Павел Марушкин
Старая Контра
– Ладно…
Негодяи устроились на полу. Запах извлёк из кармана треников колоду засаленных карт. Капитан прикрыл глаза. Скорее всего, эти двое прикончат павиана, размышлял он. Нет никаких причин, почему бы им этого не сделать. Их двое, а он один. Но вот потом… Что, если назваться своим настоящим именем? Нет, пожалуй, не стоит… Воображения у этих подонков – ни на грош. Лучше сделать по-другому… Надо только остаться наедине с одним из них. Спустя полчаса Запах бросил карты и отправился в уборную, не забыв прихватить с собой дубинку.
– Слышь, Гемор, или как тебя там, – вполголоса позвал пират.
– Чего тебе? – поднял голову шимп.
– Я бы на твоём месте не очень-то доверял своему дружку… Он орангутанг, а они считают себя круче нашего брата…
– А с чего ты взял, будто я ему доверяю? – хмыкнул Гемор.
– Просто хотел предупредить… Мне не понравилось, как он смотрит, стоит тебе отвернуться. Словно решает что-то для себя. Такие обожают воткнуть нож в спину, когда меньше всего ждёшь… А потом ещё похвастать своей ловкостью в баре.
Шимп промолчал, чуть сдвинув брови к переносице, но пират знал, что семя упало на благодатную почву. Из уборной донёсся шум спускаемой воды, и в тот же момент в замке заскрежетал ключ.
Шимп моментально оказался на ногах. Кинув на капитана быстрый взгляд, он выразительно чиркнул ладонью по горлу, бесшумно скользнул к дверному проёму и замер, распластавшись вдоль стены и занеся руку с ножом. Замок всё щёлкал и щёлкал – очевидно, люмпены повредили механизм при вскрытии. Наконец дверь открылась. Послышалось раздражённое ворчание де Камбюрадо. Павиан шел прямёхонько в комнату… Но на пороге неожиданно замер. Ноздри его настороженно затрепетали, и в тот же миг Запах, бесшумно кравшийся следом, с силой обрушил биту на голову Себастьяна.
Низкий потолок не позволил ему размахнуться достаточно сильно, и поэтому удар, предназначенный проломить череп, лишь слегка оглушил де Камбюрадо, швырнув его в комнату. Гемор нанёс удар ножом, но чуть-чуть опоздал; и лезвие, вместо того чтобы по рукоять погрузиться в грудь, резануло плечо. Павиан рухнул на четвереньки. Запах шагнул за ним следом, вновь занося оружие, но Себастьян неожиданно резво выдернул что-то из пряжки ремня. Рука его описала быстрый полукруг – и оранг, побледнев, выронил дубину из рук. Внизу его живота вдруг раскрылась широкая ярко-красная щель, на мгновение сделав торс похожим на карикатурное лицо – с сосками вместо глаз и пупком-носом. В следующее мгновение из раны показались внутренности.
Зажимая руками разрез и с ужасом уставившись на лезущие между пальцами кишки, Запах медленно опустился на колени. Де Камбюрадо попытался было встать, но в этот момент на спину ему с воплем прыгнул Гемор, безостановочно нанося удары ножом. Лезвие с явственно различимым хрустом и чмоканьем кромсало плоть. Себастьян охнул, закашлялся кровью, снова рухнул и заскрёб пальцами по линолеуму. Его вытаращенные глаза встретились с глазами Фракомбрасса. Пират успел заметить в них выражение несказанного удивления – и взгляд павиана вдруг как-то отдалился, застыл, подёрнувшись чуть заметной плёнкой. Пальцы его разжались, и между ними блеснул крохотный поясной кинжал-кастет с Т-образной рукояткой и острым, как бритва, треугольным язычком…
– Г-гемор… – дрожащим голосом сказал Запах. – Духи предков… Он меня ранил, ты представляешь? Эта сволочь вскрыла меня, как консервную банку…
Шимп тяжело дышал, скалясь и судорожно стискивая рукоять ножа. Казалось, он не слышал обращенных к нему слов.
– Беги скорее за доктором! – просипел Запах;крупные слёзы катились по его мохнатым щекам. – Ради всех пред…
Гемор шагнул к подельнику, ухватил его за подбородок, с силой запрокинул голову и взмахнул ножом, словно бы срывая галстук. Кровь плеснула на линолеум широкой лентой.
– Убить меня, сволочь, хотел! – прошипел Гемор, глядя на бьющееся в агонии тело. – Прикончить!
Затем его дикий взгляд упёрся в Фракомбрасса.
– Золото! – торопливо напомнил пират. – Я единственный, кто знает, где оно спрятано!
