Михаил Андреев
Честь Императора
Глава 1
Темнота. Сплошная темнота. Снаружи, будто из медного таза, доносятся приглушённые обрывки фраз.
Кто он, тот, кто это слышит? Никто не знает. Даже он сам. Только мысли – вот что ему дано.
«Кто я? Где я? Что это за странные звуки извне?» – подумал некто. Ухватившись за единственную соломинку, за свои мысли, он сделал вывод: «Вокруг меня темнота, но есть мои мысли, а значит, я существую».
Фраза, которая сама собой всплыла в его мозгу, навела неизвестного на воспоминания о чём-то знакомом. Он переходил от одной ассоциации к другой, словно взбирался по лестнице, ступенька за ступенькой, к осознанию своего места в мире.
«Философ… Так говорил философ Декарт. Откуда я его знаю?»
Он продолжил достраивать ассоциации в своей голове и пришёл к единственно верному выводу:
«Философ, чью фразу я вспомнил, был человеком. И я сам, похоже, человек. Я ведь живой и разумный. Один вопрос закрыт. Остались ещё два».
Размышления прервали протяжные вопли где-то снаружи. Женские вопли. Более чётко слышен женский голос, который прерывается стонами: «Давайте, госпожа! Вы сможете!»
Крики усилились. Они стали настолько истошными, что неизвестному они показались криками умирающей. Где-то совсем рядом зазвучал тихий мужской голос: «Держись, дорогая…»
Невольно на ум пленнику темницы пришла мысль: «Кто-то, похоже, умирает за стеной. Возможно, мне просто снится странный сон? Не мог же я очутиться неизвестно где…»
Он спокойно сидел, слушая стоны и размышляя над тем, кто он такой, как вдруг тьму темницы озарил луч света. Перед пленником разверзлись врата в рай.
«Что за чёрт?» – он испугался и зажмурился из-за яркого света. Ощутив чьи-то прикосновения, неизвестный открыл глаза и увидел, что его маленькое тельце с усилием вытаскивают руки, что ворвались в темницу вместе с лучом света. Пленник машинально попытался схватиться за что-нибудь – за прутья решётки, за крепления для настенных факелов, но ничего подобного в этой темнице не оказалось. Руки без труда выволокли его наружу и ослепительный свет вновь заставил его зажмуриться.
Глазам стало больно и непривычно от многомесячного пребывания в полной темноте, а потому нормально видеть он смог лишь через пару минут.
Руки, что вытащили его, оказались руками темноволосой женщины, которая поднесла его тельце к своему лицу. Вокруг – каменные стены с прибитыми на них деревянными полками, полными глиняной утвари.
Рядом на кровати лежит женщина с длинными тёмно-рыжими волосами, нижняя часть туловища которой накрыта окровавленной тряпкой. У её левой руки на табурете сидит мужчина с короткими тёмными волосами и небольшой бородкой, окаймляющей челюсть.
– Сын! Это прекрасный сын! – радостно крикнула женщина, лёжа на кровати. По её впалым щекам, полузакрытым глазам, искусанным губам было понятно, что она перенесла невероятные муки. От усталости она положила голову на подушку и закрыла глаза.
Мужчина всё это время держал её за руку. Мягким движением большого пальца он потёр ей ладонь и тихо произнёс:
– Спасибо тебе, дорогая. Надеюсь, в этот раз у нас всё получится.
Он встал с табурета и взял новорождённого из рук темноволосой женщины. Неизвестный ощутил панический страх, когда его схватили сильные волосатые руки. Сколько бы ни пытался казаться милым этот мужчина, в его глазах новорождённый видел животную ярость.
– Сын… – мужчина вгляделся в лицо ребёнка. Новорождённый продолжил изучать окружение и подмечать для себя знакомые предметы. Он останавливал на них взгляд и мысленно их называл: стул, стол, табурет, копьё и недоумевал, откуда это всё знает.
