Надея Ясминска
Запредельность
– Здравствуйте, – пробормотал смотритель, благоразумно обращаясь на «вы».
– Привет, – отозвался мальчик.
Он достал из кармана трубочку и стрельнул из нее сухой горошиной в сидящего на ветке снегиря. Самодельный патрон слегка задел хвост пташки, и она взвилась в воздух, разразившись ругательствами. Мальчик улыбнулся, и снегирь сел на прежнее место, снисходительно махнув крылом.
Дорофей Наумович топтался рядом, не зная, что сказать.
– Здорово ты напугал его, – вдруг произнес мальчик.
– Кого? – не понял смотритель.
– Старину Гролля.
– Вы что-то путаете, – вздрогнул от неожиданности Дорофей Наумович. – Это я от страху чуть… хм…
– Да нет же, трактирщик слишком много из себя строит. Он неплохой маг, но не всемогущий. И если бы почуял в тебе слабого, то прихлопнул бы на месте. А то расфуфырился, начал крушить все вокруг, угрожать… Это свойственно тем, кто боится.
– Он тоже маг?
– Конечно. В здешнем мире заведения для иных открывают только маги. Так уж повелось.
– Иных… – Смотритель несколько раз повторил это слово, разжевывая его и пробуя на вкус. – Только я-то ведь не иной.
Мальчик пожал плечами:
– Поживем – увидим.
– Честно говоря, я вообще не понимаю, как все произошло. Я ничего подобного не хотел. Просто устроился на работу… самую обычную работу, и вот…
Маленький незнакомец тряхнул соломенными кудрями и запустил горошину куда-то в небо.
– Да, я знаю. Ты напоминаешь одного человека из старой сказки. Он был очень одинок, и его дом развалился. Однажды этот человек набрел на заброшенную башенку и решил там остаться. Нарубил дров, развел огонь в очаге, чтобы приготовить себе ужин. Но оказалось, что это не просто башенка, а маяк. Человек случайно зажег его, и к нему начали стекаться корабли. Вот как бывает.
– Чем закончилась сказка? – немного помолчав, спросил Дорофей Наумович.
– Кто-то говорит, что человек погасил свет, потому что привык оставаться один. Кто-то утверждает, что он стал смотрителем маяка. Но подлинный конец никому не известен – каждый решает для себя сам.
– А Гролль…
– Беда старика в том, что он не слушает сказок. Он считает тебя серьезной угрозой, потому что только равный ему осмелился бы открыть свою лавочку здесь, на землях, которые негласно принадлежат ему. Трактирщик давно подпевает темным силам: неудивительно, ведь они больше платят. Яды, проклятия, приворотные зелья – только первые пункты в его меню. Конечно, об этом знают лишь иные. Для местных Гролль создал чудесные декорации с отменной выпивкой и едой.
– Много здесь вообще… иных?
– Все так смешалось, мой друг, – сказал мальчик и посмотрел на Дорофея Наумовича яркими голубыми глазами с золотистыми искрами – а каждая искра являла собой сотню лет. – Миры соприкасаются то тут, то там. Многие научились приспосабливаться. Я вообще больше люблю ходить по грани и наблюдать. За это меня и прозвали Поплавком.
Дорофей Наумович сел на ступеньку рядом. Занялась метель, но он не чувствовал холода. Город оставался сонным, утро все не наступало, и казалось, что время внезапно остановилось.
– Я не знаю, что мне с этим делать, – наконец сказал смотритель. – Ко мне приходят странные люди и ждут от меня того, чего я им дать не могу. Принимают меня за того, кем я на самом деле не являюсь!
– Ну, это совсем просто, – отозвался Поплавок. – Ты можешь быть магом, а можешь им не быть. Как тебе угодно.
– Да как же я буду магом, если я обычный человек! – не выдержал Дорофей Наумович. – Я и среди своих мало на что годен. А тут…
– Ну, не скажи, – усмехнулся мальчик. – Ты работаешь всего пару дней, а у тебя уже есть древо Дубомира, первое за десять лет, исцеляющий цветок и машина, дающая эль с ячменным вином. Клянусь своей трубкой, даже Мерлин так не начинал!
Маленький незнакомец поднялся и, засунув руки в карманы, побрел в сторону дороги. Его босые ноги не оставляли следов на снегу; он даже не шел, а скользил, слегка покачиваясь – точь-в-точь, как поплавок на стыке миров.