– Золото… – эхом повторил шимп.
Глаза его постепенно обрели осмысленное выражение.
– Проверь у этого парня карманы!
Обезьянец шагнул к телу де Камбюрадо, с трудом удержав равновесие на скользком от крови линолеуме. Не обращая больше никакого внимания на всё ещё дёргающееся тело Запаха, он торопливо обшарил карманы убитого. Как и предполагал Ёкарный Глаз, Себастьян прихватил с собой горсть золотых монет и несколько бриллиантов – так сказать, на карманные расходы. Стоило только Гемору увидеть драгоценности, как самообладание тут же вернулось к нему. В один миг распихав добычу по карманам, он обернулся к Фраком-брассу.
– Где остальное? Только не надо снова петь мне про надёжное место… ГДЕ? – Шимп небрежно поигрывал окровавленным ножом.
– Я же недавно в городе, манки! Я помню, как туда попасть, но не знаю, как оно называется, – нашёлся пират. – В общем, это… Под одним из мостов. Надо брать лодку.
– Лодку, говоришь… – Шимп глубоко задумался. – Ладно, возьмём лодку. Только рук я тебе не развяжу; даже не надейся.
– Как же ты поведёшь меня по улице со связанными руками? – удивился Ёкарный Глаз. – Да нас первый же патруль заметёт! Тебе что, не терпится примерить пеньковый галстук?
Гемор злорадно ухмыльнулся.
– С чего бы это? Идёт себе манки, тащит здоровенный такой чемодан…
– О нет… – застонал Фракомбрасс.
– Ода.
Путешествие в чемодане трудно было назвать приятным… Когда шимп наконец достиг пристани и соизволил открыть крышку, Ёкарный Глаз некоторое время только и мог, что сипло дышать.
– Ну, вот он, твой канал, приятель. Теперь показывай, куда грести, – нетерпеливо бросил Гемор.
Ёкарный Глаз огляделся. Они находились недалеко от затопленных наводнением кварталов. Это место издавна получило название Гнилая Дорожка – кругом колыхались отбросы. Местные жители зачастую сбрасывали мусор прямо в воду, а иногда здесь находили и мертвецов… Пират осторожно развернул в пальцах маленький кинжал де Камбюрадо. Сейчас он мог только радоваться тому факту, что руки его были связаны за спиной и, следовательно, не видны шимпу.
– Туда, – кивнул головой Фракомбрасс. – Там будет такой широкий канал…
– Эй, не вертись! – буркнул Гемор. – Бортом зачерпнём…
– У меня всё тело затекло! – возмущённо откликнулся Ёкарный Глаз, мысленно проклиная утлую лодчонку, реагирующую на каждое движение сидящих в ней.
Давление верёвки постепенно ослабевало. По рукам побежали мурашки. Стараясь делать это незаметно, он слегка пошевелил плечами. Боль заставила его скрипнуть зубами, но он знал, что это хороший признак: мышцы постепенно обретали чувствительность.
– Теперь дуй прямо во-он до того моста, – распорядился пират, кивнув вперёд. – И смотри, не наткнись на речную стражу…
– Ты, видать, по уши в гуано, приятель, если предпочитаешь страже меня! – ухмыльнулся Гемор.
Ёкарный Глаз не стал отрицать очевидного.
– Значит, поделим всё пополам, верно? Это будет справедливо, – фальшивым голосом рассуждал шимп. – В конце концов, если бы не я, ты бы уже отдыхал на дне. Гадкий это конец – захлебнуться, вот что я тебе скажу! Бедняге Запаху повезло куда больше: р-раз – и каюк… Ты же понимаешь, он бы просто не дотянул до прихода доктора, так что я всего-навсего избавил его от мучений…
– Тем более что доктора ты в любом случае звать не собирался… – откликнулся Фракомбрасс.
Последние кольца верёвок соскользнули с его запястий. Пират ухмыльнулся и неторопливо развёл руки в стороны, с хрустом потянувшись. Гемор выронил весло и выхватил нож. Ёкарный Глаз резко наклонился вбок, выводя лодку из равновесия. Шимп заорал, выпучив глаза, и вцепился в борта, но было поздно: судёнышко перевернулось.
Связанные ноги ничуть не мешали Фракомбрассу. Плавно изгибаясь всем телом и делая мощные гребки, он стремился проплыть под водой как можно большее расстояние, чтобы удалиться от Гемора. Впрочем, опасения были напрасны: когда он вынырнул, отдуваясь, на поверхность, тот всё ещё был возле перевернувшейся лодки, судорожно цепляясь за скользкую обшивку и оглашая воздух пронзительными криками.