«Видимо, темницей было лоно матери, той женщины, которая сейчас закрыла глаза». – догадался он.
Но откуда все эти знания в его голове?
Новорождённый посмотрел в дверной проём, где стоит мальчуган лет десяти. У него чёрные, как смоль волосы и круглое личико, на котором из-под опущенных бровей выглядывают осторожные глаза. Мальчик помотал головой, глядя на младенца, закрыл лицо руками и скрылся за стеной.
Он показался новорождённому отстранённым, нелюдимым, и, возможно, огорчённым появлением на свет неизвестного.
– Как ты назовёшь своего сына, господин? – спросила женщина с короткими волосами, разглядывая малыша. Она была опытна в принятии родов, а потому ей понадобилась всего минута, чтобы осмотреть малыша и убедиться, что он здоров.
– Рилли. В честь славного рыцаря Рилли.
– Пусть богиня Итлира напитает силой его мышцы!
«Богиня?..» – мысленно повторил новорождённый и тут же перед его глазами пронеслось воспоминание.
Он стоит посреди большого каменного зала. Две круглые жаровни освещают трон, на котором сидит могучий мужчина в серой мантии. Его лицо скрыто капюшоном.
– Так кто же ты такой? – спрашивает неизвестный мужчину в капюшоне.
– Люди зовут меня по-разному. Королём Смерти, Владыкой Преисподней… Для людей я Бог, хотя, по сути, им не являюсь. Я лишь вношу некий смысл в хаос, которым полна человеческая жизнь.
***
Вилла Дастана Вельбре, барона Эдейской Империи, стоит чуть выше озера Саррад, на холмистом возвышении, окружённом тропическим лесом. Каменные ступеньки спускаются от этой виллы к самому озеру.
Часто по ступенькам сходят слуги виллы с большими плетёными вёдрами к озеру, чтобы набрать воды. Слугами, а не рабами их называют лишь потому, что слово раб для знатного дома оскорбительно. Кроме того, слуги ночуют под одной крышей со своими хозяевами, пускай и в отдельной закрытой комнате.
Из самого города Крип, что находится в нескольких километрах, рабам приходится идти сюда, ибо, находясь на границе с пустыней, они не имеют других источников воды близ города. Дальше на запад и север идут степи, за много километров там можно найти лишь ягодные кусты и высокую траву. Ещё дальше начинается лесистая тайга с прилегающими к ней зелёными лугами, на которых пастухи выгуливают овец и коров. Близ деревень, что чаще всего раскиданы у подножий холмов, стоят величественные замки, владельцы которых отгородились от мещанской жизни и принимают лишь знать.
Кто же такой Дастан Вельбре? Каким образом он разбогател и стал бароном?
Всё очень просто. Ещё при императоре Гензо Безжалостном он был купцом и торговал шёлком. Но не в этом была его заслуга. Дастан был тем опасным видом людей, которым всегда всего мало и которые ни перед чем не остановятся. Итак, он обладал и смелостью, и хитростью. Он был в одинаковом почёте и у жрецов, и у нищих, и у знати. Нищим он давал милостыню, и они приносили ему слухи, жрецов он подкупал, и они приносили ему сведения, что услышали в храме. Для знати же он устраивал пиры и светские вечера, на которых танцевали особенно прелестные саардинские рабыни. Женщины могут выманить любые сведения у пьяных от вина и похоти мужчин. Дастан прекрасно это знал.
Такие траты приносили купцу огромный приток информации. Этим притоком он делился с императором Гензо Безжалостным и вскоре на полях Эдейской империи выросли кресты. Распинали всех, кто имел глупость сказать что-либо плохое об императоре. Карманы Дастана быстро распухли от кровавых монет.
Когда же Гензо убили, с помощью рабов молодой барон построил виллу на границе с пустыней, чтобы быть подальше от своих врагов, которые долгие годы хранили в памяти его имя.
