Мигель Severo
Планета Афон. Крестный Ход
Русофобия стала продолжением антисоветизма, при этом, наряду со сносом памятников советской эпохи и осквернением могил советских воинов, уничтожают православные храмы и убивают православных священнослужителей.
Мы не можем понять, почему немцам простили триста тысяч жертв Второй мiровой войны на территории Чехословакии, а Советскому Союзу не могут простить сто восемь погибших во время Пражской весны. Нацистам «забыли» шесть миллионов поляков, погибших на войне и уничтоженных в лагерях смерти, а Советскому Союзу не могут забыть пятнадцать тысяч жертв Катыни. Должна же быть какая-то логика?
Должна! И она есть. Вот только не все хотят её принять.
Более того, упорно доказывают недоказуемое, называя чёрное белым, а красное фиолетовым. А всего-то и делов, чтобы назвать вещи своими именами. Перестать лицемерить.
Ибо сказано Спасителем: «Горе вам, книжники и фарисеи, лицемеры!.. Истинно говорю вам: мытари и блудницы вперёд вас пойдут в Царство Божие; Ибо пришёл к вам Иоанн путём праведности, а вы не поверили ему, а мытари и блудницы поверили ему; вы же, и, видевши это, не раскаялись после, чтобы поверить ему» [Мф. 21; 31-32]. Вот и вся логика.
Нацисты не лицемерили, не скрывали своих захватнических устремлений, зато понесли заслуженное наказание. Мы же продолжаем считать сталинский режим «спасителем отечества», и называть порабощение им народов Восточной Европы «великой и отечественной» войной. Чему ж тут удивляться?
– Причём смотри, какая фишка, – продолжал мой сосед слева. – Немцы привели Ленина к власти в России, чтобы заключить почётный мир и выйти из войны, сохранив лицо. Иначе бы пришлось подписывать безоговорочную капитуляцию. И зачем большевикам нужно было им сопротивляться? Просто сдали немцам как можно больше территории, чтобы с помощью германских штыков подавить народный протест.
В Сибири действовали пленные чехословаки, на Дальнем Востоке – японцы, на Севере – англичане, война шла лишь в казачьих областях. Русская вольница стала русской Вандеей. И была уничтожена не менее, даже более жестоким образом.
– Почему только в казачьих? В чернозёмных губерниях тоже восстания происходили, на Тамбовщине, например. Да по всей стране народ сопротивлялся самозванцам.
– Это уже потом. – Никита не замешкался с ответом. – Когда уже миллионную армию создали и вооружили. А поначалу с казачеством еле-еле справились. Многих маловерных обманом на свою сторону переманили, потом всё равно уничтожили.
Так вот, возвращаясь к нашим баранам, – Никита смочил горло глоточком терпкого винчишка и продолжал. – Так называемое «сопротивление» нужно было для того, чтобы показать немцам, мол, ситуация под контролем, если какой бунт, то есть чем его подавить. А как только война закончилась, сразу большевики пришли на готовое.
Но не тут-то было. На Україне начался такой раздрай, что пришлось отдавать хохлам исконно русские земли вместе с населением в качестве выкупа.
– Да, уж, делов наворочали, – у меня от этой политинформации уже мозга за мозгу плела макраме. – Слушай, не пора ли осушить бокалы, а то уже трапеза стоит в очереди.
– За царя и отечество! – Никита соприкоснул фужеры и опрокинул свой в полглотка. – А вообще-то, если принимать в расчёт только эмоции, можно далеко зайти. Это мы сейчас хорошо рассуждаем, сидя в креслах и попивая «Каберне». А окажись мы на месте коммуняк, скорее всего действовали бы также, если ещё не покруче. Пора глушить шарманку, ты не находишь? – его рука, согнутая в локте и указательный палец, поднятый вверх, выражали образ мыслей в направлении «на то воля Всевышнего». Разве можно что-либо возразить на это?
– Не нахожу! – моя упрямая сущность не сдаётся, почти как гордый «Варяг», пока в теме не будет поставлена жирная точка. – Ты сказал, что самое подходящее название для этого «праздника» – день дезертира, а аргументов не привёл.
