Майя Марук
Мархарат. Свидание с демоном
Глава 2.Крики
Зорька ждала меня в ста метрах от погоста. Моя тягловая красавица нервно жевала траву и неодобрительно посматривала в сторону кладбища, будто знала, чем я там занималась. А может и знала. В этом мире все могло быть.
Я подтащила импровизированную тележку к настоящей телеге, сняла с талии пояс и посмотрела на небо. Нужна была минутка на отдых. Сердце бешено колотилось, то ли от волнения, то ли от усталости. Нужно было спешить. До деревни оставалось два часа ходу. Сначала, нужно было вернуться на «большую дорогу», чтобы если кто увидит, подумал, что я возвращаюсь из города. Но лучше было вернуться до рассвета, пока все спят.
В городе, к слову, я тоже побыла, на всякий случай, для алиби. Заодно купила горшков, бутылок и прочей утвари для своего маленького бизнеса. Вот уж никогда не думала, что придется строить настоящий бизнес в средневековье.
– Мууу! – Возмутилась Зорька моей нерасторопности.
И была права, подгоняя мою ленивую задницу. Я задумчиво посмотрела на погост. Чаргавага видно не было. Видимо, вернулся отдыхать в свою могилу. Или пошел делать кладбищенский обход. Хотя, что там уже обхаживать? Тела усопших давно истлели и ушли на Серые Равнины, как выражалась когда-то моя бабуленька. Кладбище было полностью пустым. Хоть ты там котенка захорони.
Оторвав взгляд от покосившейся ограды, отмахнулась от ненужной жалости к трупу и посмотрела на масштаб работы. На погрузку мешков с помощью веревок, самодельного трапа на телеге и «такой-то матери» ушло минут тридцать. И еще минут двадцать мы плелись по кустам, к главной дороге. Зорька терпеливо тащила телегу, я пыталась следить за дорогой и не думать о том, что недавно случилось на погосте.
Губы до сих пор жег поцелуй демона, а кожа под платьем, казалось, еще горела от дьявольского прикосновения.
– Хорош был, зараза! – Сказала сама себе и почувствовала, как по телу разлилось возбуждение и желание вернуться на погост.
Конечно, будучи разумной женщиной, никуда возвращаться я не собиралась. Но от этого легче не становилось. Прожив три года в Мархарате, я совсем истосковалась по нормальной «мужской ласке», как здесь выражались.
Смотреть на мужчин этого мира без брезгливо сжатых губ было сложно. Даже самые завидные деревенские экземпляры вызывали во мне желание взойти на костер святой инквизиции, лишь бы только избежать близкого контакта с этими особями.
Самым завидным женихом в деревне считался Славко́, сын кузнеца, ну и его подмастерье по совместительству. Парень, к слову, даже симпатичный: широкоплечий, кудрявый, высокий и сильный. А черный защитный фартук так вообще мог бы его сделать звездой порно-индустрии, если бы он рта лишний раз не открывал.
Кажется, местные духи весь свой талант вложили во внешность этого экземпляра, а вот про интеллектуальную составляющую забыли. Вообще, мозг ему был дан только для того, чтобы он не забывал снимать штаны, когда ходит по нужде. И то, не всегда справлялся со своими функциями. Хотя, курение дурмана еще никому не шло на пользу.
Вторым претендентом на девичьи сердца всея села был местный батюшка. И вроде в рясе чистой ходил, и речи умные толкать умел. Но было в этом субъекте что-то до ужаса лицемерное. Ни один черт так не заливает, как этот щуплый мужичок. Но, от него хотя бы не воняло.
В общем, на своей сексуальной жизни в этом мире я поставила крест еще год назад. Конечно, была у меня надежда попытать счастье где-то в городе, поближе к княжеским стенам, но там дела обстояли еще хуже. Бань в квартирах не было, а концепцию ежедневной гигиены еще не придумали. Вот и приходилось сексуальное желание сублимировать и превращать в звенящие монеты.
Зорька наконец-то вышла на широкую дорогу и остановилась. Я спрыгнула на землю, чтобы убрать с колес налипший грунт и лишнюю траву. К счастью, дождей давно не было и вся работа заняла не больше двух минут. Снова забралась на телегу, накинула на плечи серый шерстяной платок, и легонько шлепнула корову по заднице. Она снова начала двигаться, а мои мысли нет – нет, а снова возвращались к поцелую с демоном.