Рейна, голубоглазая, черноволосая молодая девушка, спускалась по ступенькам к озеру, чтобы набрать воды. На её ладной фигуре прекрасно сидело простое льняное платье, которое уже изрядно износилось. Поверх платья завязан поварской фартук – она только вышла из кухни и закончила нарезать овощи к обеду. На её маленьких ступнях болтались кожаные башмаки на несколько размеров больше. Спереди и сбоку подошва у них отваливалась, но оттого они становились лишь комфортнее в жаркой пустыне, ведь эти дыры не дают ногам запреть.
Ночью Рейна плохо спала. Её одолевали кошмары, она постоянно ёрзала в постели и отбивалась от невидимых врагов. Теперь же, когда с раннего подъёма прошло шесть часов, в глазах у неё начали плыть солнечные блики. Каждодневная морока, приставания, упрёки, плохой сон – всё вкупе добивало её в новом жестоком мире, который она не выбирала.
Как только Рейна вышла на ступеньки, ведущие к озеру, в глазах у неё появилась галлюцинация.
Вокруг разгорелось пожарище. Всё это было настолько реально, что она наяву слышала треск горящей древесины и крики убегающих людей.
Она зажмурилась и медленно шагнула на ступеньку ниже. Когда открыла глаза, ей показалось, что иллюзия рассеялась, но перед ней вдруг представал её отец. Он оттолкнул её рукой назад. Она упала. Из пожарища в этот момент выскочил всадник, занося меч вверх, и снёс ему голову.
Рейна в момент своего падения хорошо разглядела лицо всадника, освещённое огнём пожара. Русые волосы, зачёсанные назад, хитрый взгляд, полный восторга, и, что она особенно запомнила – длинный нос с большой горбинкой.
Она сразу поняла, что это не обычный всадник. К его панцирному блестящему доспеху сзади прикреплён красный плащ, на котором изображена голова рычащего медведя.
Тело её отца падает, скатывается по ступенькам к воде прямиком за головой. Рейна, мгновенно обессилев, падает на землю и теряет сознание.
Она закрыла глаза, тяжело вздохнула и вновь их открыла. Вокруг всё стало, как прежде – песок, огромные тропические кустарники и вилла Вельбре, что находится позади. Видение ушло.
Рейна взяла плетёное ведро, которое уронила, спустилась к воде, стараясь выкинуть из головы тяжелые воспоминания. Она набрала полное ведро, которое неимоверно тяжело тащить по ступенькам и, шаг за шагом, переступая аккуратно, чтобы не разлить воду, поднялась к вилле. И, всё– таки, её дрожащие руки не выдержали – когда Рейна ступила на верхнюю ступеньку, она слишком наклонилась вперёд и через край пролилось несколько капель.
Рейна глянула на серые от воды пятна на ступеньках и тут же на её лбу проступил пот. Она крепко схватила ведро и прошла через вход виллы, украшенный резными колоннами, вновь прошла через большой зал, в котором висят дорогие картины, свернула на кухню.
В момент, когда Рейна опускала ведро рядом со столиком, её тело подалось вперёд, не выдержав нагрузки. Она среагировала быстро: выставила ноги пошире, одну из них поставила вперёд и таким образом смогла удержать равновесие. Ведро оказалось на месте.
Совсем запыхавшаяся Рейна тяжело вздохнула, обернулась и ахнула. В дверях стоял барон Вельбре. Это низкорослый старик с огромной залысиной на макушке. Его седые локоны заплетены в косички и достают до самых плеч. Он носит расписной красный камзол с золотистыми пуговицами, на спине которого вышит герб его дома – коричневый рог. Его чёрные глаза хорька бегают по кухне, пытаясь найти, к чему бы придраться и останавливаются на ведре, что принесла Рейна. Они обладали качеством выявлять недостатки с микроскопической точностью. Такого рода злой талант, который помогает барону измываться над своими же слугами.
