Надежда Храмушина
Лазутчик
– Собирателем душ? – Спросила я – И что это такое?
– Да чёрт его знает! Это Наза его так назвала. – А что за удобрение вы передали Рите? – Спросила я.
– Я тогда срезал часть стебля сутты, и уже дома выжал из него сок, добавив к нему свою кровь.
– А Вы ещё кого-нибудь видели из тех, кто помогает Назе?
– Нет, она одна всегда появлялась у меня.
– А почему растение сутты даёт такой странный плод, почему он живой?
– Не каждая сутта даёт семя, которое можно оживить. Сутта обычно растёт над залежами драгоценных металлов и камней. Вернее, росла раньше. Теперь эту сутту днём с огнем не отыскать, она вся истреблена. Может Наза все эти три года искала сутту, а может и сама посадила. Не знаю. Только та сутта, которая растёт над месторождениями, не даёт живое семя. Такое семя даёт только та сутта, которая сидит на схронах, которые человек спрятал. Может потому, что энергия там другая . Одно дело, когда земля родила, другое дело, когда человек запрятал. Сами понимаете, если люди прячут что-то, то в большинстве своём это богатство, полученное нечестным путём, может даже и на таком месте кровь пролита.
– А почему именно здесь нужно было посадить семя сутты?
– Я сам предложил ей это место, потому что его надо было привезти сюда, после того, как он сформируется. А я как представил, что мне тысячу километров надо будет как-то везти демона, поэтому и уговорил её сразу здесь посадить.
– А она сказала, почему её интересует именно это место?
– Я понял, что она отсюда должна забрать то, что считает своим. Души погубленных ею людей. И одна из этих душ чем-то ценна.
– Она показала Вам место, куда Вы должны привести этого демона?
– Нет, я должен был только этим медальоном мозги поставить ему на место, чтобы он услышал её и начал выполнять её приказы.
– Мы считаем, что Наза просто служанка у Морены, повелительницы зимы и смерти, она сбежала от неё, чтобы собрать души и обрести новый статус.
– Служанка она или нет, она всё равно демон, – вздохнул Фёдор Викторович – и сил у неё хватит, чтобы разобраться со мной, или с тем, кто встанет на её пути. Она, наверняка, уже где-то рядом. Расстояния для неё не преграда. Та бабка говорила, что никуда от неё не скрыться.
– Да, если бес нашёл один раз путь к человеку, этот путь для него становится протоптанной дорожкой. Но этот ваш новоявленный Сутта не стал бесом. И вообще, демоны не всесильны.
– Но человек слабее демона.
– Знаете, Фёдор Викторович, если бы они были непобедимы, тогда бы вопрос со сбором людских душ, для них бы не был таким трудным. Наза всё ещё пытается забрать души тех, кого четыреста лет назад смог как-то пленить в битве Книаян, привратник ада. Эти воины находятся сейчас в каком-то месте, которое создал Книаян. Нам надо отпустить их оттуда, и мы не знаем пока как.
– Она сейчас будет пытаться забрать у вас медальон, без него этот демонёнок не будет ей служить.
– А этот медальон можно уничтожить? – Спросила я.
– Да всё можно уничтожить. Я не знаю как, но у вас же есть помощники, которые обязательно отыщут способ, как это сделать. Только побыстрее это сделайте. Если она подберётся к демонёнку, и у неё будет на руках медальон, вам её уже будет труднее остановить.
– Вы знаете, как Назу можно остановить? Вы никогда не пробовали ей противостоять?
– Нет. Но есть одно, может это вам как-то поможет, Наза боится, ну, или просто не любит, мой звонок на телефоне. Когда она у меня один раз появилась, а у меня зазвонил телефон, она затряслась вся. Я отключил телефон, и она мне сразу зашипела, чтобы при ней я никогда не вызывал такой звук. Наберите мой номер и послушайте этот звонок. – Он достал телефон, продиктовал мне свой номер – Набирайте.
Я набрала его номер, и у него зазвучал резкий зуммер.
– Вот, когда он зазвучал, она и задёргалась. Скачайте себе такой же. Сейчас посмотрю, как он называется. Ага, вот, классик рингтон.
– Хорошо, спасибо.
