Наталия Московских
Последний
2
Лоренс был большим городом, шестым по величине в штате Канзас, но Ривер он всегда казался маленьким, тихим и спокойным. В каком-то смысле она даже считала его волшебным, особенно, когда вспоминала сказку Фрэнка Баума «Волшебник из страны Оз», которую они с отцом читали в детстве на ночь.
– Папа, а наш домик не унесет ураган? – любила спрашивать она.
– Нет, милая. Ураганы уносят только дома непослушных девочек.
– Так разве Дороти была непослушная?
– Ну, со времен Дороти многое изменилось, – заговорщицки подмигивал Майкл, после чего целовал дочь в лоб и говорил. – Спи, дорогая. Обещаю, завтра ты снова проснешься в Канзасе.
Сердце Ривер наполнялось светлой тоской по ушедшему детству, когда эти воспоминания одолевали ее. А они одолевали ее каждый раз, когда она возвращалась в родной город.
– Ну, что, детка, – хмыкнула она себе под нос, выходя из такси. – Вот мы и дома. И завтра тоже проснемся в Канзасе.
Ривер Уиллоу всегда просила водителей такси остановить ее не у самого дома, а несколько раньше, на Седьмой Северной улице, чтобы у нее была возможность пройтись немного до Лайон-Стрит пешком. Возвращаясь на родные улочки, видя знакомые вывески магазинов и Лайонс-парк, где она гуляла еще ребенком, Ривер была готова расплакаться без причины. В эти моменты она хотела прожить в этом городе всю свою жизнь, вырастить здесь детей, а потом, когда они повзрослеют, печь пироги к их приезду и делиться впечатлениями о времени, проведенном порознь… одним словом, у Ривер просыпалось желание стать похожей на свою мать Мэри. С одним лишь отличием: Ривер никогда не любила придумывать всякие фантастические истории. В отличие от Мэри, которая показывала дочери свои дневники с подросткового возраста, больше напоминавшие собрание сочинений, Ривер никогда не вела дневник. Она была неплохим оратором и умела придумывать громкие речи налету, но записывать их на бумагу ей никогда не удавалось. Всегда что-то терялось, смазывалось, ускользало. Читая романы своей матери, Ривер удивлялась ее таланту. Удивлялась и немного завидовала. Она знала, что ее родители хотели иметь не одного ребенка и, возможно, надеялись, что одному из их чад передастся писательский дар. Но судьба распорядилась иначе, и Ривер было несколько обидно, что она не унаследовала всех талантов своих родителей.
Проходя мимо магазина, Ривер взглянула на свое отражение в витрине и усмехнулась. Она сама не верила в то, что школьные годы так быстро подошли к концу. Когда она успела остричь волосы? А ведь Ривер коротко обрезала свои темные волосы почти полтора года назад, чем сильно шокировала родителей. Особенно болезненно к ее новой прическе отнеслась Мэри. Но со временем она привыкла, и ей даже начал нравиться новый образ дочери.
В университете Ривер всегда одевалась строго, она любила, когда ее воспринимают всерьез, и костюм сильно этому способствовал. На каблуках Ривер Уиллоу чувствовала себя, как рыба в воде, но домой она приезжала исключительно в высоких черных сапогах фирмы «Нью-Рок» на небольшой платформе. Ей нравилась шнуровка на этих сапогах, она казалась ей красивой. Как ни странно, Мэри разделяла ее мнение.
Ривер приехала в родной город налегке, все необходимое ждало ее дома. С собой она взяла лишь небольшую дорожную сумку. Любимые вещи все были уже на ней: длинный ярко-сиреневый свитер крупной вязки с высоким горлом, темные джинсы (почти непозволительная роскошь в колледже), ее сапоги и короткая черная куртка с широким поясом. Ривер умела выглядеть стильно и придавала этому большое значение, но когда она надевала эти вещи, ей было плевать на то, как это смотрится. Это было отражением ее души, и она хотела видеть себя такой.
От размышлений ее оторвал внезапно угодивший ей за шиворот снежок. Обыкновенно снег не очень долго держался в Лоренсе, но в Рождественскую пору он часто выпадал и сохранял в городе праздничное настроение в течение нескольких дней.
