Надежда Храмушина
Ледяные отражения
Нежное прикосновение пера я ощутила, как живительную воду, боль помногу успокаивалась, мои нервы тоже. Я убрала перо обратно в свой карман, благоразумно подумав, что полезно иметь при себе такую магическую аптечку здоровья. После такого лечения я поднялась с дороги намного бодрее и веселее, чем когда очутилась здесь несколькими минутами раньше, и мы отправились в обратный путь. В этот раз мы обошлись без привала, потому что дорога вела под горку, шагалось мне легко, но мои мысли уводили меня отсюда далеко, к холодным пещерам Стыни. Я тревожилась о Любаве, представляя её среди обломков, испуганную и оглушённую звоном битых ледяных зеркал.
Гавран опустился передо мной на дорогу, и я остановилась. Он взмахнул крыльями, выдернул из крыла несколько крыльев, перевязанных чёрной нитью, и протянул мне.
– Сейчас я тебя верну домой. Как только ты окажешься там, брось в огонь оба наших заклада, и договор будет завершён.
– Но ведь тебе будет больно, когда перья будут гореть?
– Эту боль можно стерпеть. Скажи на огонь слова: «Сестрица огневица сожги перекрои цепные в прах рассыпятся задоборе забудутся покрыюся небо».
– Это именно я должна сказать и сделать, а не Валентина Тарасовна? Я не брала с тебя клятвы.
– Она тоже. Это сделала та ведьма, её тётка. Она училась по старой колдовской книге, не знаю, откуда у неё она появилась, но, после того случая, через некоторое время книга сгорела. Надеюсь, что вместе со своей подлой хозяйкой.
– Гавран, после этого ты сразу улетишь в лес?
– Да, я и жил в лесу, я никогда не прилетал к людям, и стая моя жила в лесу, пока меня не призвала ведьма. Пусть это уже была не вся стая, а только часть её, остальные так и жили возле человеческого жилья, куда нас привёл мой отец. Но теперь я думаю, что соберу всю стаю вместе. Мы улетим на наше исконное место, где веками жили наши предки. Там время никуда не торопится, его укачивают на своих ветках огромные ели, даже река течёт неторопливо, а берега у неё заросли густыми кустами, которые склонились до самой воды, словно любуясь на своё отражение. Солнце там встаёт из-за горы, которая напоминает спящего медведя. А за ним россыпи крупных камней, бывших когда-то гордым замком Вапаса. Мой отец показал мне их перед самой своей смертью, и сказал, что всю жизнь ему снились эти места, и звали его к себе, и что он сожалеет, что так и не вернулся туда. Я хочу утром подниматься над этим каменным медведем и видеть, как просыпается солнце, освещая мрачные развалины замка. Там наша родина, там наш настоящий дом, и мы должны туда вернуться.
– Ну что ж, теперь ты можешь лететь туда, куда захочешь. Наверное, мы с тобой больше не увидимся. Пусть у тебя и твоей стаи всё будет хорошо, и чтобы никто и никогда не связал тебя больше такой страшной клятвой.
– Так и будет. Ты сегодня ночью будешь открывать ледяной коридор, и выпускать человека?
– Нет, не открывать, его снаружи невозможно открыть, мы будем ждать Любаву в провале, сделаем зеркальный коридор, если конечно она не скрылась в самых дальних пещерах, испугавшись сегодняшнего светопреставления.
– Тогда я желаю тебе успеха, пусть всё получится, что вы задумали. Прощай.
И снова он пролетел сквозь меня, окутав меня в тёмный шёлк своих перьев. Я зажмурила глаза, а когда открыла их, я уже стояла во дворе Валентины Тарасовны. В её окнах горел свет, делая опустившиеся на землю сумерки ещё темнее.
Глава 9. Удивительные слова
– Это просто невообразимо! – Сакатов всплеснул руками – Что это за место такое? Если это под землёй, тогда почему там показывается Луна?