********
Метель все усиливалась, и Дорофей Наумович закутался в брошенное на ступеньках одеяло. Он чувствовал себя потерянным, потому что вдруг понял: где-то внутри него заблудился Дороня, и пока он никак не может его найти. Кафе. Газеты. Дерево. Карандаш. Цветок. Диван. Иные. Привычное и непривычное смешалось в голове и грозило разорвать ее на части.
«Ничего, – подумал смотритель. – Скоро приедет бригада. Они все поправят».
После таких ободряющих слов Дороня непременно должен был объявиться. Но этого не произошло.
Зато совсем близко раздался волчий вой. Не зловещий, как в полночь, а тонкий и жалобный. Так мог выть брошенный одинокий пес. Дорофей Наумович поднялся, обошел заправку со всех сторон и возле мусорных баков увидел белую волчицу Гролля. Она лежала, почти сливаясь со снегом, костяные шипы на ее спине как-то странно покосились. Смотритель, сглотнув комок страха, подошел поближе и разглядел, что эти шипы – лишь бутафория. Они были привязаны к зверю, а под грубыми веревками на боках виднелись протертые кровоточащие раны.
– Руна, – жалостливо пробормотал Дорофей Наумович. – Ай-яй-яй… Ну, пойдем, пойдем.
Он хлопнул по колену, и волчица встала, а потом потрусила за ним, изредка тычась в его ладонь горячим носом. В кафе смотритель перерезал ножом веревки и достал аптечку с ватой и перекисью. Пытаясь открыть пузырек, он едва не опрокинул локтем винный бокал.
«Исцеляющий цветок, – проскользнуло в голове. – Мальчуган назвал его так».
А бутон уже раскрылся и походил на золотистый георгин, от которого пахло медом и почему-то морской солью. Дорофей Наумович пожал плечами, оторвал один лепесток и растер его между пальцев. Потом осторожно смазал красную полоску на боку Руны. Рана затянулась прямо на глазах.
– Так вот она какая, магия, – вполголоса сказал он.
Волчица принялась лизать затянувшийся бок, и ее шершавый язык как бы невзначай прошелся по руке смотрителя.
– Ты, похоже, не собираешься возвращаться к своему хозяину? Ума не приложу, чем тебя кормить. Ладно, возьми пока это, а там посмотрим. Может, уговорю Платона Петровича открыть здесь котлетную.
Дорофей Наумович выложил перед Руной несколько эклеров и последний бутерброд с уже застекленевшей красной рыбой. Волчица принялась за трапезу с удовольствием и не спеша, словно она пробовала редкие конфеты. Смотритель снова вышел на улицу.
Сумерки растворились, и все вокруг окутала белоснежная, местами рваная и неровная вышивка метели. «Так они не найдут дорогу», – подумал Дорофей Наумович. На мгновение ему показалось, что сломанный светофор на перекрестке – это тонкая фигурка Яснолики, которая стоит, и ждет, и вглядывается в падающий снег.
«Зима для того и создана в белых тонах, чтобы мы могли начать свою жизнь с чистого листа». Откуда у него в голове взялись эти слова? Они были явно не из кроссвордов. Но смотритель вдруг понял, что та самая зима замела Дороню в одном из сугробов, и искать его теперь не было смысла. Разве что весной… Хотя столько всего могло произойти до весны…
Дорофей Наумович перебрал связку вверенных ему ключей и нашел увесистый ключ от подсобной комнаты. Он вытащил старую стремянку и молоток, потом поставил лестницу прямо перед входом в кафе, забрался на самый верх и начал наносить удар за ударом. Металлическая конструкция охала и стонала, обломки сыпались на землю, но смотритель не успокоился, пока не сделал все так, как нужно.
*********
– Вы нас вызывали? – спросил приятный молодой человек в яркой куртке с надписью «Неоновый свет». За его плечом с ноги на ногу переминался небритый здоровяк, который, по всей видимости, являлся в фирме основным источником физической силы.
– Да, – сказал Дорофей Наумович.
– Тогда показывайте вашу вывеску.
– Она прямо над вами.
Молодой человек задрал голову, и его красивый гладкий лоб прорезала морщина.