Выражение его лица изменилось. Тонкие губы из звериной ухмылки вытянулись вниз, на подбородке образовались бугорки, челюсть выдвинулась вперёд. Глядя на Рейну широко раскрытыми глазами, полными злобы, он без лишних слов схватил половник с крючка на стене и кинулся к ней.
– Не надо, господин! – взмолилась она, прикрываясь руками. Первый удар пришёлся по её левой руке. Потом по правой. Потом барон ударил её коленом в живот.
– Ах ты тварь! Сколько раз я тебе говорил: «Прольёшь хоть каплю – поплатишься!?»
И он начал размахивать половником в разные стороны, стараясь найти места на её теле, по которым его оружие прошлось бы больнее.
После нескольких минут избиения у старика началась одышка, а испуганная Рейна даже не смела заплакать. Она просто бессознательно защищалась, защищалась до тех пор, пока её хозяин не остынет. Но, к её несчастью, он не остыл.
Он отбросил половник в сторону, своими морщинистыми пальцами нащупал края платья Рейны и потянул их вверх, при этом прижимая её бёдра к кухонной тумбе. Вместе с тем он нашёл пуговицу на своих штанах, расстегнул её и в этот миг получил удар коленом между ног.
От боли он свёл колени, зажмурился и истошно завопил, как скотина, которую доверили резать неопытному юнцу. Рейна в это время оттолкнула его и попыталась выбежать из кухни, но старик уцепился своими пальцами за её платье. Она дотянулась до кухонного ножа на полке и, резко развернувшись, порезала ему руку. Старик взвыл, схватившись за окровавленную кисть.
Рейна выбежала из кухни, побежала в комнату для слуг. Первая её мысль: забежать в комнату, закрыть дверь и задвинуть её комодом.
Убежать из виллы она не могла, ведь дальше начинается опасная пустыня, в Крипе её выдадут, а если идти на запад, то можно стать кормом для волков. Да и как скоро её найдут и повесят за то, что она подняла руку на своего господина?
Она надеялась, что, закрывшись в комнате, удастся выждать, пока старик не остынет. В самом-то деле он не был злопамятным и когда его безумные порывы умолкали, можно было снова жить спокойно.
– Нейт! Нейт! – прокричал барон и тут же к нему прибежал чернокожий телохранитель в кожаном доспехе и изогнутым клинком на поясе. – Выбей эту дверь!
Телохранитель толкнул дверь плечом пару раз, но безрезультатно. Тогда он отошёл назад, как следует разогнался и шмякнул ногой по двери, вложив в этот удар все сто килограммов своего веса. Замок вылетел из двери, комод отодвинулся. Между дверью и дверной рамой появился проём.
Рейна бросилась, чтобы пододвинуть комод, но наёмник ударил в дверь второй раз, куда сильнее, и Рейна, получив дверью в лоб, отлетела в сторону вместе с комодом. Лёжа на полу, она пощупала своё лицо руками и поняла, что по нему бежит кровь. Дверь рассекла ей бровь.
Телохранитель зашёл первым, свирепым взглядом осматривая Рейну, затем Дастан. Старик ухмыльнулся, глядя на её рану и произнёс:
– Таких строптивых служанок ещё поискать! Но меня это лишь больше раззадоривает! Кричи, моя дорогая, кричи!
В эту же секунду он припал к девушке, буквально повалился на неё своим одутловатым телом. Ёрзая пальцами по запретным местам девушки, он мерзко облизывался и пытался дотянуться ртом до её рта.
Рейна при этом двигала телом, отползала от старика и пыталась освободиться от его хватки. Когда спина её упёрлась в тумбочку, она вдруг ощутила такой страх, что начала брыкать барона ногами. Один из ударов пришёлся прямо ему в лицо. Нет, это был не удар нежной девушки. Это был удар кожаного сапога, причём удар отчаянный, в полную силу.
