Надежда Калинина
Причуды чуда
Глава 2 Одобрение домоуправляющего
С Никитой Хромовым вопрос по приобретению комнаты они решили быстро, комната как будто сама ждала Юлию Павловну. Никита сообщил ей, что были еще три потенциальных покупателя, но ни один из них так и не появился в назначенный день. Может, помешал вчерашний шторм? Так что конкурентов у женщины не было, потому что Никита весьма торопился с продажей и не хотел откладывать сделку. Теперь женщине оставалось только пройти собеседование с Вадимом Олеговичем Михайловым, владельцем пентхауса и управляющим дома.
Как сказал Юлии Павловне Никита, в офис Михайлова можно прийти в любое время, в рабочий день, предварительно договариваться с ним о встрече не обязательно. Поэтому, постаравшись придать своему облику презентабельный вид, и перед выходом ещё раз убедившись, что выглядит вполне себе приемлемо, Юлия Павловна не без душевного трепета направилась в офис домоуправляющего.
Дверь в помещение соседствовала с позолоченной блестящей табличкой, на которой рубленными, хорошо читаемыми издалека буквами, было написано «АО «РемСпецМонтаж». Огромное светлое фойе встретило Юлию Павловну полным отсутствием людей. Напротив двери у дальней стены она увидела богато отделанную стойку администратора, за которой никого не было. Посетительница в недоумении огляделась: в помещении стояли два кожаных дивана цвета молочного шоколада, несколько удобных кресел, журнальный столик. На стенах – полки с образцами каких-то тканей, досочек, плиточек, а также вымпелы, грамоты, сувениры. Впрочем, всё это выглядело уместно и даже красиво.
Дополнительный уют офису придавали хорошо подобранные комнатные растения в дизайнерских горшках, установленные на тумбах, и ваза с букетом роскошных алых роз на столике. В комнате витал чудесный аромат свежесваренного кофе. Постояв немного, и не дождавшись, когда кто-нибудь выйдет ей навстречу, Юлия Павловна направилась по коридору направо, попутно читая таблички на дверях. На одной из них значилось «Директор Михайлов Вадим Олегович».
Немного поколебавшись, Юлия Павловна набрала в грудь воздух, постучала и, не дожидаясь ответа, вошла, прикрыв за собой дверь. И сразу пожалела об этом. По огромному кабинету из угла в угол метался здоровяк в мятом пиджаке, на ходу разговаривая по телефону, который прижимал к уху одной рукой, а второй – то теребил остатки былой шевелюры, то подёргивал воротничок, то похлопывал себя по боку. Голос его звучал громко, а слова, которые он выкрикивал, мало походили на нормальные, и понимал их, вероятно, только тот, кому они были адресованы. Какой-то строительно-ремонтный сленг, лихо приправленный многоэтажным матом.
Руки Юлии Павловны похолодели, кровь от головы мгновенно переместилась в ноги, отчего они будто налились свинцом. В голове стало пусто, она забыла, зачем пришла, но уйти уже не могла, не слушались ноги. Так и осталась стоять как вкопанная, лишь голова ее медленно погружалась в приподнимающиеся плечи, как у черепахи в панцирь. Такое огромное количество незнакомых слов она слышала, только когда проводила отпуск в Европе и оказывалась в толпе иностранцев. При всем своем незнании иностранных языков, иногда в их разговоре встречались слова, о значении которых она догадывалась. В этой же речи – во всяком случае, так ей показалось – не встретилось вообще ни одного знакомого слова. Но инстинктивно Юлия Павловна поняла, разговор идёт о чем-то очень плохом.
– Что вам надо? – вывел её из ступора грозный рык владельца кабинета, обращённый на этот раз именно к ней, – Кто вас впустил?
Юлия Павловна замешкалась с ответом и понуро стояла с поднятыми плечами, виновато повесив голову. Вид у неё, надо полагать, был самый нелепы.
– Вероника, быстро ко мне! Что это такое? – всё так же зычно прокричал мужчина, теперь всем немалым телом своим поворачиваясь в сторону закрытой двери.