Сейчас Ривер не особенно радовалась снегу: вытряхивать его из-под свитера, пока он таял на разгоряченной шее, оказалось тем еще удовольствием. От неожиданности девушка подскочила, вскрикнула и начала спешную борьбу с холодом. Обыкновенно ей удавалось сохранить самообладание и воздержаться от резких выкриков, однако на этот раз остаться хладнокровной не вышло.
– Ч-черт, черт, черт! – воскликнула она. – Что за…
Девушка постаралась найти глазами наглого обидчика, но тот обратился к ней раньше, чем яростный взгляд прожег его насквозь.
– Кто-то, похоже, теряет форму.
Навстречу Ривер шел молодой человек, чуть старше ее на вид. Впрочем, она точно знала, что он старше на четыре года, потому что помнила его со школы. Какое-то время он был ее безответной любовью – такой сильной, что она даже на краткий период переросла в бурное помешательство, которое быстро кончилось с отъездом объекта влюбленности в Гарвард. Теперь Ривер было даже стыдно за свою былую увлеченность, как и за то, что один вид короля выпускного бала до сих пор вызывал в ней неловкость и стеснительность.
Может, сделать вид, что не узнала его? И поскорее уйти?
Ривер удивилась этим мыслям. А ведь она и впрямь захотела сделать вид, будто не узнала звезду школы прошлых лет. Одновременно с тем она пожалела, что предстает перед ним именно в нынешнем амплуа, а не в образе строгой леди из университета, получившей грант на обучение. Пожалуй, тот образ произвел бы большее впечатление…
Что за мысли? О каком впечатлении вообще может идти речь? Это все в прошлом, и точка! – одернула она себя. Отогнав воспоминания и постаравшись вновь перевоплотиться из влюбленной девочки-подростка в серьезного человека, Ривер поправила ворот, одернула куртку и с озорным блеском в глазах посмотрела на своего внезапного собеседника.
– Крис Келлер, – прищурилась она. – Вот так встреча!
Он невинно развел руками, на лице появилась обаятельная улыбка.
– Действительно неожиданно. Сколько лет…
– Да год всего, – небрежно бросила Ривер, тут же пожалев о сказанном: он ведь еще подумает, что она постоянно вспоминала его и считала дни до встречи.
– Вообще-то, полтора, – покачал головой Крис, чем искренне удивил девушку. – Прошлым летом я не приезжал, угодил в больницу с аппендицитом, а потом не приезжала ты. Говорят, у тебя экзамены перенесли из-за каких-то трудностей…
Ривер удивленно округлила глаза. На то, чтобы не растеряться и не развеять свой самоуверенный образ, ушло несколько секунд.
– Осторожнее, Келлер, – усмехнулась она. – Еще немного, и я решу, что ты за мной следил. А за это, между прочим, можно и по закону привлечь.
– Ох… я и забыл, что связываюсь с будущим юристом. Может, на первый раз обойдемся строгим выговором? Обещаю впредь быть более благоразумным, – улыбка юноши и впрямь обезоруживала. До сих пор.
Ривер тихонько кашлянула, проверяя, не пропал ли у нее голос от волнения.
– Так ты следил? – на ее лице появилась кривая ухмылка, успешно скрывшая смущение.
– Если только немного, – невинно улыбнулся Крис в ответ, приподняв руки, словно сдавался. – После того случая со снежком.
На этот раз Ривер звонко рассмеялась.
То, о чем говорил Крис, случилось два года назад, зимой, когда он вернулся в Лоренс на праздники. Ривер тогда была в выпускном классе, и при виде Криса ее подростковое увлечение разыгралось с новой силой. Однако она всегда была уверенной в себе. Что-то подсказывало ей, что Крис Келлер – это лишь временное помешательство, как увлечение звездой кино или музыки. Школьные подруги ей не верили, считая, что она лишь рисуется, а в действительности плачет из-за него каждую ночь и ведет тайный дневник, где пишет поэмы о любви.
