Монтегю Родс Джеймс
Рассказы о Привидениях Антиквария – Собирателя Древних Книг. Бледный Призрак и Прочая Нежить

Будешь искать меня по утру, и не найдешь.

Сэр Ричард умер также как и сэр Мэтью в своей постели, теперь там лежал холодный труп, на котором стали проступать трупные пятна!

После того, как стало известно о смерти сэра Ричарда, ничего не понимающие гости и слуги не произнеся ни единого слова, принялись искать под окном. Итальянские отравители, тайные агенты папы, инфекция, распространяемая по воздуху – все подобные этим предположения возникали в их головах. В один прекрасный момент, епископ из Килмора посмотрел на ясень. Возле того места, где на стволе главные ветви расходятся вилкой, притаившись сидел белый кот, который внимательно смотрел на дупло, прогнившее в дереве за многие годы. Он что-то там слышал в самом дереве, и поэтому прислушивался с очень большим интересом.

Через некоторое время кот подкрался еще поближе и стал заглядывать внутрь дупла, при этом вытягивая шею. Вдруг, гнилая кромка, на которой он стоял, обломилась, кот потерял равновесие и с треском провалился вниз. Все, кто наблюдал за происходящим, слышали как кот упал на самое дно.

Всем известно, как порой кричат кошки. Только я уверен, такого истошного, душераздирающего вопля мало кому доводилось слышать. Этот дикий крик исходил из дупла того самого ясеня. К нему присоединилось еще два или три дико визжащих голоса. Все, стоящие рядом с этим деревом не могли понять, кто способен на такой чудовищный визг, а потом послышался приглушенный шум какой-то возни или борьбы. Леди Херви не выдержала всего этого и упала в обморок; экономка, которая присматривала за домом, заткнула уши и бросилась бежать что есть духу. Она бежала, пока не споткнулась и не упала на террасе.

Епископ из Килмора и сэр Вильям Кентфилд замерли, затаив дыхание. Они оторопели и никак не могли понять, разве может один маленький кот так пронзительно и громко кричать. Сэр Вильям в недоумении один или два раза с трудом сглотнул ком, образовавшийся в горле, а потом все-таки сумел произнести:

– Там что-то есть в этом дереве, Ваше Преосвященство. Предлагаю немедленно начать поиски.

Все поддержали это предложение. Тут же принесли лестницу, приставили её к стволу дерева и один из садовников поднялся, чтобы заглянуть в дупло. Он не увидел там ничего, но услышал какое-то копошение глубоко внутри. Затем они принесли фонарь и спустили его в дупло, привязав к веревке.

– Нам во что бы то ни стало нужно выяснить, что там такое. Я готов поклясться своей жизнью, Ваше Преосвященство, в том, что разгадка ужасной смерти сэра Ричарда находится именно там.

Опять поднимается на дерево садовник с фонарем и начинает осторожно опускать его в дупло. Они видели, как желтым светом озарило его лицо, когда он подался вперед, чтобы заглянуть внутрь. А потом его охватил невероятный ужас и отвращение, он закричал нечеловеческим голосом и свалился с лестницы. К счастью к нему вовремя подоспели двое слуг находившихся рядом, а фонарь упал внутрь дупла.

Он потерял сознание, поэтому потребовалось некоторое время на то, чтобы тот пришел в себя, и из него можно было вытянуть хоть одно слово.

К тому времени уже много произошло. Упав на дно дупла, по всей вероятности, фонарь разбился и масло, которое было в нем, залило весь мусор находящийся внутри. Через каких-то несколько минут всё это начало гореть, повалил густой дым, вслед за ним появилось пламя, а затем вспыхнуло и всё дерево.

Те, кто был там, посовещавшись, решили окопать дерево вокруг на расстоянии нескольких ярдов от него. Сэр Вильям и епископ велели слугам принести инструменты и орудия труда, какие они только смогут найти в доме. Поскольку было ясно, что любая тварь, скрывающаяся в дупле, из-за пожара будет вынуждена покинуть свое логово.