С немцами заключили сепаратный мир – это понятно, союзников предали – тоже. Но и они нас предавали, и не раз…
– Они просто вели свою политику, мы – свою. Цель России в этой войне была защитить Сербию, а у англосаксов чисто конъюнктурные интересы. Хотя и наши буржуи меньше всего думали о Православии и патриотизме.
Но мы говорим не о Первой мiровой войне, а о защите интересов самозванцев, совершивших государственный переворот в России. Как только встал вопрос о защите «социалистического отечества», так эта банда во главе с Дыбенко драпанула аж до Самары. Это как раз и случилось 23 февраля под Нарвой.
Об этом позоре даже Ленин написал. Только там их сумели догнать и под конвоем доставили обратно в Петроград. Потому большевики и установили «праздник» именно в этот день, чтобы посмеяться над глупостью русского народа.
Должен признаться, что, несмотря на свои «глубочайшие» познания истории по советским учебникам, об этом факте имел абсолютно нулевое представление.
Понятное дело, что в СССР этот факт благоразумно замалчивался, но мы живём уже в XXI веке, информация исчисляется мегабайтами и парсеками, можно бы и освежить интеллект. Большой мне минус, зато огромный плюс Всевышнему Творцу, за то, что посылает мне таких попутчиков.
Теперь всё встало на свои места, можно было зѣло подумкивать и о наполнении ненасытного чрева.
Вот уже благодатная тележка обдала нас запахами генно-модифицированных продуктов в экологически безупречной упаковке, и проголодавшаяся публика зашелестела одноразовым шанцевым инструментом и влажными салфетками. Подошло время заканчивать тары-бары и вспомнить о том, что мы хоть и высшие, но всё же млекопитающие, и ничто человеческое нам не чуждо. Тем более после стольких мытарств и томительных ожиданий в аэропорту.
Должен сказать по секрету, что главное в трапезе – это принимать её умиротворённым, чему архиспособствует чувство исполненного долга и усердная молитва. Не будь поставлена точка в нашем разговоре, трапеза не показалась бы мне настолько благодатной.
Мысль текла уже в направлении будущего паломничества, посему и по завершении трапезы мы больше не возобновляли обмен мнениями и шустренько отдались во власть сновидений…
И снова перенесёмся в Изумрудный город. Снова мы вместе с моими братьями по вере, и снова, вот уже в который раз в предвкушении приключений и соприкосновения с вечностью. Потому что всё созданное тварным усердием, тленно и бренно в этом мiре. Незыблемым и нетленным всегда будет только то, что угодно Всевышнему, а потому и мощи святых также остаются нетленными, дабы не было сомнений в божественности создания нашего мiра.
Каблуки наши чинно отбивали реквием по мраморным плитам, которые ведут к заветной двери архондарика Свято-Пантелеимонова монастыря. А там нас ждал радушный приём, райское угощение и долгожеланный отдых до повечерия.
Но… как иногда обманчивы бывают ожидания, если тварные создания в очередной раз забывают о том, что в Своём Уделе всем управляет Богородица. А наше дело – горячая молитва.
Ибо «просите, и дано будет вам; ищите, и обрящете; стучите, и отворят вам» [Мф. 7;7]. Но кто из нас вспоминает строки Священного Писания, кроме, разве что когда фэйсом об тэйбл?
Глава II. «Послушание»
Один человек проделал долгий путь по суше и по морю и явился на Святую Гору, чтобы увидеть прославленного старца.
Придя в монастырь, сначала поинтересовался о нём.
– Скажи, какие чудеса творит ваш авва? – спросил он у молодого монаха.
– Смотря, что называть чудом, – ответил тот. – У вас в мiру принято считать чудом, если Бог исполнит чью-то волю. У нас же считают чудом, если кто-то исполнит волю Бога.
* * *
Порог архондарика стал для нас как бы зримой границей, разделявшей два мiра: напоённый солнцем, благоуханием субтропической растительности и морского прибоя уголок земного рая; и рукотворный – томящийся в полумраке, наполненный суетой, неистребимым запахом толпы и звоном посуды.
