Михаил Голицын
Последний президент
Второй месяц осени принёс с собой первые холода, дожди и сырость. Ситуация в мире накалилась ещё больше. Теперь сведения о мёртвых никого не удивляли. Теперь умирали страны, если не полностью, то очень много людей, выводы делали из количества активных абонентов и аккаунтов, длительное время невыхода в эфир руководства, а также снимков, присылаемых с автономных космических аппаратов. Так уже погибла Индия, Непал, Мьянма, Бутан, Лаос, Таиланд, Вьетнам, Камбоджа, Шри-Ланка, Малайзия, Филиппины, Индонезия и Папуа-Новая Гвинея. Австралия всё ещё боролась. Боролся и Китай с Японией, а вот Киргизия, Таджикистан, Узбекистан, Туркменистан стали пустынными. Видна была ещё жизнь в Афганистане, Иране, Турции, Грузии, Армении, Азербайджане, а вот Пакистан пропал. На Ближнем Востоке и Африке ещё жив был Израиль и Сирия, Саудовская Аравия, ОАЭ и Кувейт, а вот Африка полностью пропала. Теплилась жизнь только в районе ЮАР и Мадагаскара. Противостояла болезни Аргентина, Бразилия, лучше дела были у Чили, катастрофически плохо в Боливии, Парагвае, Уругвае, Эквадоре, Перу, Колумбии и всей центральной Америке. США и Канада тоже были заражены, но активно противостояли болезни. Европа же была поглощена полностью, к тому же миграционные потоки принесли ещё и преступления.
Снимки с космоса показывали, что массы людей направляются в сторону России как из Европы, так и из Азии. По морю движения нет, а вот пешком много.
Голицын отдал приказ, готовиться к обороне.
В тот же день российская армия развернула дополнительные силы для отражения нападения. Чтобы не рисковать психикой солдат, первом эшелоном развернули автоматически системы уничтожения живой силы, артиллерию привели в готовность, на стены всё же выставили солдат, ворота на границах дополнительно укрепили. На расстоянии в 200 метров выставили щиты с предупреждением, такие же надписи вывесили на стенах. Но надежды было мало на то, что это остановит людей. Начались томительный часы ожидания.
На третьи сутки на границы в районе аэропорта «Орск» на горизонте показались первые машины, двигающиеся по направлению к границе. Машины объезжали заградительные сооружения, игнорировали таблички с предупреждением, продолжали приближаться к границе. Как только первый автомобиль пересёк минимально допустимую отметку по нему сразу же сработала автоматическая турель. Китайский внедорожник, не успев остановиться, тут же взорвался и, перевернувшись колёсами в верх, остался лежать на земле. Но других это не остановило и машины продолжили движение вперёд. Раздались очереди новых турелей, новые горящие куски железа образовались на дороге, а другие машины продолжили движение. Турели загрохотали заново, к ним присоединились несколько миномётных залпов. Груда горящего железа стала увеличиваться. Видя, что Россия не хочет принимать беженцев, поток машин остановился. Из машин стали вылезать люди, что-то кричали, махали руками и белыми тряпками. Со стороны границы ответа не было. Лишь только баннер с предупреждением развивался на ветру.
Голицын сидел за столом и читал поступавшие сообщения. На границе то тут, то там беженцы пытались прорваться, армия отбивала эти попытки, границы стали обрастать лагерями, в которых селились беженцы. Идти им было некуда, но и попасть в страну они не могли. Поэтому им оставалось только сидеть и ждать: или Россия откроет свои границы, или чума истребит их. Опасность вспышки чумы в таких лагерях прям у границ была велика, но и нанести удар по ним Голицын не собирался. Оставалось только ждать. Вот только чего?
Утро следующего дня. Солнце всё ещё пряталось в серых дождевых облаках, не желая дарить свет. Голицын уже был в своём кабинете, пил кофе и читал поступившую информацию от ведомств.
«Министерство обороны. За текущие сутки было осуществлено 13 попыток пересечения государственной границы группами различной численности, не превышающих 50 человек. Все попытки пресечены, потерь со стороны армии нет. В 01.35 часов текущих суток системой ПВО был зафиксирован, приближающийся с территории Польши тактический истребитель «Фантом». На вызов диспетчера ответа не было, в связи с чем было принято решение о недопущении пересечения государственной границы. Самолёт был сбит в 120 км. от границы. Обследование территории падения воздушного судна не проводилось. Число лиц, находящихся на бору не известно. Заразившихся среди военнослужащих нет».