Ривер никогда не писала поэм. И ей не нравилось то, что ей приписывали эти несуществующие страдания. Она хотела раз и навсегда доказать школьным подругам, что Крис Келлер для нее ничего не значит. Тогда это было важно для нее, как воскресный поход в церковь. И когда представился момент, Ривер была настроена решительно.
Приехавший в Лоренс Крис тогда показался Ривер настоящим самоуверенным павлином. Одетый, как состоятельный взрослый мужчина, он держался легко и свободно в общении со всеми, кого встречал, даже если собеседники были много старше. В душе Ривер мерно перекатывались восхищение, восторг, раздражение и злость, хотя на публику она демонстрировала лишь полное безразличие. Умение сохранять лицо в любой ситуации она переняла от отца.
На праздники тогда тоже выпал снег, а погода стояла на удивление безветренная и влажная. Ривер вооружилась снежком и направилась вслед за своей жертвой. Она окликнула его перед самым ударом.
– Эй, толстосум!
Оглядываясь назад, Ривер до сих пор не понимала, почему выбрала именно это слово из всех возможных. Впрочем, тогда ей и не требовалось ничего понимать. Дождавшись, пока жертва среагирует, она прицельно отправила снежок прямо ему за шиворот и, не объясняя больше ничего, гордо удалилась прочь.
– Ты назвала меня толстосумом, – засмеялся Крис, вспоминая тот день одновременно с Ривер, и она в ответ смущенно зарделась. – До сих пор гадаю, почему.
– Не знаю, – ответить честно оказалось на удивление легко. Крис Келлер располагал к открытым разговорам, и рядом с ним собеседник быстро начинал чувствовать себя раскованно. – Я, если честно, тогда даже не знала значения этого слова. Просто в голову пришло.
Крис вновь весело рассмеялся, а затем прищурился, изучая девушку.
– У тебя, кстати, ведь были длинные волосы, когда я тебя последний раз видел. Ты казалась такой примерной девчушкой, я бы и не подумал никогда, что ты можешь вот так напасть на беззащитного человека.
– Видел бы ты, как я по мишеням стреляю, тут же перестал бы считать меня примерной девочкой, – нервно усмехнулась Ривер.
– Ты училась стрелять? – искренне изумился Крис. – А ты опасный человек, Ривер Уиллоу.
– Если только немного, – хмыкнула она.
– Что ж, в таком случае, мне повезло, что я отхватил от тебя только снежок за шиворот.
– Я вообще удивлена, что тот случай тебе запомнился.
О том, насколько ей это льстило, Ривер предпочла умолчать.
– Честно говоря, мне тогда запомнилось именно то, что снежок бросила ты. Я часто видел тебя в школе, но мы не общались…
– Поводов не было. Старшеклассники с детьми не возятся, – небрежно развела руками Ривер.
– Сейчас это кажется мне упущением.
Ривер вновь почувствовала, что краснеет.
Крис был ей все еще симпатичен. Высокий, статный, с обаятельной белозубой улыбкой и мужественно-красивыми чертами лица. В карих глазах всегда блестел огонек юношеского задора. Сейчас Ривер вовсе не видела в нем той напыщенности и излишней самоуверенности, что мерещилась ей пару лет назад…
– Так… ты надолго приехала? – возобновил разговор Крис, понимая, что пауза слишком затянулась. Девушка встрепенулась, радуясь перемене темы.
– На праздники. Надеюсь застать выход маминой книги здесь, в Лоренсе. А ты?
– А я вернулся сюда окончательно.
Ривер удивленно посмотрела на молодого человека.
– Серьезно? Останешься в Лоренсе?
– Да. Это мой дом, и я скучал по нему во время учебы. Так что хочу остаться здесь. Большой город, возможностей много. Я не пропаду.
– О, в этом я не сомневаюсь, – искренне поддержала его Ривер.
– А ты? Не думаешь возвращаться после окончания колледжа?
Девушка пожала плечами.
– Если честно, я пока в сомнениях. Но я тоже скучаю по Лоренсу, так что… как знать, может быть, и вернусь.
– Так или иначе, я надеюсь, что хотя бы по праздникам ты будешь посещать наш скромный городок, когда станешь преуспевающим юристом.
Крис улыбнулся, а Ривер неловко потупилась.