По коридору застучали каблучки, и в дверях появилась миловидная блондинка со смешливыми глазами, которым, впрочем, сейчас было не до смеха. Они округлились до предела, поэтому вид у девушки был чуть глуповатый. Но, судя по всему, к подобным окрикам блондинка давно привыкла, потому что нисколько не стушевалась, а тотчас начала оправдываться тоненьким манерным голосочком. Не привыкшая к подобным сценам Юлия Павловна глупо пялилась на Веронику, чувствуя, что хочет немедленно провалиться сквозь землю.
– Ой, Вадим Олегович, я на минутку отошла, не видела, как она вошла, – легонько кивнув в её сторону, защебетала Вероника, часто хлопая длинными, тщательно накрашенными ресницами, и кокетливо округляя губки.
– Колокольчики на дверь повесь, – внезапно неуклюже пошутил Вадим Олегович, потом развернулся в сторону Юлии Павловны, осмотрел её с ног до головы единым взглядом и, выключив свой телефон, махнул рукой, – а-а-а, да ладно, что уж!
– Вы кто? – спросил он у неё уже не так грозно.
– Я на собеседование, – промямлила Юлия Павловна, пытаясь скорее вернуть утраченную уверенность, – вот, комнату покупаю в этом доме.
– А, в 15-й квартире, помню, Хромов говорил мне, – Михайлов, кажется, совсем успокоился и слегка подобрел, – ну, что ж, проходите, садитесь, поговорим немного.
– А ты иди, кофе принеси, – бросил он к девушке.
– Или может вам чай? – снова обратился он к посетительнице.
– Мне лучше воду, – пробормотала Юлия Павловна.
Во рту у нее было сухо как в пустыне, язык разбух и с трудом шевелился в гортани. Пока женщина от волнения неуклюже усаживалась за стол для совещаний, расторопная Вероника уже ставила перед ней высокий стакан с водой, в котором плавал кружочек лимона и весело позвякивали кусочки льда.
– Вы извините меня, я не хотела к вам врываться, – произнесла Юлия Павловна после того, как залпом проглотила полстакана воды.
Постепенно дар речи возвращался к ней, да и собеседник уже не метал громы и молнии, в общем, жизнь налаживалась. Представившись, Юлия Павловна немного рассказала о себе, по какой причине покупает комнату, порасхваливала себя на всякий случай. Мол, вредных привычек у неё нет, человек она добросовестный и спокойный, любит чистоту и порядок, и всё такое. Конечно, не забыла и попутно упомянуть как жильцы дома, в частности, Никита Хромов, ценят своего благодетеля, то есть его, Вадима Олеговича, и уверила, что тоже готова его ценить и почитать. Да что там, уже ценит и будет придерживаться всех установленных им порядков, так как тоже хочет, чтобы дом процветал.
К собственному изумлению, одобрение Юлия Павловна получила буквально через пять минут и в тот же день начала процедуру покупки комнаты. Михайлов не стал чинить какие-либо препятствия и даже под конец разговора улыбнулся женщине, чем окончательно смутил её, заставив покраснеть до кончиков волос. «И отчего я так разнервничалась? Прямо как девочка, странно!» – размышляла Юлия Павловна, покидая офис. Но ответа на этот вопрос не было.
Продав свою бывшую однушку, благо, недостатка в покупателях на неё не было, покончив с оформлением собственности на комнату, уладив все формальности и выплатив требуемую сумму сыну своего мужа, Юлия Павловна, наконец, смогла заняться переездом. Тем более что сроки поджимали, так как новые владельцы её старой квартиры спешили и умоляли женщину съехать как можно быстрее. Да и сама Юлия Павловна задерживаться не желала. После оформления сделки и особенно после расчётов с сыном Саши она больше не чувствовала себя здесь дома. Словно квартира уже отторгла её как инородное тело, стала чужой и даже опасной. Вещи норовили зацепиться за ноги, дверные ручки больно кололи локти при каждом удобном случае, в коридоре перегорела уже втора лампочка за неделю.
