Михаил Васильевич Шелест
В складках миров и времени
Глава 2.
Южная дорога на Любек в ночное время была пуста и на удивление суха. Это Иван определил, переступив с ноги на ногу и пошарив вокруг руками. Стояла кромешная темнота, а Иван не догадался закрыть перед переходом из света во тьму глаза.
Включив зелёный лазерный фонарь, Иван огляделся. Дорога, выложенная камнем, уходила в темноту. Накинув на глаза прибор ночного видения, он двинулся на север. Дорога петляла. По сторонам, в некотором отдалении, то там, то тут, угадывались строения, похожие на землянки. Рядом с некоторыми дотлевали очаги.
Иван спустился в ложбину, и под его ногами захлюпала грязь, но, примерно, минут через сорок дорога пошла резко вверх, и Иван упёрся в стену. Вернее, в ворота в стене. По здешнему времени в Любеке стояла полночь 966 года.
Не раздумывая, Иван постучал концом копья в ворота. Никто не отозвался. Постучав ещё и ещё, Иван уже хотел начать обходить стену, как его окликнули:
– Хто е?
– Витчиняйте. Подорожник.
Из-за ворот что-то сказали на непонятном Ивану языке, и Иван догадался, что идея с украинским, не прокатила.
– Да открывай, мать твою, – грозно крикнул Иван, – жрать охота и поспать бы!
– Рус-Рус!? О! Харашо! – Забубнили два голоса и за воротами послышался звук, открываемого металлического засова.
Открылась низенькая маленькая дверка, ранее Иваном не замеченная.
– Ком! Ком! – Проговорил высунувшийся в неё человек и исчез.
Иван, не веря чуду, просунул в дверь не голову, а сидор, и едва удержал его в руках, так как по нему прилетело палками сразу с двух сторон.
Резко кинувшись в проём двери, не снимая прибора ночного видения, он засадил правому тупым концом древка, а второму ткнул остриём под рёбра и приподнял его над землёй. Хорошо так ткнул, видя, что тот защищён кожаным панцирем. Начинать свой первый день с убийств Ивану не хотелось.
Первый, получив в промежность, не поднимаясь, корчился и постанывал, второй подёргивал ногами, чуть касаясь ими земли, и держался за копьё двумя руками.
– Ну, змеинное племя, пошто порешить меня хотели?! В чём грешен христианин перед вами?!
Висящий на копье хрипел. Иван, чуть опустив его, ткнул пяткой правой ноги поднимавшемуся первому привратнику в колено, и тот, снова взвыв, завалился на бок. Перетащив второго, он сбросил его на первого, и, занеся копьё, крикнул:
– Порешу, вражьи души!
Продолжая «играть» Иван, видел, стоящего на крыльце какого-то высокого здания человека в плаще и капюшоне, а за ним несколько лучников. Прикрывшись сидором, который держался на плоской титановой пластине, Иван ждал.
– Не стрелять, – со словенским акцентом произнёс негромко главный. – Кто ты есть? Русичь? Откуда?
– Оттуда, – махнув рукой на юг, сказал Иван.
– Что хочешь?
– За стенами поспать. Я заплачу!
– Христианин? – С удивлением спросил он.
– В Риме крестили
– В Риме? – Совершенно спокойно, без эмоций, спросила фигура. – Расскажешь. Можешь устроиться сейчас с лошадьми, под навесом. Не замёрзнешь?
– Спаси Бог за доброту! Воды бы испить…
– Там судно4 (кадушка) с водой и ведро5(ковш).
– Спаси бог, – повторил Иван и поклонился.
Ногу с привратника он снял, освободил приколотую к земле копьём куртку, и они двое зашевелились.
– Пусть не балуют! – Попросил Иван и отступил в сторону. ПНВ он поднял на верх и спрятал под капюшон.
Вспыхнул факел, осветив живым, колеблющимся светом двор монастыря.
– Хорошо, что ты не стал убивать их, – сказал человек в плаще.
– Не убий… ведь…
– Ну-ну… Покажи ему хлев, – приказал человек, и служка с факелом побежал в дальний угол крепости.
– Следи6(Ступай).
* * *
Иван всю ночь не сомкнул глаз. Растянув вокруг себя вязанку «ежей», он мог бы спать спокойно, до первого вскрика, но он так и не заснул до первых лучей солнца. Нервы. А с солнцем ожил и двор монастыря. Первыми из пристроенной к стене конуры вылезли ночные привратники.