– Ну… я уж точно не забуду родной город. И семья у меня здесь, так что…
– Может, сходим, выпьем по чашечке кофе? – предложил Крис, снисходительно сдвинув брови в ответ на ее неловкость. – Если ты сейчас свободна, сможем поболтать по-человечески, без спешки.
Ривер досадливо поджала губы. Ей искренне хотелось провести время с Крисом, но она дала обещание родителям, что не будет задерживаться. Мэри очень скучала по дочери, и Ривер не хотела расстраивать ее перед самым Рождеством.
– Прости, но сейчас не могу. Меня ждут дома, а я и так уже задерживаюсь. Не хочется расстраивать маму, у нее сейчас важный период, и ей нужна моя поддержка. Я обещала.
– Понимаю. Ну, стало быть, в другой раз? – улыбнулся Крис. Ривер понимала, что другого раза, скорее всего, не будет. Такие, как Крис Келлер не любят отказов, поэтому больше он, надо думать, не подойдет к ней. Впрочем, так даже лучше. Ривер не хотела позволять прежней увлеченности взять над собой верх.
– Да. В другой раз.
– Остается надеяться, что мне не придется снова ждать полтора года, – он вновь обворожительно улыбнулся, и на щеках Ривер в который раз за эти несколько минут появился предательский румянец. – Может, тебя проводить?
– Не утруждайся. Правда, – виновато отозвалась девушка, решив, что Крис попросту решил проявить вежливость.
– Все, все, понял, – хмыкнул он, приподняв руки в знак своей капитуляции. – Больше не навязываюсь. Просто попрошу у Санта-Клауса подарок в виде встречи с тобой на этих праздниках.
Ривер не удержалась и снова рассмеялась.
– Издеваешься?
– Ничуть! Я был хорошим мальчиком, так что Санта должен меня поощрить, – он широко улыбнулся, но, не заметив ответной улыбки, быстро посерьезнел и заговорил обыденным и одновременно очень проникновенным тоном. – Серьезно, Ривер, я хочу с тобой встретиться. Можешь пообещать, что это произойдет в этом году?
Она прикрыла глаза и вздохнула, мысленно капитулируя перед его настойчивостью.
– Ну, хорошо, обещаю.
– Тогда я спокоен. Что ж, был рад повидаться. И до скорой встречи!
Крис Келлер махнул рукой на прощание, развернулся и пошел в противоположную от дома Ривер сторону. Девушка зябко поежилась от резко нахлынувшего холода и, поправив дорожную сумку на плече, побрела домой.
3
Серебристый «Форд» с затемненными окнами тихо подъехал к парковочному месту и остановился. Водитель не сказал ни слова, а пассажир с переднего сидения обернулся через плечо и возвестил своему молчаливому спутнику:
– Приехали.
Валиант Декоре посмотрел через стекло на город так, будто его привезли в самый неблагополучный район Африки. Затем, помедлив, открыл дверь и вышел из машины, тут же прищурившись: яркий дневной свет раздражал чувствительные глаза до слез даже через сгустившиеся на небе кучевые облака. Зато холодный воздух приятно бодрил после долгой поездки, а тело было радо, наконец, распрямиться.
Дрейк Талос вышел со своего пассажирского места вслед за клиентом и с наслаждением потянулся.
– Проведешь праздники здесь.
Валиант не ответил, и Дрейк скептически прищурился, изучая его реакцию.
– Что? Опять недоволен? – хмыкнул он.
– Лоренс… – только и произнес он.
– Тебе здесь, что, пару раз попался порченный ужин?
– Нет, – на то, что Дрейк счел неплохой двусмысленной шуткой, Валиант предпочел не обратить внимания, хотя от мысли о том, что Талос имел в виду под ужином, по телу пробежала нетерпеливая дрожь.
Валиант уже несколько раз задумался о том, не поспешил ли он со своим решением все же довериться Талосу в вопросах безопасности. Де-факто ничто не предвещало беды, однако нехорошее предчувствие поселилось где-то в душе Валианта, и он не мог избавиться от него, как ни пытался.
Этот город не может принести тебе ничего хорошего, – говорил внутренний голос, и спорить с ним было чертовски сложно.