Старик повалился на спину, а из его носа хлынула кровь. Рейна тут же вскочила на ноги, и, испытывая страх перед ужасным наказанием, что её ждёт, попыталась выбежать из кухни.
Телохранитель схватил её за волосы. Она закричала от боли, но не прекратила отпираться – своими руками она попыталась разжать его могучие пальцы, что железно вцепились в её волосы. Он без лишних эмоций дёрнул её волосы вниз. Рейна всхлипнула и встала на колени.
Барон поднялся на ноги и, пока наёмник держит рабыню, дал ей звонкую пощёчину, схватил её за платье и тут же его разорвал.
– Нагни её! – приказал он телохранителю.
Верзила повиновался. Он потянул Рейну за волосы ещё ниже. Ей пришлось наклонить всё туловище.
Дастан подошёл к ней сзади и начал лапать Рейну везде, где только можно. Всего через минуту он начал задыхаться от возбуждения. Барон вновь начал расстёгивать свои штаны, но, услышав грохот колёс, что доносится снаружи, застыл и съёжился, как если бы ему скрутило живот.
Он глянул в окно и увидел экипаж своей жены.
– Елисово семя! – ругнулся барон и обратился к телохранителю. – Проследи, чтобы она оделась! Быстрее!
***
Император Йестин Тельтор глянул в окно своего дворца, что стоит на холме, возвышаясь над городом Эдей. За стенами города, в вечерней полутьме, он увидел замотанных в тряпки бедуинов с копьями, некоторые из которых сидят на верблюдах, нагруженных драгоценностями и специами, а некоторые – на гигантских сцинках. Обмотанные в тряпки, эти бедуины носят кожаные доспехи, которые скрываются за тряпками. На их поясах висят изогнутые широкие клинки, которые пустынники называют «рубильщиками».
Йестин прикусил губу. Он ожидал, что его политическая карьера будет выстраиваться куда проще. Кто знал, что довольно крупные части империи после смерти его отца Гензо Безжалостного захотят отделиться и образовать свои царства?
Император корил себя.
«Это можно было предусмотреть». – думал он, припоминая правление своего отца. – «Как только рука тирана слабеет, всё его могущество обращается в прах».
Высокие ворота отворились. В тронный зал вошёл Хариф Цирский вместе с двумя бедуинами, что сняли с себя тряпки. Кожаные доспехи их сделаны из кожи ящеров, а некоторые элементы – пластины, защищающие пальцы, наручи, заклёпки – выполнены из высококачественной стали.
Йестин увидел царя и опустил взгляд.
– Император Йестин!.. – разводя руками в стороны, натянув улыбку, Хариф приблизился к императору и крепко его обнял. Племянник смущённо поднял руки и обнял дядю.
Йестин – мужчина среднего роста и средних лет, на голове которого образовалась залысина, которую, к счастью для него, всё ещё удаётся скрывать отросшими светло-русыми прядями. У него слегка худощавое вытянутое лицо, на котором выделяются скулы. Небольшие карие глаза, которые почти всегда выражают некое смятение, сейчас смотрят на Харифа куда более выразительно, чем обычно. В них чувствуется страх. Клиновидная бородка его дотягивается до воротника церемониальной расписной рубахи, над которой он носит кирасу со знаком своего рода – головой рычащего медведя.
– Мой дорогой племянник… – приняв в объятия императора, мягко, шипя по-змеиному, сказал Хариф. Йестин давно опустил руки, но царь продолжал держать племянника в объятиях и рассматривал его лицо.
– Как ты похорошел. Стал императором. Должно быть, уже чувствуешь бремя власти?..
У Йестина вырвалось:
– Вы и есть моё бремя, дядя.
Хариф улыбнулся. Йестин разглядывал дядю уже с нескрываемой ненавистью. Он совсем превратился в гадкого бедуина – нацепил золотые цацки, круглые серьги, нанёс на руки эту дрянную краску, облачился в бесформенный балахон с красным треугольником на груди, под которым пустынники обычно прячут смазанные ядом кинжалы. Так он ещё и обрился налысо, сбрил даже брови1 Как ему можно доверять?