Нужно было чем-то себя занять. Я хотела достать бестиарий, но вовремя ударила себя по рукам. На дороге могли стоять княжеские посты. Я и так привлекала к себе много внимания рыжими волосами и неестественно молодым лицом. Не хватало еще и с бестиарием засветиться. Вязать во время полной луны тоже было нельзя. Местные считали, что в полнолуние вяжут только ведьмы, а благочестивые матроны в эти дни должны отложить клубки и крючки в сторону, чтобы не вплести в изделие «порчу». В общем, вязанием тоже отвлекаться было нельзя, приходилось сосредотачиваться на дороге.
Деревня показалась на горизонте ровно через час. Деревья расступились, и словно на картинке художника показались ряды аккуратных домиков с соломенными и черепичными крышами. Я почти выдохнула, когда Зорька въехала в деревню, поверив, что смогу добраться до дома незамеченной. Местные собаки нашу телегу знали хорошо, поэтому шум не поднимали, петухи еще не проснулись, и только где-то далеко в лесу слышался волчий вой, к которому я до сих пор не привыкла.
Мой домик находился на самом краю деревни. На отшибе, можно сказать. Когда-то в нем жила женщина, с дурной репутацией. Чем она так не угодила местным, я тогда не знала, но заселяться в ее дом никто не хотел. Даже за двором следить отказывались. За несколько лет он зарос густым бурьяном, яблони одичали, перестали приносить нормальный урожай, забор покосился. Только стены и кровля каким-то чудом остались в нормальном состоянии.
Дом был проблемным пятном на репутации деревни, вот староста и решил спихнуть эту проблему на плечи беззащитной женщины.
– Вот тебе изба, а далей сама! – Как сейчас помню слова этого седого мужлана.
Тогда староста показался мне неотесанным стариком, но теперь то я знаю, что на момент нашей встречи ему только исполнилось сорок. А жене его было чуть за тридцать, и она уже считалась почтенной матроной.
– Мы тута тебе не челядь, горшки носить! – Это уже были слова жены. – Крыша ёсть, дале сама. Мы чем магли, памагли! – Это уже сказала жена старосты, когда я с ужасом осматривала свое новое жилье.
После просторной трешки со всеми удобствами, изба казалась мне непосильной ношей. Будущие односельчане на заселение заброшенного дома смотрели по-разному. Кто-то с ехидством, предвкушая новые сплетни, кто-то с откровенным сочувствием. Я к этому отнеслась с обреченным оптимизмом. Отказываться от халявной недвижимости было в моей ситуации глупо.
Сейчас, спустя три года, изба уже не была похожа на заброшенный хламник. Бурьян вырвала, деревья обрезала, забор заменила. За домом разбила нехитрый огородик, чтобы было чем кормиться, перед домом высадила колючие кусты малины, чтобы скрыться от любопытных соседей. Внутри дом тоже изменился.
Изначально мне досталась недвижимость «свободной планировки». Это когда строители не удосужились возвести межкомнатные стены, а риэлторы преподнесли это как охрененный бонус, в виде возможности самостоятельно изобрести себе квартиру. Я называла это «сделай сам». Концепция была для меня абсолютно нежелательной, но выбирать не приходилось. Стен в избе так и не появилось. Зато появилось деревенское зонирование и ноу хау в виде ванной. Потому что если топить баню сильно часто, то тебя заподозрят в колдовстве. А если просто ходить чистой, то ты ненужная жена какого-нибудь неизвестного князька. Не удержала мужика, не родила ему младенца, вот и выкинул он тебя из дома за ненадобностью. Кстати, именно так обо мне и говорили местные. А я и была не против. Не пришлось ничего выдумывать. А то, что про мужа ничего не рассказывала, только подтверждало сплетни. Какая баба признается в своей некчемности?
Я спрыгнула с повозки, открыла ворота и провела Зорьку внутрь. Корова осмотрелась и остановилась по центру двора, в ожидании, когда уже я освобожу ее от телеги и не дождалась. Стоило мне подойти к воротам, как тишину ночи пронзил верещащий женский крик. Сначала один, я понадеялась, что это семейная ссора. Но через минуту крик повторился, к нему присоединились собаки, а потом и послышались голоса людей.
– Вот и поспала. – Выругалась себе под нос, жестом показала корове тащить телегу на место, а сама накинула на голову цветастый платок и вышла за калитку.
Женский крик послышался еще раз. Я пошла на звук. Казалось, источник был где-то близко, но на самом деле, чтобы добраться до места пришлось пересечь две улицы. К тому времени, как я добралась, вокруг одного из домов уже собралась толпа.
– Что там? – Спросила у растрепанной девицы, случайно оказавшейся рядом со мной.