Когда я, вся мокрая и перемазанная кровью, зашла в дом Валентины Тарасовны, сцена была, как в «Ревизоре». Все в немом удивлении уставились на меня, и не шевелились, пока я не прошла до стола и не рухнула на скамью рядом с Иваном Дмитриевичем.
– Это я. – Устало сказала я – Жива, почти здорова. Теперь отпущу Гаврана и будем думать, как нам помочь Любаве.
Несмотря на возражения Сакатова, я не сразу рассказала о своём неожиданном путешествии. Сначала я сожгла в печке чёрные перья, сказала на огонь слова, потом умылась, переоделась, и Наталья Михайловна обработала мои раны.
– Какая разница, где находится то место, мы ведь не собираемся туда снова возвращаться! – Отмахнулась я от Сакатова – Вы зеркала отвезли в провал?
– Ничего мы не отвезли. – Ответил Илья – Мы тебя ждали. Как только к нам прибежала Валентина Тарасовна, и сказала, что Гавран тебя унёс куда-то, мы так и сидим тут, тебя ждём.
– Отвозите зеркала. – Сказала я – Хоть я и не уверена, что теперь Любава выйдет к нам. Там такой переполох был устроен, что она, может, лет сто ещё побоится высунуть нос из своих коридоров. Если не покажется, значит, так тому и быть.
– Наташа, иди к Васе, пусть заедет за мной, поедем к провалу. – Сказал Иван Дмитриевич Наталье Михайловне, потом повернулся ко мне и пояснил – Зеркала-то мы сразу погрузили, и стойки я сделал на этот раз покрепче, так, на всякий случай. Поедем к провалу с Васей вдвоём, а вы потом к нам приходите, ближе к двенадцати, что раньше–то там делать. И ты хоть отдохнёшь.
– Знаешь Оля, хорошо, что ты птицу отпустила, а не человека. – Вдруг сказал Сакатов.
– Это ещё почему? – Удивилась я.
– Я думаю, что за птицу плату с тебя взяли по минимуму. Это же не человек.
– Хорошо, что в том месте хозяин живёт, а не хозяйка! – Кивнул головой Илья – А то бы она с тебя сначала скальп сняла, чтобы причёску сделать.
– У меня до сих пор перед глазами осколки от сломанных ледяных зеркал мелькают. – Сказала я – Я думала, что именно так и выглядит эта Стынь, но потом правильно Гавран сказал, что этот переполох устроил Шкурник.
– Почему ты не узнала его настоящее имя? – Спросил Сакатов – Интересно, кто он и откуда.
– У кого бы я узнала? – Ответила я – У самого Шкурника? Так он ни одного звука не издал, пока я там была. И мне кажется, что при желании, можно найти по нему информацию. Мимо такой биографии не пройдёшь – тысячу лет он был камнем. Кто ещё может подобным похвастаться?
– Значит, Гавран улетит от нас насовсем? – Спросила Валентина Тарасовна, и мне показалось, что голос её был немного расстроенным.
– Ничего, письма тебе будет писать, чай грамотный. – Сердито ответил Иван Дмитриевич – И с голубиной почтой посылать.
– Да, улетит. – Ответила я – Там ему будет хорошо, там его дом.
За окном просигналила машина, и Иван Дмитриевич пошёл к двери. Уже открыв её, он обернулся на пороге и сказал:
– Не то, чтобы я не верю, что ты нам рассказала, но может тебя ворон заморочил? Сама говоришь, колдун он.
– А это что? – Я подняла свои скрюченные пальцы – Такое не приснится.
– Да так оно, но больно уж всё … удивительно. – Он поскрёб рукой затылок и вышел из комнаты.
– Лишь бы Любава показалась хоть на минуту! – Сказал Сакатов – Обидно будет, если всё это зря.
– Не зря. – Возразила я – Воронёнка же освободили.