Иван лежал, претворившись спящим, и они оба подошли к нему, не решаясь подходить слишком близко. Пошептавшись, они, увидев настоятеля, быстро от него отошли. Иван пошевелился и, поднявшись с войлока, потянулся.
– Великий ти, брат! – Сказал настоятель. – Како ти спал?
– Хорошо, отче… Слава Богу!
– Пошли к заутрене.
– Опроститься бы?
– Следи за ним, – настоятель указал на сторожа и тот отвёл, куда надо.
Обмыв руки, Иван прошёл вслед за всеми в двери, и они оказались в просторном помещении с крестом у противоположной стены. Перед ним стояла братия, человек двадцать и вчерашние привратники.
Иван, остановившись на входе, пропустил настоятеля вперёд и двуперстно перекрестился на крест, повторив его движения, достал из-за пазухи большой серебряный крест, поцеловал его.
– За такий крист и христяне убияти7. Не иззивай (искушай), жжаль (прости) ми Бог8. Сховай.
Иван крест спрятал и склонил голову.
Службу читали на латыни. Иван молился по-русски.
Рядом с ним пристроился зашедший в храм монах в плаще, который явно прислушивался к его молитве, а после службы побежал к настоятелю докладывать.
Все монахи приложились к руке настоятеля, и тот подозвал Ивана к себе, но руку не подал.
– Кому ти молил? – Спросил он.
– Христу. И богу единому.
– А ну… помолись.
Иван прочитал символ веры.
– Почему по-русски?
– Так понятней. Папа Римский Иоан самолично перевёл, записал мне своей рукой, и заверил своей печатью.
Иван поднял сидор, достал из него кожаный тубус, развязал ремешки и вскрыл его. Вынув пергамент, с которого свисала на синей и жёлтой нитках свинцовая печать, Иван передал его настоятелю.
Тот, взяв его двумя руками, развернул.
– Это рука Папы!? – Изумлённо спросил он.
– Да. Это он писал, когда ещё не был Папой. Он был ещё юным, но, когда стал Папой, заверил перевод своей печатью. Я был его рабом… Вернее, рабом его отца, патриция Кресцентия. Мы с ним вместе выросли. А когда он учился в школе певчих, мы вместе учили псалмы.
Настоятель ещё удивлённее посмотрел на Ивана. Тот, оглядев помещение, и «качнув» его грудным звуком «и», запел:
– Беатус вир куи аббиит…
Его голос, оттолкнувшись, от стен, затрепетал голубем, собрался и окреп в центре храма. Братия усиленно закрестилась, опустившись на колени.
Перекрестился и настоятель. Потом он стоял, сложив руки на груди, до конца псалма.
– Хвала Богу! – Сказал он, возвращая пергамент. – Гремо исть9 (Пошли есть).
– Умыться бы, настоятель.
– Я не опат10. Я князь Након Любекский.
Иван преклонил голову.
– А я – Иван Кресцентий, – сказал Иван и вынул из-за пазухи золотой Римский солид на котором было написано «кресцентий».
Теперь князь преклонил голову.
– Я не патриций, князь, и не сын патриция. Я просто Иван.
– И что же ты тут делаешь?
– Живу своей жизнью. Иду на Рюген. Туда ушли, как говорят, мои родичи. А больше идти мне некуда.
Князь внимательно посмотрел на Ивана.
– Теперь понятно, – сказал он, и повёл Ивана за собой.
* * *
В крепости у Накона Иван гостил уже третий день. Кроме прибора ночного видения и фонарика, артефактов будущего у Ивана не было. Да и их он «отнёс» назад в будущее.
Князь был немного старше Ивана по возрасту, как он сказал: «тридцать одна зима», но выглядел значительно суровее. Его лицо испещряли морщины и шрамы. И именно на это князь сразу обратил своё внимание, когда узнал возраст Ивана.
– Слишком ты гладкий для воина, – хмыкнул он.
– Да, я… В общем-то и не воин, – сказал Иван. – Так… Погулять вышел. Участвовал, иногда в междоусобицах патриция… Да в боях, что он устраивал для своих гостей.
– И чем ты дрался? – Спросил князь. Глаза его смеялись. – Хотя… Копьём ты справно владеешь…
– Молотом.