– Садитесь, Вейрион. Вина? Позвать слуг? – сказал Йестин, усаживаясь за один конец прямоугольного стола.
– Меня зовут Хариф, дорогой племянник. – беззлобно ответил царь, усаживаясь за стол с другого края. – Не надо слуг. Я хочу поговорить лично, сын гостеприимства.
«Сын гостеприимства?» – подумал Тельтор и чуть не вспыхнул. Вейрион даже перенял их замашки.
Йестин сделал жест рукой. Двое его стражников вышли за ворота. Хариф повернулся к воротам и кивнул своим воинам. Они вышли за ними.
Йестин принялся разрезать кусок говядины и класть отрезанные кусочки себе в рот. Он медленно их пережёвывал и это ему помогало справиться с напряжением. Хариф заметил недоумение на лице племянника и поторопился объясниться:
– Я здесь не для того, чтобы убить тебя. Ты ведь сам меня пригласил, Йестин, мой мальчик… А ты ведь когда-то писался у меня на руках. Твой взгляд, полный страха, не изменился с тех пор… – он сделал паузу, улыбаясь.
Йестин подавился. Через секунду он справился – проглотил разжёванный кусок и овладел собой.
– Мы могли бы править вместе, но ты, видно, в этом не заинтересован. Мальчишечья гордость… Она проходит, когда спину тебе ломят несчастья и ошибки прошлого. Ты ещё не вкусил этот горький вкус, сын молодости.
– Если ты не заметил, дядя, мне уже тридцать лет. Не всякий доживает до этих лет.
– Долгих лет тебе, мой мальчик, и быстрого обучения.
Йестин сжал зубы, на его щеках выступили прожилки. Он не выдержал и вскочил так, что стул резко заскрипел, шоркая ножками по полу:
– По закону империи я обязан тебя казнить! Ты мятежник, который захватил власть, отделился от Великой Империи… признал себя Богом!
Хариф наблюдал за ним, положив подбородок на выставленные на столе руки и улыбался.
– Будьте сыном благоразумия… – он поднялся из-за стола и подошёл к металлической стойке, на стенках которой выгравированы медвежьи лапы. На её вершине горит большая свеча. – Послушайте, что я вам скажу. Подойдите.
Йестин повиновался. Он встал из-за стола и подошёл к свече, у которой встал его дядя.
– Вы и сейчас показываете зубы. Захватили мой город Крип. Вы думаете, племянник, что я вас всегда буду любить?
– Что вы имеете в виду? – растерявшись, спросил Йестин, но тут же принял это как угрозу и начал швырять фразами, тыкая пальцем в пол, ибо не было у него смелости тыкать пальцем в дядю. – Вам меня не запугать! Я правосудие империи Эдей, и я истинный наследник своего отца! А вы лишь мятежник, что захватили власть в пустыне!
Улыбка до сих пор не сползала с лица Харифа, но после этих слов он стал серьёзен. Его лицо приблизилось к горящей свече, разделившись на светлую и тёмную стороны.
Сердце Йестина замерло. Он отступил на шаг и оцепенел, глядя дяде в лицо.
Сторона лица Харифа, что была прикрыта тенью, вдруг покрылась зелёной чешуей. Его пасть раздвоилась на человеческую и на пасть зубастого монстра. Глаз с тёмной стороны стал ярко-жёлтым, а зрачок вертикальным. Этот ужасный взгляд проник Йестину в душу.
Хариф отвёл голову назад. Теперь тёплый свет свечи освещал всё его лицо. Обычное, человеческое лицо.
Йестин стоял с отвисшей челюстью. Он хлопал глазами и пытался осознать, видел ли всё взаправду или ему только почудилось.