– Как-то у тебя энтузиазма поубавилось. – С подозрением в голосе сказал Сакатов – И вообще, какая-то ты подозрительная вернулась. От ужина отказалась, не голодная что ли?
– Да-да! – Поддакнул Илья – Может это вовсе и не наша Ольга с нами сидит! Мы даже и проверить сейчас это не сможем, отпечатков пальцев же у неё нет!
– Никакая я не подозрительная. И я очень хочу помочь Любаве. Я просто ещё под впечатлением всего, что со мной произошло.
У Сакатова зазвонил телефон. Судя по тому, как у него вытянулось лицо, я поняла, что у нас очередные неприятности.
– Ждите нас там, мы сейчас приедем. – Ответил он в трубку, а потом посмотрел на меня и сказал – Провал обрушился. С той стороны, где трещина неделю назад прошла. Говорят, что вниз не спуститься.
– Господи! – Вздохнула я – Это Шкурник всё натворил! Он не только внутри всё покрушил, но даже до провала добрался!
– А может, это и к лучшему? – Спросил Илья, вставая – Любава не сможет больше свои безобразия творить. Разве мы не этого добивались?
– В первую очередь, мы хотели ей помочь. Ладно, поехали, на месте посмотрим размеры бедствия. – Я пошла за Ильёй, за нами вышел Сакатов.
– А где Наталья Михайловна? – Покрутил он головой – Она что, с ними уехала? – И сам себе ответил – Наверное, с ними, света у неё в доме нет.
Мы сели в машину к Илье и поехали к провалу. Я решила заранее не паниковать, может и не всё так плохо. Сакатов нам с Ильёй начал с упоением рассказывать историю о потревоженных мертвецах, на что они могут решиться, но Илья пообещал ему пешую прогулку до провала, чтобы в одиночестве поразмышлять о коварстве покойников, поэтому мы не услышали, чем та история закончилась.
Возле провала в раздумьях стояли Вася и Иван Дмитриевич. Ещё издали я увидела, что пара берёзок, которые росли ближе всех к провалу, были повалены, и их пышные кроны удачно его закрыли почти полностью. То, что мы увидели, когда подошли ближе, повергло нас в уныние. Нет, с одной стороны, это было хорошо, теперь злосчастный провал наполовину был засыпан глиной и поваленными кустами и деревьями с вывороченной землёй. Вопрос с его засыпкой, считай, был закрыт. Образовался довольно длинный овраг, который глубиной был не больше трёх метров и длиной с десяток метров, по краям которого образовался завал из деревьев и огромных глинистых куч.
– Да, разбушевался тут Шкурник не на шутку. – Илья подцепил носком кроссовки камень и пнул его вниз – Всё, я считаю, наш долг выполнен. Сюда Снегурочка не выйдет, и новый провал не выкопает.
– И забилась она, скорее всего, в самый дальний угол самой дальней пещеры. – Добавил Сакатов – Так что, Шкурник нам сослужил добрую службу, сам того не ведая.
– Не знаю почему, но у меня совсем другие предчувствия. – Сказала я – Стресс от буйства Шкурника остался не только у Любавы. Стынь тоже получила порцию эмоций. Может, это первое варварское вторжение в её владения с самого её сотворения. Как бы она не предприняла какие-нибудь ответные действия.
– А нам-то что от этого? – Пожал плечами Иван Дмитриевич – Стынь не какая-то нервная дамочка. Теперь она уже, наверное, зеркала заклеила, и на место их развешивает. Ей куда спешить! Тысячи лет она их собирала, значит, найдёт время и на уборку и на ремонт. Зато я теперь точно уверен, что ты, Оля, там побывала. О такой удаче, что провал сам себя закопает, никто даже не мечтал.
– Здесь нам делать больше нечего. Что тут стоять, на осыпавшуюся землю любоваться, пошли домой. – Сказал Илья и подтолкнул меня локтём – Мы ведь не будем скучать по провалу?