«Министерство иностранных дел. По сообщению источников, оставшихся в зоне заражения, способов лечения чумы не получено. Количество заражённых варьируется от 60 до 70% в странах Европы и Северной Америки. По другим странам данных нет».
«Министерство по чрезвычайным ситуациям. В 23.15 часов по московскому времени спутником зафиксирован взрыв на АЭС Куданкулам в Индии. В настоящее время из-за сильного задымления района и пожаров оценить степень повреждения не представляется возможным, согласно полученным данным уровень радиации в данном районе превышает норму в 325 раз.
Фиксируется пожар на АЭС Чашма в Пакистане и АЭС имени адмирала Алваро Алберто. Не определено время, но подтверждено спутником прорывы водохранилищ в Африке: Кариба, Насер, Вольта, а также Ингури в Грузии, Итайпу на границе Бразилии и Парагвай, Эль-Кайон в Гондурасе, Сан-Рок в Филиппинах и Зимапан в Мексике.
Отмечается резкое снижение деятельности большинства АЭС, вплоть до автономной остановки станций, экстренный спуск воды на ГЭС, остановка фабрик и заводов, добычи нефти и газа»
Голицын пролистал отчёты минздрава и минэкономразвития – везде была одна и та же картина – мир перестал существовать таким какой он был. На данный момент Россия была ещё целой, но экономика страны была ограничена и фактически работала сама на себя, денежные средства в ближайшем будущем должны были обесцениться. Оставалось понять, как теперь должна будет существовать страна, как распределять ресурсы и выбирать стратегию развития.
Голицын вызвал по телефону к себе Молотова.
– Валентин Михайлович, – начал он, ровным и негромким голосом, – я просмотрел отчёты министерств и поручаю вам провести проверку нашей системы энергоснабжения, я имею в виду атомную энергетику, ГРЭС. Нужно проверить сможем ли мы дистанционно отключить их в случае эпидемии, чтобы не допустить техногенных катастроф. И сможем ли мы компенсировать эту энергию альтернативными источниками.
– Да, я дам поручения.
– И поручи ещё, чтобы проанализировали настроение в массах. И отдельно среди военных, несущих службу на границе.
Молотов кивнул, отодвинул стул и сел напротив Голицына.
– Наши источники сообщают о катастрофическом положении во всех странах мира. Есть мнение, что может произойти несанкционированный ядерный удар.
– По нам?
– В том числе.
– Почему?
– Злость, зависть, ненависть к нам. Кто их знает.
– Я дам приказ министру обороны, чтобы ПВО были на чеку. Вообще ожидаема такая реакция. Нас и раньше не особо любили, а в нынешней ситуации уж подавно.
5.
1 декабря. Снега в столице ещё не было, но холод и промозглый ветер хозяйничал во всю. Среди ночи в спальне Голицына раздался телефонный звонок. Рукой, нащупав телефон, президент нажал кнопку и поднёс аппарат к уху.
– Михаил Владимирович, – раздался в трубке голос министра здравоохранения, – по неподтверждённым данным у нас в Кяхте выявлен заболевший. По признакам чума. Но пока нет результатов анализов.
Сон как рукой сняло.
– Немедленно направляй туда группу «Первой волны», чтобы на месте установили все обстоятельства. Я дам распоряжение, чтобы местные власти выполняли все их требования.
Голицын положил телефон и сел на кровати. В голове была только одна мысль: «неужели началось». Спать уже не было желания. Быстро одевшись, он вышел из дома и поехал в Кремль.
Декабрь не задался, не успокаивал кофе, оставалось только ждать первой информации от группы. Группу «Первой волны» создали по совету министра здравоохранения, как только закрыли границы. В неё вошли лучшие вирусологи, медики, сотрудники эпидемиологического надзора, МЧС. По всей России создали похожие группы из наиболее подготовленных специалистов в этих областях, но всё же главная группа была основной, на кого можно было полностью положиться.
Время тянулось долго, даже очень. Первые сообщения появились только на следующий день, когда кончилась бессонная ночь на работе, опустела ни одна кружка кофе, выкурены были несколько сигар. И они не были ободряющими.