Олечка с Максимом помогать с переездом отказались, сославшись на исключительную занятость в эти дни, но всем своим видом давая Юлии Павловне понять, они просто не желают участвовать в этой безумной затее. И даже знать не хотят, где эта бестолковая, потерявшая последний разум особа, собирается жить. «Ну что ж, наверно должно пройти время. Оно все лечит, как гласит народная мудрость», – успокоила себя Юлия Павловна и решила справляться собственными силами. Вещей у неё было не много, небольшие деньги после продажи квартиры и покупки комнаты ещё остались, поэтому переехала она без особых проблем.
Глава 3 От ссоры до примирения за один день
«Вот это и случилось. Опять новая жизнь, абсолютно не похожая на прежнюю. Семьи больше нет, единственная подруга… теперь, похоже, ушла. Я совсем одна», – так думала Юлия Павловна, сидя на стуле посреди своей новой комнаты и уныло созерцая обстановку. Обстановка не радовала – повсюду разбросаны разнокалиберные коробки, какие-то мешки, в углу к стене прислонено что-то завернутое в пленку – буквально ступить некуда. Нужно срочно освободить хотя бы небольшой участок, но сил разбирать эти завалы у неё просто нет, куда-то испарились. Де ещё и повсюду грязные следы башмаков грузчиков. Вроде бы и не слишком заметные, но буквально всюду. Следы посторонних людей, вторгшиеся в её личное, приватное пространство. Впрочем, теперь у Юлии Павловны не было приватного пространства за исключением этой комнаты. Это же коммуналка! Но и здесь, в собственной комнате она не ощущала свою защищённость, доказательством чего были эти чёртовы следы.
Юлия Павловна вдруг почувствовала навалившуюся откуда-то бесконечную усталость, словно кто-то неведомый вытащил у неё внутри некую магическую пробку и спустил всю энергию куда-то, может в чёрную дыру, оставив равнодушное бессилие и обречённость. Не в силах бороться с ними, она кое-как добрела до дивана, рухнула на него и решив, гори все синим пламенем, мгновенно отключилась.
Юлии Павловне снилось что-то лёгкое, воздушное, парящее высоко над всеми проблемами. Точнее, проблем вообще не было видно – только ласковая синева впереди, манящий сладкий свет восходящего солнца. А в синеве хлопающий парус, или это были белые крылья? А вокруг беззвучно и медленно падали невесомые полупрозрачные хлопья, похожие на пушинки одуванчика. Какой чудесный сон!
И тут женщина некстати открыла глаза, волшебный свет из сновидения мгновенно исчез, в комнате было сумрачно – то ли вечер, то ли уже утро. Юлия Павловна взглянула на часы – половина четвертого утра, но сна ни в одном глазу, она ощутила невероятный прилив сил. Нужно немедленно что-то делать. Например, начать разгребать завалы, только делать это тихо, чтобы не разбудить соседку. Да, с присутствием соседки теперь придётся считаться всегда.
Какое-то время Юлия Павловна распаковывала вещи, стараясь производить как можно меньше шума, но через несколько минут почувствовала, что больше оставаться в своей комнате не может. Она направилась к двери, однако на полпути остановилась. Какой-то панический ужас, страх перед неизвестностью мешал Юлии Павловне выйти из своего убежища. Ей казалось, что она пока не имеет права тревожить покой этого дома ночью, всё за пределами её коморки было чужим, насупленным и напряжённым. Она осторожно потянула на себя дверную ручку и выглянула в коридорную темень – там царила чернота плотная как гудрон. Не видно ни зги, не слышно ни звука. Женщина замерла, прислушиваясь к темноте всем телом. Ей почудилось, из коридора потянуло враждебностью. Будто кто-то очень большой притаился совсем рядом и только ждёт, когда она наконец выйдет. Юлия Павловна непроизвольно поёжилась.
Но нельзя же все время сидеть затворницей, в конце концов, она взрослая рассудительная женщина, ей очень хочется пить, да и в туалет не мешало бы сходить, а ещё умыться. Собрав мужество, Юлия Павловна открыла-таки дверь и настороженно ступила в сумрак коридора, тут же полуприкрыв беззвучно за собой створку. Треугольник света, падающего из комнаты, сузился до размеров крохотной полоски, но всё же успокаивал, вселял уверенность. Дверь в туалет была так близко. И так далеко.