– А что касается медальона, тут я вам ничем не помогу, не знаю, как его уничтожить. Может сжечь.
– Будет пытаться. – Сказала я и обратилась к Сергею – Сергей, на все мои вопросы Фёдор Викторович ответил, по-крайней мере, на большинство из них. Мне нужно идти.
– Слышал я, – ответил мне Сергей – все данные у меня его есть, задерживать его не вижу смысла. Идите, Ольга Ивановна. Сейчас мы ещё немного пообщаемся с Фёдором Викторовичем, и я отпущу его.
Я встала, Фёдор Викторович тоже поднялся, мы с ним попрощалась, и на прощание он мне сказал:
– Я хочу, чтобы у вас всё получилось. Будьте осторожны, и не забывайте о звонке, который пугает Назу.
Я заспешила к Сакатову, по пути поставив на свой звонок этот классик рингтон.
Ещё издалека я погрузилась в звуки бессмертного творения Бетховена – по улице разносились звуки его пятой симфонии. Кто-то из великих сказал про неё: «Так судьба стучится в дверь». По моему телу побежали мурашки, торжественные аккорды спускались, казалось, с самого неба, наполняя воздух нереальной энергией силы духа композитора. Мне захотелось встать, закрыть глаза и поплыть вместе с музыкой туда, где она живёт, где её дом, и где она никогда не кончается.
Вокруг дома Радика стояли люди и тоже слушали симфонию. На их лицах была какая-то напряжённость, они слушали её так, словно боялись пропустить хотя бы одно мгновение, словно от этого зависела вся жизнь на земле. Я дошла до них, остановилась, и дождалась триумфального завершения симфонии. Люди молчали. Я зашла в сарай и подошла к клетке с Лазутчиком, рядом с которой стояли Сакатов, Илья и Татьяна. Лазутчик молчал.
– Слушает? – спросила я Сакатова.
– Ещё как! – Радостно откликнулся Сакатов – И предпочитает именно Бетховена. Сначала мы поставили ему героическую симфонию. Он, по моему, даже ни разу не пошевелился. Считай, сорок пять минут звучала героическая, и двадцать пять минут пятая. Час десять. Это рекорд! И смотри, всё ещё молчит.
– Благоговеет! – Усмехнулся Илья – Призна́юсь, недооценил тонкую и ранимую душу нашей мартышки.
– Ставьте ещё, не будем судьбу испытывать! – В дверях показался Иван – Даже у Ленки Андрейка сидит и слушает, слюни от удивления пускает. Вот она, волшебная сила искусства! Оля, удалось поговорить с Фёдором Викторовичем?
– Да, удалось. Разговорился. – Ответила я.
– Идём в гостевой домик, расскажешь.
Иван оставил возле клетки Радика и Дениску, и мы пошли в гостевой домик. Там я вызвала Анну, она появилась с мокрыми волосами, видимо только после душа. Мы расселись вокруг стола, и я рассказала им всё, что узнала от Фёдора Викторовича. А напоследок заставила Илью мне позвонить, чтобы они услышали звук, который так раздражает Назу.
– Да меня тоже такой звук раздражает, особенно после Бетховена! – Сказал Илья – А ты уверена, что Фёдор Викторович с тобой разговаривал не по заданию Назы? Ты, надеюсь, не сказала, у кого сейчас этот медальон?
– Он и не спрашивал. – Ответила я – И я ему верю. Он сам устал от этой Низы. Когда он рассказал про крюк, который она ему всадила на три года, я поняла, что он больше всего хочет, чтобы она сгинула. Он боится её. И есть за что.
– Так ведь и Наза боится! – Сказала Анна – Она боится вернуться к Морене не победительницей, чтобы разговаривать с ней на равных, а неудачницей, которую снова привяжут к своей госпоже. Медальон теперь ей труднее будет отследить – Она достала из кармана кожаный мешок и показала его нам – В мешочке соль, медальон в ней лежит.
– Просто в соли? – Переспросил Иван – Или в магической соли?
– Соль сама по себе магический продукт. Считается, что она отпугивает нечистую силу.
– Да-да, отпугивает! – Поддержала её Татьяна – Раньше её на порог сыпали, чтобы всякая нечисть не перешагивала.