– Тогда предлагаю тебе перестать воротить нос. Сможешь остановиться в приличной уютной гостинице. Номер я уже забронировал, все оплачено, тебе нужно лишь прийти туда, назвать имя Джонатана Твиста и затаиться на несколько дней.
– Кто такой Джонатан Твист? – спросил Валиант, и в голосе его даже мелькнуло искреннее любопытство.
– Вымышленный персонаж. Твой персонаж. Вот, кстати, твои документы на его имя.
– Не слишком ли вычурно? – хмыкнул Валиант.
– Твое собственное имя куда более вычурное, если хочешь знать, – нахмурился Дрейк, в конец устав слушать постоянные недовольства клиента. – И, поверь, если бы я назвал тебе Джоном Смитом, это бы сразу вызвало ассоциации с человеком, который от кого-то скрывается.
– Это твои личные домыслы?
– Социальное исследование, – буркнул Дрейк в ответ. – В общем, документы уже готовы, номер тоже. Гостиница будет вверх по этой улице, не перепутаешь – она здесь одна. Дойди до нее, изучи местность. Ты, я так понимаю, в Лоренсе нечасто бывал?
– Нечасто.
– Вот и изучи. В номере мои люди оставили тебе посылку. Новая одежда по твоему размеру будет висеть в шкафу.
Валиант недоверчиво приподнял бровь.
– К чему это?
– Если позволишь высказать мое скромное мнение, в своем нынешнем облике ты уж больно похож на того, кто ты есть. Тебе следует одеваться… гм… более обывательски.
– Вот как, – бесцветно хмыкнул Валиант.
– Впрочем, дело твое. Но я бы искренне советовал тебе воспользоваться моей рекомендацией. Так или иначе, даже в таком образе, если не наделаешь глупостей, вполне сможешь провести в Лоренсе тихое и спокойное Рождество, а я поработаю над твоим заданием.
Не слушая твоих постоянных причитаний, – добавил Дрейк уже про себя.
– Надеюсь, «Крест» не выйдет на мой след раньше, чем ты закончишь работу, – снова ровным, ничего не выражающим голосом произнес Валиант.
– Если будешь вести себя тихо, никто тебя здесь не найдет, – ответствовал Дрейк. – Тебе ведь нетрудно вести себя тихо, верно?
– Ты имеешь в виду, нетрудно ли мне никого не трогать? – усмехнулся Валиант, и в глазах его блеснул опасный синий огонек, от которого у Дрейка пошел мороз по коже.
– Да, я… об этом, – он встрепенулся, потряс головой, словно пытаясь сбросить с себя наваждение, сковавшее его от ярко-синего блеска глаз хищника. – И не только. Я обо всех привычках, свойственных вашему виду. К примеру, сверкать глазами на сотрудников администрации гостиницы тебе тоже не стоит… Тебе же нетрудно будет все свои приемы держать в узде?
– Нетрудно, – соврал Валиант, отведя взгляд. – Пока что я отдаю себе отчет в том, что делаю.
Ключевым в его ответе было «пока что», но исполнитель предпочел не обратить на это внимания.
– Вот и хорошо, – Дрейк не горел желанием оставаться в компании Валианта Декоре ни секунды дольше, поэтому молча кивнул и снова сел в машину. Несколько секунд «Форд» не трогался с места, а затем плавно отъехал от тротуара и вскоре скрылся из виду.
Валиант проводил удаляющийся автомобиль глазами, ноющими от яркого дневного света. Он знал, что может отправиться куда угодно, послушав собственную интуицию, а не наставления Дрейка Талоса. Этот человек, судя по слухам, был лучшим в своем деле, но Валианту он казался до ужаса неприятным, и его попытки влезть в жизнь того, кто видел на своем веку куда больше, раздражали. Валиант не любил людей, которые считали себя всезнающими и самыми мудрыми, а Дрейк Талос был именно из таких. Однако сейчас сопротивляться из принципа советам, которые могли оказаться дельными, совершенно не хотелось. В конце концов… он так устал бегать, так устал постоянно быть настороже. Ни одно существо не могло жить так без перерыва.
Вновь вдохнув полной грудью холодный зимний воздух, Валиант убрал руки в карманы распахнутого плаща и, опустив голову, чтобы свет не так сильно резал глаза, неспешно побрел к гостинице.
Ничего не случится, – убеждал он себя. – Ничего не случится. Эти несколько дней будут спокойными.
Он искренне надеялся, что, в конце концов, сможет в это поверить.
4
Сьюзен и Дэвид Фостер вышли из дома на прогулку, чтобы запечатлеть подготовку города к Рождеству на новую цифровую камеру. Дэвид гордился своей покупкой: он давно хотел приобрести хорошую камеру и даже занял в магазине очередь перед днем распродаж, чтобы заполучить желанную модель. Сьюзен поддержала его в этой инициативе и отправилась на распродажу с ним, с искренней радостью наблюдая, как с каждой минутой повышается его настроение.
Дэвид всегда перед праздником превращался в восторженного ребенка, на его тонких губах начинала играть радостная улыбка, которая не исчезала до вечера двадцать пятого декабря. После им снова овладевал интерес исключительно к работе, и Сьюзен тоскливо вздыхала, понимая, что будет ждать еще целый год, чтобы муж снова начал веселиться и дурачиться, как в былые годы. Раньше она думала, что со временем сможет выбить себе первое место на пьедестале внимания супруга, переборов его страсть к работе и технике, однако теперь понимала, что это стремление было обречено на провал.
Сьюзен искренне старалась разделить страсть мужа хотя бы к технике, но сделать это ей так и не удалось, поэтому она предпочла бросить попытки разобраться во всех технических нововведениях, о которых рассказывал любимый голос, и просто слушала его из уважения.
Возможно, в итоге мне придется уйти от него, – думала женщина. – Я не смогу постоянно соревноваться с работой и техникой за любовь Дэвида. Но… пожалуй, не стоит думать об этом на Рождество.
Отогнав от себя неприятные мысли, светловолосая круглолицая Сьюзен принялась смеяться и дурачиться, когда муж перевел на нее камеру, а в глазах Дэвида загорелся неподдельный детский восторг. Удивительно было видеть такую улыбку на заросшем грубой и жесткой бородой лице. Дэвид был сухопарым высоким мужчиной, который не любил бриться из-за чувствительной кожи. Некоторых мужчин щетина делает мужественнее, придает им таинственный и привлекательный вид, но Дэвид Фостер был явно не из их числа. Его щетина делала исключительно неаккуратным, а когда она превращалась в бороду, то Дэвид и вовсе становился похожим на бездомного, особенно при полном отсутствии интереса к стильной одежде: его интересовал в одежде исключительно комфорт. В свободных, часто не сочетающихся между собой вещах, Дэвид со стороны производил впечатление человека с каким-то хроническим заболеванием, причем подозрения колебались от рака до алкоголизма. Иногда, глядя на мужа, которому нельзя было привить никакого чувства стиля, Сьюзен искренне полагала, что любовь слепа, раз ее угораздило влюбиться в такого человека столь самозабвенно и научиться закрывать глаза на то, что она считала неприемлемым.
Я ведь никогда не смогу изменить в нем что-то, – продолжала думать она, дурачась перед камерой. – С другой стороны… он ведь тоже многое мне прощает. Не каждый мужчина смирится с тем, что его жена не может иметь детей. А Дэвид… он не осудил меня, он готов даже усыновить ребенка и растить его, как своего, лишь бы со мной.
– Расскажи, что ты положишь под Рождественскую елку, Сью! – воодушевленно воскликнул Дэвид, и Сьюзен игриво прищурилась.
– Этот секрет я не выдам даже такой замечательной камере, – нарочито упрямо проговорила она.
– Так нечестно! Только посмотри, как этот красный огонек тебя просит!
– И все же, даже ему я этого не скажу, – рассмеялась Сьюзен, радуясь, что мысли о семейной жизни отступили. Воистину, не стоит думать о таком под Рождество.
Чета Фостер двигалась по улицам Лоренса, продолжая снимать подготовку города к празднику, и каждый из супругов продолжал жить своими мечтами о будущем, грезя о совершенно разном счастье.