«Выездом в г. Кяхта р. Бурятии было установлено, что 01 декабря настоящего года в местное отделение ЦРБ обратился гр. Злобин А.В., вызов был осуществлён по каналу 03. Первоначально был поставлен диагноз – двухсторонняя долевая пневмония, под вопросом интерстициальная. Был доставлен в ЦРБ. Отмечены симптомы выраженной интоксикации, головные и мышечные боли, слабость, ознобы, рвота. Пациент жалуется на одышку, кашель с отхождением стекловидной прозрачной мокроты. Температура 39 градусов.
На момент прибытия специалистов «Первой волны» отмечено изменение характера мокроты. Она стала жидкой, кровянистой – розовой, пенистой. Подтверждена долевая плевропневмония. Объективно определяется гиперемия кожного покрова, одутловатость лица, инъекция сосудов склер, так называемые «глаза, налитые кровью». Язык густо обложен белым налётом.
На момент осмотра отмечается заторможенность нервных реакций: речь замедленная, невнятная, нарушена координация движений, повышена чувствительность к звуковым и световым раздражителям. развивается токсическая энцефалопатия.
На фоне резкого изменения состояния – сердечно-сосудистая недостаточность – пациент переведён в реанимацию.
Полученные результата анализа подтвердили наличие у пациента изменённой грамотрицательной палочки Yersinia pestis – возбудителя чумы.
Семья пациента помещена в боксы на карантин, установлен ближайший круг контактов (в том числе и медицинские работники, и работники ССМП) – все помещены на карантин, взяты анализы. Способ попадания возбудителя в организм пациента не установлен в настоящее время.
Въезд и выезд из города закрыт силами ВС и полиции».
Голицын положил листок на стол и посмотрел на Молотова.
– Вот и у нас началось. Нужно не допустить паники. Осветить данную ситуацию в СМИ как аварию на объекте химической промышленности. При этом усилить профилактику и выявление болезни. «Первую волну» оставить пока там. Если ситуация измениться в худшую сторону, то возвращение только через карантин и анализы. Пока правду не должны знать даже руководители края и больницы. Отслеживать все сообщения в медиа. Если появится информация об этом – блокировать сразу, без решения суда, вплоть до Интернет-ресурса. Сошлемся на технический сбой.
Молотов кивнул и молча вышел. Голицын допил одним глотком кофе, закурил сигару и вышел из кабинета. Сейчас хотелось пройтись по коридорам Кремля, кабинет, который раньше был уютный, сейчас стал давить. Оставив охрану у кабинета, он шёл по коридорам без какой-то конкретной цели, просто хотелось идти. Машинально здоровался с встречающимися с ним сотрудниками. В душе теплилась надежда, что есть шанс остановить распространение болезни (он на подсознательном уровне даже в своих мыслях не называл её чумой), но сознание понимало, что это только точка отчёта, так сказать нулевой пациент в России. Теперь стратегия развития страны в условиях изоляции изменилась на стратегию выживания.
На следующий день от группы «Первой волны» пришло сообщение о смерти пациента Злобина и выявлении симптомов у трёх членов его семьи, фельдшера скорой помощи, врача, принимавшего его и двух медсестёр. Чуда не произошло, чума не остановилась на одном человеке. Небольшой городок с населением чуть больше 20000 человек, о котором раньше мало кто знал, стал на эти дни главным городом России, к которому были прикованы взгляды всего Кремля.
Медицинские организации всего мира не могли найти способ бороться с этой болезнью, Россия же намеренно не доставляла на свою территорию образцы, стараясь препятствовать попаданию чумы на территорию страны.
На следующий день Голицын сидел в кабинете, молча пересматривал поступившие сводки. Телефон зазвонил мелкой трелью.
– Да, слушаю. – Сухо сказал Голицын
– Поступило сообщение от «Первой волны» – звучал в телефоне голос министра МЧС – в реке Кяхта обнаружены палочки чумы, на данный момент количество подтверждённых больных семнадцать человек. Выявлен пациент из посёлка Хоронхой, подтверждён контакт с жителями Кяхты, взяты пробы из реки Селенги. Подтверждено наличие палочек чумы.
– У меня нет под рукой карты, – Голицын упёрся головой в руку, – Селенга, откуда берёт начало?
– Из Монголии. Впадает в Байкал.
– Изолировать города и районы у нас не хватит людей. Направьте специалистов для отбора проб воды по всему течению Селенги, в Байкале и Ангаре. Проводить мониторинг среди населения городов в этих районах. Завра утром мне на стол все сведения.