– Нам на поляну надо. – Сказала Анна – Там тебе, Оля, надо будет постараться вступить в разговор с теми, кто поёт над воинами. Они нам и подскажут, как нам разорвать мрак над погибшими и отпустить их пленённые души, чтобы они покинули эту страшную ловушку. И может узнаем, что за ценная для Назы душа у одного из воинов.
Глава 10.Верность.
Приехал Сергей вместе с Фёдором Викторовичем, чьё появление нас несказанно удивило. Вот уж кого мы совсем не думали снова увидеть. Фёдор Викторович, помявшись, сказал:
– Я с вами останусь, может, и пригожусь. Я смотрю, тут вам лишние руки не помешают.
Сергей осмотрел клетку, потом кивнул на собравшийся возле дома народ:
– Приу́чите деревню к классике, будут теперь требовать симфонический оркестр к себе на гастроли. И Лазутчик в первом ряду сидеть будет.
Сакатов назначил Дениску главным по музыке, скинув ему ссылки на все концерты, хотя Дениска хотел с нами поехать. Но мы ему объяснили, какая ответственность на него возложена, и он сдался. Он уже перезнакомился со всеми местными ребятами, у них была общая забота, общий враг, который сплотил их ряды, и они наравне со взрослыми несли дежурство. На крыльцо вышла Лена, и сказала, что голодными нас не отпустит. Война войной, а обед по расписанию. Она стойко приняла тот факт, что дом их отныне в самой гуще боевых действий, а армию надо кормить. Я отозвала Дениску в сторонку и сказала, чтобы он, на всякий случай, смотрел за Фёдором Викторовичем, и ребятам наказал, чтобы не спускали с него глаз. Дениска согласно кивнул.
– Я думаю, – сказал Иван, когда мы после обеда сели в его Уазик – Надо ещё взять с собой и Серёгу. Чем нас больше, тем у нас больше шансов справиться с Назой, а она точно там появится. Здесь без него обойдутся, вся деревня собралась. Главным оставим Радика, на него можно положиться.
Сначала мы хотели Полкана оставить в деревне, потому что нас набилось в Уазик семь человек: Иван, Илья, Сакатов, Татьяна, Анна, Сергей и я. Но он заскулил, глядя на Ивана, и мы посадили его за задними сиденьями, впихнув между канистрой и большой спортивной сумкой с инструментами. Он молча терпел, готовый на любые испытания, лишь бы его только взяли с собой.
Наконец сборы закончились, и мы выехали из деревни.
– Оля, тебе надо будет остаться на поляне одной, так лучше будет. – Сказала мне Анна – Но мы будет следить, чтобы Наза тебе не помешала. Я думаю, она сейчас усиленно ищет медальон, поэтому ты будешь не в приоритете.
– А если соль не поможет, и она его найдёт? – Спросила я её.
– Она всё равно, рано или поздно, почувствует его. Попробуем тот же приём, что и с Лазутчиком. Включим музыку.
– Я включу звонок. – Сказал Сакатов – Я его уже скачал. Лишь бы телефон не сел.
– Самое главное сейчас, это установить контакт с нашими хранительницами. – Снова напомнила Анна – Если тебе показали битву, значит, они доверяют тебе.
– А если они не знают, как помочь воинам?
– Тогда они тебе скажут, кто знает.
– А мы точно доверяем Фёдору Викторовичу? – Вдруг спросил Илья – Он там не выпустит нашего меломана из клетки? Что- то мне беспокойно!
– Никого он не выпустит! – Ответил Сергей – Мы же его не одного оставили, там Радик, народ. И мне кажется, он остался больше из-за того, что боится. Ольга Ивановна правильно ему сказала, что когда Наза разбушуется, то отыграется она за свои неудачи на нём на первом. Я заглянул в гостевой домик к Рите, сказал, что здесь Фёдор Викторович, так она ответила, чтоб катился он к чёрту. Вот такие вот высокие отношения.
– Я тоже не до конца доверяю Фёдору Викторовичу, у него на руке печать Назы стоит, которую ему бабка поставила. – Сказал Иван – Больно быстро он переметнулся на другую сторону баррикады. Не натянет Наза поводок потуже? А мы его сами рядом с клеткой оставили.
– Там есть, кому за ним смотреть! – Успокоила я его – Я Дениске наказала, чтобы он с ребятами приглядывал за ним. И потом, зачем им Лазутчик без медальона?
– Аня, а может медальон Оле дать? – Спросила Татьяна – Может с его помощью хранительницы смогут помочь выйти на свободу князю с его дружиной?
– Только если прямо в ад. – Ответила Анна – Это медальон демона-привратника, и если он и открывает какие двери, то уж точно не на свободу.
– Значит, он нам совершенно бесполезен! – Сказала Татьяна – Зря мы его с собой таскаем. Только эту чертовку Назу привлечём к себе. Надо думать, как его в первую очередь уничтожить.
– У нас тут уже целая очередь образовалась из тех, кого надо в первую очередь уничтожить! – Подхватил Илья – И Лазутчика, и медальон, и Назу. Любое ликвидированное звено в этой порочной цепи, автоматически делает невозможной дальнейшую их миссию. Я тоже бы начал с медальона. Он, по крайней мере, хоть сдачи нам не сдаст в случае неудачи.
– Я бы не очень на это надеялась! – Возразила Анна – Он такая же загадка, как и все остальные.
– Я, между прочим, рассказал Виталию Александровичу, про то, что рядом с вашей деревней в шестнадцатом веке была битва, и там полегло княжеское войско. Это же история! – Воскликнул Сакатов – Так у него так глаза загорелись, он мне обещал со своими школярами обязательно начать раскопки. Я думаю, что это будет для них очень интересно, там же лежит и оружие, и доспехи. Можно целый музей тут открыть!
– Алексей, ты что, забыл, как мы с тобой были на раскопках одной беспокойной цыганки недавно? Помнишь, что мы там раскопали? Это что, зрелище для детей? – Возмутился Илья.
– Так там всего семьдесят лет прошло с момента её смерти, а здесь – четыреста. Здесь уже ничего не осталось, что может напугать.
–Ну-ну!
– Оля, может и грешно смеяться над этим, – снова заговорил Сакатов – но у нас тут какая-то музыкальная история получается. Всё завязано на музыке. Смотри, Лазутчик слушает Бетховена, над воинами поют хранительницы, Наза реагирует на рингтон.
– Да, грустная музыкальная история! – Согласилась я.
Мы выехали на лесную дорогу, проскочили поле, и поехали по кромке леса, за которым было озеро. В этот раз мне показалось, что мы быстрее доехали до камня, где в прошлый раз Иван оставил Уазик. Мы не стали идти к озеру, а сразу повернули к холмам, чем значительно сократили путь.
– Тебе не кажется, – спросила меня Татьяна – что стало как-то прохладнее?
– Да, немного. – Согласилась я.
– Нехороший знак! – Покачала головой Анна – Может, нас тут уже поджидают.
Мы дошли до поляны, осмотрелись. Ничего не изменилось, никто посторонний нас там не ждал. По-крайней мере, мы никого не видели. Я осталась одна, а остальные рассредоточились вокруг. Я снова попыталась, как и прошлый раз, сорвать ягоду и оказаться сразу на месте битвы. Но ничего не произошло. Я ходила по поляне, сидела возле деревьев, даже ложилась и закрывала глаза, пытаясь сосредоточиться. Не было слышно песен, не было ехавших навстречу своей гибели воинов, ничего.
Ко мне подошла Анна.
– Не расстраивайся, давай вместе погуляем по лесу, отвлекись от поиска. Просто походим, ягоды пособираем. Такие крупные!
– Я всё думаю, – сказала я – почему именно этот отряд оказался здесь, вдали от городов? Куда они ехали? Почему ехали ночью, а не остановились на привал? И знали ли они о демоне, который их ждал? Знаешь, когда он полетел на них, и сразу подмял первый строй, остальные воины не отступили. Они не испугались его, не дрогнули, не разбежались. Восьмилапый даже не чувствовал их ударов, рядом с ними падали один за другим товарищи, а они всё равно сражались! Если бы у них было другое оружие, а не пики, которые не могли пробить кожу этой твари, исход битвы был бы другой.
Я повернулась к Анне, но её рядом со мной не было, я была одна. И лес словно отодвинулся от меня, вокруг опять была большая поляна. Я начала вглядываться вдаль за деревья. Тишина. Не было слышно ни лязганья оружия, ни хрипов коней. И я услышала над собой нежный голос, который грустно запел:
Как будешь далече во чистом поле,
На тыя горы да не высокий,
Потопчешь злобных змеёнышей,
Повыручишь полонов да русскиих.
Потом песню подхватил хор женских голосов:
Расступись-ко, матушка – сыра земля,
На четыре расступись да ты на четверти!
Ты пожри-ко эту кровь да всю змеиную!
Поляна вокруг меня стала светлеть, краски леса блекли, деревья уходили в какую-то неясную голубоватую дымку. Трава под моими ногами исчезала, став сначала седой, а потом рассыпалась, словно прогоревшая зола. Словно кто-то промыл чистой водой весь мир вокруг меня. Небо опускалось на меня, или это я поднималась к нему. Вокруг меня заклубились невесомые облака, окрашенные лучами солнца, и играющие на его свету всеми оттенками голубого, нежно-фиолетового и розоватого цвета. Я прикрыла глаза, не в силах вынести ослепительную чистоту, но свет пробивался к глазам даже сквозь закрытые веки. Песня, которая раньше лилась откуда-то сверху, теперь звучала рядом со мной, окружая меня своей сердечностью и грустью.
Я открыла глаза, и увидела вокруг себя сидящих на сияющих облаках женщин в белоснежных одеждах. Лица их были чисты и спокойны. Они пели. Ко мне поднялась статная высокая женщина. Русые волосы её волнами ложились на белые одежды. Взгляд её лучился синевой, в которой отражалось небо, только горькая складка пролегла между чёрных бровей, напоминая о скорби, выпавшей на её долю.
– Я знаю, почему вы здесь. – Обратилась я к ней – И я видела ту последнюю битву, когда погибли ваши родные. Мы хотим помочь вам.
– Я Любава, вдова князя Василия. А это подруги мои, и за долгие годы мы стали сёстрами. Одну общую ношу несём мы, одна беда у нас на всех. Слёзы свои мы давно выплакали, но любовь не остыла в нас, и она дала нам силы поддерживать наших любимых в том мраке, куда закинул их вероломный враг. Песня наша спускается к ним, они слышат её, и она не даёт им утонуть в вечном забытье, и в сердце их ещё теплится надежда на спасение.
Она взяла мою руку, и мы поплыли с ней сквозь облака к земле. Перед нами раскинулся древний город, окружённый деревянными толстыми стенами. Он стоял на берегу широкой серебристой реки. Вокруг города, куда ни брось взгляд, были вспаханные поля, изредка между ними зеленели небольшие перелески. По дороге в город тянулись телеги, на которых сидели крестьяне. Под нами показались башенки высокого деревянного терема, стоявшего на возвышенности. К нему мы с ней и летели. Мы опустились посреди просторного двора. Вокруг, под навесами, сидели воины. Рядом с ними стояли пирамидки с длинными пиками. Во дворе была суета, обычная перед сборами в дальний путь. Кто-то чистил кольчугу, полировал её, кто-то точил копьё, кто-то проверял упряжь. В высоких чашах горел огонь, кузнецы стучали своими молотами по наковальне, сновали мальчишки, ходили коробейники, предлагая свой товар. Возле высокого крыльца с резными столбами, стояли привязанные кони, и мальчишка конюший поил их, расчёсывая роскошные гривы, ниспадающие прямо на землю. Крыльцо вело в терем, фасад которого был украшен искусными узорами и изображениями животных. Над массивными дверями было нарисовано жёлтое солнце с лицом человека. Двери в терем были открыты.
Любава повела меня по широкому коридору в зал, который освещался подвешенными к потолку масляными светильниками. Чёрные стены зала по верху были покрыты резными листьями, с нанесённой на них позолотой. По левую сторону от нас возле стен стояли воины в полных кольчужных доспехах, а справа, на лавках, сидели несколько женщин в тёмных шалях, и два подростка, в богатых одеждах, с оружием за поясом.
В центре зала, под гербом, изображающим два серебряных кургана на зелёном фоне, на высоком стуле сидел седой князь, а перед ним стоял на коленях сгорбленный человек. Видно было, что он только что с дороги, одежда его была вся заляпана грязью, волосы прилипли к голове. Голос его был тих, а голова смиренно опущена:
– Помоги, княже! Век будем помнить помощь твою, молиться за тебя и за деток твоих, не перестанем денно и нощно! Одолей супостата! Не осталось никого у нас, способных держать оружие, всех он сгубил подчистую. Одни бабы, старухи да дети малые! Не знаем, откуда появился он, ни огня не боится, ни стали! Была у нас дружина, сорок копий, и не осталось от неё никого, все пали. Мы снова отковали оружие, снова выставили против него отряд, уже в пятьдесят копий. И опять разметал он их, никого не оставив в живых. И последних мы выставили на защиту, собрали и стариков, и юнцов, набралось тридцать копий. И снова не вернулся ни один из них. Не поможешь ты – и погубит он детей наших, никого он не щадит, даже невинных. Помоги, княже!
Из-за столба вышел щуплый старик, с бельмом вместо одного глаза, поклонился князю. Вкрадчивым голосом он сказал:
– Княже, помогать несчастным да немощным – благое дело. Сегодня ты поможешь, а завтра детям твоим помогут. Ты уже собрал свою дружину, завтра на помощь к брату своему выдвигаетесь, так езжай северной дорогой, крюк небольшой, зато будут тебя прославлять за подвиги твои, вспоминать, как сокрушил ты супостата.
– Прославлений мне не надо, а встать на защиту слабых я никогда не отказывался. Решено. Завтра с утра выезжаем.
Исчез терем, и мы с Любавой оказались в тесной крестьянской избе, где за столом сидел крепкий воин, а напротив него старик с окладистой бородой. Возле печи хлопотала хозяйка, а на лавке сидели притихшие ребятишки.
– Демьян, верь мне, не к добру Невзор появился в княжьем дворе, сгубит он вас! – Говорил старик воину – Скажи князю, пусть дождётся сперва ответа на своё послание, а потом и в путь соберётесь!
– Да говорил ему воевода! А князь одно заладил, что, мол, каждый день дорог, промедление может стоить жизни брату его. И осерчал здорово на слова воеводы. Да ладно, с божьей помощью! А Невзор князю нашептывает, что это ты смуту сеешь, за то, что он занял твоё место подле князя.
– Подлая душонка! Да ладно, сколь вор не ворует, а судьбы не минует. Демьян, будьте начеку! Той дорогой мало кто ездит, и то, что проводника вам тоже Невзор подсунул, будьте вдвое начеку! Будь всегда подле князя, у тебя крепка рука, и если кто замыслил худое, ты сможешь его защитить!
– Ладно, батька, свидимся ещё, а сейчас мне поспать надо, завтра рано выступаем. Матери поклон передавай, дай бог, к покрову вернёмся.
Снова мы с Любавой оказались на княжеском дворе, только вокруг тонким ковром лежал снег, и двор был пуст. Она повернулась ко мне и сказала:
– Опустел наш дом, никто не вернулся ни к покрову, ни к никольским. Предатель Невзор исчез, как только князь со своей дружиной отправился в поход. Ко мне сразу же пришёл Висим, отец Демьяна, нашего десятника. Рассказал мне о своих опасениях, о том, что не захотел его князь слушать, даже во двор не пустил. Сжалось сердце моё от горького предчувствия, и велела я найти того гонца, который письмо князю от брата Феодора привёз. А он пьянствовал в кабаке, пропивая кровавые свои деньги. Вот и узнали мы, что Феодор не присылал послание князю Василию, не звал его по помощь, и письмо это подложное. Послала я гонца вслед за князем, чтобы догнать и вернуть его домой. Доехал гонец до самого князя Феодора, так и не встретив дружину по дороге, да тот знать не знал ни про какое письмо, и брата своего не видел. Поняли мы, что сбил проводник с дороги князя, заманил его в ловушку. Собрала я отряд, старшего сына своего поставила над ним, сама с ними поехала, до зимы мы искали дружину, но так и не нашли даже следов от них. Были мы и в поселении, которое просило помощи у князя. Да только не осталось никого живых в том скорбном месте. Дотла были сожжёны все дома, а кругом лежали растерзанные трупы. Весной мы возобновили поиски, да только не нашли даже места, где приняли князь с дружиною смертушку свою. И пошла я к старому ведуну, который жил в землянке возле Горюн-камня, бросилась ему в ноженьки, стала умолять его помочь мне, отыскать мужа моего. А ведун говорит мне: « В великую беду попал князь! Не люди его сгубили, а аспид проклятый. Принял князь свою мученическую смерть за то, что великий прадед его, Всеслав Полоцкий, много нечисти на своём веку искоренил на земле русской, боялось бесовское отродье даже имени его. Поклялся главный демон жестоко отомстить ему, да не смог одолеть Всеслава, не по зубам ему оказался славный богатырь. Затаился главный демон, но от мести не отказался. А когда умер Всеслав, кинул клич главный демон, что всякого, кто добудет ему душу потомка Всеслава, осыплет того он милостями своими. А продажная гниль всегда найдётся. Князь сам был всегда прямодуш, и в других поэтому не искал лукавства. Так и попал князь с верными своими товарищами в ловушку, сам аспид вышел из своего поганого пекла и истребил князя и всех его воинов. Заморочил он их души, замутил их память, закрыл их в запредельных землях. Ходят они, словно тени, ищут они дорогу из чёрных земель. Да только дорога эта отныне неведома для них. Смирись. Воспитывай сыновей, помоги им вырасти достойными отца своего. Вот всё, что ты можешь сделать ради памяти его». Снова бросилась я к ногам его, чтобы научил он, как вывести князя из земель чёрных. Три дня я просила его дать мне ответ. Три дня он твердил мне, что нет такого способа, чтобы помочь князю. И вот, на четвёртый день, понял он, что не отступаю я от него и спросил: «Как далеко ты готова пойти, чтобы помочь князю, не дать ему пропасть в лапах аспида?» Сказала я, что и жизни своей не пожалею, лишь бы помочь мужу моему, спущусь хоть до геенны огненной, войду хоть в пасть аспиду. Тогда сказал он мне: « Вывести его ты не сможешь из земли чёрной, но ты сможешь осветить его беспросветный сумрак, не дать разуму его покинуть его, не дать надежде его погаснуть. А там, дай бог, и отыщется на Руси славный богатырь, который сразится с аспидом, и спасёт из полона князя с дружиною. Но цена такой помощи – добровольная жертва. Первое тебе испытание – десять лет молитв и поста, потом снова приходи ко мне». И начались мои десять лет первого испытания. Но я была не одна. Все, кто потерял своих любимых, тоже молились со мной рядом, все держали строгий пост. А по истечении десяти лет простились мы со всеми своими родными, и пошли к ведуну. Вышел он к нам, долго смотрел он в наши лица, и глаза его были полны слёз. Сказал он нам: « Как бы я хотел, чтобы никогда не случилось то, что сейчас произойдёт! Но не увидеть вам ваших погибших родных, пока вы здесь, на земле. Для того, чтобы быть с ними, вам надо умереть. Но вы можете уйти сейчас, и никто вас за это не осудит». Никто не ушёл, только взялись мы за руки и стали плечом к плечу. Поднял он посох свой, и на край посоха упала с неба синяя звезда. И ветры закружились над нашими головами от слов его, и голос его гремел под небесами как набат, заставляя трепетать наши сердца: « Призываю тебя, Жи́ва! Укрепи дщерей своих, даруй им силу и стойкость! За веру их, за души их чистые, обрати светлый взор свой на них, даруй помощь свою, чтобы не сгинули они во мраке бездны, куда идут они! И пусть Свет обрящут, и Свет прольют! Тако еси, тако будет!» Потом он обернулся к нам и сказал: «Теперь вы или все вместе выйдете из ловушки аспида, или останетесь там навеки». И сорвалась синяя звезда с его посоха. Так приняли мы с сёстрами смерть через огонь, и шли мы на неё с радостью, лишь бы быть вместе с теми, кого мы отчаялись больше увидеть на земле. А когда мы вместе с дымом поднялись над землёй, увидели мы под собой беспросветную чёрную равнину, по которой ходили тёмные тени. Сердца наши рвались от горя. Запели мы о своей тоске по нашим любимым, как безрадостно нам жить без них, как снова хотим мы обнять их, прижать к сердцу своему. Встрепенулись они, услышав голоса наши, и песня открыла сердца их, и стали они снова в строй, и выправились плечи их, и вспомнили они себя. С того времени ни на минуту не прекращалась песнь наша, и вера наша поддерживает наших воинов, и нет больше в их сердцах забвения.