Юлия Павловна сделала пару шажочков, по-прежнему цепляясь за край двери, которая теперь была от неё на расстоянии вытянутой руки. И замерла в нерешительности. Сама не ведая почему, но оставить дверь в освещённую комнату даже частично открытой Юлия Павловна не могла, ей казалось, это будет нарушением всех неписанных правил коммунальной жизни. Она набрала в грудь побольше воздуха и полностью затворила дверь в свою комнату.
Мрак моментально поглотил женщину с головой, она совершенно потерялась в ослепительной черноте, сердце забилось неистово, во рту пересохло. Тем не менее, женщина всё же двинулась в сумрак.
«Вот ведь дурочка какая, – ругала Юлия Павловна себя, наощупь пробираясь в сторону туалета миллиметровыми шажками, – нет, чтобы посмотреть вчера, где выключатель. Может, лучше все же вернуться к себе и открыть дверь? Но я уже, наверное, почти добралась до нужного места. Зачем теперь возвращаться, ведь потом придётся снова повторять весь уже пройденный путь».
Вытянутая рука Юлии Павловны натолкнулась на стену, она стала водить ладошками в поисках выключателя, но никак не могла его найти. «Есть же телефон! – внезапно вспомнила она, – там должен быть фонарик». Она извлекла мобильник из кармана халатика, включила фонарик и направила яркий серебристый луч на стену. Выключатель сразу же нашелся на положенном ему месте. И как она умудрилась сразу не нащупать его? Загадка!
Юлия Павловна щёлкнула выключателем, но к её разочарованию свет включился не в её туалете, а на кухне. В темноте она прошла лишнее расстояние и пропустила нужную дверь. Пришлось возвращаться обратно. По-прежнему освещая путь мобильником, Юлия Павловна двинулась по коридору в поисках заветной двери своей уборной. Внезапно тонкий луч натолкнулся на мертвенно-бледное в резком свете светодиодной лампы лицо, возникшее в коридоре незаметно как призрак. Конечно, это была Людмила Сергеевна.
От неожиданности Юлия Павловна громко вскрикнула. Телефон выпал из её моментально ставших влажными от холодного пота пальцев и как в замедленной съемке начал планировать к полу. Реакция соседки оказалась стремительной, она поймала телефон на лету, пихнула его в руки Юлии Павловны и со словами: «Нечего шляться по ночам», скрылась в своей комнате, хлопнув дверью.
Пристыженная Юлия Павловна плохо помнила, как оказалась в туалете. Она долго не могла прийти в себя, сердце бешено колотилось, трусы оказались намокшими то ли от пота, то ли от страха и неприятно липли к телу. Как могла, Юлия Павловна привела себя в порядок, взялась за ручку двери, но все никак не решалась покинуть свое убежище. Она несколько раз приоткрывала дверь, вслушиваясь в темноту коридора, и закрывала её обратно, пока не набралась смелости и на цыпочках, не включая фонарь, тихо как тень пробралась к себе в комнату. Там вновь абсолютно обессиленная, Юлия Павловна рухнула на диван, решив дождаться утра, чтобы разобрать остальные вещи.
«Откуда только берется этот страх?» – думала женщина, елозя по поверхности не заправленного дивана. И никак не могла уснуть обратно. Она стыдилась собственной робости и негодовала на себя за это: «Я взрослый человек, за плечами долгая жизнь, почему же я так боюсь своей соседки? Ну, что она мне сделает? Не зверь, же она, в конце концов. И – да, я тоже имею право ходить, когда захочу и куда захочу, я такой же собственник, как и она!»
Все эти размышления походили на аутотренинг, который, впрочем, помогал слабо. Юлия Павловна продолжала уговаривать себя до восьми часов утра, потом, собрав решимость, встала и продолжила разбор коробок, на этот раз демонстративно разрешая раздаваться отдельным громким звукам. Часов в одиннадцать она вошла на кухню и встретила там соседку за чашкой утреннего кофе, пожелала ей доброго утра и извинилась за ночной инцидент.