– Погодите, вы же сказали, что у вас надпись перегорела. А здесь все в порядке. Может, контакт отходит? В каком месте были проблемы?
– Не работали три последние буквы в слове «магазин».
Морщин на лбу «Неонового света» стало две, и намечалась третья.
– Тут нет таких букв!
– Неужели? – изумился Дорофей Наумович.
– Вообще нет! Написано – «КАФЕ МАГА». Я думал, это фишка такая.
– Может, ветер сорвал? – задумчиво проговорил смотритель. – Или хулиганы сняли? Знаете, у нас тут район такой – вроде бы пустынный, но очень неспокойный.
Молодой человек закусил губу.
– Понимаете, изготовлением на заказ мы не занимаемся, только ремонтом. Обратитесь в другие агентства. И все-таки странно, первый раз вижу, чтобы…
– Разумеется, я оплачу вызов, – перебил его Дорофей Наумович. – А вообще, не желаете ли стаканчик подогретого вина за счет заведения?
Здоровяк на заднем плане с готовностью закивал и втолкнул своего «неонового» коллегу в теплый, уютно обставленный зал.
– Не бойтесь, она не кусается, – на ходу бросил смотритель, указав на большую белую собаку у самой стойки.
Вечером состоялся телефонный разговор.
– Пострадала вывеска? – обеспокоенно переспросил Платон Петрович. – Так ведь новогодние праздники на носу, у всех выходные. Если делать на заказ, то будет готово не раньше чем через месяц.
– Что ж, месяц – хороший срок, – сказал Дорофей Наумович, обращаясь скорее к самому себе.
– В каком смысле – хороший срок? Срок для чего?
– Я имел в виду, испытательный срок. На моей новой… гхм… должности.
– Хм, – с какой-то обидой произнес Платон Петрович. – Я думал, ты у нас задержишься надолго…
– Поживем – увидим, – загадочно протянул смотритель и положил трубку.
Часы показывали десять вечера – самое время для нежданных посетителей. Дорофей Наумович постелил свежие скатерти и украсил столы дубовыми ветками. Потом любовно протер кофе-машину и поставил цветок Яснолики на полку – на виду, но подальше от посторонних рук.
– Увидим, – сказал он еще раз белой волчице, которая примостилась на хозяйском кресле. Руна негромко рыкнула и накрыла лапой кусок эклера – самый вкусный, с остатками крема.
И вскоре дверь действительно приоткрылась. Осторожно, неуверенно. В зал вошла невысокая, очень смуглая девочка-подросток. Из-под длинной дубленки виднелись ножки в атласных туфельках с кружевной лентой вокруг щиколоток.
– Страствуйте, – с мягким акцентом сказала она. – Я мошет быть, ошиблась. Мне нушен один теловек.
– Маг?
Девочка вскинула на невзрачного человека в костюме раскосые зеленые глаза и часто задышала.
– Он сдесь?
– Присядьте сначала. Может быть, чаю с медом? Понимаете, многие ожидают совсем другого. Кучу бутафории и пафоса, как у Гролля, а в итоге получают лишь меня. И я не могу обещать, что взмахну какой-то там палочкой и избавлю всех от бед. Но я постараюсь. Ведь иногда достаточно просто протянуть руку, без порошков и зелий, такое вот банальное волшебство…
– Так вы маг? – прошептала девочка.
– Он самый, – подтвердил смотритель кафе. – Ну не может же вывеска врать. В миру Дорофей Наумович, а для вас – Фей Драконыч. Вот ваш чай. Руна, не косись на бутерброд, не для тебя.
Маг откашлялся и вернулся за стойку. Там он неспешно протер очки салфеткой, поправил галстук и придал своему лицу то хитровато-мудрое выражение, которое, как ему казалось, лучше всего подходит его новому статусу.
– Итак, – понизив голос, произнес он, – чем могу помочь?
РЫЦАРЬ ПОПОЛАМ
Вот уже десять минут она сидела неподвижно и сверлила взглядом номер на куске бумаги. В глубине души ей хотелось, чтобы цифры умели сами выпрыгивать на телефонные кнопки, освободив ее от мучительного раздумья, но упрямые двойки, девятки и восьмерки даже не думали двигаться с места. Прошло еще минут пять, и девушке стало стыдно: если бы какой-нибудь телепат влез в тот момент в ее голову, то решил бы, что бедняжка находится как минимум на краю пропасти. А она всего-то боялась сделать звонок, чтобы признаться в своей глупости.