Так и произошло. Сначала они увидели как из дупла возле того места, где ветви дерева расходились вилкой, появилось что-то круглое и объятое пламенем. Размером оно было с человеческую голову. Появилось это существо совершенно неожиданно, после чего, потеряв силы, в изнеможении свалилось обратно. Потом опять появилось такое же существо, которое опять упало внутрь. Так повторилось пять или шесть раз. Спустя некоторое время из дупла в воздух снова выпрыгнуло что-то непонятное, похожее на шар. Оно покатилось по траве и через некоторое время замерло, оставшись лежать неподвижным. Епископ подошел к нему настолько близко насколько смог, и сумел его разглядеть. Там лежал огромный паук, а точнее то, что от него осталось: обгоревшее мясо и вздувшиеся жилы! Огонь уже начинал стремительно охватывать ствол дерева, спускаясь по нему всё ниже. Из дупла снова выскочили такие же мерзкие пауки, пытавшиеся спастись от огня. Было видно, что они были покрыты какой-то серой шерстью.

Весь день горел ясень. К вечеру огромное дерево прогорело и развалилось на куски, только после этого люди смогли подойти к нему поближе. Один за другим из под углей выскакивали пауки, которых они тут же убивали, лишь только те успевали появиться. Так продолжалось долго. Потом уже твари перестали выкарабкиваться из дышащего огнем пепла. Все, кто окружал ясень, осторожно приблизились к прогоревшему стволу и исследовали корни дерева.

– Там, внизу, где самые корни, – рассказывал епископ из Килмора, – мы нашли яму, в которой оставалось два или три точно таких же паука, задохнувшихся от дыма. А самое интересное то, что глубоко внутри, прислонившись к стене, лежал полуразложившийся труп человека, скорчившийся в три погибели, который почти превратился в скелет. На проглядывающих костях были видны прогнившие ткани и свисающие лоскуты кожи, на голове еще оставалось немного редкого черного волоса. По этим останкам сумели определить то, что они принадлежали женщине, и то, что со дня её смерти прошло не менее пятидесяти лет.

Номер 13

Среди городов Ютландии^[78] Виборг^[79] занимает особое место. В нем была заложена епархия. Там находится красивый, прекрасно сохранившийся кафедральный собор, также имеется там волшебный чарующий сад, а рядом с ним озеро неописуемой красоты на котором обитает очень много аистов. Неподалеку от него есть и озеро Хальд^[80], окрестности которого считаются одним из живописнейших мест в Дании. Близко к нему расположен Финдеруп^[81], то место, где Марск Стиг^[82] в день Святой Сесилии, в 1286 году, убил короля Эрика Глиппинга.^[83] В семнадцатом столетии, когда проводились раскопки, его могилу вскрыли и на черепе Эрика были найдены следы пятидесяти шести ударов, нанесенных тяжелой железной булавой. Впрочем, я взялся за перо не для того, чтобы писать путеводитель.

В Виборге есть очень хорошие гостиницы «Прайслер» и «Феникс» – лучше не найти. Только мой кузен, похождения которого нас и интересуют, первый раз оказавшись в Виборге – направился в «Золотой Лев». После этого он в этой гостинице больше никогда не останавливался, и я надеюсь, следующие страницы помогут мне исчерпывающе рассказать о том, почему он стал её избегать.

«Золотой Лев» находится в одном из тех немногих зданий, которые не было разрушены во время пожара 1726 года. Этот ужасный пожар, фактически, уничтожил кафедральный собор, Согнекирк, Раадхуз, и много других зданий, старинных и интересных. Построено оно было из красного кирпича, у него был ступенчатый фронтон, а над дверью вывеска. В то время как внутренний двор, то место, куда подъезжала конка, был отделан деревом, облицован штукатуркой и покрашен в черный и белый цвет.