Соседка на это не ответила, а только сухо кивнула и сразу же отвернулась, глядя в окно и не поворачивая головы. Напряжение всё так же висело в воздухе как дым после взрыва. Юлия Павловна кожей ощущала эту пелену, чувствуя её запах – тяжелый, спёртый, прогорклый. Тем не менее, на протяжении всего завтрака Людмила Сергеевна внешне сохраняла нейтралитет, и она немного расслабилась. Но, как это обычно бывает, можно знать о приближении грозы, но невозможно угадать точный миг ее начала, гром все равно застанет врасплох.
Юлия Павловна почти весь день разбирала вещи, часть из них она отнесла на кухню, отметив про себя, что как ни старайся, она всё же не сможет не нарушить хирургическую чистоту этого помещения. Всё время, пока она сновала из комнаты на кухню и обратно с очередной поклажей, дверь в комнату Людмилы Сергеевны ни разу не открылась. Поэтому Юлия Павловна решила, что приберётся на кухне после того, как перенесёт туда всё необходимое.
К началу сумерек она разгрузила, расставила и развесила всё, что запланировала на сегодня. Теперь оставалось лишь прибраться и протереть пол на кухне и в коридоре, и можно отправляться в магазин за продуктами. Настроение Юлии Павловны было приподнятым – совсем скоро она купит себе что-нибудь вкусненькое и будет блаженствовать в практически обжитой комнате. «А что, – удовлетворённо думала она, оглядывая комнату, в которой вместо нагромождения коробок теперь царил относительный, но всё же порядок, – я чувствую, что уже обжилась здесь. Перемирие с соседкой вроде бы установлено, большинство вещей на своих местах, жизнь продолжается!» С этим настроем Юлия Павловна взяла ведро, свою любимую швабру с облегченной удобной ручкой, которую ей когда-то купил муж Саша, и пошла на кухню. Вот тут-то и разразилась гроза.
Соседка, почуяв, что Юлия Павловна, принялась, наконец, за уборку ее любимой кухни, материализовалась за спиной Юлии Павловны как раз в тот момент, когда та шла задом из кухни в коридор, размашисто намывая пол и предвкушая скорый обед, переходящий в ужин. Пятясь назад, ничего не подозревающая Юлия Павловна сильно толкнула Людмилу Сергеевну локтем в живот, отчего соседка отскочила назад и, теряя равновесие, левой ногой случайно въехала в стоявшее в коридоре, налитое до краёв ведро с водой. Ведро ракетой подпрыгнуло вверх и с грохотом опрокинулось, сероватая от грязи жижа разлетелась во все стороны. От неожиданности ошалевшая Людмила Сергеевна бросилась прочь от места событий, но поскользнулась в набегающей луже, и чтобы не упасть, нелепо семеня ногами, всем корпусом вперёд, устремилась по направлению к Юлии Павловне. Которая, оцепенев от этого зрелища, словно статуя застыла в дверях, сжимая рукоять швабры до побеления кончиков пальцев.
Не добежав до Юлии Павловны какие-то сантиметры, Людмила Сергеевна с натугой смогла затормозить, медленно разогнулась и уставилась на виновницу переполоха свирепым немигающим взглядом, лицо её было белее мела. По стенам коридора стекала мутная вода, огромная лужа начиналась от середины кухни и простиралась почти до самой входной двери, соседка смотрела на новую жилицу как ангел смерти, а Юлия Павловна стояла со своей шваброй, не зная плакать ей или смеяться. Настолько невероятна, нелепа, немыслима казалась ей вся эта ситуация.
То, что в последующие несколько минут услышала Юлия Павловна от Людмилы Сергеевны, по тону и отчасти по содержанию очень напомнило ей слова, которые ранее произносились в кабинете домоуправляющего во время её визита к нему. Хорошо, хоть без мата.
– Ты издеваешься, что ли?! Откуда только руки у тебя растут, из жопы, наверно, – бушевала соседка,– настоящий вредитель, приехала всё мне тут разгромить, кукла безмозглая.
Юлия Павловна открыла, было, рот, чтобы попросить прощение.