Девушка быстро, на вдохе, пробежалась пальцем по кнопкам. Сначала была тишина, потом послышался щелчок, а после раздался долгий, нетерпеливый гудок – будто машинист подгонял сонных пассажиров на вокзале.
Второй гудок, третий, четвертый… Никто не поднимал трубку. Она почувствовала облегчение. Еще чуть-чуть, и можно будет сбросить вызов с мыслью «Я честно пыталась». Но последний гудок оборвался на середине, и приятный мужской голос произнес:
– Слушаю.
– Федор Андреевич, добрый день. Мне дала ваши контакты одна знакомая. Говорила, что вы консультируете по телефону, нет нужды лично приходить на прием. Если сейчас у вас есть время, я хотела бы обратиться за помощью.
Протараторив заученную фразу, девушка замерла в ожидании.
На том конце провода воцарилось молчание – наверное, Федор Андреевич сверялся со своими записями. Затем он спросил:
– Вы хотите получить консультацию прямо сейчас? Видите ли, идет обеденный перерыв, и нас могут прервать. Я запишу вас на вечер…
– Нет-нет, пожалуйста! – выпалила девушка, попутно удивляясь собственной наглости. – Я компенсирую вам обед, можете назначить двойной тариф. Понимаете, мне кажется, что я уже не осмелюсь позвонить второй раз.
Ее щеки вспыхнули; она никогда не решилась бы сказать подобное серьезному деловому человеку. Но голос в трубке казался почти мальчишеским, с приятными, располагающими нотками. Наверное, так и должен разговаривать по-настоящему хороший психолог.
– Раз так, откладывать не будем. Сейчас я переключу на бесплатную линию. Нет-нет, не возражайте. Есть правило: никакой работы в обед, так что будем считать это дружеской беседой. Как ваз зовут?
– Анастасия. Но друзья давно зовут меня Ная.
– Хорошо, Ная. Расскажите, что вас беспокоит.
– Даже не знаю, с чего начать. Понимаете, все это очень глупо. У меня есть все для счастливой жизни. Свое жилье, работа, семья и подруги. Я даже поступила в магистратуру на бюджет, где был конкурс пять человек на место…
– Постойте, – мягко прервал Федор Андреевич. – Вы еще не коснулись проблемы, а уже начинаете оправдываться. Давайте начнем по-другому. Полагаю, вы звоните из дома. Можете прямо сейчас поставить чайник? Предпочитаете кофе или чай?
– Чай, – удивленно ответила Ная, прижав трубку к плечу и послушно зажигая газ.
– А в чем вы сейчас будете его пить? Есть любимая кружка?
– Неловко признаваться, но у меня обычный граненый стакан. В подстаканнике.
– Ого! – оживился голос. – Прямо как в поезде! Замечательно. Заварите себе чай, сядьте за стол и представьте себе стук колес. Вы едете в далекое путешествие, а я – вовсе не психолог, а ваш случайный попутчик. Поговорите со мной, легко и открыто, словно скоро будет моя станция и мы никогда больше не увидимся. Готовы? Если да, то просто ответьте на вопрос: вы счастливы?
– Не знаю, – после некоторого молчания призналась девушка, опуская чайный пакетик в кипяток. – Должна быть. Ну вот, я снова оправдываюсь. Дело в том, что у меня нет причин быть несчастной. И вместе с тем я… будто растерянный паук, которого сорвали с паутины и метлой загнали в угол. Я словно проживаю не свою жизнь. А как правильно поступить, куда идти – понять не могу.
– Тогда дадим этому паучку немного мошек. Соорудим в углу невидимую паутину и начнем ловить моменты. Когда вы ощущали себя по-настоящему счастливой? Наверняка в детстве?
– О, да, – Ная тихонько рассмеялась. – Чудесная пора. Я играла со своим шкафом…
– В Нарнию?
– Нет, тогда я не знала никакой Нарнии. Да и шкаф был не настоящим, а бумажным. Два склеенных листа с нарисованными дверьми. Там я хранила сказочных героев, которых сама рисовала и вырезала. Рыцарь, принцесса, дракон, верный конь… Я любила сочинять с ними всякие истории.