– Молотом?! – Удивился князь. – Не рыцарское оружие.
– А я и не рыцарь. К кузне приставлен был с мальства, вместе с батюшкой моим.
Иван достал из сидора молот на длинной железной рукояти, выдернул наверх и поставил его рукоятью вертикально на ладонь вытянутой вперёд руки.
Немного подержав, Иван сбросил молот вниз, перехватив его обратным хватом возле молотка, развернул рукоятью вверх, и стал вращать вокруг кисти и своего тела. После очередного заворота за спину, он перекинул молот через плечо и поймав его за конец рукояти, продолжил вращать вокруг себя. Скорость вращения уменьшилась, но гул, издаваемый молотом, стал страшнее. При Ивановых габаритах и длине рук подойти к нему ближе чем на три метра казалось не реальным.
Князь стоял, слегка приоткрыв рот, потом опомнился, увидев взгляд Ивана, прикрыл зевало, и покачал головой.
– Даже проверять тебя, какой ты воин, нет желания, – изумлённо сказал князь.
– Патриций любил хвастать моей силой. Когда к нему приходили гости, он ставил меня против четырёх их слуг. Не могли подойти. Мечи, копья, щиты – всё в кашу, – говорил Иван, не переставая вращать молотом.
– Я так целый день могу, но с двумя молотками красивее выходит, – сказал он, остановил вращение, перехватив рукоять у основания, и подал молот князю рукоятью вперёд. Дыхание его было ровное.
Князь, взяв молот, охнул, уронив его наземь.
– Чёрт здоровый! – Восхищённо воскликнул он, потирая кисть правой руки.
Он подошёл к Ивану, и как-то по-новому взглянув на него, спросил:
– И что же ты тут делаешь, Иван – сын патриция.
– Гуляю. Я же сказал. Мои родичи с острова Рюген ушли, когда меня ещё не было. Вот иду туда. Дома у меня нет. Родителей тоже.
– Понятно, – сказал князь, прищурив глаза. – А кузнец ты какой? Добрый? Что можешь?
– Всё могу.
– Покажешь?
Иван посмотрел на князя, и поинтересовался:
– В кузнецы меня сватаешь? Не пойду я в кузнецы. Намахался. А вот показать – покажу.
Иван снова залез рукой в карман сидора и достал тряпицу, которую передал Князю.
– Дарю! – Сказал он просто, – За доброту твою, князь.
Након развернул подарок и увидел кованную розу, невероятной красоты.
Князь держал её двумя руками и смотрел не отрываясь.
– Сказать, что я восхищен? Это пустые слова. Спаси тебя Бог. Мастер!
– Такой цветок рисовали на щитах мои предки. Так говорил мне мой отец.
– Такие цветы были на щитах воинов с Рюгена, которые убили моего брата Стойгнева, когда мы воевали против саксов. Они поддержали наших врагов и напали на нас сзади.
Иван с интересом посмотрел на Накона.
– И что там, на Рюгене?
– Там не любят христиан, Иван, и… там не любят меня. Поэтому, помочь тебе ничем не могу.
Иван стоял, опустив голову.
– И что же мне теперь делать? – Спросил он самого себя.
Князь развёл руками и улыбнулся.
– Гулять. Жить. Хочешь туда?
– Посмотреть хочу. Отец много рассказывал.
– Мои земли заканчиваются у самого острова, но убедить руян в этом сил у меня сейчас нет. И они продолжают грабить их. Многих воинов мы потеряли в войне с саксами. И с руянами.
Князь с интересом посмотрел на Ивана и предложил:
– Хочешь, я тебе эти земли передам на лен11. Договоришься с руянами, глядишь и пустят они тебя на остров. А просто так туда идти не советую. Люты они до христиан.
– Какие земли?
– Ростока. Но воев для тебя у меня нет.
Иван оглядел деревянный невысокий трехэтажный замок, обнесённый деревянным частоколом стен.
– Это твой замок? И твои вои?
– Да. Я здесь вырос. Но гард стоит ниже по реке. Там и семья моя… жёнка, дети и я сам обитаю. Большой гард. Аж три крепости.
– А стены?
– Завтра поедем, посмотришь.