– Рот закрой, я пока не закончила, – тут же осадила её Людмила Сергеевна, – въехала вчера, не здрасьте, не насрать. Бродит по ночам, как полоумная, нормальных людей пугает, лахудра патлатая. Жили же нормально, так ведь нет, въехала, зараза какая-то. Как только Вадим Олегович разрешение тебе дал? У тебя же на лице большими буквами написано – дебилоидная шизофрения. С таким диагнозом в нормальные дома не пускают. Видеть тебя не могу!
Юлия Павловна покорно выслушала весь этот поток сознания. Она то бледнела, то краснела и часто повторяла раскаянным шепотом:
– Простите меня, Людмила Сергеевна, пожалуйста.
Наконец Людмила Сергеевна иссякла и с высоко задранным подбородком величаво удалилась. Её спина и худая попа были усеяны мокрыми пятнами.
Юлия Павловна некоторое время смотрела ей вслед, а потом, молча ругая себя и промакивая рукавом набегающие слезы обиды, начала устранять последствия причинённых разрушений. В голове женщины крутились горькие мысли: «Теперь мы враги на всю жизнь. А сама жизнь станет адом. Боже, это невозможно, как жить дальше? Правы были Олечка с Максимом. Вот и получай теперь во всю мать-и-мачеху. И винить мне некого – сама же хотела в хорошем месте пожить. Теперь радуйся!»
Ей стало нестерпимо горько, но женщина, изводя себя, продолжила уборку до тех пор, пока коридор и кухня не приобрели прежний образцовый вид. Только после этого она наконец угомонилась и ушла к себе. Людмила Сергеевна из своей комнаты так и не вышла.
По дороге в магазин Юлия Павловна неожиданно для себя обнаружила, что кажется знает, как задобрить грозную соседку и направить отношения с ней в нужное русло. Ответ на этот вопрос принёс… умерший муж Саша. Точнее одно воспоминание, связанное с ним, которое вдруг возникло у Юлии Павловны в голове.
Она ясно, как наяву вспомнила интересный эпизод, произошедший в начале их семейной с Сашей жизни. В то время они частенько навещали Сашину маму. Мама Саши работала преподавателем русского языка в одном институте, жила одна, явно тяготилась этим, и Юлия Павловна с мужем взяли за правило раз в неделю заходить к ней в гости, просто чтобы избавить её от одиночества, составить ей компанию.
О, что это были за встречи! Чай и плюшки в этом доме гостям не предлагались, только «духовное общение». Мама и сын сцеплялись языками с самого порога. При внешнем приличии, всегда с использованием правильно подобранных, чисто литературных выражений, разговор этих двоих быстро переходил на спор, спор обращался в перепалку, а перепалка уже через пять минут доходила до ора.
Мама с сыном почти никогда не вели светские беседы, а бесконечно и рьяно о чем-то спорили. И только на повышенных тонах. Эмоции всегда зашкаливали, Юлии Павловне всё время казалось, вот-вот полетят пух и перья. Но спустя час-полтора такого «олимпийского» диалога, с метанием друг в друга громов, молний и прочих убеждающих булыжников, когда ни один не собирался уступать, разговор вдруг внезапно затихал сам собой. И уже минут через десять Юлия Павловна и Саша начинали собираться восвояси.
Спорщики как боксёры на ринге расходились в разные углы, чтобы в следующую встречу начать новый раунд своего вечного поединка. Юлия Павловна, будучи безмолвным участником этих странных встреч-стычек, не могла не задаваться одним и тем же вопросом, что всё это значит? Почему родные люди, причём, действительно любящие друг друга, не могут разговаривать нормально? В конечном итоге, заинтригованная, однажды она спросила-таки Сашу:
– Ты все время орешь на свою мать. Она тебя так сильно раздражает? Ты её не любишь? Мне порой кажется, что вы ненавидите друг друга.
Но Саша в ответ лишь весело рассмеялся.
– Ты что, и вправду так думаешь? Что я ненавижу свою мать? – с изумлённым выражением лица спросил он.
– А, что, разве это она тебя не любит? – смешалась Юлия Павловна, не ожидавшая подобной реакции.