Утро следующего дня началось не с пробуждения, а просто ночь плавно перешла в пасмурное утро. Около восьми часов утра поступили первые сведения. К счастью, пробы воды дали отрицательный результат. Эксперты объяснили первые данные о выявлении чумы в воде тем, что, вероятно поблизости в воду попало мёртвое существо (так и указали в формулировке, не животное, не человек, а именно существо), жидкости из его тела смешались с водой и дали положительный результат проб. Но данный вид чумной палочки не способен жить самостоятельно в воде. При всей видимой положительной стороне новости, между строк спряталось предупреждение об опасности: «вероятно поблизости в воду попало мёртвое существо». А это значит, что, если не человек, так какой-то иной переносчик болезни находится в тех районах. А значит оградить людей от него пока нет возможности.
Голицын отложил листки, взял кофе, сделал глоток, окинул взглядом кабинет и набрал своего секретаря:
– Пусть руководитель «Первой волны» свяжется со мной лично и как можно быстрее.
Он опустился обратно в кресло и стал ждать. Через двадцать минут на экране, висевшем на стене напротив стола засветилась табличка, указывающая на входящий звонок. Голицын нажал кнопку и на экране появилось видео.
Мужчина в годах, немного полноват, одетый в полевую форму военных:
– Здравия желаю, господин президент. На обратной связи старший группы «Первая волна» полковник Лазарев.
– Здравия желаю, полковник. Доложите обстановку.
– На двенадцать часов по местному времени двенадцать случаев подтверждения заражения лёгочной чумой, летальных нет. Бубонной чумы не выявлено. Все заражённые из числа контактировавших с пациентом Злобиным. В настоящее время круг лиц, которые контактировали с ними взят под карантин. В селе Хоронхой под карантин взяты все жители. Перекрыты пути движения в указанных районах силами внутренней службы вооруженных сил. Среди военнослужащих заболеваний не выявлено.
– Скажите, товарищ полковник, по вашим, лично по вашим оценкам, нам удастся локализовать эту вспышку?
– Это только оттяжка времени, господин президент, нет возможности отследить и провести анализ диких животных. Вероятность того, что с их помощью передастся чума велика.
– Если провести меры как в Чернобыле? Отстреливать животных?
– Большой промежуток времени, нет смысла, пока не известно являются ли они переносчиком болезни, а отстрел всех животных приведёт к привлечению внимания.
– Ваш прогноз на выявление новых больных за пределами карантинной зоны?
– Ещё неделя, может две. По моей оценке, индекс репродукции будет равен или даже выше, чем у кори. Я думаю он составит пятнадцать-двадцать. Смею предположить, что способ передачи воздушно-капельный. Но это всё только мои предположения, исходя из оценки в относительно закрытом социуме.
– Спасибо, товарищ полковник. В случае изменения ситуации, сообщайте немедленно.
– Есть!
Голицын выключил экран. Худшие опасения его подтверждались. Нужно было готовить страну к изоляции по городам. Он вызвал к себе Молотова.
– Валентин Михайлович, поручи подготовить распоряжение о перекрытии передвижения между городами в республике Бурятия. Передвижение только по пропускам, выданным в Администрации. Это должны быть спецтранспорт, подвоз воды и продуктов. Чтобы не допустить паники, отправить больше продуктов в республику, распорядиться выдавать без платы минимально необходимый набор на человека, даже пусть его увеличат в два раза. В приграничных с Бурятией районах готовится к аналогичным мерам.
Молотов всё понимал и без приказа президента часть распоряжений уже дал от собственного имени. Теперь оставалось только ждать. Только время может дать ответ успели ли они со своими мерами или нет.
И время это показало через неделю. Всё тот же полковник Лазарев на прямую доложил Голицыну о заражении в Иркутске. Сразу четыре человека, не связанные между собой. Болезнь вышла из-под контроля.
Голицын распорядился ввести пропускной режим в самой Иркутской области, а также в Красноярском крае, Забайкальском крае, республике Саха, республике Тыва. Все авиарейсы были отменены, поезда пропускались только товарные. На всех магистралях были выставлены санитарные посты, все мелкие дороги были перекрыты, границы патрулировались, привлечены были даже квадрокоптеры. Всё это напоминало масштабную военную операцию по окружению и блокировке врага.
6.
