить себя за локоть.

– Некоторые так могут. – Крейн сбросил куртку. – Я о локте.

Ему понадобилась секунда, чтобы снять рубашку, и еще одна – чтобы оторвать от нее длинный лоскут. Эсме даже не заметила, как мелькнули его руки. Смысл происходящего оставался для нее в тайне, но потом железные пальцы магуса вновь стиснули ее щиколотку, и Крейн сказал:

– Будет больно.

Пальцы его свободной правой руки изогнулись, между ними мелькнула искра. Миг – и она разрослась, превратилась в сияющий огонек размером чуть больше вишневой косточки. Эсме зажмурилась и стиснула зубы.

Вот и ответ на один из ее вопросов…

Когда все закончилось, она пробормотала:

– Почему «Крейн»? – От пульсирующей боли перехватывало дыхание. – Кристобаль Фейра… звучит красивее.

– Семейства Фейра нет на свете уже сорок лет, – ровным голосом произнес пират. – Не надо тревожить мертвых.

– Не надо, – согласилась Эсме и осторожно приоткрыла глаза.

Магус на нее не смотрел, его лицо было мрачным и… чужим. Сейчас никто бы не усомнился, что капитан «Невесты ветра» из детей неба, а не земли. Целительница ощутила, как подступает волна паники, – такие секреты не доверяют тем, кому суждено долго жить, – но Крейн-Фейра, вновь сделавшись похожим на себя прежнего, умело перевязал ей ногу лоскутом от своей рубашки, а потом встал и подобрал с земли куртку. Хотя оделся магус быстро, Эсме все-таки успела разглядеть на его спине татуировку: две танцующие птицы, два феникса с черно-красным оперением.

События приняли странный оборот…

– Нам пора. – Он поднял Эсме на руки. – Говорящая~с~волнами не любит ждать.

Там, куда вскоре принес ее магус, росли все те же высокие деревья и лепились друг к другу небольшие хижины с тростниковыми крышами. У ствола громадного дерева, чья крона простиралась, кажется, до самого горизонта, располагалась хижина, выглядевшая внушительнее остальных, – наверное, в ней и жила Говорящая-с-волнами.