– Я думаю, что мать души в тебе не чает, ждет каждую встречу с тобой как дар Небес, всегда интересуется твоей жизнью, твоим здоровьем… – продолжила она, но Саша перебил женщину.
– Я тоже ее очень люблю, – быстро сказал он.
– Тогда почему вы орете друг на друга, как резаные? – не отступала Юлия Павловна, – у меня постоянно сердце кровью обливается во время этих ваших, так сказать, диалогов. Каждый раз, когда мы к ней идем, настроение падает до нуля. Всё время жду, что хоть на этот раз вы не дойдёте до драки, но вечно одно и то же.
– Глупенькая ты моя, – произнёс Саша настолько радостным и беззаботным тоном, что Юлии Павловне на миг показалась, он шутит. Но нет, её муж был совершенно серьёзен.
– Загляни ко мне в душу, там нет ненависти, только любовь и нежность к моей матери, – Саша подошёл ближе к жене и предложил, – не веришь? Тогда посмотри мне в глаза.
Юля заглянула в глаза мужу, пытаясь прочесть, что скрывается за его словами. Его взгляд был абсолютно чист и спокоен. В нём не было и тени злости, хитрости, притворства.
– Тогда объясни, что все это значит, – попросила она.
– Объясняю, – слегка нравоучительным тоном провозгласил Саша, – мама, человек очень умный, но одинокий. Общается главным образом со студентами, но полноценный диалог у них не получается. Поскольку ее авторитет велик, недосягаем, вступать в споры с ней они не решаются. Она же задавит любого своими знаниями! Подруги, как правило, с ней тоже не рискуют вступать в дискуссии. Потому что из любого спора она заранее выходит победителем. Легко повергает противников тщательно и умело подобранными аргументами, к тому же мастерски владеет иронией. Только представь, какой у нее словарный запас! Поэтому ей не хватает борьбы, эмоций, адреналина, если хочешь. Вот и ждет она наши с ней встречи, потому что кроме меня противостоять ей на равных никто не может. Я просто даю человеку то, что она больше всего жаждет. Вот поговорили мы с мамой, и ей на неделю хватит тем для общения с подругами, коллегами. Из наших диалогов, наверное, даже для студентов можно что-нибудь нацедить. Она сразу превращается из заплесневелого гриба в полноценного современного человека. Мама восприимчивая, цепкая, как губка впитывает информацию, которую я успеваю ей сообщить. О современной жизни, о своих взглядах на привычные вещи и о чем там мы еще с ней разговариваем. А то, что разговор проходит на запредельных эмоциях – так это дань маминому бурному темпераменту. Ну, не может она долго быть в состоянии равновесия! Ей необходимо бороться, выплёскивать накопившиеся чувства. Вот мне и приходится соответствовать.
«Ах, Саша, Саша, как мне тебя не хватает! Если б ты мог дать совет, мне-то что делать сегодня, как поступить? Но тебя нет, и уже не будет. Что ж, последую твоему тогдашнему совету и попытаюсь тоже заглянуть себе в сердце. Злюсь я на соседку? Наверно, да. А почему? Потому что наорала на меня, какой-то лахудрой обозвала, я и слово-то такое в первый раз слышу! Но ведь и ее можно понять. Только вчера всё вокруг было так привычно и устроено. Никита, скорее всего, дома почти не жил, всё время был то на работе, то у друзей, то у своей девушки. И тут вдруг вместо привычного и застенчивого молодого человека в квартире поселилась какая-то незнакомая тётка. В первый же день напугала, потом ещё и толкнула. Бедная пожилая женщина ноги, наверное, повредила, балансируя в этой луже… Есть от чего накричать. В общем, обе мы хороши. Но что мне теперь, ненавидеть Людмилу Сергеевну? А может она прекрасный и умный человек, я ведь еще даже не пробовала с ней нормально поговорить, просто времени не было. Отсюда вывод: не торопись делать выводы, сначала узнай, правильно ли ты оцениваешь ситуацию. А для этого первая сделай шаг навстречу»,– подвела итог своим размышлениям Юлия Павловна. И тут же у неё родилась прекрасная мысль – нужно сегодня же отпраздновать переезд в новую квартиру и сделать это именно с Людмилой Сергеевной.