– Не будем. – Ответила я – Что случилось, то уже случилось.
Мы ещё недолго потоптались возле провала, потом мужчины подтащили сломанную ёлку и повалили ею поверх упавших берёз, и она своими разлапистыми ветками закрыла последние признаки того, что здесь когда-то был провал.
– А что с зеркалами–то мне делать? – Спросил Вася, когда мы подошли к машинам – Обратно их вам в город везти?
– Да, хотелось бы. – Ответил Сакатов – Только специально из-за них не надо ехать, а будет дорога, тогда и завезёшь.
– Договорились. – Обрадовался Вася – Может, даже на следующей неделе получится.
Когда мы подъехали к дому Марии Кондратьевны, Наталья Михайловна нас уже ждала на дороге, и свет в её доме не был включен. На лице у неё было очень обеспокоенное выражение, значит, опять случилось что-то.
– Я в дом боюсь заходить, сидела сейчас у Валентины Тарасовны, пока не увидела свет фар. – Сказала она и виновато улыбнулась.
– А что там? – Спросила я.
– Когда я с Васей подъехала к дому, то пошла сразу по воду, думаю, погрею нам всем воды, приготовлю постели. У колодца с Аней постояли, поговорили, а когда я вернулась домой, вы уже уехали. Захожу с водой во двор, а на меня из тёмного окна, которое выходит во двор, смотрит серое лицо. Я побросала вёдра и к Валентине Тарасовне побежала.
– О, боже. Это всё нервы. – Сказала я.
– Нет. – Отрицательно покачала головой Наталья Михайловна – Конечно, последнее время много чего произошло, но с нервами у меня всё в порядке.
– Может, тогда это Ваша бабушка приходила Вас попроведовать? – Предположила я. – В старых домах иногда такое бывает.
– Нет. – Снова покачала она головой – Абсолютно незнакомое лицо.
– Женское? – Спросил Сакатов.
– Не поняла. Вытянутое такое, узкое. Мёртвое.
– Любава. – Сказал Сакатов и повернулся ко мне – Я сразу подумал, как только ты нам всё рассказала, что при такой глобальной катастрофе в своём хозяйстве, Стынь может обратить внимание на Любаву и выкинуть её, как нечто чужеродное. Раньше, когда Любава не доставляла Стыни хлопот, ходила спокойненько по коридорам, в зеркала смотрела, с монстрами играла, Стыни не было до неё дела. А тут, под шумок, она и вытряхнула её из своего царства. В целях профилактики, так сказать, чтобы исключить инциденты в будущем.
– А почему она ко мне пришла? – Спросила Наталья Михайловна – Чем я-то ей помогу?
– Потому что у Вас, Наталья Михайловна, и это Вы сами знаете, находится милая её сердцу вещица. – Ответил Сакатов – Гребешок. Вот она и прилетела к нему. Или гребешок её притянул. Одно из двух.
– А где похоронена Любава? – Спросила я – Надо гребешок туда подкопать.
– Надо сначала её возле гребешка подкараулить и прочитать слова, которые Антонида тебе сказала. – Сакатов поднял указательный палец, призывая нас к вниманию – Она ведь не какое-то там неприкаянное безобидное приведение. Она за эти годы наполнилась злобой настолько, что просто так дремать возле гребешка не станет. Он для неё будет точкой начала всех её путей, куда она будет возвращаться, чтобы подзарядиться и снова отправляться по своим тёмным делам. Конкретных жертв у неё нет, за кем она охотится, но будут надуманные жертвы, случайно подобранные, и она будет наделять их всеми теми свойствами, которые её раздражают. Как мы в этом с вами уже успели убедиться, когда она в Ольге увидела Меланью. И она снова создаст вокруг себя какую-нибудь аномалию, которая ей будет помогать творить её нечестивые дела. И я думаю, что следующим аномальным местом будет дом Марии Кондратьевны.