* * *
Утром, после заутреней молитвы и завтрака, они тронулись в путь. Лишнего коня Ивану не нашлось. Пришлось одному из княжеских воинов ехать на повозке, загруженной каким-то скарбом. Скарб укладывали в телегу затемно, и он был прикрыт рогожами, но Иван сразу определил, что там что-то сильно тяжёлое. Две лошади, низкорослые, но крепкие, с трудом тянули телегу с грузом и двумя седоками. Груз позвякивал и погромыхивал.
– Оружие? – Прямо спросил Иван.
– Да, – сказал князь не очень охотно. – Потеряли много в болотах… Куём помаленьку.
– К оружию руки нужны.
– Дай Бог народятся и новые подрастут. Да и идут к нам из разных мест, где христиан притесняют.
– И вы всех сразу не в плуг, а под ружо?
– Плуг? Что есть?
– Орало.
– А-а-а-а… Нет… Сначала в плуг.
Князь рассмеялся.
Так, разговаривая, они ехали недолго. Дорога, шедшая на север, плавно заворачивала вправо и вышла на берег не глубокой, но быстрой реки, через которую отряд переправился, не слезая с лошадей и не замочив ноги. Дорога вышла на пригорок, и Иван увидел перед собой другую реку и остров, образованный слиянием трёх рек. Дорога вела к мосту через башенные ворота. Стен у города не было.
– Плохо, – сказал Иван, едва удерживая под собой чужую лошадь, рванувшуюся из-под него вниз по склону.
– Что плохо? – Спросил, догнав его, и перехватывая узду, князь.
– Стен нет.
Иван, свесив ноги почти до земли, натянул повод, слез с лошади и, поклонясь, передал его спрыгнувшему с телеги воину, с благодарностью посмотревшему на Ивана. Он, всю дорогу, трясясь в телеге, отворачивал обиженно голову в сторону от своей лошади. Иван, не стал оскорблять чувства викинга. И князь правильно понял поступок Ивана.
– А ты… политик, Иван.
– Рим без политеса, – не Рим, – с глубокомысленным видом сказал Иван банальщину.
– Хорошо, что ты это понимаешь. Может быть тогда у нас с тобой что-нибудь и получится.
– У нас? – Иван посмотрел князю в глаза.
– У нас. Или ты пойдёшь гулять дальше? – Усмехнулся перерезанными шрамом губами князь. – Направо – враг твоего патриция Оттон, налево – его друзья саксы, прямо – болота и дикие даны.
Иван усмехнулся, взял под узду княжеского коня, тронул его с места, толкнув его морду вперёд, и пошёл по дороге, держась за княжеское стремя. Это был его немой ответ на прямой вопрос князя.
– Ну ты… Великий ты политик, Иван! – Вскрикнул радостно князь, хотел хлестнуть коня плетью, но передумал, и стремя из руки Ивана не вырвал. Конь шаг прибавил, и Ивану пришлось немного пробежаться.
Князь натянул поводья, остановил коня и слез с него. В какой уже раз посмотрев на Ивана с прищуром, он приобнял его и ввел в городские ворота.
– Гляди, какой град! – Сказал князь, показывая рукой на стоящую невдалеке крепость за пятиметровым частоколом стен.
– Град хорош, но стены нужны везде, – ответил Иван, цыкая зубом. – Даны вас тут как кур передавят. По морю придут и передавят. И ты бы князь об этом позаботился прежде, чем умереть.
Князь отшатнулся, но посмотрев на спокойное лицо Ивана, спросил:
– Что-то знаешь?
– Много знаю, – вздохнул Иван, – но ещё больше не знаю. Долго говорить надо.
– Поговорим ещё, – сказал князь, и отдал коня выбежавшему из крепости воину. Следом за ним бежали двое парнишек: один лет тринадцати другой помладше.
– Сыны мои, – крикнул князь и подхватил обоих
– Тату, – захныкал младший, – а Мстивой меня дражнит лягухой, пошто у меня цыпки.
Князь оглянулся на Ивана, засмеялся и потрепал старшего по лохматой шевелюре.
– Эх вы… Цыпки с Лягухами! Привечайте гостя. Аж из самой Ромеи к нам пришёл. Иван зовут. А я пока мамку вашу обниму.
Он толкнул детей в сторону Ивана, а сам обнял крепко сложенную женщину с кольцами волос на голове, в синем, длинном, до щиколоток, шерстяном платье. Спереди шов её платья и края длинных рукавов были расшиты жемчугом и цветными нитками. Под полами платя Иван разглядел коричневой кожи носки обуви.