– А кто был самым любимым героем?
– Конечно же, принцесса. Она была на роликах и с короткой стрижкой – такой я ее сочинила. Моя мама, помнится, ее очень не любила и называла неправильной…
– Она была похожа на вас?
– Кто, мама? Нет, мы абсолютно разные. Я бы даже сказала, противоположности.
– Я имел в виду ту принцессу на роликах.
– Наверное, – протянула девушка. – Сейчас я уже позабыла. Но если вдуматься, то да, она была курносая и рыженькая. Правда, теперь у меня другой цвет волос.
– У нее ведь было много приключений? – совершенно серьезно спросил Федор Андреевич.
– Еще бы! Она объездила на роликах почти все королевство. У нее был ручной тигр. А еще принцесса любила рисовать красками прямо на стенах своего дворца. Фрейлины были в шоке…
Ная умолкла. Она растерянно возила чайным пакетиком по дну пустого стакана. В ее голове сиял образ, настолько яркий, что затмевал все остальное. Маленькая детская комната. На пушистом белом ковре лежит бумажный шкаф с распахнутыми дверцами, а внутри таится сказка. Придуманные герои, краски ее фантазий. Тогда было так просто мечтать, так просто идти вперед. Тогда все было – просто. Девочка в той комнате знала, что она – рыжая принцесса на роликах. И верила в своего рыцаря в сияющих доспехах. Может быть, именно потому она была так счастлива.
– О чем вы сейчас думаете?
Голос на другом конце провода вернул Наю к реальности.
– О своих рисунках.
– Они сохранились?
– Н-наверное, д-да, – девушка запнулась.
Ей вдруг захотелось обо всем рассказать – залпом, на одном дыхании. О том, как мать смяла и порвала ее бумажные игрушки, а сам «шкаф» закинула за пианино много лет назад. О том, как из нее пытались сделать «правильную принцессу», и пытаются до сих пор, а она носит хрустальные туфельки вместо роликов. На своих нелепых паучьих ножках…
– Вы можете найти их? Сейчас ваши герои нужны вам даже больше, чем в детстве. Мне кажется, именно там спрятаны ответы. Обычно женщинам для поднятия настроения советуют разобрать гардероб, но у вас за дверцами шкафа спрятано что-то более значимое…
Ная вдруг почувствовала, что их воображаемый поезд стал замедляться. На другом конце провода послышался шум и хлопанье дверьми. Нет, только не сейчас. Остановка слишком рано. Ведь еще столько нужно сказать…
– Прощу прощения, – торопливо сказал Федор Андреевич. – Мне очень жаль, я не могу больше разговаривать. Но, кажется, вы уже поняли. Отыщите рисунки, и все встанет на свои места.
– Спасибо вам, я так… – начала девушка, но в трубке раздались короткие гудки.
Стук колес стих, поезд прибыл на станцию, и она снова сидела одна с пустым стаканом из-под чая.
Ная глянула на часы. Беседа заняла каких-то двадцать минут. Знала ли она теперь, как жить дальше? Пожалуй, нет. Но точно понимала, каким должен быть следующий шаг.
Она решилась не сразу: в конце концов, ее нога не ступала в родительский дом несколько месяцев. Однако девушка все же открыла дверь давно завалявшимся ключом, подгадав время, когда никого не будет. Она вошла в свою детскую, которая теперь использовалась как склад для ненужных вещей, и приблизилась к пианино – впервые с момента окончания музыкальной школы. Ее сердце колотилось: было страшно трогать этого щербатого монстра. Вдруг за ним обнаружилась бы пустота? Но Ная сдвинула его с места и обнаружила у стены знакомый листок в шубе из пыли.
Ее «шкаф». Ее маленькая сказка.
Внутри по-прежнему были рисунки – такие маленькие и наивные. Вот принцесса – ролики смяты, а корона потерялась. Вот ручной тигр, который легко умещался на ладони. А вот и рыцарь, юный и голубоглазый, с копной белобрысых волос, разорванный пополам. Девушка осторожно перебирала их всех, затаив дыхание, словно это были драгоценности из бабушкиной шкатулки. И, налюбовавшись вдоволь, положила «шкаф» в сумку, задвинула пианино на место и ушла.
