Марья Коваленко
Я тебя забуду
Глава 26. Развилка
Любовь не спрашивает.
Сегодняшний день бьет все рекорды по дебильному «В первый раз». Для начала я впервые опаздываю на занятие. Марк привозит вовремя. Не задерживает, даже не прощается. Но еще пятнадцать минут я жду в холле. Прячась за колонной, смотрю на парковку.
На черную бэху, которая почему-то так и стоит на ректорском месте. На красивого мужчину за рулем, который на удивление никуда не спешит.
Следующим «первым разом» становится зачет. Сокурсники пялятся на меня как на призрака, когда выхожу из кабинета с зачеткой в руках. Никто не верит, что лучшая ученица потока могла завалить зачет по любимому предмету. Да еще и у преподавателя, который ставил ее в пример всем и каждому.
После двух «первых» к очередному я должна бы уже заработать иммунитет. Публичная выволочка, пересдача – все неприятности уже случились. Но как у классика: «Когда я думал, что достиг дна, снизу постучали».[1]
Тем самым стуком снизу оказывается машина следователя. Глебов приезжает к окончанию пар и ждет рядом с ректорским местом, где всегда паркуется Марк.
Первое мое желание – изобразить, что не заметила, и через черный ход сбежать на остановку. Абсолютно ненормальная реакция, учитывая, что нам нужно встретиться и обговорить суд.
Но реализовать свой план не успеваю. Следователь уже увидел меня и идет навстречу.
– Привет, красавица, карету ждешь? Я вместо нее. – Он протягивает руку, словно мы давние приятели или коллеги.
– Здравствуйте. Если Марка нужно подождать, я подожду. – Пячусь назад.
– Шаталова не будет. Пошли в машину.
– Он не предупреждал, что сегодня меня повезете вы.
– Иногда обстоятельства возникают внезапно. – Распахнув дверь, Глебов кивает в сторону салона.
– И все равно… Я дождусь Марка. – Начинаю оглядываться по сторонам, продумывая, кого звать на помощь.
– Некого тебе ждать, – хмыкает следователь и распахивает другую дверь. Заднюю. С огромным чемоданом на сиденье. Пакетом и тапочками поверх всей этой картины.
От увиденного я впадаю в ступор. Все эти вещи мои. Еще утром они были в доме Шаталова. И никто ничего не собирал.
– Узнаешь добро? – Радушная улыбка тает на лице Глебова.
– Да…
– Тогда должна понять, что ни к какому Шаталову ты не поедешь. – Он захлопывает дверцу. Громко. Будто машина не его. И снова командует: – Всё, быстро внутрь. Нечего тут фейсами светить. Не то время.
Не знаю почему, но верю сразу. И в то, что не повезет. И в то, что придется ехать. Внутри все клокочет от напряжения. Каждый шаг дается с трудом. И все же я дохожу до машины, послушно опускаюсь на пассажирское сиденье.
– Молодец, – хвалит Глебов. – Теперь бардачок открой.
Он заводит машину, и мы трогаемся.
– Там тоже мои вещи? – вырывается с нервным смешком.
– Твои, – подтверждает следователь. – Документы на перевод в столичный мед и остальное.
– Перевод? – Я беру целую стопку всяких бумаг и от шока роняю их себе на колени.
– Все как в Питере. Второй курс. Такой же поток, – торопливо начинает перечислять Глебов. – Кстати! По поводу общежития можешь не беспокоиться. Снимешь что-нибудь приличное. Вот наличка. – Он достает из-за пазухи тугой конверт и передает мне. – Прямо сейчас заедем в банк. Положишь на счет.
– Что это? – Конверт жжет пальцы. – Зачем?
– Затем, что теперь ты Градская Елизавета Ивановна.
Так и не дождавшись, когда сама посмотрю документы, Глебов одной рукой вытаскивает из стопки бумаг свеженький паспорт и сует его мне.
– Можешь забыть о прежних счетах, нужен новый. А заодно билет на поезд.
– Я… ничего не понимаю. – Теперь окончательно теряюсь.
Пачка денег, новые фамилия и отчество. Место в вузе. Чемодан…
– Защита свидетелей. Нужно было сделать тебе все это с самого начала. Теперь как уж есть.
– А суд? – спохватываюсь я. – Он послезавтра. Я не могу никуда уехать.