Поначалу, затворившись от жары, мы даже почувствовали лёгкое блаженство в сравнении с изнуряющей солнечной активностью. Таковое обычно ощущаешь, воротясь домой после длительного отсутствия по казённой надобности.
Но мятущаяся душа после баньки, трапезы и блаженного сна уже томится неволей и, подобно птице счастья, снова рвётся из пут и всех сухожилий в очередной вояж за приключениями.
Монастырский буфет, по прошествии совсем малого времени, обдав нас волной кофейных ароматов, напомнил о резкой необходимости утоления животной страсти. Но первоочередной задачей, всё-таки было обрести койко-место, поэтому с цитаделью чревоугодия мы решили ознакомиться во вторую очередь.
В заветный кабинет архондаричьего о. И – я выстроились в смиренном ожидании человек несколько, аще убо в предвкушении блаженного отдыха вполне по силам было приглушить звучание внутреннего громкоговорителя.
Авве торопиться было некуда, и он с каждым паломником непременно проводил коротенькую беседу на предмет его целей пребывания на Святой Горе. Обладая знанием как минимум трёх иностранных языков, что при моём музыкальном слухе разобрать было не сложно, сие занятие не доставляло о. И-ю особых проблем, однако требовало времени и немалого, а также нашего недюжинного терпения.
Что ж, мы не гордые, потерпим.
На сегодня у нас запланирован полный штиль, поэтому появилась благоприятная минутка почитать Последование ко Святому Причащению. Достав из безразмерного рюкзака весьма потрёпанный молитвослов, Вольдемар со свойственной его пономарскому гласу выразительностью начал вычитывать каноны.
Звуки, характерные для любого общепита, будь то ресторан или закусочная, трактир или монастырская трапезная, нисколько не мешали нашей усердной молитве. Единственно, что привлекло моё внимание, так это україиньска мова, щедро разбавленная непарламентскими выражениями. У меня почему-то сразу всплыла в памяти картина И.Репина «Запорожцы».
Без труда узнав гуторившего по характерным усам, которые невозможно спутать ни с какими другими, я искренне поразился той тщательности, с которой незалэжный брат подготовил себе лакомое местечко. По непонятной для меня причине, паломники, отведав трапезы, не горели желанием убирать за собой посуду, а о. Ф-ф был слишком один, чтобы успевать всех обслужить, да ещё и за всеми навести порядок.
Как известно, язык до Київа доведёт, если только вовремя придержать его. В противном случае может довести до киллера. Незалэжный брат добродетелью немногословия, похоже, был не слишком обременён, во всяком случае, поносить своих братьев во Христе у него получалось намного лучше, чем проявлять смирение. И что меня всегда особливо поражало в манере поведения потомков древних укров – если уж таковой заведёт свою волынку, то остановить его только пуля сумеет. А так, чтобы по велению внутреннего гласа или по правилам приличия – не дождётесь! На территории по обе стороны нижнего течения Днепра прилично только то, что приносит реальный и ощутимый доход, что осязаемо и не имеет запаха.
«О, безумный человече! Доколе углебаеши яко пчела, собирающая богатство свое? Вскоре бо погибнет, яко прах и пепел: но более взыщи Царствия Божия», – гигант Х-в сделал глубокий вдох, будто сожалел о бесцельно прожитых годах, и продолжал самозабвенно вычитывать канон покаянный Господу нашему Иисусу Христу.
М-да, если бы все, как один понимали Закон Христов, скольких бы войн, да и просто бед и потрясений удалось бы избежать? Сегодня ты окрысился на брата своего за то, что он посуду за собой не убрал, а завтра? Выйдешь на очередной Майдан, потому что власть тебе не угодила?
Так власть и не обязана угождать всем и каждому. На свете семь миллиардов человек проживает, поди, каждому угоди!