Люди в изолированных районах пока вели себя с пониманием действительности и необходимости принятых мер, тем более, что с продовольствием перебоев не было, да и власти принимали все возможные меры по профилактике: машины МЧС день и ночь обрабатывали города и посёлки, к ним подключилась армия и вся муниципальная техника; в городах оборудовали специальные боксы для заражённых, медикаментов было в изобилии. Чтобы не допустить инфекцию, трупы кремировали, запретив захоронение в привычном понимании этого слова.
Лазарев ежедневно докладывал о ситуации в изолированных районах. Иногда даже казалось, что всё меняется в положительную сторону: уменьшалось количество заболевших, при этом были и выздоровевшие, смертность была ниже, чем в мире. Но потом был опять всплеск заболевших, новые и новые. Карта районов постепенно стала напоминать новогоднюю ёлку, всё меньше и меньше оставалось мест, где бы не горел маяк, извещающий о заражённости.
Сравнение с ёлкой было очень кстати, потому что декабрь перешагнул за свой экватор, зима накрыла всю Россию, и весь мир.
«Мир». Слово это сейчас звучало даже как-то странно. Когда Голицын слышал его, в голове возникали ассоциации с детским атласом, на котором возле каждой страны были нарисованы человечки, одетые в национальные одежды. А потом появлялось осознание того, что большая часть стран так и останется только в истории и на картах, вся цивилизация на их территории исчезнет под натиском растительного мира, исчезнет их культура и самобытность, язык и отличительные признаки. Кто же останется в этом мире?
Он поднял доклады по обстановке в мире. Листая их, Голицын отчётливо осознавал, что на планете жизнь осталась только в таких резервациях как Россия. США, Канада и Исландия создали у себя небольшие поселения, отгороженные заграждениями. Там ещё была жизнь, ещё жизнь сохранилась в отдалённых и малонаселённых посёлках, наверное, Африка со своим полупервобытным укладом сохранила племена, возможно Азия и труднодоступные места в Южной Америке. Но это лишь крохи от того населения, которое было. Спутники показывали, что кое-где есть жизнь, но большая часть стран стала пустошью. Даже на подступах к границам России людей стало меньше: кто-то умер, кто-то погиб при попытках пересечь границу, кто-то, осознав, что за стену им не пройти, ушёл в другом направлении.
До января ещё удавалось сдерживать болезнь в изолированных областях, но потом она всё же прорвалась. В один день поступили тревожные новости из Хабаровска, Новосибирска и Омска. На следующий день заражения чумой подтвердились в этих городах. Провести изоляцию и этих областей уже не хватало времени и сил. Чтобы хоть как-то уменьшить распространение болезни, пришлось в срочном выпуске новостей обратиться к населению.
Был риск паники, но и молчать было опасно, поэтому Голицын в своём выступлении рассказал о ситуации, которая сложилась в регионах, при этом успокоил граждан, пояснив, что медикаментов и продовольствия хватает, назвал количество выздоровевших, не уточняя процентное соотношение с умершими, людям было ни к чему знать, что 65% не могут перебороть болезнь. Так же он призвал всех меньше контактировать с окружающими, использовать средства индивидуальной защиты, находится дома и при появлении симптомов обращаться в больницу. Чтобы хоть как-то поддержать людей, Голицын подтвердил слух о том, что Россия разработала курс лечения от лёгочной чумы, этим и обуславливается смертность меньше чем во всём мире. До этого, Минздраву было дано указание о лечении чумы новым антибиотиком, гибридного происхождения. Его эффективность не была доказана, но эффект «плацебо» тут работал на отлично. Да и все НИИ трудились не покладая рук, стараясь найти лекарство от этой болезни. Оставалось уповать на русский «авось», который неоднократно помогал стране.
7.
К февралю заболевшие были уже во всех регионах России, но при этом массовой заболеваемости ещё не наблюдалось. Население старалось выполнять профилактические меры, что способствовало борьбе с чумой.
23 февраля Голицын встречал, как и остальные праздники на работе в своём кабинет, с чашкой кофе, сигарой и кипой бумаг на столе. За это время он заметно постарел, прибавилось морщин и седины, во всём остальном это оставался тот же лидер, выстроивший когда-то сильную империю, империю, внутрь которой всё-таки пробралась болезнь. Каждый день приносил новые сводки по больным, смертность удалось снизить до 60%, выздоровевшие хоть и были сильно изнеможены, но повторно чумой не заражались. Почему так происходило никто объяснить не мог, но главное было, что чума не мутировала.