Солнце уже клонилось к закату, когда мой кузен подошел к двери, и его неуверенный стук в дверь гулким эхом отозвался в фойе внушительного здания. Такое необычное архитектурное сооружение, пропитанное духом старины, вызывало у него восхищение, и это само по себе обещало весьма приятное пребывание в гостинице, настолько типичной для старой Ютландии.

То, из-за чего господин Андерсон оказался в Виборге, было делом не совсем обычным. Он занимался исследованием истории зарождения и становления церкви в Дании. В результате ему стало известно о том, что в Виборге, а именно в Ригсаркивете^[84], смогли спасти от пожара некоторые документы, имевшие отношение к последним дням владычествования Римской Католической Церкви в стране^[85]. Проведав об этом, он планировал потратить достаточно времени (возможно, недели две, а может быть и три) на их изучение и копирование, к тому же он надеялся на то, что «Золотой Лев» сможет предоставить ему достаточную по размеру комнату, которая будет служить как спальней, так и кабинетом для работы. О цели своего приезда он рассказал хозяину гостиницы, который после долгого раздумья ответил, что возможно для джентльмена, ставящего перед собой такие великие цели, будет наиболее правильным посмотреть одну или две из самых больших комнат, имеющихся в гостинице, и выбрать одну из них для себя. Тому эта предложение показалось подходящим.

Самый верхний этаж он отверг сразу, так как там проживало много работающих постояльцев и после рабочего дня им каждый раз приходилось возвращаться к себе в номера. На втором этаже они не нашли подходящей по размеру комнаты. Однако, на первом этаже всё-таки имелось две или три комнаты, которые подходили по размерам, и в которых можно было превосходно заниматься научной работой.

Хозяин гостиницы очень хотел, чтобы тот снял номер 17, но господин Андерсон сумел разглядеть то, что все его окна выходят на глухую стену соседнего дома и поэтому сообразил, что в вечернее время эта комната будет очень темной. Номера 12 и 14 были лучше, так как окна обоих номеров выходили на оживленную улицу, поэтому яркое вечернее освещение и прекрасный вид, открывающийся перед глазами, в достаточной мере компенсировали более высокий уровень шума.

В конце концов, они остановились на номере 12. В нем, так же как и в соседних номерах, было три окна, при этом все его окна были расположены на одной стороне. Комната эта была очень высокая и необычайно длинная. Разумеется, в ней не было камина, но в ней была печь старинного образца, причем довольно красивая. Эта печь была из чугуна, на одной из её сторон было изображение Авраама, приносящего в жертву Исаака^[86], а сверху надпись “I Bog Mose, Cap. 22,”. Ничего другого, хоть сколько-нибудь примечательного, в комнате не имелось. Единственной картинкой, украшавшей этот номер, был старый цветной эстамп с изображением города, датированный 1820 годом.

Приближалось время ужина. Правда, после того как Андерсон, совершив обычные в этом случае омовения, спустился вниз по лестнице, ему пришлось ждать минут пять, пока прозвенит колокольчик – подающий сигнал идти к столу. Эти пять минут он посвятил изучению списка своих соседей по гостинице. Как это принято в Дании, их имена были представлены на большой доске объявлений разделенной на колонки и строки, номера комнат были нарисованы краской в начале каждой строки. Особого интереса этот список не вызывал. Там был и адвокат (или как это на датском Sagförer) немец, и несколько странствующих торговцев-коммивояжеров, приехавших сюда из Копенгагена.^[87] Единственное, что привлекало внимание, так это отсутствие номера 13 в списке номеров гостиницы, и даже это не вызвало удивления у Андерсона, который встречался с подобным в половине из тех датских гостиниц, где ему приходилось останавливаться. Он уже спокойно смотрел на то, почему намеренное игнорирование этого номера – такое в сущности обычное явление каковым оно стало, получило столь широкое распространение, поскольку, действительно, очень сложно снять в какой-нибудь датской гостинице комнату номер 13. Поэтому он решил спросить хозяина гостиницы, случается ли ему или другим владельцам гостиниц встречаться с клиентами, которые отказываются селиться в комнате под тринадцатым номером.