Подав руку старшему, который с удивлением пожал её, и взяв двумя руками ладонь младшего, спросил:
– Одного, понятно, зовут – Мстивой, а второго Мстиграг?
– Мня зовут Пётр, а это Клим, – сказал старший.
Младший прятался за его спину.
– А, ну, смотрите, что у меня для вас есть, – сказал Иван, и полез в свой сидор.
Первым он вытащил деревянную машинку на больших колёсах в виде лягухи у которой при вращении колёс раскрывалась пасть и высовывался язык.
– Это Климу, а это Петру, – сказал Иван, доставая большой раскладной нож, его собственной работы, с деревянной ручкой и с кольцевым фиксатором лезвия.
– Тату, лягуха, – радостно закричал малой. – Ротом жмакает!
– Ух ты! – Обмер Пётр, когда Иван раскрыл ему нож.
– Ничего? – Спросил Иван князя.
– Как раз! – Удивлённо сказал князь. – И много у тебя там цацек?
– Нет. Но для твоей хозяйки найдётся. Позволишь и ей преподнести?
– Подноси.
Иван достал небольшую коробку из сандала и передал с поклоном княжне.
– Княжне подарок княжеский. Своими руками сделал.
Княжна пожала плечами, взяла коробочку и почувствовав аромат сандала приложила её к носу.
– Ах! – Сказала она, повернув вставленный в неё ключик. В ларце лежали серебряные серьги с синим камнем.
Княжна растеряно оглянулась на мужа, тот развёл руками.
– Вот такой у нас гость, Ирина. Очень необычный гость, – сказал князь покачивая головой. – Пошлите в хату, а то люди собираются. Не ладно.
За стенами крепости стояли обычные русские княжеские хоромы: подклеть, клеть, и так несколько собранных вместе зданий с переходами между ними. Снизу – хозяйские постройки и жильё для слуг. На второй этаж шла двусторонняя лестница.
– Что за каменья, ты моей жонке подарил?
– Лол12 (Рубин). Синий. Из Германии патрицию привезли целую жменю. Я ему кольца делал, серьги. А он их мне отдал. Он же епископом стал. А жены у него нет. И мне ни к чему. Я платье княжны увидел и вспомнил.
– Хитёр ты брат, – одобрительно прошептал князь.
– Я же тебе говорил: дома у меня нет, а ты мне вроде как предлагаешь целый удел. Ты мне, я тебе. Куда мне их? Самому носить?
Князь рассмеялся.
– Кажут, что предыдущие папы носили, прости господи, – сказал он и перекрестился.
– Кажут, – прошептал Иван. – Там и не то было, прости господи.
Они дружно рассмеялись и князь, приобняв Ивана за плечи, подтолкнул вверх по лестнице.
* * *
Домашние князя знали, когда он приедет, поэтому столы уже были накрыты, а приглашённые ожидали во дворе замка. Князь, поднявшись на крыльцо, обратился к ним.
– Я пригласил вас всех за мой стол, потому что у меня праздник. Из Рима пришёл Иван, мой хороший друг, и я хочу, чтобы вы познакомились с ним. Прошу всех за мой стол.
Князь обвёл руками столы, выставленные прямо на улице несколькими рядами.
– Тут собрались многие князья наших земель. Почти со всех. С Магдебурга нет и с Ростока. Там у нас временный местник. А может и убили его уже. Или в полон взяли вместе с людишками. Этот третий с конца холодов.
– Так сейчас, вроде, юниус только… и третий? – Спросил Иван.
Разливальщики пополнили чаши и встал князь.
– Я хочу представить вам Ивана, други мои. Предки его из руян, но родился он в Риме. Был рабом и кузнецом у римского патриция. Очень хорошо машет кувалдой. Сам видел. Так машет, ажно душа на небо просится, так страшно. Он пойдёт на стол Ростока.
За столом загудели. Послышались голоса:
– Загубишь воя, Након. Ну его, этот Росток. Силёнок накопим, сами отдадут.
– Ему бы десяток таких, как он… тогда только.
– Да где ж их взять десяток, всё по домам сидят, вои, – крикнул дед, – под бабьим крылом13 (подол).
– Так мы не знаем, что он сам за вой.