В кабинет без стука вошёл Молотов, отодвинув стул, сел напротив Голицына. Зная Молотова не первое десятилетие, Голицын понимал, что такое поведение – знак плохих новостей.
– Не томи, Валентин Михайлович, вижу, что принёс дурную весть.
– Дурную, Михаил Владимирович, дурную. – Молотов положил руки на стол. – Поступило сообщение с Белоярскай атомной станции, процент больных, работающих на станции достиг восьмидесяти.
Молотов замолчал и смотрел на Голицына, а тот на него.
– Мы же уже обсуждали с тобой возможность такого поворота событий, – Голицын затянулся сигарой. – Мы не можем допустить взрыв станции. В течении часа станцию нужно отправить на автоматическую остановку своей деятельности, а регионы, которую она питала переключать на соседние станции: Балаковскую и Сибирскую. И направь специалистов проконтролировать, что дистанционно удалось ввести станцию в состояние автономной остановки и консервации.
– Это первая ласточка, ты же понимаешь? – Молотов пристально смотрел в глаза Голицыну.
– Понимаю, держи руку на пульсе. Лучше мы остановим все опасные объекты, чем допустим аварии.
– Сейчас мы не сможем заменить АЭС и ГЭС альтернативными источниками, а когда население лишиться энергии, мы получим много недовольных, ничем не занятых людей, а это чревато последствиями.
– А что ты предлагаешь?
– Дистанционное управление объектами жизнедеятельности. Всеми АЭС и ГРЭС.
– Если никто не будет контролировать система сдаст сбой. И одного из десяти хватит нам, чтобы получить техногенную катастрофу. Нет, Валентин, будем останавливать, если количество заболевших сотрудников достигнет восьмидесяти процентов.
– Как скажешь. Не буду спорить, ты президент, тебе и решать.
Молотов встал, задвинул стул.
– Как думаешь, сможет устоять страна? – Спросил он неожиданно.
– Важно, чтобы были те, кто смогут её возродить после этого испытания. В том виде, в котором мы знаем Россию, она уже не будет, нам надо постараться поднять её быстрее чем другие страны.
– Да, ты прав. Нам нужна стратегия развитии после чумы. – Молотов задумчиво посмотрел в сторону, после чего пошёл к двери.
Голицын допил кофе и подошёл к окну. Молотов был прав, он президент, и нести всю ответственность только ему.
Следующие дни несли дурные вести одну за одной, количество больных увеличивалось, смертность держалась на пороге 60%, часть производств, в которых не было необходимости на данный момент пришлось остановить, остальные работали, школы и детские сады закрыли, закрыли все места массового пребывания людей. В городах ситуация было гораздо хуже, в мелких деревнях и сёлах людей заражалось гораздо меньше. Как ни странно, но население послушало президента и массовых переездов населения не отмечалось. Это радовало, надежда, что различные сельские поселения лучше перенесут болезнь, и что станут опорой новой России. Голицын распорядился треть сотрудников различных НИИ, РАН и некоторых других учреждений, без которых процесс восстановления страны был бы долог, отправить на временное жительство на дачи, в сёла, обеспечив их необходимым для проживания набором. Он начал создавать «стратегический запас мозгов» для будущего.
К началу марта пришлось остановить деятельность Нововоронежской и Ростовской АЭС, Иркутскую ГЭС, а также Усть-Илимскую, Братскую, Красноярскую, Богучарскую, Новосибирскую и Вилюйскую ГЭС, Берёзовскую и Ириклинсую ГРЭС. Водохранилища начали автономный спуск воды, чтобы весенние паводки не разрушили дамбы. ГЭС же планировалось спустить на минимальный уровень в течении весны-осени, чтобы предотвратить прорыв и масштабные разрушения. Электроэнергии, вырабатываемой оставшимися АЭС и ГЭС ещё хватало, теплоснабжение тоже не испытывало дефицита, к тому же добыча газа и нефти велась на том же уровне, проблем в Сибири с чумой пока не наблюдалось, что было связано в первую очередь с вахтовым методом работы: зимняя вахта началась ещё в сентябре, и продлиться до апреля.