– Тогда зачем мы будем её здесь караулить? – Удивилась я – Не проще ли этот гребешок всё-таки перенести к месту её захоронения, чтобы она не смогла из дома сделать аномальную зону?
– Нет, не проще. – Ответил он – Во-первых, она не сможет на кладбище сделать эту зону, это не то место, там ничего у неё не получится. А если это так, то без гребешка нам её будет намного сложнее найти. Вернее, вообще невозможно, пока она что-то не натворит. А так как она не будет ни к чему привязана, унести её нелёгкая судьба сможет хоть куда, хоть в Африку.
– Так и пусть её несёт в Африку. – Обрадовался Илья – Там живо с ней местные шаманы разберутся.
– Я про Африку так сказал, не подумав. – Поморщился Сакатов – Она может в соседнюю область улететь, или в соседнюю деревню, это не предугадать. Надо попробовать всё-таки её разактивировать именно здесь.
Иван Дмитриевич, до этого не вмешивающийся в наш разговор, предложил:
– Так давайте в дом зайдём, что мы тут стоим? Посмотрим, может она тихонечко в уголке сидит, гребешком своим чешется.
Мы согласились с ним, и зашли в дом. Наталья Михайловна покрутила выключатель, но свет не зажегся. Уверенности у нас у всех поубавилось, Иван Дмитриевич пошёл домой за какой-то лампой на солнечных батареях, Наталья Михайловна, подсвечивая себе телефоном, начала искать в комоде свечи, которые всегда держала про запас Мария Кондратьевна, а мы с Сакатовым сели за стол. Илья вышел на улицу, сказав, что будет караулить нас снаружи.
– Может, мне прямо сейчас начать говорить слова? Если она где-то рядом, то это может сработать. – Прошептала я, будто боясь, что меня услышит Любава – Я могу вообще всю ночь читать их.
– Не знаю, Оля, – так же шёпотом ответил мне Сакатов – это же не простые слова, это ритуал, а не стихотворение. Наверное, его не стоит постоянно бубнить, он потеряет свою силу. Кстати, где этот гребешок?
– Ты что шепчешь-то? Спроси у Натальи Михайловны, где-то у неё он был.
В это время к столу подошла Наталья Михайловна со свечкой, поставила её в стакан, подожгла тоненький фитилёк, и свет разогнал мрак комнаты. Сразу стало веселее, хоть свет от свечки и не добирался до углов.
– Вот он, я его даже не убирала. – Наталья Михайловна показала на гребешок, который лежал на столе, рядом с нами – Давайте завтра утром, если за ночь ничего не изменится, всё-таки найдём Любавину могилку и закопаем его там. Не хочу, чтобы у меня в доме она обитала. А вдруг мы с дочкой снова захотим приехать сюда отдохнуть?
– Да, наверное, мы так и сделаем. Наталья Михайловна, мне кажется, Вам совсем необязательно всю ночь с нами тут дежурить, если хотите, можете ночевать у Валентины Тарасовны. – Предложила я.
– Нет, с вами посижу, вдруг ещё что понадобится. – Отказалась она – И вместе не так страшно.
– Так нам сейчас и нечего тут бояться! – Убеждённо сказал Сакатов – Монстров из ледяных зеркал у неё с собой нет.
– Ты только что нас напугал до чёртиков, что она не просто приведение, а настоящий монстр, готовый к новым выходкам, а сейчас говоришь обратное. – Не удержалась я от критики – Ты уж, пожалуйста, определись, бояться нам её или нет.
Хлопнула дверь на веранде, и мы все вздрогнули, но тут же комната ярко осветилась, это Иван Дмитриевич зашёл и прямо с порога включил лампу, похожую на садовый светильник. Кстати, он именно им и оказался.
– Иван Дмитриевич, а где похоронена Любава? – Спросила Наталья Михайловна.
– Наверное, на Ростовке, у нас тут одно кладбище.