Князь ткнул Ивана локтем. Иван тяжело вздохнул, поднялся и вышел из-за стола, перешагнув общую длинную скамью.
– Выходи строиться! – Крикнул он. – Один давит на голову двумя руками, другие давят на первого, помогают. Только выберите у кого руки крепкие, а то сломаете.
Иван встал набычившись, а в его голову руками упёрся здоровый, как и Иван, бугай. Ему в спину толкали человек десять. Иван стоял не шелохнувшись. Потом ему надоело и он, шевельнув головой, уронил толпу на землю.
Оглядев двор и узрев рядом с жаровней, на вертеле которой пёкся здоровый кабан, толстую кочергу, он взял её и легко обмотал вокруг своей руки, а потом раскрутил обратно. Показав её всем, он снова закрутил её вокруг руки и отдал сидящим за столом.
Зрители гудели и гоготали. Раскрутить обратно её смог только давешний здоровенный викинг, который упирался ему в голову ладонями.
Иван одобрительно показал ему два кулака с поднятыми вверх большими пальцами, забрал кочергу и выпрямил её, выровняв лишние изгибы, а потом скрутил её вдоль оси винтом и передал бугаю, но тот замахал руками, покачал головой и вернулся за стол.
Стольники гоготали, ревели и продолжали гулять.
– А чего с молотом не показал? – Спросил князь отведя Ивана в сторону.
– Да ну его… Вдруг кто с дуру полезет? Пир не место для драки.
– У нас не так. Погодь, они ещё и боротьбу начнут.
Славяне и викинги гуляли долго и шумно. Из не видимых ранее Иваном воинских забав, его поразило стуканье лбами. Треск во дворе стоял не шуточный, когда вдруг все разом вои, разбившись на пары стали биться лбами. Выбывающие отходили, а победители продолжали биться.
– Жуткое зрелище, – сказал Иван князю, передёргивая плечами от очередного лобного столкновения. – Там же мозг!
– Что там?
– Ум. Душа.
– Нее-е, душа тут, а там кость, – сказал князь и стукнул себя кулаком в грудь.
Звуки некоторых голов были глухими, а некоторых звонкими, как колокол, и когда над поляной разносился такой «бом», он сопровождался общим смехом.
Иван захмелел вдруг. Организм, не привыкший к напиткам, типа браги, завертело, Иван отошел в сторону нужника, и выплеснул там и съеденное, и выпитое.
– А вот тут ты слаб, Иван, – сказал смеясь князь.
– Я вообще не…
– Пошли в схрон14. Отдохнём. Посидим поговорим.
Они поднялись в замок и вошли в просторную комнату с окнами на три стороны. Как заметил Иван, икон в комнате не было. Справа стоял большой обеденный стол со скамьями у стен, слева в углу открытый очаг на подножье из глины, обложенный камнями. Стены в углу у очага были обмазаны глиной тоже. Вместо потолка на перекрытиях лежали дощатые полки, на которые вела приставная лестница.
Они сели за стол. Иван снял с пояса флягу и отпил из неё.
– Что в ней? – Спросил Након.
– Вода, – сказал Иван и потянул флягу князю.
Фляга была алюминиевой, но задекорированной под тыкву и как-то при случае купленной в сувенирном магазине в Греции.
– Просто вода? – Удивился князь. – Я слышал в Риме больше пьют не воду, а сок ягоды вино. Вкусный, говорят, и хмелит, как брага.
Иван достал из сидора другую флягу и подал князю.
– Это вино, – сказал он, открыл флягу и отпил из неё сам.
Приложившись к фляге и распробовав напиток, князь сделал несколько больших глотков.
– Правду говорят. Хорошее питьё.
Князь вытер левой рукой губы, усы и бороду и нерешительно посмотрел на Ивана.
– Спрашивай, князь, – со вздохом сказал Иван.
– Кто ты? – Задал первый вопрос князь. – Вернее… За чем ты здесь? Тебя послали? Папа? Кто?
Князь сидел, наклонив голову и смотрел в пол.
– Слишком ты… непохожий. Ни на кого. Как Геракл. Ты всё делаешь не так. Ешь, спишь, пьёшь, ходишь и говоришь. Кто ты?
Иван снова вздохнул. Этот разговор у него с князем начинался уже не в первый раз и Иван ещё ни разу не нашёл правильных ответов. Сейчас у него был ещё один вариант.