– Не знаю. – Прошептала она, будто боялась, что кто-нибудь нас услышит.
На самом деле, всем на нас было плевать. Потому что основное действо разыгрывалось прямо на улице. На грядках с помидорами орала девушка. Она держалась за круглый живот и с ужасом смотрела на избу. Рядом с ней бегали бабки в сизых свободных рубахах. Видимо, родственницы. Со своего места я не видела их лиц, да и фигур тоже разобрать не получалось. Признаться, из-за отсутствия освещения, я даже не понимала, возле какого дома нахожусь. Казалось, на улице собралась если не вся деревня, то большая ее часть. Сориентироваться на местности не получалось. В это же время девушка не переставала орать. Я бы могла подумать, что она рожает, но и срок был маленьким, и смотрела она куда-то в темноту, как будто кого-то видела.
– А я говорила, нельзя сватать после похорон! Вот покойница и не дает им жизни! Изводит!
Рядом с ухом раздался тихий шепот. Все деревенские, несмотря на усилия местного духовенства, магов и прочих религиозных деятелей, продолжали верить в призраков, русалок и нежить, подпитывая этой верой старые идолы, и не давая новому богу полноценно забрать власть в Мархарате. Однако, не все, во что верили крестьяне, действительно существовало. Призраки просто так никогда не уходили за пределы кладбищенских оград, а нечисть, без веских причин, не вмешивалась в жизни людей.
– Кто это?
Спросила я у женщины, стоявшей справа. Ей оказалась Афя. Мать огромного семейства, у которой я дважды в неделю покупала яйца и птицу. Афя была женщиной коренастой, чистоплотной, с тяжелой рукой и одной из тех редких женщин, которая не давала себя в обиду. Впрочем, редко какой мужик глядя на сведенные лохматые брови Афи рискнул бы сказать ей слово поперек
– Пришлые с Перелеса. Помнишь, беженцы пять лун назад приходили?
– Помню. Так они же вроде на прошлой седьмице ушли? Дальше, в город.
Осенью к нам в деревню пришли несколько семей, спасаясь от страшной эпидемии. Правда, что это была за болезнь, никто толком объяснить не мог. Пришлые рыдали, описывали, как в страшных муках умирали их соседи и родные, просили старосту принять их на постой, пережить зиму.
Я бы на месте старосты гнала их взашей, или, на худой конец, посадила в отдельный карантин. Но местные, добрые души, о последствиях не думали. Светлая мысль о том, что гости могут притащить эпидемию в деревню, возникла только у меня. Но когда я эту мысль высказала, то превратилась в «бессердечную, которая не имеет ни к кому сострадания» и «теперь понятно, за что тебя муж из терема выгнал». В общем, нести в этот мир разумное было себе дороже. Поэтому я старалась держаться от гостей подальше и на ярмарках, и в церкви, и на улице. Потому что антибиотиков в этом отсталом мире еще не придумали. А добывать пенициллин я пока не научилась.
К счастью, эпидемия до нас не добралась. Я надеялась, что это счастливая случайность и нам всем просто повезло. А неделю назад и вовсе выдохнула, когда пришлые ушли в город. Не то, чтобы мне они как-то мешали все эти полгода. Просто не могла избавиться от тревоги. И вот, тут оказалось, что ушли не все, а мне бы следовало чаще интересоваться деревенскими сплетнями.
– Одни остались. Он столяр знатный, староста уговорил его остаться. А мать его уже до города не дотянет. Да и приженился Языр. Жалко девку.
Только сейчас я поняла, у чьего дома стояла. Кто-то из деревенских зажег факел и я увидела резные синие ставни. Это был дом Мартиша. Сам Мартиш ушел на Серые Равнины в конце лета, оставив вдову Альму и дочь Ельку. Остальные их дети умерли, кто в младенчестве, кто от холеры, а старший сын вообще шею себе свернул, когда пытался дикую кобылу оседлать. Видимо, не слишком умным парнишка был.
– Это Елька?
– Она несчастная. – Цокнула языком Афя. – Так детине не повезло. Без батьки остаться. А теперь еще и мужа покойная жена житья не дает.
Афя сложила руки крестом на пышной груди, а я вгляделась в темноту, теперь уже предметно. Если бы призраки мстили живым, то в мире наступил бы хаос. Я всматривалась в темноту, принюхивалась, прислушивалась к своим ощущениям, но ничего, что могло бы прийти сюда с кладбища, не ощущала. Да и Перелесье, со всеми своими захоронениями, было далеко.