К психологу Ная пришла через две недели.
Она решила, что коробка конфет – это слишком банально, и потому напекла фигурного печенья, раскрасила его цветной глазурью и положила в белую коробку, на которой нарисовала дверцы. Подождав какое-то время в офисе, девушка наконец вошла в кабинет.
– Федор Андреевич, здравствуйте…
Увидев человека за столом, она запнулась. Ная ожидала встретить молодого, энергичного специалиста, который использует новые методики и потому говорит с клиентами о поездах и сказках. Но перед ней сидел пожилой, совершенно лысый мужчина с вытянутым лицом. Он вопросительно посмотрел на девушку, и та мысленно тряхнула головой: нечего таращить глаза, ведь это не свидание. Психологи – не модели с глянцевых обложек, чего же она ждала?
– Федор Андреевич, я пришла вас поблагодарить. Мы так мало говорили по телефону, но мне удалось во всем разобраться. Я нашла свой шкаф с рисунками и поняла, что с самого начала знала, чего хочу. Просто меня столкнули с моей дороги, но теперь я собираюсь на нее вернуться. Видите? Я восстановила цвет волос и, наконец, подстриглась. У меня появился ручной тигр – взяла из приюта полосатого котенка. И еще я ушла с работы. Это, должно быть, ужасно, но я давно уже не чувствовала такого душевного подъема. В конце концов, мне никогда не нравилось преподавать. Хочу попробовать себя в дизайне интерьеров – как та принцесса, что разрисовывала стены своего дворца.
Ная умолкла, раскрасневшаяся и счастливая, и только тогда заметила, что психолог странно на нее смотрит.
– Простите, – сказал он. – Вы точно пришли по адресу? Я ничего не понимаю. Причем здесь принцессы, тигры и какая-то мебель?
– Ой… так вы не Федор Андреевич?
– Нет, это я. Говорите, вы беседовали со мной по телефону? Вероятно, очень давно?
Девушка медленно опустилась на стул и раскрыла сумочку. На фоне других рассказов ее история со шкафом вполне могла показаться обыденной и стереться из памяти психолога. Это еще укладывалось в голове. Но как объяснить то, что голос был совсем другим: низким, хрипловатым, без намека на мальчишеские нотки?
– Не так уж давно. Я звонила в четверг, двадцатого, в третьем часу. Тогда еще был обеденный перерыв.
– Но я не консультирую в обед… Двадцатого, говорите? Сейчас проверим.
Федор Андреевич полистал ежедневник, и по его лицу проскользнуло особое выражение – озарение человека, решившего загадку.
– А, теперь я, кажется, начинаю понимать. Видите ли, в указанное вами время меня в кабинете не было. Там находился один мой клиент. У нас был долгий сеанс, и требовался перерыв, но он не пошел со мной в буфет – ему не так легко передвигаться на инвалидной коляске. Я попросил свою помощницу принести ему чай и показал, как переключать на бесплатную линию – на случай, если он заскучает и решит позвонить друзьям. Так вы говорите, что беседовали с ним по телефону? И даже получили дельный совет?
Ная сумела только кивнуть, и психолог, улыбнувшись, развел руками.
– Удивительный человек, я такого никогда не встречал. Всем стремится помочь, каждого обогреть – вот только не может протянуть руку самому себе. Я провел с ним пять сеансов, но так и не смог убедить его, что он встанет на ноги. И тем не менее он написал на сайте такой вдохновляющий отзыв – моя помощница даже плакала.
Федор Андреевич пару раз щелкнул компьютерной мышью и повернул к девушке монитор.
На светло-зеленом фоне виднелся какой-то текст, а рядом – фотография парня лет двадцати пяти. Ная придвинулась ближе и замерла. Она знала этого человека. Она уже видела его волосы и глаза, его черты лица – только нарисованные карандашом.
На девушку смотрел ее рыцарь. Бумажный рыцарь, которого ждала принцесса на роликах.
– Егор, – вслух прочитала она.
– Да, Гóра, – кивнул психолог. – У него на днях должна быть операция. По-моему, уже завтра. Он ведь раньше ходил, но потом что-то случилось с позвоночником… А теперь прошу прощения, меня ожидает клиент.
– Конечно, – на автомате пробормотала Ная и повернулась к двери.