– На суде обойдемся без тебя. Ты теперь не такой уж ценный свидетель.
– Вы целый месяц стерегли меня как зеницу ока. Сделали документы… защиту. А теперь даете кучу денег и уверяете, что не нужна?
Мне плохо, но мозг работает четко. Те неудачи, что были вчера и сегодня, словно подготовили к этому разговору.
– Я не обязан перед тобой отчитываться. Мое дело – отдать документы и убедиться, что уехала.
– Вы сговорились, что ли! – взрываюсь. – Оба! Никто мне ничем не обязан! Что это за бред вообще?!
– Тихо-тихо! Без истерики! – Глебов притормаживает у обочины.
– Я еще и не начинала! – Бросаю конверт с документами назад в бардачок и изо всех сил дергаю дверную ручку.
– Заблокировано! – На лице следователя мелькает досада. – Черт, так надеялся разобраться спокойно… Ладно. Держи. – Он поднимает руку вверх и достает из-под козырька фотографию. – Только не реветь тут! – приказывает строго.
Я не то что зареветь не могу – даже вдохнуть не получается.
На фотографии Ира. В красивом платье, туфлях. Она лежит на траве. Неестественно белая и с бурой полосой на шее.
– Мне рассказывали, что Ира с новым другом… отдыхает. – Мозг отказывается верить в то, что видят глаза.
С Ирой не могло ничего случиться. Да, мы не списывались, не созванивались. В моей счастливой влюбленной жизни не было и секунды, чтобы вспомнить о подруге. Но с ней не могло ничего произойти! Совсем! Никак!
– Этой фотографии три дня. Вероятно, кто-то подчищает хвосты перед судом, – сухо сообщает Глебов.
– И ты… Марк… Вы знали все это время?! Знали и молчали?!
Я не в состоянии больше здесь находиться. Начинает душить этот салон. Душат слезы, которые все никак не могут пролиться. Загибаюсь от беспомощности и чего-то еще… более страшного, что пока не удается понять.
– Уже не имеет значения. Сейчас твоя задача – открыть гребаный счет, положить деньги и свалить в Москву под новой фамилией в новый вуз. – Глебов не скрывает, что зол.
– Это какое-то безумие… – Трясу головой. – Я хочу его увидеть! Марка! – со всхлипом вырываю из себя слова.
– Нет!
– Я увижу его, хотите вы или нет! – Дергаю ручку все сильнее. Не думаю о том, что могу сломать. Вообще ни о чем не думаю.
Перед глазами фото мертвой Иры. В голове туман. И лишь желание увидеть Шаталова, высказать ему все, выреветься у него на груди, держит на плаву.
– Сказал, нет! – Следователь пытается переловить мои руки. Хватает за левое запястье.
Однако я оказываюсь быстрее и, опустив стекло, лезу через окно.
– Ты точно чокнутая!
Отстегнув ремень, Глебов вылетает из машины, оббегает ее по кругу и тормозит возле меня в тот момент, когда руками я уже касаюсь асфальта.
– Я сбегу, даже если насильно посадите в поезд, – шиплю головой вниз.
На то, как выгляжу, плевать. Теперь все без разницы.
– Он, конечно, говорил, что будет непросто, но я не представлял, что настолько.
Кряхтя, Глебов помогает мне встать на ноги и вновь открывает проклятую дверь.
– Сяду, только если пообещаете, что отвезете к Марку!
Никогда в жизни не чувствовала в себе столько сил, как сейчас. Никогда не готова была бежать на своих двоих через весь город ради мужчины.
– Нету его… дура упрямая, – сплевывает Глебов.
– Я. Не. Сяду, – цежу сквозь зубы, готовая в любой момент сорваться с места.
– Хрен с тобой. – Следователь возвращается за руль. – Садись, – кричит мне, одновременно поворачивая ключ в замке зажигания.
Глава 27. Замки и запоры
Карлсон – единственный мужчина,
который обещал вернуться.
Всю дорогу до дома Марка меня преследует острый приступ дежавю. Вчера Шаталов не хотел везти к партнеру. Пытался отговорить. Злился.
Сегодня его нет рядом. Со мной куча денег, документы и фото Иры, от которого внутри все дрожит, а глаза пылают как от аллергии.