Он ничего мне не рассказывал (а я передаю эту историю в точности так, как я её услышал от него) о том, что происходило за ужином. Также и о вечере, который был занят распаковыванием вещей, развешиванием одежды и раскладыванием на свои места книг и документов, и поэтому не столь богатом знаменательными событиями. К одиннадцати часам он уже готовился лечь в постель, но, как для многих в наши дни, для него уже стало обыкновением почитать немного перед тем как уснуть. Вдруг он вспомнил, что та книга, которую он читал в поезде, именно та, которая сейчас ему была и нужна, лежала в кармане его теплого пальто, висевшего на вешалке в гардеробе рядом с банкетным залом.

На то, чтобы спуститься вниз и забрать её из кармана требовались считанные минуты, а так как в коридоре совсем не темно – ему будет не трудно найти свою собственную дверь. По крайней мере, так он думал. Да, только когда он подошел к двери, которая должна была быть дверью в его комнату, и попытался повернуть её ручку, дверь оказалась плотно запертой, и открыть её было невозможно. К тому же он уловил какие-то шорохи и шелест, будто кто-то ходил внутри комнаты, где-то совсем рядом с дверью. Ну конечно, он просто ошибся дверью, вот и всё. А где его комната, справа или слева? Он посмотрел на номер – видит перед собой комнату номер 13. Значит его комната должна быть, выходит, слева. Так оно и оказалось. В течение всего того времени пока он ложился в постель, а потом улегшись прочитал, как обычно, три или четыре страницы из своей книги, затем выключил свет и повернулся на бок для того, чтобы заснуть – он думал о том, что как-то странно получается, на доске вроде нет номера 13, а в гостинице он всё таки есть. Он очень пожалел о том, что не остановился в нем. Быть может, выбрав эту комнату, он оказал бы хозяину гостиницы огромную услугу. Это, по крайней мере, дало бы ему возможность говорить, дескать, смотрите, знатный английский джентльмен останавливался в комнате номер 13 на три недели и она ему очень понравилась. Правда, вполне вероятно, что её используют как комнату для прислуги или какую-нибудь подсобку. К тому же еще, может быть, она и не такая большая и просторная как та комната, в которой он остановился сейчас. После этого он полусонным взглядом вяло обвел свой номер, в нем еще можно было кое-что различить при тусклом свете, исходившем от уличного фонаря. – Интересно, – подумал он. – Обычно комнаты при тусклом освещении кажутся больше, а эта стала короче и как-то выше. Всё, а теперь спасть! Сон куда важнее, чем все эти пустые мысли ни о чем, – и он заснул.

На следующий день после своего прибытия Андерсон штурмовал Национальный Архив в Виборге. Его встретили очень радушно, как не каждого встречают в Дании, также ему удалось получить свободный доступ ко всем документам, которые он хотел увидеть и к которым у него мог возникнуть интерес. Папок с бумагами, горой нагромождённых перед ним, было огромное количество и столько в них было интересного, что он такого даже и в мыслях представить не мог. Кроме официальных документов здесь была и стопка писем из личной переписки Йоргена Фрииса^[88], последнего католического епископа, правившего здешней епархией. Благодаря этим письмам удалось выяснить много любопытных деталей, имевших отношение к личной жизни и характеру этого человека. Очень много было писем о некоем городском доме, владельцем которого являлся епископ, но в котором он не жил. Тот, кто в нем проживал, пользовался очень плохой репутацией и служил мишенью для издевательств кучки реформаторов. Его они называли «позором и бесчестьем нашего города». Они говорили, что тот занимался черной магией, да еще к тому же продал свою душу Дьяволу. Только в результате гниения и разложения церкви и поклонения языческим Богам Вавилона такой ядовитый змееныш, колдун и чернокнижник смог найти себе патрона и покровителя в лице епископа. На все эти нападки епископ отвечал мужественно. Он отрицал всё полностью и говорил о том, что человек, живущий в его доме, никогда не занимался никакими тайными искусствами ни черной магией, и требовал от своих врагов представить доказательства его преступлений в суде (само собой разумеется, речь шла о церковном суде), тем самым сведя все эти нападки на нет. После этого, ни один человек не мог без веских на то оснований обвинить в чем бы то ни было друга епископа – магистра господина Николаса Франкена.

