Михаил Богословский
Петр Великий и его реформа

Подведем итоги сказанному о фабрично-заводской промышленности при Петре. До Петра преобладающей формой промышленности было мелкое кустарное производство. С XVIII века правительство начинает искусственно насаждать крупную промышленность, вызванную казенными, главным образом, военными нуждами и опирающуюся на современные политико-экономические взгляды. Удовлетворяя казенные потребности, эта промышленность получила казенный характер. Оба элемента производства – и капитал, и труд – были организованы государством в значительной степени принудительным путем. Правительство насильственно составляло капиталы, образуя промышленные компании, которым оно давало также казенные субсидии. Оно же устраивало труд на фабриках и заводах, придавая ему те же несвободные формы, в каких он уже действовал в земледельческой промышленности. Фабрике дано было право владеть крепостными деревнями. Успехи фабрично-заводской промышленности были на первых порах быстры, но не прочны. Сделав порывистое движение вперед при Петре, благодаря его энергичной поддержке, эта промышленность затем слабеет и развивается очень туго, постоянно нуждаясь в самой заботливой опеке со стороны государства.

Глава IX

Народное просвещение

Другим средством поднятия производительности народного труда было распространение знаний, народное просвещение. Петр хорошо понимал пользу просвещения и старался распространить его в России. До Петра просвещение не шло дальше грамоты, т. е. обучения чтению и письму. Никаких наук не преподавалось. Притом обучение грамоте было личным частным делом каждого. Кто желал учиться, подыскивал себе грамотного человека, у которого и выучивался за условленную плату азбуке, складам и чтению. По большей части такими уроками занималось духовенство. Государство не учреждало школ. Первою государственною школою была высшая школа в Москве, учрежденная при царевне Софье и получившая название Славяно-греко-латинской академии. По первоначальному замыслу это должно было быть высшее общеобразовательное училище вроде университета; но на практике из академии создалась специальная богословская школа. Во главе академии были поставлены ученые греки, братья Софроний и Иоанникий Лихуды, присланные константинопольским патриархом. Греческий язык, в котором видели оплот православия против латинских заблуждений, был положен в основу преподавания в академии. Лихуды, однако, действовали недолго. Они навлекли на себя чем-то неудовольствие нового патриарха Адриана и были отставлены в 1694 году. С их удалением академия пришла в упадок. Расстроилось преподавание; пришло в негодность и самое здание академии, остававшееся без ремонта: развалились печи, обрушился потолок. Петр думал первоначально восстановить академию, расширив круг преподаваемых в ней наук, но потом бросил эту мысль. В первые годы реформы ему нужна была не общеобразовательная школа с преобладанием риторики, ему нужен был мореплаватель, артиллерист, инженер, техник, дипломат, знающий язык и политику, – словом, человек, прошедший специальную выучку для военной или гражданской службы. С этой целью специальной подготовки к службе государство открывает в начале XVIII века целый ряд учебных заведений. Для обучения навигацкой науке (мореплаванию) молодые люди посылались за границу, но они являлись за границу слишком неподготовленными, не зная ни иностранных языков, ни тех математических наук, которые необходимы для мореплавания. В 1700 году в Москве на Сухаревой башне была открыта Навигацкая школа. Во главе ее был поставлен вывезенный Петром в Россию из Англии профессор Фарварсон, который обучал в школе в сотрудничестве с двумя англичанами. В школу было предписано набирать детей всех сословий от 12 до 17 лет, но затем, так как охотников поступать в школу оказывалось мало, стали принимать и 20-летних. В ней преподавались математические науки: арифметика, геометрия, тригонометрия, геодезия, астрономия. Эта математическая навигацкая школа стала во главе целой сети провинциальных низших математических или, как их стали называть, «цифирных» школ. Когда в Навигацкой школе стали кончать ученики, прошедшие ее курс, они стали рассылаться по провинциям с тем, чтобы завести при архиерейских домах и при значительных монастырях школы и обучать в них детей всех сословий от 10 до 15 лет «цифири (арифметике) и некоторой части геометрии». Без свидетельства об окончании курса в такой школе священникам воспрещалось венчать молодых людей. Таких цифирных школ было открыто до 42, а число набранных в них учеников