То же Священное Писание для всех едино, однако нашлись умники трактовать его по-своему. Сначала католики подправили Символ Веры, затем Мартин Лютер «реформировал» христианство, и понеслось: иеговисты, адвентисты, мормоны…
Но с этими понятно, а как быть с тремя только православными церквами на территории Незалэжной? На любой вкус! Полный плюрализм мнений: чей «закон божий» больше соответствует твоим греховным помыслам, в том «истина». Поэтому и правительств у них за два десятилетия незалэжности два десятка сменилось, и всё равно во всём виноваты «кляты москали».
Как была Запорожская Сечь, вольница, жившая разбоем и работорговлей, так за три столетия ни на йоту не изменилась. Только грабят теперь казну, а торгуют собственным телом. На панели. И на автострадах. Не вертите пёстрый глобус, куда ни ткни – по всему свету путаны сплошь с Незалэжной.
«Кто творит таковое, якоже азъ? Якоже свиния лежит в калу, тако и азъ греху служу. Но Ты, Господи, исторгни меня от гнуса сего и даждь ми сердце творити Заповеди Твоя», – продолжал гигант Х-в. И мне ничего не осталось, как поворотить на себя мой скорбный лик.
«А ведь и правда, чем я лучше моего незалэжного брата? Только лишь тем, что у него на языке то, что у нас на уме? Разве мы уж такие до зѣла смиренные? Разве весь ХХ век не занимались только тем, что бросали своё дело и шли на баррикады? Осуждаем англо-саксов, а они как приняли конституцию три столетия назад, так и живут по ней. Только где-то раз в десять лет вносят поправки, таки время тоже на месте не задерживается!
А в нашей стране? За прошедшее столетие поменялось семь (!) конституций, и всё равно плохому танцору неуютно.
То ли дело на Афоне! Как приняли устав более тысячи лет назад, так с тех пор и не менялся. Кто только ни покушался на монашескую республику – все сгинули, а Святая Гора как была Уделом Пресвятой Богородицы, так им по сей день и остаётся. Безсменная Игуменья вершит здесь суд праведный, и никакая сила не в состоянии Ей противостоять.
В рассуждениях о мiрском ваш покорный не заметил, как подошла моя очередь, и, осенив себя крестным знамением, азъ свiдомый переступил порог заветного кабинета.
Встретившись глазами с о. И-м, у меня резко пропал аппетит, а прямая кишка назойливо захотела исполнить марш Мендельсона. Тем не менее, как ни в чём не бывало, я развернул свой диамонитирион и с видом запорожского казака, опустившего пудовый кулак на спину своего собрата на картине И.Репина, подал его архондаричнему.
Тому, кто хорошо знаком с творчеством Н.В.Гоголя, станет понятна элегия перехода от «Тараса Бульбы» к финальной сцене «Ревизора». При моём появлении взгляд о. И – я напомнил филина в яркий солнечный день. Учитывая диоптрии, округлость его прозорливых очей увеличилась на порядок.
Не так, чтобы очень давно, но и не сказать, чтобы недавно, ещё в разведшколе меня немного учили различать взгляды. Поэтому моя прямая кишка стала мне подсказывать, что в этом кабинете I’m явно лишний. Но в той же школе я усвоил истину, что иногда нужно не доверять пятой точке опоры и прислушиваться к голосу разума. Поэтому решил не поддаваться шестому чувству, а пройти сей крестный путь до конца.
По всем вероятиям выходило, что надо бы мне улыбку изо всех сил к губам приложить, но мой суровый нрав позволяет вырываться ей наружу лишь в первый день апреля. Поэтому немая сцена продолжалась недолго – о. И – й был слишком занят, чтобы играть со мной в переглядки. Нарочито тихим, ровным, но не терпящим возражения голосом, он спокойно мне намекнул о необходимости поискать себе другое пристанище для ночлега. Странникам приют предоставляется на одну ночь, либо даётся какое-либо послушание.
Однако смирению в той самой школе меня научить не успели, поэтому моя реакция была вполне предсказуема:
– Отче, я просто два дня ждал своих друзей. Завтра поутру мы покинем вашу обитель…
Но архондаричий был неумолим. Видимо все мои деяния за двое суток на благо Святого Пантелеимона он счёл крайне недостаточными во искупление моей грешной сущности.