Уже к средине марта было понятно, что весна будет тёплой, снега принесут половодье и многие населённые пункты останутся изолированными, поэтому Голицын заранее распорядился обеспечить эти районы максимальным объёмом продуктов и медикаментов. Водохранилища начали спускать ещё в начале марта, поэтому прорывов их бояться не стоило, а вот количество заболевших лиц начало увеличиваться, и уже многие производства из числа необходимых стали закрываться. Это могло обернуться перебоями с продовольствием.
Голицын при свете настольной лампы изучал предложения Правительства по обеспечению продовольствием населения. План был не плох, с целью недопущения паники и скупки всего продовольствия, Правительство предлагало убрать из производства ряд деликатесов, акцентировав работу на выпуск товаров первой необходимости. К тому же предлагалось запретить приобретение товаров в большом количестве, чтобы обеспечить возможность их приобретения другими гражданами. Голицын несколько раз читал план, но, не найдя в нём ненужных пунктов, подписал. Страна уже проходила через трудности с продуктами ещё в XX века, но тогда введённая система талонов привело к перебоям с продуктами, да и производство тогда было не на таком уровне как сейчас… Голицын старался успокоить себя мыслями, что нынешние меры не приведут к проблемам с продуктами для населения. Где-то в глубине души была ещё одна мысль, которая подтверждала правильность решения, она была страшная и озвучить он её боялся даже в собственном мозгу – население умирает от чумы, так что запасов продуктов должно хватить, ведь потребляющих становиться меньше. Но правда жизни горька, и именно количество не переживших чуму, спасали других от голода.
На апрель выпало самое тяжелое время для страны: все АЭС пришлось остановить, законсервировать и оставить на долгое хранение, к тому же специалисты, имеющие опыт работы на них, таяли как снег в руках; то же самое было с ГЭС – уровень воды в них продолжал спускаться, турбины уже не работали, а на станциях оставался только персонал, отвечающий за планомерный спуск воды; фабрики и заводы, не задействованные в производстве медикаментов и продуктов питания и гигиены, тоже прекратили свою деятельность; да и смертность выросла до рекордных для России 67%. Только крематории работали на полную мощь, спасая от людей от распространения инфекции.
Уже было трудно подсчитать численность людей, оставшихся в стране. Было понятно только количество военнослужащих, оставшихся в строю. Тут была ситуация, как и с вахтовыми рабочими – чем изолированней, тем реже болезнь проявлялась там, к тому же автоматические системы, установленные на стенах, продолжали нести свою службу безотказно. Хотя и людей, пытающихся преодолеть границу было уже значительно меньше.
Чем дальше протекал апрель, тем сильнее нагнеталась ситуация – начались перебои с доставкой медикаментов и продуктов. При этом количества всего этого хватало, а вот людских ресурсов нет. К тому же количество остановленных производств и энергоблоков росло в геометрической прогрессии. К счастью аварий не наблюдалось, но критическое отношение к власти стало возрастать. Естественно самое большое количество недовольных было в Москве, хотя перебоев с продуктами и медикаментами не было. Первые стихийные митинги начались как раз, когда остановилась последняя атомная станция.
Всё время до этого Голицын опасался, что волнения начнут прозападные течения среди молодёжи, поэтому основные силы службы безопасности были направлены на выявление в молодёжной среде лиц, данной категории. Но тут первые стихийные митинги возникли совсем не среди молодежи, хотя и с её вовлечением. Недовольными выступили уже зрелые личности.
И как уже было сказано, первые митинги возникли после остановки последнего АЭС. Народ обращался к правительству с вопросом, что будет дальше, когда наступят холода? А на этот вопрос у Голицына ответа не было. Он знал, что нет специалистов, способных обслуживать АЭС, ГЭС, ГРЭС, да и газовые котельные тоже. Но сказать об этом людям он не мог, и врать смысла не было, потому что все понимали, что твориться вокруг. Поэтому он решил оставить без внимания эти вопросы. Может быть это была ошибка, трудно сказать. Но народ воспринял это как безразличие правительства к происходящему. Для раскачки страны хватило двух недель и уже в каждом крупном городе люди, игнорируя требования Минздрава, стали собираться на митинги, и настроения их были всё больше агрессивные. Причины недовольства в каждом регионе были свои, докатывавшиеся теме проблемами, которые были там: отсутствие медикаментов, перебои с продовольствием, изоляция, будущее страны.
Голицын был вне себя от злости, так что не мог даже усидеть на месте, расхаживал по кабинету, больше размышляя, чем обращаясь к сидевшему в кресле Молотову: