Михаил Иванов
Гром не грянет…
Раньше Копыто всегда успевал добраться до дома к финальной – седьмой-восьмой волне, пережидая последние удары в погребе, – и то жуть брала, особливо, когда выйдешь после наружу, да посмотришь… А что способна была натворить девятая – подумать страшно! Теперь волны стали ослабевать быстрее, и мир тоже приходил в себя быстрее, возвращаясь в итоге почти таким же, как и был. С чем это было связано, Копыто не представлял, только крестился и благодарил Бога за то, что отвёл напасть.
Что за волны прокатывались через медвежий угол, в котором родился, вырос и благополучно состарился Копыто, – объяснения тоже не находилось. До поры.
Как-то – лет уж… не сказать… пятнадцать назад? – оказались в этих местах, проездом, студенты: сказки собирали, а в ответ – свои рассказывали. От них и услыхал Копыто такую, что вначале поселила в сердце старика замешательство, а затем, надолго, и тревогу.
Вот, построили однажды люди машину для перемещения в допотопные времена. Ну и давай шастать почём зря. А не подумали, что если изменишь что-то в прошлом, то и будущее изменится тоже. И вот, наступил один олух-путешественник на бабочку, вернулся домой – а там уже всё по-другому…
Студенты объясняли тогда, что даже от самого малого изменения происходят другие, и чем дальше – тем больше: расходятся по времени волнами, как круги по воде. Одни изменения гаснут, другие – наоборот… Убеждали, что в будущем люди, наверняка, изобрели уже такую машину и путешествуют: и к нам, и дальше – аж к самому сотворению мира!
А ещё говорили, что Земля (давным-давно – тьмы мильонов лет назад) испытала несколько периодов вымирания всего живого, и что это-де – следы тех «кругов на воде» и есть. Только сами «круги» не замечает никто, потому что мы, человечество, живём в последней «волне»…
Вот и сложил Копыто один к одному: и людей из будущего, и «круги», и те череды волн, что будоражили время от времени здешние места. Сложил – только никому не сказал: вон сколько учёных людей головы ломают, а тут – он один додумался! Засмеют!
И каждый раз, когда дышал великан, морщилось небо и прокатывались по всей округе неведомые волны, меняя привычные вещи на незнакомые, вспоминал Копыто про тех людей – из будущего…
«…Лезут не зная броду, суются куда не попадя… Влезут – и пошлёпали: то ветку сломят, то тварь какую безобидную раздавят, навроде бабочки… Наступят – шмяк! – одна в лепёшку! Шмяк – другая! За ней – ещё какая-то… Думают: что их жалеть – полным-полно! Ан нет – каждая тварь свою судьбу имеет, каждая – для чего-то предназначена. Ты её – в лепёшку, а через тыщу лет – неурожай по всей земле, через три – потоп всемирный, а через сотню тыщ, глядишь, и подавно: нормальные люди вымрут, а какие-нибудь с тремя глазами – понародятся. Бледные, лысые, на коротких ножках. Видали мы таких умников – волной однажь вынесло… А то и вовсе, упаси Господь, легион с рогами да копытами землю населит…» – старик поспешно перекрестился и зашептал молитву…
Снаружи разыгрался ветер: выл, безумствовал, рвал тучи, отшвыривая прочь негодные клочья. Мелькал в разрывах туч накренившийся обломок луны, высвечивая фрагменты пейзажа – переменчивого, словно в непрерывно вращающемся калейдоскопе. Казалось, безумный портной кроил и перекраивал мир – и не угадать, что у него на уме.
Утлый ковчежец-пятистенка плыл в ночи, подхваченный ураганом. Кряхтел, поскрипывал сочленениями дряхлого сруба. Но что может случиться с ковчегом, если в сердце его топится печь, на загнетке парится в прокоптившемся чугунке картошка и чай заваривается в кружке на столе? Мир снаружи может рушиться и рваться на куски, проваливаясь в тартарары, но ничто не способно разрушить дом, пока кто-то следит за тем, чтобы сладкий аромат пылающих берёзовых поленьев наполнял его, чтобы заваривался чай, чтобы парилась картошка…
«…Хотя… три глаза – оно, может, и неплохо. Может, люди тогда некоторые вещи различать станут лучше. А то – устроили напасть: прознали, видать, что будущее можно изменить, и началось: шмяк! – одна божья тварь, шмяк! – другая… Надавят, посмотрят, бошками покачают: нет, не то! И опять – по новой! Пакостят, а сами думают: вот сейчас-то всё по-другому завертится!»
Копыто с досадой развёл руками, хлопнув себя по ляжкам: настолько он был разочарован людьми из будущего.
«Да разве ж так можно: вредом – да к счастью выйти? Не рой другому яму! Куда там – три глаза, – вздохнул, махнув рукой, – им хоть три мозга вставь – на всех шишки набьют! Ладно бы – только себе… Люди-человеки… Царёчки природы… Ни царя в голове, ни порядка, ни благоразумия маломальского. Думают, на букашку наступили… а выходит-то – на грабли! И каждый раз – на одни и те же! Кто бы вразумил? Ведь покуда допетрят – и сами сгинут, и всех утащат в ту хреноверть, что закрутили и куда всё норовят влезть по самые уши. Как дети малые, право слово! Некому им по рукам дать-то! Так и будут дальше… Храни их Господь, неразумных да бессмысленных!» – Копыто вздохнул и перекрестился.
Поленья догорали. Копыто поворошил головешки – брызнули искры и пламя вскинулось, ожило ненадолго.
«А подумать – так ведь и мы в ответе за то, что они творят. Может, даже поболе их. Они же – потомки наши! Вот и выходит, что это мы – недоглядели, да недоучили… Эх-х… Не тот пример подали…»