Ничего общего. Но ощущение схожести не отпускает. Как питон, оно сжимает шею. Мешает дышать и думать.
Не знаю, на сколько меня хватит, успею ли добраться до Марка, прежде чем превращусь в слезливую размазню. Не знаю, доберусь ли до него вообще.
Последнюю мысль гоню из головы всеми правдами и неправдами. Пока Глебов крутит руль, заставляю себя вспомнить наше утро, дорогу до университета в молчании и взгляд Марка в зеркале заднего вида.
Не прощаются, когда смотрят так жадно!
Не бросают, когда даже через несколько метров тянет друг к другу, словно гигантским магнитом.
Шаталов не мог просто так отдать вещи и вычеркнуть меня из своей жизни.
Не мог забыть все наши поцелуи и ночи в обнимку, наш смех и общее на двоих безумие.
Не сейчас, когда нужен мне больше всех на свете!
Только не в этот день!
К моменту возвращения домой не замечаю, как начинаю плакать. Слезы катятся из глаз, но я требую у Глебова, чтобы разблокировал проклятый замок. И несусь к знакомой калитке.
Ничего перед собой не вижу. Ничего не чувствую. До самой двери.
– Марк уехал, – раздается за спиной, стоит мне опуститься на каменное крыльцо.
Несколько секунд не могу ничего понять. Пытаюсь успокоиться. Лишь потом поднимаю голову.
– Ты опоздала, малышка, – снисходительно произносит красивая стильная женщина.
Сегодня она не в брючном костюме и не обнаженная, но я узнаю ее сразу. «Партнер», который иногда наведывается в этот дом. С грустным лицом. А сейчас еще и с красными глазами.
– Где он? – Мне неважно, как она попала сюда и зачем. Марк нужнее, чем любые подозрения и страхи.
– Уехал. – Красавица раскрывает пачку сигарет и, достав одну, закуривает от массивной, совсем не женственной зажигалки. – Как всегда.
– А когда вернется?
Кое-как поднимаюсь. Земля плывет под ногами. Не обращая внимания на слабость, стою.
– Это Шаталов. Он всегда уезжает без сроков. Живет, как хочет. Трахает, кого хочет и пока хочет. А потом… – Задрав голову вверх, незнакомка выпускает дым и криво улыбается. – Исчезает в поисках новых ощущений.
– Нет… – Я вжимаюсь лопатками в стену.
– Да, милочка. Или ты думала, что стала для него особенной? – Женщина начинает смеяться. Спустя пару секунд ее хохот смешивается с кашлем.
– Вы просто его не знаете! – Стискиваю кулаки.
– Я?
Зеленые глаза окидывают меня с ног до головы, и на красивых губах расцветает презрительная улыбка.
– Все вы, кто был там вчера. – Злости так много, что я готова драться за своего мужчину.
– Откуда бы мне?..
Дамочка делает новую затяжку, а потом ее лицо внезапно становится серьезным.
– Марк тебе не говорил?.. – задумчиво произносит она и бросает недокуренную сигарету на землю. – Да, конечно. Не говорил. Это же Шаталов. Годы идут, а он прежний. Не любит рассказывать о себе. Закрытый, как крепость.
– Что рассказывать? – Сердце ударяется о ребра так больно, что приходится обхватить себя руками.
– Думаешь, мы просто спали? – Незнакомка горько усмехается. – Думаешь, только трахались? Зло затаптывает окурок. – Он был моим мужем. Моим долбаным мужем. Пять лет.
Будто она сказала, что они все еще женаты, я вспоминаю вчерашнюю сцену. Доверительный разговор посреди оргии. Воспроизвожу в памяти первую встречу здесь, в доме, когда я час просидела под дверью кабинета, умирая от ревности и пытаясь узнать, о чем эта женщина говорит с Марком.
– Все еще веришь, что знаешь его лучше? – Она равнодушно вынимает из сумочки упаковку салфеток и подает ее мне. – Учись забывать. Вначале будет больно. Потом еще больнее. Но ты молодая. Может, и справишься.
Словно утратила ко мне интерес, красавица поворачивается спиной. Однако я уже ничего не замечаю и не слушаю.
Тошнота резко подступает к горлу, и меня выворачивает наизнанку. Все содержимое желудка выплескивается на дорогую плитку. И перед глазами мгновенно темнеет.