достигало 2000. Таким образом была заведена сеть математических школ с Навигацкой школой во главе. Навигацкая школа в 1715 году была переведена в Петербург и получила название «Морской академии», причем она стала сословной: в нее, как и в другие основанные тогда академии, Инженерную и Артиллерийскую, стали приниматься лишь дети дворянства. Параллельно с сетью цифирных школ создалась другая сеть, духовных училищ. С конца XVII века кое-где по епархиям просвещенные архиереи, преимущественно из малороссиян, по собственному почину и на свои средства заводили и содержали школы. Таковы были: школа в Ростове, основанная в 1702 году митрополитом Дмитрием Ростовским, училище в Смоленске, Рязани, Казани; в особенности обширно и хорошо была обстроена школа в Новгороде, основанная митрополитом Иовом, пригласившим в руководители ее отставленных от академии братьев Лихудов, которые и подняли преподавание в этой школе на неизвестную другим школам высоту. Ученики Новгородской школы Иова основали до 16 низших школ в Новгородской епархии. С учреждением Синода и изданием устава его, или так называемого «Духовного регламента», в 1721 году, учреждение епархиальных школ, бывшее до той поры делом частного почина некоторых архиереев, стало обязательным для всех архиереев, и к 1725 году таких духовных училищ открыто было до 46. Учителями в них являлись кончившие в Московской Славяно-греко-латинской академии, вновь оживленной и сделавшейся окончательно богословским учебным заведением, которое стало, таким образом, во главу сети духовных школ, подобно тому, как Морская академия стояла во главе школ цифирных. В Духовный регламент составитель его, псковский архиепископ Феофан Прокопович, внес статью, содержащую устав духовной школы. В этих статьях дается как бы образец духовного училища. Феофан широко ставил задачу обучения в своем уставе и проводил новый для того времени взгляд на приемы воспитания. В программу духовной школы он вводил не только словесные науки, как грамматику, логику с диалектикой, риторику, философию и богословие, но и математические, как арифметику и геометрию, физику, и науки, имеющие дело с фактами, как историю, географию, политику. Новый прием воспитания, вносимый Феофаном в духовную школу, заключался в том, чтобы захватить ребенка в раннем возрасте и совершенно оторвать его от грубой, невежественной окружающей среды и переделать его натуру в наглухо закрытых стенах школы. Принимать детей в школу рекомендовалось не старше чем в 10-летнем возрасте, «ибо такого возраста дети», пишет Феофан, «еще не вельми обучилися злонравия и если обучилися, однакож не закрепли обычаем и можно таковых нетрудно отучить». Первые три года школьник совсем не должен был видаться с родными; впоследствии разрешается отпускать его к родным, но не чаще, чем два раза в год, и не больше, как на 7 дней каждый раз. Общежитие учеников в школе строго закрытое, устроено «образом монастыря». Регламент предписывал каждому ученику место отвести при стене, где «стоит его кроватка складная; такоже шкаф на книги и иные вещицы и стулик для сидения». Жизнь идет по строжайшему расписанию, определяемому звоном «колокольца», который возвещал время всякому делу и покою: когда спать ложиться, когда вставать, когда молиться, идти за трапезу и пр. Ежедневно полагалось на прогулку два часа после обеда и ужина, причем ученики должны были упражняться в играх, «честных и телодвижных». Для развлечения за столом устраиваются чтения историй воинских или церковных или играет музыка. Дважды в год однообразие школьной жизни нарушается устройством торжеств: диспутов, комедий или риторских экзерциций, цель которых развить в учениках «честную смелость», которая требуется для предстоящей им дальнейшей деятельности – проповеди слова Божия. «Таковое молодых людей житие, – говорит регламент, – кажется быть заключению пленническому подобное, но оно окажется сладким всякому, кто к нему привыкнет». Во главе академии стоит ректор, за поведением учеников наблюдает «префект», который назначается из людей, хотя и неученых, «обаче честного жития человек не вельми свирепый и не меланхолик». Префект мог наказывать «малых розгою, а больших словом укоризненным». Только уже если ученик упорно не поддается воздействию этих средств, «окажется детина непобедимой злобы», тогда его можно подвергнуть исключению. Такая система воспитания должна оказать на природу воспитанника самое благотворное влияние и в корне переделать его нрав: «дитя, аже и тигр нравом будет, – пишет Феофан, – агнчую тамо (в школе) восприемлет кротость».

Итак, при Петре впервые возникло и было распространено школьное образование. Почти в каждом провинциальном городе оказалось две школы: светская и духовная. Сеть духовных школ оказалась крепче и прочнее сети школ светских. Духовные школы не прекращали своего существования, из них возникли позднейшие епархиальные духовные семинарии. Цифирные школы стали пустеть, и в 1727 году в них уже считалось всего 500 учеников. Они потом закрывались или переходили в гарнизонные школы для солдатских детей. Между той и другой школой завязывалась борьба за учеников. Не следует забывать, что отношения школы к ученику и ученика к школе в то время не были похожи на теперешние. Школа рассматривалась как служба или как предварительная ступень к службе. Ученики во время прохождения курса получали жалованье и подвергались здесь тем наказаниям, которые грозили за неисправности по службе. Их приходилось вербовать в школу насильно и насильно там удерживать. «Недоросль» того времени, проведший детство в деревенском приволье, не знавший никаких стеснений и вдруг попавший под суровую дисциплину в школе, обязанный все делать по звону колокольца, конечно, чувствовал себя в стенах школы, как птица в клетке, и при удобном случае обнаруживал стремление бежать. В каждой школе значительный процент учеников оказывался «в бегах», подобно тому, как и в списках служилых людей всегда оказывались «нетчики». Школа отталкивала от себя своими жестокими педагогическими приемами. По уставу даже дворянской Морской академии в каждом классе вместе с учителем должен был находиться солдат из отставных с длинным хлыстом в руках, которым он возбуждал внимание учащихся и тут же расправлялся с провинившимися. Тогдашние руководства были мало понятны, а телесные наказания грозили на каждом шагу. Не ограничиваясь организацией школы, Петр много заботился о книге. Постоянно по его повелению писались, переводились, издавались и распространялись в публику разного рода книги, между прочим, и различные учебные руководства, от научных сочинений до простых включительно. Эти руководства стали печататься введенным Петром русским гражданским шрифтом, отличным от прежнего славянского.

Глава X

Дворянство. – Его служба и землевладение

В XVII веке русский народ делился на сословия, различавшиеся друг от друга лежавшими на них казенными повинностями. Повинностью дворянства была военная служба. Повинностью посадских людей и государственных крестьян был платеж податей и служба по сборам налогов. На крепостных крестьянах лежала, кроме податей, еще повинность вносить оброк и отбывать барщину в пользу землевладельцев. Сохраняя в общем прежний характер сословий, Петр, однако, произвел в положении каждого из них значительные перемены. Меры, принятые относительно дворянства, коснулись и его службы, и его землевладения.

Служилая обязанность дворянства достигла при Петре наибольшей степени напряжения. Почти все царствование прошло в войнах. Была заведена регулярная армия, которая отличалась от прежнего ополчения не только тем, что состояла из регулярно обученных полков, но и тем, что была постоянной и ее контингент не распускался по домам во время антрактов между походами, как это бывало прежде. Став напряженнее, служба сделалась также и сложнее. К сухопутной службе присоединилась со времени постройки флота и морская, считавшаяся особенно тяжелою и особенно не любимая дворянами: в 1730 году они единодушно просили освобождения от нее. Регулярная армия и флот предъявляли и более высокие и более сложные требования служилому персоналу. Прежде от дворян, являвшихся на службу, требовалось только, чтобы они приезжали «конны, людны и оружны». Теперь этого было мало, и они были обязаны являться с некоторой образовательной подготовкой. Таким образом, служба была отягчена еще обязательным обучением, которое рассматривалось так же, как служебная повинность.

Самый порядок прохождения службы был изменен при Петре знаменитым законом 24 января 1722 года, так называемой «Табелью о рангах». Это один из наиболее обильных последствиями указов Петра и один из самых прочных. Его значение заключается в следующем. Во-первых, он отделял военную службу от гражданской, устанавливая для каждой особые чины. Во-вторых, указ 24 января 1722 года распределял все должности государственной службы на 14 классов, или рангов, которые каждый служилый человек должен был проходить, начиная с низших. Высшими чинами по табели были генерал-фельдмаршал, генерал-адмирал, государственный канцлер; низшими: фендрик, мичман и коллежский регистратор. С течением времени названия должностей, расписанные в табели, обратились в почетные наименования, чины. Это расписание всех должностей на 14 классов, которые должны были проходиться последовательно каждым служилым человеком, какого бы знатного происхождения он ни был, вносило новый порядок в служебное движение. Теперь значение получала не знатность породы, как раньше, а личная заслуга. Прежде сын знатного боярина начинал свою карьеру прямо с одного из высших чинов, обыкновенно прямо с чина стольника, тогда как незнатный сын боярский редко поднимался далее второй, третьей ступени чиновной лестницы, и заканчивал свою карьеру в чине городового дворянина. Теперь дети знатных дворян должны были начинать свою карьеру с первых ступеней, а детям незнатных не закрыты были высшие. Движение по ступеням должно было совершаться по мере выслуги определенного числа лет или особых заслуг. Наконец, в-третьих, – и это был, пожалуй, наиболее важный ее пункт – Табель о рангах открывала широкий доступ в дворянство людям из других общественных классов. Каждый дослужившийся до первого обер-офицерского чина в военной службе или до VIII класса в гражданской причислялся вместе с детьми к дворянству. Этот порядок открыл приток в дворянство худородных элементов, и приток этот оказался, благодаря расширившемуся при Петре спросу на служилых людей, настолько значителен, что через полстолетия знатное дворянство усиленно просило отменить этот параграф табели, опасаясь, что худородные люди затрут его на службе. Дворянство благодаря этому закону стало гораздо более демократическим по составу. Образовался служилый бюрократический класс, занимающий места в государственных учреждениях и постоянно пополняющийся из разных других слоев населения.