Что ж, ему виднее. Рыпаться было бесполезно.
Мысль о том, что можно поискать счастье в другом монастыре, мне как-то сразу на ум не пришла. Да и не хотелось, едва встретившись со своими закадычными друзьями, отправляться неведомо куда. На Афоне я был дебютант, путей-дорог ещё не изучил, понеже у меня не оставалось иного выхода, как попытаться умилостивить Пресвятую Богородицу.
Умный в гору не пойдёт, умный гору обойдёт – так, кажется, пословица гласит. Но это в том случае, если на горе нет храма. Иначе, какой же он тогда умный? Когда Бог хочет сделать тебя счастливым, то ведёт тебя самой трудной дорогой, потому что лёгких путей к счастью, как правило, не бывает.
Вот и мой путь к счастью оказался не совсем простым. Афон никогда не прощает шапкозакидательства и своеволия.
«Запомни: здесь только один распорядок – всем управляет Богородица! Просите Её о чём хотите, и дано будет вам», – рефреном всплыли в памяти слова брата Владимiра. По большому счёту первое, что мне довелось услышать на Святой Горе.
Пока о. И – й регистрировал в книгу гиганта Х-ва, мне ничего не осталось, как обратиться с мольбой к Игуменье Горы Афонской. Выйдя за порог кабинета, я окинул тусклым взором насыщающих чрево, скользнул взглядом по усам незалэжного паломника, и вдруг со щемящей тоской ощутил присутствие рядом с собой Пречистой Девы. Будто она возвышалась над моим челом и нашёптывала мне строки Евангелия от Матфея: «Просите, и дано будет вам; ищите, и обрящете; стучите, и отворят вам» [Мф.7;7].
Так что же я стою, как памятник последнему динозавру? И в то же мгновение мне вспомнилась молитва из недочитанного канона ко Пресвятой Богородице:
Царице моя Преблагая, надеждо моя Богородице,
Приятилище сирых, и странных предстательнице.
Скорбящих радосте, обидимых покровительнице.
Зриши мою беду, зриши мою скорбь…
Вольдемар, закончив оформление, уступил свято место Никите. Какое-то несоответствие в его документах немного напрягло о. И – я, тот задал пару наводящих вопросов, и проблема разрешилась довольно скоро. Наш брат в очереди был последним, поэтому моя участь либо определится в течение последующей минуты, либо смазывать лыжи и ковылять потихонечку.
…Помози мне, яко немощну, окорми мя яко странна.
Обиду мою веси, разреши ту, яко волиши:
Яко не имам иные помощи разве Тебе, ни иныя предстательницы,
Ни благия утешительницы, токмо Тебе, о Богомати…
Краем глаза я успел заметить, что порог архондарика переступил седовласый, немного согбенный монах и бодрым шагом направился к кабинету о. И – я. Поначалу я не придал этому значения, продолжая разглядывать публику и кивком отвечая на вопросы Вольдемара.
Но вот отче вошёл в кабинет, но не стал встревать в беседу архондаричьего с Никитой. Однако беседа подошла к концу и мой собрат, уже довольный и счастливый направился к двери.
…Яко да сохраниши мя и покрыеши во веки веков. Аминь.
Пресвятая Богородице, просвети нас светом Сына Твоего.
Аллилуйя, аллилуйя, аллилуйя… – и как только азъ оптимистичный закончил глаголить молитву Пречистой Деве, вошедший монах обратился к архондаричьему:
– Слушай, о. И – й, у тебя нет кого свободного, мне бы газон прополоть перед входом.
– А кого я тебе дам? Все на послушании, остальные отдыхают после службы.
– Ну, подумай, может, кого со стройки возьмёшь, а то мне в Карею нужно срочно ехать…
Мыслящий человек усваивает с пелёнок, что там, где собираются два монаха, как правило, возникает сразу три мнения. Правило без исключений, за исключением нынешней ситуации.