– Погодите, – окликнул ее Федор Андреевич. – Вы кое-что забыли. Это явно предназначалось не мне.
Он вручил ей коробку с печеньем, оставленную на столе. Девушка благодарно кивнула и вышла из кабинета.
По мере того, как она подходила к своему дому, ее шаги ускорялись. Вскоре Ная почти бежала. Влетев в квартиру, девушка тут же бросилась к бумажному шкафу, достала рыцаря и аккуратно его склеила. А потом соорудила ему подставку – так, чтобы он стоял на ногах.
– Можешь не верить, – тихо сказала она. – Предоставь это мне.
Заварив чай в граненом стакане с подстаканником, Ная села за стол. Ее воображаемый поезд не трогался с места, но она чувствовала, что это ненадолго. Путешествие лишь начиналось, и девушка взяла с собой самое необходимое. На столе лежали краски, а на коленях сопел маленький ручной тигр. Не хватало лишь последней детали.
Она позвонила в магазин и заказала раздвижные ролики – две пары. У нее не было никаких сомнений, что вторая пара вскоре понадобится. И Ная даже знала, кому ее подарить: на коробке с печеньем твердым, размашистым почерком был написан номер телефона с большой буквой «Г».
ВЕДЬМИНО ЗЕРКАЛЬЦЕ
Анисья Степаниха, прижимая к груди маленький холщовый мешочек, гордо шествовала к дому на окраине. Наконец-то она решилась! Наконец-то она ей покажет! Ей – той самой девке с длинной черной косой, которая свалилась на них, как снег с еловой лапы. Младшая внучка бабки Прасковьи – да кто в это поверит! Покойная Прасковьюшка, хозяйка того самого крайнего дома, была сущим божьим одуванчиком – как с виду, так и по нраву. И если бы имелись у нее внуки (дети-то разбрелись по городам, кто их там знает), то явно такие же светленькие и румяные, не похожие на ту чернявую ведьму.
Ведьма! Анисья криво усмехнулась, ускоряя шаг. Все бабы деревни сразу раскусили, что за ягодка эта Варвара. Лицо белое, брови тонкие, руки холеные. И это еще ничего, но коса-то, коса! Всегда блестит, как воском намазанная, волосок к волоску, и пахнет от нее чем-то сладким, манящим, но чужим. Ни на что тот запах не похож, словно сам черт по ночам ей волосы расчесывает. А мужики вокруг так и вьются! Вон, старый дурак Василий враз забыл про свою больную спину и нарубил Варваре целый сарай дров. Сын вдовы Макарихи давеча девчонку до рынка на повозке довез, словно она своими белыми ножками не дошла бы. Да и муж самой Анисьи глазом косить начал, то правым, то левым – смотря с какого бока Прасковьина внучка появлялась. Это и стало последней каплей. Ведьма! Ну, берегись, проклятая, найдется и на тебя управа…
Анисья еще крепче сжала мешочек в своей большой, обветренной ладони. Там лежали чернобыльник, крапива и плакун-трава – заговоренный сбор от местной травницы Зинаиды. Старая Зина знала толк в таких вещах. Положи, сказала, тайком в щель у порога в ведьмином доме – чертовка и потеряет свою силу, усохнет вся, пожелтеет. Нутро поганое вылезет. Вот Степаниха и шла к ненавистной соседке, якобы за солью. Войдет тихонько, спрячет мешочек, спросит соль и пойдет обратно, как ни в чем не бывало. А Варвара пусть получит сполна, чтоб коса ее под корень отвалилась!..
У самого порога сердце Анисьи тревожно заколотилось. Никогда раньше ей не доводилось вступать в обитель ведьмы. Что она там увидит? Свисающих с потолка сушеных лягушек или котел, полный отрубленных куриных лап? Но нет, не нужно поддаваться страху. Муженьку пора вправить мозги, да и половина деревни будет благодарна. Женщина быстро перекрестилась – свят-свят! – прошептала молитву и вошла.
Увиденное ее не поразило, скорее разочаровало. Дом домом, такой же чистый, как при Прасковье, никаких жаб или дохлых мышей. Но Степаниха все равно схоронила заговоренный мешочек под шаткой половицей. А потом для приличия крикнула:
– Варвара, ты дома, ась? Это соседка твоя, Анисья! Хотела соли спросить…
Никто не ответил. Тут бы Степанихе и уйти с чувством выполненного долга, но ее одолело простое бабье любопытство. Может, такая обстановка лишь для отвода глаз? Чтобы люди с порога ничего не распознали? А все ведьминское, страшное, всякие травы да лягушки, скрыты дальше – в спальне?