Зайдя в магазин, Юлия Павловна с воодушевлением принялась воплощать своё намерение в жизнь. Настроение её снова повернулось на 180 градусов, как это нередко случалось в эти странные дни.
«А что, в самом деле – переезд обязательно следует отпраздновать, – думала женщина, набирая в корзину фрукты и немного ягод для фруктовой тарелки, а также сыр разных сортов, – Питер не Франция, конечно, не такое богатство предложения в магазинах, но всё-таки на сырную тарелку к вину набрать можно. И, конечно, нужно выбрать само вино. А что мелочиться – возьму вот это, в красивой коробке, целых 3 литра, какое-то испанское красное сухое, даже разлито в том месте, где производилось».
Корзинка в её руке быстро тяжелела. Юлия Павловна прихватила по дороге небольшой букет кустовых роз нежного оттенка – так, для настроения, мысленно прикинув, как выигрышно он будет смотреться рядом с бокалами для вина при блеске свечей. Потом в отделе готовых блюд взяла только что приготовленный пирог с красной рыбой и еще несколько маленьких, но дорогих французских пирожных, которыми изредка баловала себя по большим праздникам. Кое-как дотащила все это до дома.
Накрыть стол Юлия Павловна решила у себя, а не на общей кухне. «Я должна пригласить Людмилу Сергеевну в свою комнату, показать ей, что она может заходить ко мне, когда ей будет угодно. Да и просто удовлетворить её любопытство – всем интересно как живут соседи!» – решила Юлия Павловна и принялась за сервировку. Сервировать она решила письменный стол, потому что он стоял у окна, а у окна всегда уютнее. Пусть соседка сразу почувствует, ей здесь рады.
Она поставила розы в свою любимую вазу тонкого дымчатого стекла, вазу расположила посередине стола, отчего столик мгновенно приобрёл праздничный и даже немного торжественный вид. Пирожные Юлия Павловна аккуратно разместила на тарелке с изящным орнаментом в восточном стиле, а сверху накрыла стеклянным салатником, чтобы не заветрелись и просто для красоты. Затем аккуратными ломтиками нарезала фрукты и не очень аккуратными сыр, который частично был с плесенью и крошился под ножом.
Организовала сырную и фруктовую тарелки, достала два фужера, потом нарезала пирог и разложила его на специальной досочке, прикрыв дальний край белоснежной салфеткой. Потом подвинула к столу два кресла, так, чтобы из них можно легко дотянуться до всего, что было на столе, а также смотреть на улицу, зажгла несколько свечей, разместив их в разных концах комнаты, открыла шторы и включила на компьютере подборку любимой музыки.
– Теперь нужна записка, – пробормотала себе под нос Юлия Павловна.
Она решила, что не будет звать Людмилу Сергеевну лично, потому что гордая соседка может счесть это проявлением подхалимажа и свидетельством чувства вины. Поэтому Юлия Павловна вытащила припасённый для забытых уже целей лист А3 формата и, немного подумав, вывела на нём крупными буквами: «Людмила Сергеевна! Надеюсь, Вы простите меня за все. Я тоже не сержусь. Сегодня праздную новоселье, у меня три литра испанского сухого вина, пирог с красной рыбой, сыр, фрукты и хорошее настроение. Присоединяйтесь, Юля».
Этот плакат Юлия Павловна отнесла на кухню и разместила так, чтобы можно было заметить прямо от входной двери. Вернувшись к себе, она села в одно из кресел и наполнила себе бокал. Вино оказалось неплохим, слегка терпким, но весьма деликатным, а главное прохладным. Ночное небо уже опустилось на город, первые звездочки робко пробивались сквозь световой кокон ночного города, и яркие окна домов возвещали о том, что их обитатели уже вернулись и наслаждаются приятным воскресным вечером. Она не стала гадать, примет ли Людмила Сергеевна её приглашение или нет, а просто приказала себе «будь что будет, ждать не хочу, наслаждаюсь жизнью».