После кратковременного молчания, взгляд о. И – я остановился на моей скучающей физиономии. Глаза его резко засветились, как лампады над Кувуклией после схождения Благодатного Огня. Было впечатление, что ему хотелось закричать «Эврика!», но он не стал копировать Архимеда, лишь широчайше, по-американски, улыбнулся и обратился ко мне:
– О! Поможешь отцу А-ю? – произнёс он тоном, будто напоминал о невыученных уроках.
– Разумеется, о чём речь? – в подобных случаях мои ответы разнообразием не отличаются.
Авва И – й моментально «забыл» адрес, по которому послал меня пятью минутами ранее, без тени смущения, взял мой диамонитирион и записал данные в заветный фолиант.
После этого наградил нашу троицу постельными принадлежностями и благословил на послушание.
Володя с Никитой на сегодня считались дебютантами, поэтому их сия участь миновала. Мне же отец А-й отвёл краткие минуты для устилания прокрустова ложа, но не отказал в любезности позволить вместе с друзьями заморить червочка в монастырском буфете. Он и сам не счёл нужным прикидываться фарисеем и с радостью отведал чайку с монастырскими дарами.
Ассортимент угощений на сегодня немного поменялся, но вчерашнему нисколько не уступал разнообразием.
Место квашенной капусты заняли причудливые слойки с маком и корицей, а в пластиковых баночках имело место быть разнообразное варенье и мёд. О. Ф-ф всё так же шустро и улыбчиво обслуживал клиентуру, успевая между делом убирать со столов и приносить свежую выпечку.
Меня он встретил как старого знакомого, но от благодарности за вчерашнюю «неоценимую» помощь предпочёл уклониться. Более того, обрушился на меня с гневной тирадой на предмет допуска в «святая святых его добротоделания» в неурочный час братьев-мавританцев.
С пользой для дела, ВПС включил дурака и на всякий пожарный обеими руками ухватился за спинку стульца в надежде хоть за что-то удержаться перед подобным натиском.
Получив вчера полуфунтовый пистон от о. И-я с намёком на несоответствие исполняемому послушанию, о. Ф-ф не был расположен к притворному лицемерию. ВПС и так, и сяк пытался донести до его барабанных перепонок, что родители приучили меня откликаться на стук с малого детства.
Но, как выяснилось, грех самооправдания на Святой Горе признан одним из тяжких, поэтому допустивший прокол виноват всегда, независимо от обстоятельств.
Я смиренно втянул голову в плечи, изобразив на челе мину Ваньки-встаньки. Ежели кто-то ждёт от меня чего-то большего, чем я могу предложить, то это его ошибка, а не моя вина. Если в Святогорье азъ есмъ пробыл столько же часов, сколько в мiру прожил годов, то о чём здесь можно благовествовать?
Чтобы хоть как-то загладить свой грех, I’m молча принялся помогать моему молодому наставнику наводить на столах чистоту и порядок. Попутно азъ востроглазый узрел боковым оком потомка древних укров, который, видимо, выговорился сполна и с конкретным наслаждением поглощал аппетитный лукум. Видимое удовольствие отразилось даже на его атаманских усах, выбелив их сахарной пудрой, словно ранний первый снег не успевшую ещё озябнуть осеннюю траву.
Даже осьмой, судя по времени, стакан чая «Lipton» не в силах был растопить как лёд в глазах незалэжного брата, так и побелку на его национальной гордости.
Трапеза на этот раз не ознаменовалась ничем примечательным, поэтому задерживаться на ней подробно нет никакой необходимости. Если следовать терминологии автора известного бестселлера, то «маленькую и не крепкого» мы с удовольствием предварили «маленькой и крепкого», that is бузы, при этом посетовав, что квашеная капуска была бы сейчас как никогда кстати.
Но, как поётся в одном широко известном шлягере, «надо благодарно принимать» всё, дарованное Всемилостивым Творцом. Даже в отсутствие подходящей закуски.