Елька, тем временем, перестала кричать и плакать. Девушка была бледной, как пелена. Женщины, бегающие вокруг нее, наконец-то уговорили подняться и вернуться в избу, чтобы не давать больше поводов для сплетен. А вот сам Язык от ситуации как будто отстранился. Только сейчас я заметила, что мужчина молча стоял под яблоней и растерянно наблюдал за женой, как будто не знал, что делать. Странно, очень странно.
Оставаться у дома Альмы больше не было смысла. На помощь уже мчался местный священник и бабка – повитуха, она же местная травница, она же местный лекарь. С последней у нас взгляды на медицину не совпадали, поэтому я старалась как можно реже пересекаться с безумной старухой, дабы не заиметь в ее лице врага. Был у меня уже неудачный опыт общения с местными знахарями.
Пока толпа наблюдала, как Ельку уводят, а за ней на крыльцо подымаются гости, я быстро вышла из толпы, поздоровавшись с парой соседок и поспешила к собственному дому, где ждали Зорька и Нафаня, ради которого я, собственно говоря, на кладбище и ходила.
Глава 3. Нафаня и его неприятности
Я успела вернуться домой, еще пока улицы были пустыми. Проверила замки на воротах и калитке, осмотрела двор и пошла в сторону сарая, где уже дремала Зорька, а на мешках с сахаром недовольно болтал ногами домовой, сводя меня с ума одним видом красных конверсов. В отличие от меня, у этой домашней нечисти был доступ к удобной обуви, и не только обуви.
– Тебя где носило?! Я уже все волосы на бороде выдрал!
Про бороду он явно преувеличивал. Нафаня трепетно относился к растительности на лице и ни одного рыжего волоска в его бороде ни за какие деньги не пострадало бы.
– Так я тебе и поверила.
Усмехнулась я и сняла уродливый платок. В сарае было тепло, пахло свежим сеном и сухими травами, которые Нафаня использовал, чтобы отпугивать мух.
– Что-то ты больно неразговорчивая сегодня. Не получилось? – Домовой осторожно посмотрел на мою сумку. – Мне всегда теперь здесь жить придется? Там же без меня хата развалиться.
Последнюю фразу Нафаня произнес почти шепотом. Закрученные вверх усы опустились, а в глазах встали слезы.
– Не разводи здесь сырость. Сейчас переоденусь и посмотрю, что бабуля советовала делать с домовыми.
– Получилось?! Бестиарий у нас?
– У нас. – Я достала из сумки книгу и показала Нафане.
В тусклом свете свечей она выглядела совсем невзрачно. Исчезли узоры на кожаной обложке, тканевая закладка стала как будто серой.
– Разберись пока с мешками. Их нужно в сухое место сложить.
Домовой радостно заулыбался, и исчез. Я тоже не стала терять время, погладила между рогов Зорьку, пообещала ей попозже принести что-нибудь вкусненькое, и пошла читать бестиарий. Нужно было срочно взбодриться и узнать, как вернуть Нафаню из сарая в дом. А заодно и выяснить, что такого случилось, что домовой застрял у Зорьки и не мог оттуда выбраться уже третью неделю.
Нафаня достался мне от бабули. Правда, о его существовании я узнала уже после того, как попала в новый мир, и деревенский староста выдал мне эту избу. Так уж получилось, что когда-то давно, кто-то из моих прабабок приманил к себе домового. Вообще, домовые были существами своеобразными. Считалось, что сама сущность низкорослого духа обязывала его заботиться о доме и его обитателях, но на самом деле, это были всего лишь сказки. Домовые действительно заботились о месте, где обитали, но в рамках собственного комфорта. Если понятия комфорта домового не совпадали со вкусами людей, начиналась катастрофа: разбитая посуда, исчезающие предметы, леденящие душу звуки по ночам, бытовые травмы.
В общем, зная все это, мало кто из наших предков рисковал призывать в хату домашнего духа. Слишком высоки риски. Но у моей далекой прародительницы получилось с домовым подружиться. Нафаня в избе прижился, с хозяйкой нашел общий язык, и когда первая хозяйка умирала, домовой поклялся беречь каждую новую ведьму рода.
Мама моя от дара ведьминского сознательно, или бессознательно, отказалась. Считала рассказы бабуленьки глупостями, как и любой современный человек, выросший в большом городе. А вот я, за свое детское любопытство была вознаграждена Нафаней.
В общем, стоило мне начать обживаться в Мархарате, как Нафаня тут же появился в доме с криками:
– Сливка! Сливка родная! Детина непослушная! Ты как тут оказалась?! Ты почему не дома! Я уже третью пару кед сносил, три года тебя ищу!
