Матвей Дмитриевич Балашов
Матильда
– Сегодня высказаться должен каждый, – сказал Мартинез посреди речи. – Каждый должен внести вклад в спасение мира.
Потом он отпустил пару неуместных острот и занял своё место, после чего раздались хлипкие аплодисменты. Всех волновали проблемы перенаселения и массового голода, а не ободряющие речи председателя ООН.
Первыми пошли предложения ученых из США. Некоторые из них показались Семёну рациональными, но подавляющее большинство звучало, как бредни сумасшедшего. Он выделил для себя колонию на Марсе, умный вирус и искусственные плавучие континенты посреди Тихого океана. Не такими уж дураками оказались эти американцы.
Японцы, выступающие следующими, к этому списку добавили подземные города и предложили использовать в качестве новых континентов многочисленные острова мусора, появившиеся на карте за последние пятьдесят лет. Семёну эта идея понравилась.
Всё это выглядело, как кадры из фантастического фильма с комедийным уклоном, но смешно почему-то не было. Взрослые серьезные люди предлагали порой настолько сумасшедшие варианты, что волосы вставали дыбом.
Летающие города, креокапсулы (представитель Индии выкрикнул это слово с таким видом, будто одно только звучание его было способно решить все проблемы), пропаганда чайлдфри, эвтаназия для всех людей старше семидесяти лет, запрет здорового образа жизни, насильное закрытие родильных домов, запрет антибиотиков…
Страны шли одна за другой, и до Семена вдруг дошло, что когда-нибудь настанет черёд России. И, стало быть, его черёд. Его никто не предупредил, что говорить придется всем. Благодаря начальнику он был уверен, что нужно будет только сидеть и кивать. Может, тоже с умным видом сказать какое-нибудь не менее умное слово? Что-то типа интерференции… Седовласый Ксенофонтов, будто прочитав его мысли, в этот момент посмотрел на молодого ученого с осуждением.
Семён почувствовал себя, как не выполнивший домашнее задание пятиклассник, до которого вот-вот дойдет список. Неизбежный провал был всё ближе с каждой минутой, и он начал ускоренно думать. Молодой человек приучил себя не поддаваться панике – лучше пустить эту энергию на что-нибудь полезное.
Радиоволны и средство от перенаселения. Звучало так, как будто его попросили назвать самые не связанные друг с другом вещи. Нет тут никакой связи. Нет и не может быть. Радиоволны. Перенаселение. Голод. Случайный набор слов.
Он пытался вспомнить свои исследования, свои опыты по влиянию радиоволн на живые организмы. Там точно что-то было, что-то подходящее. Кажется, в этом были замешаны мыши. Да, точно, мыши. Но что именно? Фрагмент из прошлого вертелся где-то совсем рядом, и тут Семён вспомнил.
Но ведь это безумие, чистой воды безумие. Но после всего услышанного… После предложения запретить антибиотики… Почему бы и нет?
Норвежские ученые предложили полностью перестроить организмы людей, чтобы те могли питаться солнечным светом, как растения. Макаров не поверил, что кто-то взаправду мог предложить что-то подобное. В зале раздалось недовольное уканье.
Каждому участнику отводилось по минуте, и поэтому долго гореть от стыда бедным норвежцам не пришлось.
– Россия, – объявил компьютерный голос. Ксенофонтов из академии наук первым поднялся со своего места и поведал миру свой план безвозмездного и бессрочного предоставления Сибири Китаю. Зал многозначительно притих.
Макаров подумал, что этот старичок вряд ли согласовал своё предложение с власть имущими. Отдать Сибирь со всеми её природными богатствами китайцам? Да её россиянам-то не дают. И этот человек называл себя социологом? Седины, как оказалось, не были показателем большого ума.
Затем настала его очередь. Семён поднялся и увидел на экране таймер: 59, 58, 57… Сейчас или никогда. Он откашлялся.
– Я бы хотел предложить использовать радиоволны для подавления некоторых функций человеческого организма, – начал он и откашлялся еще раз. 42, 41, 40… – Я проводил исследования на грызунах, – почему-то Семён не захотел говорить слово «мыши», – и, если правильно подобрать частоту, можно получить интересный эффект, – 29, 28, 28… – В частности, можно лишить живое существо детородной функции, – 10, 9, 8… – Это, на мой взгляд, будет гуманным… – его микрофон выключили, прервав его на полуслове.
Зал притих еще более многозначительно. Российские ученые удивили всех.
Семён вспомнил своих мышей и их маленькие красные глазки. Он успел привязаться к ним за два месяца экспериментов, по большей части безрезультатных. Он даже дал им имена.
Учёный воздействовал на них огромными порциями радиоволнам разных частот, а они только смотрели на него, не понимая, что происходит. Семён и сам не понимал, что происходит. Он учился шесть лет в вузе, чтобы с умным видом сидеть и переглядываться с мышами? Оставалось только написать научный труд по этой теме. «О пользе грызунов» или «К чему может привести игра в гляделки?».
В один день самая взрослая и толстая из мышей Матильда стала еще толще: внутри неё зародилась жизнь. Внутри неё начали формироваться мышата, которым не суждено было родиться на этот свет. Макс, один из самцов, стыдливо отводил взгляд, когда Семён на него смотрел, и вопрос отцовства отпал.
Учёный хотел завершить опыты над Матильдой, но Начальник отдела Прохоров сказал ему, что перед молодым ученым открылась уникальная возможность: облучить только зародившееся существо. Макарова тогда передернуло. Как-то это не по-человечески.
– Это всего лишь мыши, – ответил Прохоров своей излюбленной фразой.
«А это всего лишь люди», – подумал Семён, как через стену услышав гул аплодисментов и поняв, к чему может привести его задумка. Он еще мог отказаться, выйти из зала, уехать домой, но момент был так сладок. Когда еще у него будет возможность внести своё имя в анналы?
Никому не нужный и не известный перед конференцией Семен Макаров мог вернуться в Россию ученым с мировым именем… И мышата погибли не зря.
После конференции к Семёну подошли люди с очень важным видом и отвели в какой-то кабинет. Там было светло и уютно, и Семён понял, что пытать его не будут. В комнате, помимо него, сидели еще двое участников саммита.
Мужчина в костюме сказал что-то по-английски, но ученый разобрал только «Вы» и «мы». Он никогда не любил языки.
– Мы бы хотели обсудить с Вами ту идею, о которой Вы сказали до, – прогудел переводчик у него в ухе, – Это кажется, как что-то перспективное, чтобы спасти мир от голода. Это кажется инновационно.
«Это кажется, как лишение людей их естественных прав», – передразнил про себя Семён корявого переводчика. Искусственный интеллект все еще оставался искусственным. «Сам же предложил, – убеждал он себя, – назад пути нет.» Глупость какая-то. Конечно, путь назад есть. Есть путь в любую сторону, только не в эту.
Были предложены сотни других способов решить эту проблему, но выбрали именно его. Почему? Неужели он чего-то стоит? Или здравый смысл остался за непроходимой стеной безысходности?
– Мы никогда не думали таким способом, – продолжил мужчина в костюме, и Семён улыбнулся, представив, что он и по-английски говорит так нескладно, – мы не могли представить, что радиоволны могут помочь решить эту загадку.