– Хорошо, тут рядом, я одна могу сходить и закопать к ней гребешок. – Облегчённо вздохнула Наталья Михайловна.
– Хорошо, да не очень. – Как-то неопределённо ответил Иван Дмитриевич.
– Почему? – Насторожилась я.
– А кто все эти годы ухаживал за могилкой Любавы?
– Кто? – Спросили мы с Натальей Михайловной хором.
– Никто! – Иван Дмитриевич развёл руками – Никого не осталось после неё, кто бы помнил её, да каждый год ходил к ней. Вот то-то и оно. А раньше какие памятники делали? Две дощечки крест-накрест. И краской намалёвано имя да день смерти. Вот и всё. За сто лет все буквы смыло дождями, и вообще, дерево давно сгнило и завалилось. А таких могилок безымянных и сгнивших, знаешь, сколько за все годы скопилось? Нам не отыскать её могилы. – Убеждённо сказал он.
– Ничего страшного, подкопаем к любой другой могиле. – Сказал Сакатов – Она всё равно лежит там где-то рядом, мне кажется, это уже просто условности.
В окошко постучал Илья, и мы снова все вздрогнули. Он махнул нам рукой, видимо, приглашая нас выйти.
– Посмотрите, из трубы дым идёт. – Он показал пальцем на крышу, когда мы все столпились возле него – Вы ведь, вроде, печку не топите?
Мы дружно посмотрели на трубу. Хоть и темнота кругом была, но на фоне ночного неба явно было видно, как из трубы выходит дым небольшими прозрачными облачками. Дым шёл вертикально вверх, не обращая внимания на лёгкий ветерок, что тоже было удивительно.
– Что за оптическая иллюзия? – Спросила я – Откуда тут дым?
– Вот так сейчас и будет. – Уныло сказал Иван Дмитриевич – Конец спокойной жизни в деревне. Всякие фокусы теперь она будет тут выкидывать. Со свету нас сживать.
– Да подождите, может в печке просто что-то дымится, что-нибудь не догорело с прошлого раза, а ветер раздул это, и вот тебе, дым появился. – Приободрил нас Сакатов.
– У меня вьюшка в печке закрыта, что там может гореть? – Не согласилась с ним Наталья Михайловна – И вообще, последний раз печку топила ещё бабушка, в конце весны. Мы тут у неё две недели жили, так уже тепло было, печку ни разу не топили.
– Ну, тогда не знаю. – Сдался Сакатов – Других версий у меня нет.
И в это время, в низенькой сарайке, за перекошенной худой дверью, заблеяла коза. У меня по коже побежали мурашки, и, наверное, не только у меня.
– Спокойно, она балуется. – Сакатов повернулся ко мне и сказал, понизив голос – Ну что, поняла, что она где-то рядом? Давай, читай свои заговоры, пока мы тут все с ума не посходили. Мы в дом пойдём.
– Нет, идите за ворота. – Сказала я.
Они без лишних слов вышли за ворота, а я осталась стоять посреди двора. Вокруг меня что-то шуршало, пролетало, скрипело. Невидимая мне Любава устроила во дворе целую какофонию. Я прикрыла глаза, чтобы сосредоточиться, но тут же испуганно открыла их и отшатнулась. Мне в голову прилетела целая охапка сухой травы. Я смахнула траву с волос и снова закрыла глаза. Под самым моим ухом раздался скрип, будто вытаскивали старый ржавый гвоздь из сухой доски. Я даже не шевельнулась, но напряглась. Я прекрасно помнила, что прямо передо мной лежала целая стопа старых досок от разобранного сеновала, и если они полетят в меня, мне мало не покажется. Я негромко начала читать слова заговора:
Веско слово смред исходит
Да взметь от уст ваших
Сего ради ото всего зла…
До моего лица кто-то дотронулся холодной рукой, и я резко открыла глаза. Передо мной стояло существо, только отдалённо напоминающее человека. Серая кожа обтягивала кости очень деформированного удлинённого черепа, носа почти не было, вместо глаз какое-то чёрное месиво, длинные седые волосы клочками висели до самой земли, в некоторых местах эти пакли уже срослись с рубахой, которая почти не прикрывала костлявое тело. Обеими руками оно трогало мои щёки. Я, конечно, понимала, что это и есть Любава, но ей-богу, все слова заговора у меня вылетели из головы. Я закрыла глаза и снова начала повторять слова, стараясь не обращать внимания на её жуткие прикосновения:
Веско слово смред исходит…
– Какая тёплая. – Раздался голос Любавы – Они меня ждут. Ждут. – Она засмеялась – Испугались все.