После «разминки» мои братья по духу отправились в пятый этаж, мне же была уготована участь добротоделания во славу Божию. Выйдя на свежий воздух и избавив лёгкие от запаха как сырости, так и сытости, неизменно царивших в архондарике, азъ трудолюбивый окинул печальным взором ландшафт предстоящей битвы с сорняками и остался слегка удручён.
Окончить жизненный путь на этой обетованной земле мне, разумеется, не светит – умереть на Святой Горе ещё надо заслужить, – но безапеляционный факт, что за время послушания у меня могут родиться внуки и правнуки, был неоспорим.
Впрочем, куда мне было торопиться? Как говаривал не совсем почтенный персонаж известной советской кинокомедии, у меня учёт в сутках. А в них, как известно, немногим более двадцати четырёх часов, если взбодриться на час пораньше…
Уже через полчаса I’m стал понимать, почему для работы на хлопковых плантациях соединённоштатники применяли исключительно труд потомков Хама. На широте Афона даже в первой декаде мая у потомков Сима мозг переходит в газообразное состояние спустя сорок три минуты, а после часа с хвостиком не только трава, даже слоны становятся розовыми.
Как же надо было нам с Димой благодарить Отца Небесного, что позавчера даровал нам неразумным живительную прохладу вкупе с благодатным дождём! Слава Богу за всё!
Но тут же поймал себя на мысли, что в данный момент мне хотелось влаги с небес меньше всего на свете.
Что такое ковыряться в сырой земле, знаю не понаслышке ещё со школьных годов, когда мы в октябре месяце в белоснежных полях под Москвой отмораживали конечности в битве за урожай картофеля.
Телефон просигналил мне, что ещё я не всеми позабыт-позаброшен, но пришедшая SMS-ка радости не прибавила, более того, добавила головной боли. Далёкий друг оказался немного недалёким и попросил меня встретить его с Тарзаном в аэропорту и приютить на пару дней, а то в гостиницу с мопсами не селят. Что ему ответить? Чтобы прямиком следовал в Салоники и первой же лошадью на Афон? Неужели не мог позвонить тремя днями раньше, если так уж невмоготу ему расстаться со своим четвероногим питомцем даже на минутку?
«Опять впадаю в грех осуждения», – последнее, о чём успел просигналить мне мозг, прежде чем я, резко привстав, дабы размять затёкшие конечности, увидел картину Апокалипсиса.
В глазах у меня нарисовалась кристаллическая решётка эмилпропилбутана, а в ушах трубы-дуры запели «Саданули в огороде». I’m ощутил себя летящим на ковре-самолёте, вот только пункт назначения в билете указан не был, о. И – й впопыхах забыл обозначить. Однако, спустя секунды я «приземлился» и был готов к таможенному досмотру.
Ответ незадачливому собаководу-любителю был предельно краток, тем не менее позволил мне основательно повысить кислотно-щелочной баланс и привести зазоры между извилинами в соответствие. Что Бог ни делай – всё к лучшему.
Ответного послания ваш покорный так и не дождался, значит, далёкий друг, хочется надеяться, останется им ещё на некоторое продолжительное время. Ну, очень хочется надеяться…
Пока I’m давил на клавиши дебильника, мои попутчики успели поменять внешний вид и в достопамятное мгновение как раз вышли из дверей странноприимного дома. Никита сменил «память об Иерусалиме» на импозантную ковбойскую шляпу, а его шоколадно-кремовый загар стал ещё красноречивее на контрасте с белоснежным батником.
Вольдемар в этом отношении являл противоположность своему брату во Христе, поскольку за солидный стаж нашего знакомства ни разу не видел его в безрукавке. Складывалось ощущение, что он никогда не покидает православного храма даже мысленно.
Похвальное качество, но для майского Афона не совсем подходящее. Впрочем, о пристрастиях спорить не принято; каждому своё, как было начертано на воротах Бухенвальда.