У Андерсона не было времени прочитать полностью следующий документ в подборке, – письмо лидера протестантов Расмуса Нильсена, но он успел посмотреть его еще до того, как Государственный Архив закрылся, и сумел понять его главную мысль. Главная идея этого письма заключалась в том, что достопочтенные христиане отныне не обязаны подчиняться епископам Рима, и, что отныне Епископский Суд не является, да и не может являться, компетентным органом правосудия и не имеет больше права выносить безапелляционные судебные решения.

Господин Андерсон уходил из архива не один, а в сопровождении пожилого человека – руководителя этого архива, и по мере того как они, ступая не спеша, вели беседу, их разговор постепенно перешел на те документы о которых я рассказываю.

Господин Скавениус, архивариус Виборга, хотя и знал великолепно все документы, находящиеся в его ведении, не очень хорошо помнил те, которые относились ко времени Реформации.^[89] Ему было очень интересно послушать рассказ Андерсона об этом периоде. Он сказал, что с нетерпением будет ждать публикации, в которой господин Андерсон изложит все свои идеи. – Вы интересуетесь этим домом епископа Фрииса, – добавил он, – для меня является истинной загадкой его настоящее месторасположение. Я внимательно изучил географическую карту старого Виборга, но, к сожалению, она была из старой поземельной книги владений епископа, которая была составлена в 1560 году и большая часть которой находится в архиве. И надо же такому случиться, именно та часть, в которой был список его личных владений, куда-то пропала. Но не печальтесь. Я надеюсь, в один из дней я сумею её найти.

Погуляв немного на свежем воздухе (я забыл, как точно называется место, выбранное им для прогулки), Андерсон вернулся в "Золотой Лев", где его ждал ужин, любимый пасьянс, и теплая постель. По пути в свою комнату он вспомнил, что забыл спросить хозяина о том, почему в общем списке комнат на доске отсутствует комната номер 13. Сначала он решил убедиться в её существовании, и лишь только после этого можно было начинать разговор на эту тему.

Принять решение было несложно. Была там дверь под номером 13, определенно была. К тому же было слышно, как внутри этой комнаты кто-то ходит. Потому что когда Андерсон подошел к ней близко – он сумел различить внутри шаги и голоса, а может быть это был всего только один голос. В течение тех нескольких секунд, которые он стоял под дверью и смотрел на неё для того, чтобы убедиться в том, что эта действительно именно та комната – комната номер 13, шаги прекратились, и ему показалось, будто тот, кто был там внутри, подошел почти вплотную к двери. Он немного отпрянул, когда совсем рядом, с той стороны двери услышал учащенное дыхание с присвистом. Так мог дышать только человек, находящийся в состоянии сильного нервного возбуждения. Немного постояв под дверью, он пошел в свою комнату, и там его опять ждал сюрприз. Ни с того ни с сего вдруг его комната оказалась значительно меньше, чем была прежде когда он в неё заселялся. Это его немного озадачило и расстроило, но только немного. Ведь, в том случае, если он сочтет эту комнату не достаточно просторной, он легко сможет от неё отказаться и перейти в другую. Вдруг ему потребовалось кое-что из вещей, насколько я помню, карманный носовой платок – тот должен был лежать в его дорожном чемодане, который носильщик поставил на какую-то убогую табуретку, уныло пропадающую возле стены в самом дальнем углу комнаты, вдалеке от всей мебели. Но, вот ведь в чем дело, – чемодана там не было… Ой, ну конечно, его убрали в сторону услужливые работники гостиницы, а его содержимое, само собой разумеется, поместили в гардероб. Он заглянул в гардероб, – А ничего нет в гардеробе… Такая нелепая, непонятная ситуация уже начинала его раздражать. Мысль о том, что его обокрали, он отбросил сразу. Подобное редко встречается в Дании, тут явно кто-то решил над ним подшутить и выставить идиотом, и это как раз таки очень даже может быть! Определенно так! Этого шутника надо поймать и серьезно с ним поговорить, чтобы знал с кем шутить. А впрочем, платок ему сейчас не так уж и нужен, он спокойно сможет обойтись без него до утра. Поэтому он решил не звонить в звонок и не беспокоить прислугу. Он подошел к окну, – это было то самое крайнее окно, находящееся справа, – и посмотрел на тихую улочку. Напротив гостиницы стояло высокое здание, сплошная глухая стена. На улице не было ни одного прохожего. Кромешная темная ночь. Сквозь такую непроглядную темень ничегошеньки не было видно.