Анисья тихонько направилась к следующей двери. И снова ее взгляду предстала простая комната, без всяких излишеств, разве что размером поменьше. Только занавески отчего-то были плотно задернуты. Женщина потопталась на месте и хотела уж уходить, но тут заметила в углу еще один ход под лоскутным одеялом.
Та дверь оказалась закрыта не полностью: оставалась тонкая щель. И в эту щелку Анисья увидела Варвару. Девка, простоволосая и в одной ночной рубашке, сидела в полумраке спиной к ней, смотрелась в странное квадратное зеркальце на ножке… и что-то тихо ему бубнила. Слов было не разобрать, но Степаниха явно видела, как у отражения шевелятся губы.
«Порчу наводит! – похолодела Анисья. – Так и знала! Вот только на кого?»
Она слегка подалась вперед, и тут предательски скрипнула половица.
– Кто здесь? – спросила Варвара и обернулась.
Степаниха открыла было рот, чтобы извиниться и пробормотать заготовленную фразочку про соль, как вдруг в ужасе застыла.
Девка повернулась к ней. А ее отражение осталось прежним. Два одинаковых лица в упор смотрели на Анисью: те же самые зеленые глаза, та же светлая кожа в обрамлении иссиня-черных волос. Только реальная Варвара казалась удивленной, в то время как на губах Варвары-в-зеркале играла насмешливая улыбка.
Из горла Степанихи вырвался хрип, и она, выпучив глаза и неистово крестясь, бросилась наутек. Какая там ведьма? Демоница! Настоящая нечистая сила! Только бы ноги унести, спаси и сохрани…
Варвара едва успела подняться со стула, как с грохотом захлопнулась входная дверь. Она слегка отодвинула занавеску и увидела соседку, которая, голося и размахивая руками, неуклюже бежала по дороге. Девушка вздохнула, завесила окно и снова села.
– Это что, одна из местных? – с любопытством спросило ее отражение.
– Да, – ответила Варвара. – Подловила все-таки, зараза! Здесь нет никакого личного пространства, все друг у друга как на ладони…
– И что ты будешь делать? – в голосе отражения промелькнуло беспокойство. – Может, вернешься досрочно, а?
– Не бойся, Лер. Она все равно ничего не поймет. Растрезвонит всем, что я ведьма – так мне это даже на руку: больше материала подкинут для работы. К тому же, какой смысл сейчас срываться с места? Это заявление писать надо, а потом объяснительную… А осталось-то – всего ничего.
– Ну, смотри сама. Только, если что, я и твоего Макса Михалыча на уши подниму, и весь университет. Не нравятся мне эти ваши экспериментальные стажировки. Но ты у нас без пяти минут кандидат наук, так что не буду учить ученую.
– Если случится то самое «что», я тут же с тобой свяжусь, – улыбнулась Варвара.
– А я и так узнаю, – отозвалась Валерия. – Ведь мы, близнецы, чувствуем друг друга не только на расстоянии, но и сквозь время. Ну, до связи, Варяндия, и не вздумай там втюриться в какого-нибудь местного красавчика! Он вполне может оказаться твоим прапрадедушкой в кубе.
– Не вздумаю. Буду предаваться мечтам о Максе Михалыче. До связи.
Варвара выключила компьютер и вернула на экран маскировочную зеркальную поверхность. Потом прошлась по комнатам, осмотрела углы и полки, заглянула во все щели и отыскала холщовый мешочек. Девушка осторожно вытащила его пинцетом, поместила в прозрачный пластиковый пакет, а затем положила в спрятанный в глубине печки дипломат-сейф. Там уже хранилось немало «подарков» от заботливых соседок, аккуратно рассортированных по категориям: «Подклады натуральные (пучки перьев, яйца, травы и др.), «Подклады искусственные бытовые (цыганские иглы, нити, воск)», «Подклады денежные (монеты с кладбища)» – и прочие. Содержимое нового мешочка заняло почетное место среди натуральных.