Я, не обращая внимания на её слова и на свою дрожь в руках, продолжала говорить:
Испытающити его средьце…
Но тут Любава коснулась своими холодными костяшками моих губ, и я резко отшатнулась, отмахнувшись от неё рукой. Она взвизгнула так, что у меня заложило уши. Потом вцепилась мне в подбородок и потянула меня к себе, а я старалась оторвать её руки от лица. Хватка у неё была крепкая, несмотря на то, что весу в ней было, наверное, не больше килограмм двадцати. Острые когти её впивались в мою кожу, как железные клещи, и мне казалось, что от меня уже летят во все стороны клочки. И вдруг она заверещала ещё громче и отцепилась от меня, напоследок сильно поцарапав шею. Я открыла глаза и увидела, что её сзади обхватил Илья и пытается оттащить от меня. Она моментально вывернулась и схватила его обеими руками за лицо, пальцы её скрючились, и стали похожи на лапы хищной птицы.
– Читай! – Закричал мне Илья, отрывая от себя её руки.
Он прижал её к себе и приподнял, теперь она молотила по нему не только руками, но и ногами. Я снова начала с самого начала читать заговор, я говорила всё громче и громче, стараясь перекричать истошный визг разъярённой Любавы.
Камень бездушно смешти
Иже диавло не приблисть…
На нас сверху посыпались какие-то ветки, листья, пыль, а потом раздался вой. Любава, прижала обе руки к своей голове и завыла. Илья оттолкнул её от себя, она повалилась на спину и начала выдирать свои волосы, катаясь по земле, и не прекращая свой жуткий вой.
Тогда шед един ото тобою
И свитильники гла кого иштите…
– Не надо! Нет! – Заголосила Любава – Дай руку мне! Дай руку! Больно!!!
ваши того сотворити
Светом чловеков створи.
Я произнесла последние слова, но Любава всё не прекращала выть и извиваться, окончательно изодрав на себе свой балахон. Илья выглядел не лучше, весь перемазанный кровью, ворот рубашки оторван, оба рукава в клочья, брюки в налипшей траве. Я почувствовала такое горестное отчаяние, что сама уже готова была завыть вместе с Любавой. И когда я уже снова собиралась начать повторять слова заговора, вокруг нас стало светлеть. Я подняла голову и увидела, как тонкие лучики золотистого света спускаются к нам сверху, только очень медленно, как скатываются капли дождя по стеклу, чуть задерживаясь, чтобы накопить силу и спускаться дальше. Они шли из такого далека, которое даже представить нам не дано. На меня вдруг нашла какая-то оторопь, будто я провалилась в песок, я не могу пошевелиться, и даже не пытаюсь. Я и сплю и бодрствую одновременно, меня всю обволакивает теплом и покоем. Это лучи несут в себе тепло и покой, какой может дать нам только солнечный ясный день и радость, когда она переполняет душу, и хочется делиться ею с каждым, кто встречается на пути. Когда первый лучик дотронулся до Любавы, она затихла, испуганно прижав руки к груди и подняв голову к небу. По её телу пробежала дрожь, и она затряслась, как от холода. Лучики, один за другим, сползали на её холодное тело, но она закрывалась от них руками, и пыталась отползти от них, не понимая, что с ней происходит. Потом она замерла, протяжно вздохнула и медленно растянулась на земле, больше не в силах сопротивляться силе света. Свет наполнял её, стирая её страшные искажённые черты, и оставляя лицо таким по-детски беззащитным!