В XVI и XVII веках дворяне владели землею двоякого рода: поместьями и вотчинами. Поместья – это участки государственной земли, которые давались дворянам из казны во временное владение для того, чтобы доходами с них снаряжаться на службу. Когда служба дворянина почему-либо прекращалась, поместье отбиралось в казну и отдавалось другому. Вотчина – это полная собственность, которою собственник мог распоряжаться, как хотел. Петр прекратил вовсе раздачу поместий дворянам и за службу стал вознаграждать исключительно денежным жалованьем, которое и прежде выдавалось служилым людям, но только в виде дополнений к поместьям. Далее, он уничтожил разницу между поместьями и вотчинами. Поместья сделались такою же собственностью их владельцев, как и вотчины. И поместья, и вотчины стали со времени Петра носить одинаковое название «имений». Земельные владения при переходе по наследству слишком дробились вследствие русского обычая делить наследство между сыновьями поровну. От этих разделов земельные владения мельчали, дворянские фамилии беднели. Чтобы прекратить это дробление имений, Петр, ознакомившись с разными западноевропейскими законами о наследстве, издал указ о единонаследии (23 марта 1714 года). По этому указу недвижимое имущество переходит по наследству двумя путями: по завещанию и по закону. В первом случае завещатель может передать недвижимость только одному из своих сыновей по его выбору, какому хочет, старшему, среднему или младшему, но непременно одному. Если у завещателя нет сыновей, а остаются только дочери, то он точно также может завещать недвижимость только одной из них по выбору. Движимым имуществом завещатель может распоряжаться по своему усмотрению. Во втором случае, т. е. при отсутствии завещания, недвижимое имущество переходит к старшему сыну, если же нет сыновей, то к старшей дочери. Наконец, если наследодатель бездетен, то – к ближайшему родственнику. Движимое делится в этом случае между наследниками на прежнем основании. Следует отметить, что закон 23 марта 1714 года касался не только служилого класса, а простирал свое действие на все классы русского общества, имевшие недвижимость, в чем бы она ни заключалась. Он одинаково имеет в виду, как служилые имения, так и посадские дворы и лавки. Нетрудно, однако, заметить, что, издавая этот закон, преобразователь имел в виду, главным образом, служилый класс, положение которого указ 23 марта 1714 года должен был упрочить. Это видно из того поучительного введения, которое царь сам написал к новому закону. Глава первая введения посвящена указанию тех убытков, которые терпит от существующего порядка государственное казначейство. Она озаглавлена: «О податях». «Например, – пишет царь, – ежели кто имел тысячу дворов и пять сынов, – имел дом довольный, трапезу славную, обхождение с людьми ясное: когда по смерти его разделится детям его, то уже только по двести дворов останется, которые, помня славу отца своего и честь рода, не захотят сиро жить, но каждый ясно – то уж с бедных подданных (крестьян) будет пять столов, а не один, и двести дворов принуждены будут едва не то же нести, как тысяча несла, отчего не разоренья ли суть людям и вред интересам государственным? Ибо податей так исправно не могут платить 200 дворов в казну и помещику, как тысяча дворов… Итак, – заключает Петр, – от того разделения казне государственной великий есть вред, а людям подлым разоренье». Глава II озаглавлена: «О фамилиях». В этой главе автор объясняет разделами при наследстве упадок знатных фамилий. «Размножаясь и делясь, – говорит он, – знатная фамилия – поселяне будут, как уж много тех экземпелей (образцов) есть в Российском народе». Наконец, III глава носит название: «О непотребности». Царь доказывает здесь, что младшие члены дворянских фамилий, в случае обеспечения наследством, не будут искать никаких занятий, как частных, так и на государственной службе. На последнюю они и не пойдут без принуждения. «От них нет никакой пользы для государства, но всякий из них ищет уклоняться от занятий и жить в праздности, которая (по св. Писанию) материю есть всех злых дел».

От нового закона царь ожидает самых благих последствий. Крестьянство не будет терпеть притеснений, так как будет находиться под властью крупных, вполне обеспеченных землевладельцев; государственные доходы будут поступать в казну исправно. Постоянно будут существовать аристократические фамилии, которые «не будут упадать, но в своей ясности непоколебимы будут, чрез славные и великие домы». Наконец, младшие сыновья, «кадеты», не обеспеченные наследственным достоянием, принуждены будут отыскивать себе пропитание собственным трудом на различных поприщах деятельности: службой, ученьем, торговлей, и в лице их государство получит работников, которые так необходимы были верховному работнику в эпоху реформы. Из дворянских младших сыновей, занятых торговлею, промышленностию разного рода и профессиями, должна была возникнуть трудолюбивая, деятельная и расчетливая буржуазия, подобная западному третьему сословию.

Указ 23 марта 1714 года не принес, однако, практических последствий, которые от него ожидались. Он не создал ни землевладельческой аристократии, ни предприимчивого третьего сословия. Он был принят дворянством с крайним неудовольствием, так как влек за собою значительные неудобства. Крупное дворянство справлялось с ним легко, выдавая младшим сыновьям вместо земель деньги, в руках же дворянской мелкоты земля была единственным капиталом. Слишком сильна была привычка в русском обществе делить наследство между всеми сыновьями. Казалось несправедливым отдавать все одному сыну, а остальных обделять. Поэтому дворяне после издания закона поступали так: землю отдавали по указу одному сыну, а движимое имущество – сельскохозяйственный инвентарь: скот и орудия – отказывали другому. Таким образом, случалось, что владелец имения оставался без инвентаря и не мог обрабатывать земли, а владелец инвентаря не знал, куда его приложить без имения. По единодушной просьбе дворянства указ о единонаследии был отменен в 1730 году императрицей Анной.