Свет был у него за спиной, и он мог видеть на противоположной стене свою собственную тень, черный силуэт был с отчетливым контуром. Слева, на той же самой стене он заметил тень бородатого мужчины из комнаты номер 11. Тот прошел в майке взад и вперед, когда он его только заметил, раз или может два, при этом причесываясь, а потом он его видел уже в ночной пижаме. Но помимо этого справа от себя он увидел тень того, кто занимал комнату номер 13. Это зрелище было куда интереснее. Человек из номера 13 также как и он облокотился на подоконник и смотрел на улицу. Непонятно кто это был высокий худощавый мужчина или может быть женщина? – Во всяком случае, этот не понять кто, перед тем как лечь в постель намотал себе на голову некое подобие занавески, и Андерсон уже начал подумывать, может этот чудак помешался на своем красном фонаре, потому что тот у него уж очень сильно мерцал. Было прекрасно видно, как на стене напротив скакало красное отражение со смутными очертаниями, вверх – вниз, вверх – вниз. Он попытался высунуться в окно, чтобы лучше разглядеть того кто это всё устроил, но кроме светлой, вполне даже может быть белой складки какой-то ткани, ниспадающей на подоконник, он не увидел ничего.

Вдруг, на улице, где-то далеко, послышались шаги и их приближение, вероятней всего, заставило постояльца из номера 13 вспомнить о том, что его могут заметить, после чего он с большим проворством отпрянул от окна и его красный фонарь погас. Андерсон, который в это момент курил сигару, оставил её недокуренной на подоконнике и лег в постель.

На следующее утро его разбудила горничная, которая принесла горячей воды и умывальные принадлежности. Он продрал глаза и, пытаясь подобрать нужные слова на датском, сумел только вымолвить: – Вам не следовало трогать мой чемодан. Где он?

Ничего удивительного не было в том, что девушка в ответ только рассмеялась и ушла из комнаты, не произнеся ни единого слова.

Андерсон негодовал, он сел в постели и уже собирался позвать её обратно, но так и остался сидеть, разинув от удивления рот и уставившись во все глаза перед собой. Прямо перед ним стоял тот самый чемодан, на той же самой едва живой табуретке на которой его оставил носильщик в день приезда. У человека, который гордился своей наблюдательностью, подобное прозрение вызвало настоящий шок. Почему прошлой ночью он его не видел, а заметил только сейчас, этого он даже и не пытался понять. Самым главным было то, что сейчас он был здесь на своем месте.

При дневном свете было видно не только чемодан. Теперь можно было определить настоящие пропорции комнаты, в которой, а теперь это уже стало понятно, – имелось три окна. Удовлетворившись своим осмотром, он пришел к выводу, что выбрал отнюдь не плохую комнатенку. Уже почти одевшись, он подошел к тому окну, которое было посередине, желая узнать, какая погода на улице сегодня. Но тут снова неожиданность. До чего же невнимательным он был вчера ночью. Он был готов поклясться всем чем угодно в том, что он курил у крайнего правого окна, это было последнее из того, что он делал, перед тем как лечь в постель, а сейчас окурок его сигареты лежал на подоконнике среднего окна.

Он пошел завтракать. Уже было довольно поздно, но постоялец из номера 13 еще не выходил, потому что около двери в соседнюю комнату стояли его сапоги, кстати, мужские сапоги. Теперь стало ясно, что в номере 13 проживает мужчина, а не женщина. В этот момент он обратил внимание на номер, прикрепленный на двери. Это был номер 14. Он решил, что сам не заметил, как пропустил 13 номер. Три глупых промаха за двенадцать часов – слишком много для педантичного, наблюдательного человека, поэтому он вернулся, чтобы еще раз пройти мимо двери и проверить. Так и есть, сразу за номером 14 шел номер 12, то есть его комната. Номера 13 не было и в помине.

Потратив несколько минут на тщательный анализ того, что было им выпито и съедено за последние двадцать четыре часа, Андерсон, все-таки, пришел к выводу, что лучше перестать себя терзать сомнениями. Ведь, если его глаза или голова что-то путают, то ему еще представится такая возможность это выяснить. В том случае если нет, то ситуация перед ним весьма любопытная. Опять-таки, каким бы ни было дальнейшее развитие событий – оно определенно достойно того, чтобы дождаться развязки.

Весь последующий день он продолжал копаться в письмах епископа. О том, что содержалось в них, я уже говорил. К его разочарованию подборка писем оказалась неполной. Только одно письмо из всей кипы имело отношение к магистру Николасу Франкену. Оно было от епископа Йоргена Фрииса Расмусу Нильсену. В нем говорилось:

«Во всяком случае, мы в наименьшей степени были склонны признать принятое Вами решение в отношении наших преданных служителей и, не смотря ни на что, при крайней необходимости, для защиты наших интересов, мы готовы были его опротестовать. Поскольку, в результате претворения этого решения в жизнь всеми нами любимый и уважаемый магистр Николас Франкен, против которого Вы посмели выдвинуть такие ложные и злобные обвинения, был вынужден в поспешности нас покинуть. Очевидным остается то, что Вам придется дать полный отчет о причинах подобных нападок. Ввиду того, что согласно Вашим утверждениям, апостол и евангелист Святой Иоанн в его Небесном Откровении описывает Святую Римскую Церковь как ипостась Великой Блудницы, Вам следует знать следующее, и т. д».

Андерсон искал, где только мог, но ему так и не удалось найти ни продолжения переписки, ни какой-либо зацепки, которая смогла бы рассказать о том, что было дальше или подсказать то, каким образом этот «казус белли^[90]» был изъят. Он мог только предположить, что Франкен умер внезапной смертью, так как сохранялся временной промежуток, всего два дня, между последним письмом Нильсена, когда, по всей вероятности, Франкен был еще жив, и письмом от епископа. Судя по всему, смерть его была скоропостижной.

После полудня он решил прогуляться на озеро Хальд. Там зашел в трактир «Бэккелунд» и заказал себе чай, причем, сумел точно определить, хотя ему и с трудом удавалось побороть в себе чувство нервозности, что этим утром у него не могло проявиться никакого нарушения зрения или помутнения рассудка, которых следовало опасаться.

Во время ужина владелец гостиницы оказался совсем рядом с ним. Тем самым, появилась удобная возможность завязать беседу.

– Почему, – спросил он его после недолгого разговора, как бы невзначай, – во многих гостиницах у вас в стране в списках нет номера тринадцать? По-моему, и в Вашей гостинице его тоже нет.

Этот вопрос несколько позабавил датчанина.

– Ну надо же! Вы это заметили? Если уж говорить по правде, я и сам об этом не раз думал. Образованному человеку никакого дела нет до всех этих суеверий, так я говорил. Я вырос здесь в Виборге и окончил здесь школу. Старый директор нашей школы всегда говорил, что всё это чушь собачья. Вот уже много лет прошло, как он ушел из жизни. Это был прекрасный, честный человек. Он всегда был готов помочь как советом, так и делом. Мне хорошо запомнился один день, шел снег, а мы мальчишки…

И тут он погрузился в воспоминания.

– Значит, вы не считаете, что 13 номер нужно было непременно убрать? – спросил Андерсон.

– Ну конечно! Хорошо, что Вы мне напомнили, а то я уже забыл, о чем у нас был разговор. Так вот, меня в дело взял мой отец. У него сначала была гостиница в Орхузе,^[91] потом мы появились на свет, и он переехал сюда в Виборг. Это его родной город, он здесь управлял «Фениксом» до самой своей смерти. А умер он в 1876. Тогда я только начинал работать в Силькеборге,^[92] и только полтора года назад я переехал сюда.

После этого последовали подробности о состоянии дома и о том, в каком состоянии было дело, когда он перенимал гостиницу.

– А когда Вы приехали сюда, здесь была комната номер 13?

– Нет, нет, я как раз и собирался рассказать Вам об этом. Вы же знаете, что главным образом у нас останавливаются коммивояжеры – коммерсанты, торговцы. Селить их в 13 номер? Да, они скорее будут спать на улице или еще где-нибудь. Что касается меня, то мне плевать под каким номером моя комната, и то же самое я много раз говорил им. Только они все равно упираются и ни в какую не хотят меня слушать, выдумали якобы им этот номер приносит несчастье. А между собой они тысячи разных историй болтают о людях, которые останавливались в номере 13 и от этого сходили с ума или теряли свой бизнес, или еще что-нибудь в этом духе, – говорил хозяин гостиницы, пытаясь представить всё в должном свете.

– Тогда для чего Вы используете Вашу комнату номер 13? – спросил Андерсон, понимая, что фраза, сказанная из чистого любопытства, в данном случае совсем несопоставима с важностью этого вопроса.

– Мою комнату номер 13? Неужели я не говорил Вам, что в моей гостинице нет комнаты номер 13? Я думал, что Вы сами это заметили. Если бы она была, то она была бы сразу за вашей комнатой.

– Да? А мне почему-то кажется, что она есть. Вчера ночью, по-моему, я видел дверь под номером 13 в коридоре. К тому же, я почти уверен в том, что и позапрошлой ночью я её тоже видел.

Само собой разумеется, господин Кристенсен в ответ только презрительно рассмеялся над его словами, чего Андерсон и ожидал, а после этого все-таки сказал после некоторой паузы, что комната номер 13 действительно была или, если точнее, была до того, как он стал хозяином этой гостиницы.

Андерсона в какой-то степени успокоил его уверенный тон, но всё еще сбитый с толку он начал думать, что лучше всего для того, чтобы точно выяснить стал ли он жертвой обмана зрения или нет, пригласить хозяина гостиницы к себе в номер вечерком и выкурить с ним там по сигаре. А фотографии английских достопримечательностей, которые он привез с собой, послужат для этого хорошим предлогом.

Господин Кристенсен был польщен его приглашением и охотно принял его. Он должен был прийти около десяти вечера, но перед этим Андерсону нужно было написать несколько писем, поэтому сославшись на занятость, он ушел к себе. Ему было стыдно признаться в том, даже краска появилась на его лице, что загадка существования номера 13 начинает его довольно сильно беспокоить. Поэтому он пошел к себе на этаж, поднимаясь по лестнице с той стороны, где ему первой должна был встретиться комната номер 11, чтобы дверь под номером 13 ему по пути не попалась. Когда он входил в свою комнату он настороженным взглядом окинул её, в ней всё оставалось по-прежнему, как и до его ухода, правда, несмотря на это, ощущение того, что она стала немного меньше, опять вернулось к нему. Сегодня никаких вопросов о наличии или отсутствии чемодана у него не возникало. Он сам достал из него все вещи и запихал его под кровать. Ему потребовалось достаточно воли, чтобы отогнать от себя мысль о комнате номер 13, после чего он принялся писать письма.