– Прими меня и очисти, грешную, освети путь душе моей заблудшей. – Так непривычно тихо зашептала она.
Словно многочисленное эхо подхватило её молитву, и на разные голоса разнесло по небу, улетая куда-то далеко, к тому, кто знает настоящую цену этим словам. Чёрные глаза её светлели, омываемые небесным светом, пока вся чернота не покинула их, вместе со слезами, которые падали на землю. Трава под ними становилась чёрной, как после пожара. Скрюченные пальцы её разжались, она их повернула ладошками кверху, словно просила милости. Бедная маленькая девочка, никогда не знавшая ни любви, ни доброты, и даже после своей смерти не получившая покоя.
– Устала я. – Тихо вздохнула она.
Она растворялась в золотистых лучах, и сама становилась таким же лучом, лёгким и светлым. А потом лучи стремительно понеслись вверх, туда, откуда они пришли, унося с собой неземной свет и девочку Любаву, которая больше никогда не будет одинокой и потерянной, потому что её слова уже услышаны. В небе ещё долго оставался светлый след от лучей, похожий на яркую точку, а может, это была звезда, которая забрала к себе Любаву.
Я обернулась, и увидела, что калитка распахнута, и возле неё стоят Сакатов, Наталья Михайловна, и Иван Дмитриевич, и, замерев на месте, тоже смотрят в небо. Я дошла до крыльца и села на ступеньку. Илья тоже сел рядом.
– Как быстро можно стать монстром, и как долог обратный путь! – К нам подошёл Сакатов – Сто лет холода, ужасов. Но всё хорошо, что хорошо кончается, а у Любавы всё хорошо закончилось.
– Это волшебство! – У Натальи Михайловны на глазах блестели слёзы – Это же просто слова, как такое возможно!
– Наталья Михайловна, это работает так же, как если бы Вы сейчас меня попросили принести попить, я бы сходил в дом за стаканом воды и принёс его Вам. То есть, вы сказали слово, что хотите пить, и тут же у вас появилась вода, принесённая мною.
– Сакатов, как же ты умеешь разрушить, по-настоящему волшебную атмосферу, своими псевдонаучными объяснениями! – Не смогла сдержаться я – Это было волшебство! Именно оно, и слова эти были не обыкновенные, а именно те, которые запускают добро в наш мир.
– А я так и сказал! – Укоризненно посмотрел он на меня – Сказал, слова всегда волшебные, надо только правильно ими пользоваться. Вот помню, у нас был случай…
– Два часа ночи. – Илья повернулся к Сакатову – Время историй закончилось. Мне ещё надо раны обработать. Оля, тащи аптечку из машины, она открыта.
– Может лучше пером Гаврана?
– Нет, это вы с Сакатовым его к своим больным местам прикладывайте, а я уж так, по старинке, традиционным йодом помажу.
Но мы в ту ночь не пошли спать, ни через час, ни через два, и Сакатов всё-таки успел нам рассказать несколько своих историй, и мы смеялись на всю деревню, как сумасшедшие. И так было хорошо, будто мы все сбросили лет по двадцать, и жизнь ещё не успела посеребрить наши волосы и остудить наши души. Потом на небе начали гаснуть звёзды, погасла и та звёздочка, на которой теперь живёт наша Любава. Там, наверное, тоже ещё никто не ложился спать, как и здесь у нас, потому что нет конца историям, которые мы рассказываем друг другу. Иногда так здорово посидеть с друзьями, и неважно где, хоть на Земле, хоть на далёкой планете нашей бесконечной и прекрасной Вселенной!