Вот что значит родственная стихия! Едва Никита улицезрел очаровательные кусты чайных роз, окаймляющих внутренний дворик, как тотчас стал наслаждаться их дурманящим ароматом. Видимо за два десятилетия добротоделания на ниве цветочного бизнеса не сумел до отказа вкусить запаха душистых прерий. Володя, взирая на это, неравнодушно похихикивал, при этом непрерывно щёлкал затвором своего верного спутника по жизни. Меня он также успел несколько раз запечатлеть для истории, после чего братья во Христе пожелали мне успешного полёта и подались в сторону монастырской лавки.
Как ни коротко было наше свидание, но сил мне придало неимоверное количество. К тому же я вспомнил о своём незаменимом помощнике по прозвищу «барракуда», и процесс борьбы с сорняками ускорился многократно. Да и соловьиный хор способствовал поднятию настроения на небывалую высоту. Проходившие мимо паломники лишь за редким исключением не одаривали меня удивлённым взглядом, не понимая, чем я так провинился, что вынужден искупать грехи столь экзотическим послушанием.
В основном это были граждане просвещённой Европы, русских паломников подобная картина не шокировала.
И вот что хотелось бы отметить в этой связи, – раз мне дали это послушание, значит, на то была воля Всевышнего, – ничего случайного не бывает. I’m сделал вывод, что в просвещённой Европе понятие искупить грех отсутствует в принципе! Там всё покупается и продаётся. Можно купить индульгенцию, и ты безгрешен. А причастие там – пустая формальность, люди даже не понимают её суть, ходят в храм просто отметиться.
Насколько же далеки они от Бога!? Всё, казалось бы, делают правильно, законов не нарушают, на службе от звонка до звонка, жёнам не изменяют, «совсем не такие, как тот мытарь».
А богоизбраный народ всё-таки русские. Почему такая несправедливость? Неисповедимы пути Господни! Потому, вероятно, и ненависть к нам почти всего западного мiра; потому и страна наша без конца под санкциями; провокации то тут, то там; «двойные стандарты», если не сказать больше…
Но что Бог ни делай – всё к лучшему, и если Он за нас, то какая разница, кто против нас? Ведь жизнь лишь на десятую долю состоит из того, что с нами происходит, а на 90 % из того, как мы на это реагируем. Западенцу невдомёк, что за деньги можно купить кровать, но не сон; книгу, но не ум; секс, но не любовь; связи, но не друзей; икону, но не веру; место на кладбище, но не на Небе. Он меряет жизнь материальными категориями, ему невозможно втолковать понятие «от души», для него душа – нечто абстрактное. Рай для них также возможен лишь на земле: если ты богат и успешен, значит это угодно Богу.
Как гласит монгольская пословица, чего нет в мыслях, того не будет и в глазах. Поэтому их глаза как бы за стеклянной витриной, они осязают видимый мiръ, но им неподвластен мiръ духовный. Они созерцают как бы манекены, а не людей.
Неделю спустя мне предстоит воочию в этом убедиться, но это будет через неделю, тогда и расскажу. А пока ВПС занят достойным моего греховного организма послушанием, очищая от сорняков как изумрудный газон Свято-Пантелеймонова монастыря, так и свою изрядно загаженную грехами душу.
И всё же, как бы ни хотелось мне уйти в молитвенное состояние, мысли о мiрском всё равно вновь, словно семена одуванчика или пырея, проникали сквозь невидимую преграду и засоряли изумрудное полотно моей души.
«Меня спросите: «Ты имеешь счастье?» и я отвечу «Чтобы да? Таки нет!». Ведь счастье для христианина – это полное отсутствие желаний, кроме одного – быть с Богом. Разве не так?
А моя греховная сущность откликается на что угодно, только не на разговор со Всевышним. Так чем я получаюсь лучше представителей просвещённой Европы, которых осмеливаюсь судить по своему греховному неразумию?
И как бы там ни было, но трудно назвать человеком того, у кого нет веры, кто умеет только блеять, и любит только «зелень». Если у человека на генном уровне отсутствует понятие души, если для него необходимость пребывания того или иного локального индивидуума на земле сводится к наличию у него счёта в банке, и он в полной уверенности, что любая ситуация просчитывается наукой вплоть до восемнадцатого знака после запятой, то мне такого искренне жаль.