– Я волхв, сын волхва, князь, – грустно сказал Иван.
Након посмотрел на него, повернув голову направо, чуть приподняв её от пола.
– И пришёл сюда, потому что вижу наперёд и назад. Не всё, смутно, но вижу.
– И что же ты видишь? – Серьёзно спросил князь.
– Пока вижу погибель твою от руки друга твоего.
– Кого? – Усмехнулся князь, явно не доверяя произнесённым словам.
– А кто сюда первым войдёт. Заговорщиков трое. И в снах моих они приходят, то один, то другой. Будивой, Чтибор и Ярослав. Кто-то из троих зайдёт. Спросит, всё ли у тебя в порядке, подойдет и перережет тебе горло.
Князь заметно вздрогнул.
– За что?
– За веру твою. За предательство.
– Так я же…! Чтобы спасти люд, взял на себя гнев старых богов …
– Вот они и исполняют их гнев. Так они думают.
– Не верю.
– Скоро поздно будет. Скоро придут. Один войдёт, двое за дверью останутся. Много раз я такое уже видел.
– Докажи, что ты волхв… – почти умоляюще попросил князь.
– Хорошо. Дай мне руку и встань.
Иван взял поданную ему руку, а правую положил себе на грудь, и они перенеслись к воротам замка, из которого сегодня приехали. У Ивана на груди висело несколько кнопок, позволяющих ему перемещаться по времени и пространству.
– Поверил? – Спросил Иван, отпуская руку князя.
Князь молча подошел к воротам крепости и ощупал их.
– Я сплю.
– Нет князь. Не спишь. Мы сейчас ушли из того места, но вернёмся туда в тот же самый миг. Сейчас мы с тобой можем разговаривать хоть до вечера, но вернёмся в замок, и всё будет идти, как и шло. Ты можешь взять оружие и ждать убийц. Когда они войдут, ты будешь готов.
Иван протянул ему меч.
– Откуда он у тебя? – Спросил Након.
Иван развёл руками.
– Оттуда…
– Ты волхв, – выдохнул князь, беря меч. – Вертай назад.
Иван нажал на другую кнопку, и они снова оказались в комнате замка.
Князь сел на скамью и положил меч на колени. Иван встал и отошёл к очагу.
– Я не буду тебе мешать, а заодно других остановлю. Я не буду их убивать. И ты старайся не убить. Они добрые вои и, действительно, твои друзья. С ними поговорить надо.
– Поглядим, как получится, – мрачно отозвался князь.
В дверь стукнули и она открылась. Вошел воин в кожаной куртке. Он мельком глянул на стоящего слева в углу Ивана и спросил:
– Что ушёл, князь? Нас оставил. На попа Римского променял?
Говоря это он мелкими шажками подходил к столу, а потом, вынув из левого рукава нож, резко наклонился к князю и уперся своей грудью в острие меча. Иван со спины зарядил ему ладонью в челюстной сустав. Будивой рухнул на пол. На звук в открытую дверь заглянул Чтибор.
Увидев князя, уже вышедшим из-за стола и стоящим с мечом по центру комнаты, он растерялся.
– Подь сюды! – Громко и властно приказал ему князь. – Вяжи ему руки. Пытался убить меня, – сказал он, показывая на нож в руке у лежащего, на лезвии которого стоял Иван, придавив руку Будивоя.
Опешивший Чтибор оглянулся и увидев висящий на стене повод, снял его, и не очень уверенно подошёл к телу.
– Вяжи крепче!
Иван откинул нож в строну ударом унта по кисти, и отошёл в сторону.
– Ярослав! – Крикнул он в дверь, не решающемуся войти вою. – Помоги ему!
Вместе, Ярослав с Чтибором быстро повязали подельника и топтались, не зная, что делать дальше.
– Ступайте к столу… И рцы15, мне. Не баламутьте люд. Всё про ваши задумки знаю. После поговорим.
Он говорил отрывисто и сурово, а потом вдруг обмяк и проговорил:
– Дурни, вы дурни…
«Дурни» стояли понурившись.
– Для чего оружие, чаете, готовлю? С кем воевать? Ступайте уже. И без дури мне! – Снова возвысил он свой голос.
– А что с ним? – Спросил Чтибор.
– В очи ясные погляжу ему, а там решу.
– Не будь строг, князь.
– Ступайте уже, пока не передумал!