Только если Нафаня кричал от радости и бежал обниматься, я орала от ужаса. Представьте, в темной нежилой избе на вас кидается рыжий гном. Честно говоря, в этот момент, я думала что просто умру от страха. Вместо смерти меня ждал обморок. А потом второй обморок, когда я открыла глаза и увидела рыжую морду, льющую на меня воду.
Третье пробуждение было куда лучше двух предыдущих. Тогда я собралась с духом и приняла тот факт, что рыжий мужик в заброшенной хате, это не самое страшное, что могло со мной произойти. А уже чуть позже, сидя на крыльце с отваром мяты, Нафаня мне и рассказал, что произошло там, на Земле.
Оказалось, что в ночь, когда я пропала, домовой почувствовал себя странно. Он как будто забыл, кто он, где находится, и что обязан за мной присматривать. Сколько времени домовой провел в таком состоянии, он не знал. Но когда очнулся, понял, что меня нигде нет, и Нафаня снова стал свободным духом.
Сначала, конечно, он попытался пожить один. Но надолго его не хватило. Во-первых, скучно стало. Во-вторых, моя далекая прабабка не выходила у домового из головы и в конце концов, Нафаню просто замучила совесть и он начал меня искать. Как привязанный к роду много столетий дух, он знал, что я жива, но найти никак не мог. Если верить Нафане, то на поиски у него ушло несколько лет, когда мои скитания по Мархарату к тому моменту заняли чуть больше пары недель.
Найти меня домовой смог только тогда, когда почувствовал, что я стала хозяйкой нового дома и ему открылись двери в Мархарат. Недолго думая, домовой упаковал в чемоданы пожитки и перепрыгнул на ПМЖ в новый мир.
Признаться, я была рада, что хоть кто-то из прежней жизни оказался рядом. Пусть и домовой, о существовании которого я не знала до момента «попадания». Но зато он помог мне обжиться и адаптироваться в новых реалиях.
Жили с Нафаней мы настолько спокойно, насколько это было в принципе возможно в Мархарате. Очень быстро мы выяснили, что ведьм здесь не жалуют, и своих способностей лучше было не демонстрировать. Поэтому ремесло я осваивала вслепую, но большую часть времени тратила на то, чтобы как-то научиться зарабатывать в этом отсталом мире.
Вообще, когда попадаешь в отсталую цивилизацию, то очень быстро исчезает иллюзия того, что ты, дитя продвинутого мира здесь всесилен. Наоборот, тебе, ребенку другого времени, приходится подстраиваться под законы толпы, и заодно учиться справляться с обычными бытовыми трудностями: отсутствию канализации, горячей воды в кране, самого крана, и даже проклятой лампочки накаливания. Ты уже не можешь выпить таблетку от головной боли, и надеешься, что вот эта трава, заваренная в пропорции один к одному, тебе обязательно поможет. Или нет. Или поможет, но уже навсегда, потому что ты неверно высчитал пропорции.
В общем, Нафаня был моей единственной опорой в Мархарате. Но, неделю назад с домовым случилось несчастье и он застрял в сарае у Зорьки. Как это случилось, мы не знаем. Нафаня просто проснулся на спине у коровы, и больше не смог выйти из сарая.
Всю неделю я пыталась вызволить домового. Строила «домовые дорожки», приманивала его угощениями, проводила пригласительный обряд и ничего не помогало. Совсем ничего. С каждым днем проведенным в сарае бедолага становился все грустнее и грустнее, а я злее и злее, потому что решительно не знала что делать. В конце концов мы вспомнили про бестиарий. Точнее, про книгу, которую так прилежно вела бабуленька, и которая перешла ко мне по ведьминому наследству. Проблема была лишь в том, что я была здесь, а книга осталась там. И послать за ней обычного беса не получится. Пришлось идти на хитрость, и вызывать демона. Воспоминания о демоне снова мурашками отозвались внизу живота.
– Зараза! – Прошипела себе под нос и вошла в дом.
Внутри было тепло и пахло многоцветником. Этот цветок здесь считался бесполезным, но зато сушеные ветки давали приятный сладкий аромат. Несколько сухих букетов висели под потолком в качестве природного ароматизатора. Не теряя времени, я зажгла огонь в маленьком керамическом горшке, поставила на него заменитель чайника, чтобы согреть воду на чай, и зажгла свечи. Рассвет только-только намечался, и освещения для чтения не хватало.
Я положила на стол книгу и мысленно попросила бабуленьку, чтобы там было нужное заклинание.