Я смотрела на неё, и боялась подвести эту сильную женщину, прошедшую через отчаяние, огонь, смерть, и так храбро вставшую между дьяволом и теми, кто больше не мог сам противостоять ему.
Любава снова взяла меня за руку. Мы стали подниматься к облакам, а город, с его резным теремом и опустевшими узенькими улочками, остался внизу, становясь всё меньше и меньше, пока совсем не превратился в точку, а потом и её закрыли от нас густые облака. Нескончаемая песня, грустная и нежная, звучала то тише, то разливалась, словно река по весне, заполняя всё пространство вокруг нас. Мы снова оказались на сияющем облаке, тихо покачивающемся в такт грустной песне.
– Мы знаем, кто пленил ваших родных. – Сказала я – И мы очень хотим помочь вам, очень! Что мы должны сделать?
– Невозможно человеку попасть в чёрные земли, это царство аспида. И им этим не поможешь, и себя загубишь.
– Но ведь я там была! – Не сдавалась я – Я видела эту битву, и я вышла оттуда!
– Я знаю, но ты не была там, тебе открылась эта битва, потому что ты услышала нашу песню. Мы не понимаем, почему некоторые из вас слышат её.
– Значит, вы не звали меня?
– Нет, мы никого не зовём, мы только оберегаем наших любимых. Спасибо тебе, что хочешь помочь нам, но что может человек против аспида!
– А как вы поняли, что песня откроет их сердца?
Она задумалась.
– Дуняша запела, а мы все подхватили песню.
Дуняша была совсем молодой девушкой, у которой ушёл в тот поход жених, которому она дала клятву любить его до конца времён. Она улыбнулась мне, смущённо откинув тяжёлую косу, и поправляя свой белоснежный наряд.
– Дед Кузьма, который меня воспитывал с младенчества, когда не смог меня уговорить, чтобы я не ходила к ведуну, на прощанье сказал, что любовь, она как песня. Все живые существа на земле, когда любят, они поют. Только каждый по-своему. Песня сердце раскрывает. И не только в любви, но и в горе. Дед Кузьма очень мудрый был. Очень он плакал, когда я уходила.
Я снова повернулась к Любаве:
– Я могу увидеть чёрные земли?
– Да, просто опусти глаза.
Любава взяла меня за руку, и я посмотрела вниз. Под моими ногами не было больше сияющего облака, а был чёрный мрак, он простирался от горизонта до горизонта. Над чёрной мёртвой землей редкими клочьями стоял туман. Зловещие камни, словно часовые, стояли со всех сторон этого тёмного поля, и тени от них, были словно зияющие пасти. Ни один звук не доносился оттуда, словно воздух превратился в плотную вату, навсегда лишив этот унылый мир звуков. Ровный строй всадников ехал по мрачной равнине, и впереди ехал князь, всё так же крепко сжимающий своё копьё.
– Они ищут дорогу домой, но куда бы они ни поехали, они всегда возвращаются на то место, где их убили. – Любава вздохнула – Но они не сдаются.
– А отсюда можно к ним спуститься?
– Нет. Как и наши воины, вечно возвращающиеся на одно место, так и мы привязаны здесь. Мы пытались.
– Я не верю, что нет выхода. Там, где есть вход, там всегда есть выход. А кто такая Жива, которую призывал ведун?
– Мать-природа, плетущая полотно судьбы для человека. Она тоже была в царстве тьмы вместе со своей сестрой Мореной, и триста лет служила нечистому зверю. Он обратил их в страшных чудовищ, и заставлял терзать людей. И вечная грусть осталась после этого на сердце Живы. Она всегда помнит о том зле, которое она причинила людям, хоть и не по своей воле, а по воле зверя.