– А, так ты плавать не умеешь! – издевательски завопил Ёкарный Глаз, разобравшись в ситуации. – А что ты вообще умеешь? Ножиком махать? Уж лучше бы учился держаться на воде, оторва!
Он рассмеялся и перевернулся на спину. В этот момент он был абсолютно счастлив. Смертельная опасность миновала, и он, как иногда бывало в таких случаях, переживал приступ эйфории – краткий, но удивительно острый. Всё вокруг казалось каким-то особенно ярким и чётким: пронзительный запах воды, солнечные блики, собственное учащённое дыхание…
Мимо скользила лёгкая остроносая лодка. Гребец в широкополой шляпе размеренно работал двухлопастным веслом.
– Эй, дядя, подвези чуток! – насмешливо крикнул ему Фракомбрасс.
К некоторому его удивлению, гребец и в самом деле замедлил ход.
– Залезай, только полегче: перевернуть эту лоханку ничего не стоит!
Навстречу ему протянулась рука – крепкая, с маленьким шрамом на тыльной стороне ладони. Ухватившись за неё, пират осторожно перевалился через борт.
– Первый раз вижу, чтобы кто-то пытался плыть со связанными ногами! – усмехнулся гребец.
Из-под шляпы весело блеснули голубые, неожиданно светлые на загорелом лице глаза.
– О чудесных спасениях в самый последний момент ты когда-нибудь слышал? – поинтересовался Фракомбрасс, распутывая узлы.
– Значит, с тобой произошло что-то в этом роде? Как правило, фортуна благосклонна к тем, кто сам не зевает, – гребец кивнул в сторону перевернувшейся лодки.
Гемор всё ещё оглашал воздух воплями.
– Вот ему бы, например, я не стал помогать.
– И правильно сделал бы… Куда путь-то держишь?
– В одно очень интересное место! – рассмеялся незнакомец. – Но чтобы попасть туда, необходимо сначала добраться до Москитного квартала. Знаешь такой?
– Трущобы… – пожал плечами Ёкарный Глаз.
– Сейчас – да, без сомнения. Однако так было не всегда. Фактически это место – центр древнего Вавилона, настолько древнего, что даже фундаментов по большей части не сохранилось.
Москитный квартал, размышлял Фракомбрасс. Ончто-то слышал о нём, что-то не слишком хорошее вроде бы… Он мог попросить высадить его где-нибудь поблизости, но лодка сейчас находилась в затопленной части города, и со всех сторон была вода. Что же такое болтали про то место? Ах, да…
– Говорят, там, куда ты направляешься, часто пропадают люди.
– Есть такое дело, – легко согласился незнакомец. – Но так уж вышло – я совершенно точно знаю, куда они деваются; и поверь, это отнюдь не самое худшее место в мире!
* * *
К тому моменту, как семнадцатилетний Чаква Шамполамо, преодолев многочисленные опасности диких джунглей, вышел на берег горного озера и поднял взгляд на уходящую в облака башню, он уже знал и умел куда больше, чем большинство его сверстников. Годы бездомной жизни в клоаке Биг Бэби не сломили его, как многих и многих; напротив, закалили характер. Он очень мало считался с мнением окружающих о собственной персоне, что тем более удивительно, если учитывать возраст, в котором он убежал из дома, – неполных четырнадцать. Необычайно ловкий и обладающий живым умом, Чаква быстро завоевал уважение среди обитателей улицы, в том числе и тех, кто был гораздо старше его самого. Он сознавал, что может достигнуть в жизни многого, но не имел представления, чего же именно он хочет.
Его не слишком привлекали деньги и власть, как таковые; скорее возможности, которые открывались благодаря им. Нельзя сказать с точностью, но он вполне мог сделаться в конце концов богатым и влиятельным человеком, если бы не один случай, который перевернул всю его жизнь. Как-то раз, ночуя в развалинах, на чердаке одного из старых, давно заброшенных домов, он услыхал голоса.
Разговаривали двое, в полной уверенности, что, кроме них, здесь никого нет. С первых же слов юный Чаква понял, с кем свела его судьба. Каюкеры! Те самые, неуловимые, как туман, и смертоносные, словно укус королевской кобры! Речь шла о судьбе людей весьма могущественных, по крайней мере, с его тогдашней точки зрения: один держал в руках торговлю кумаром в нескольких районах Биг Бэби, другой был крупным скупщиком краденого.
– Он из племени дизаррыч, – сказал голос. – Ходят слухи, что он всё ещё придерживается их обычаев. Его ни разу не поймали на этом, но ты же знаешь – люди пропадают постоянно…
– Каннибализм? – строго уточнил второй.
– Да.
– В нашем городе подобное неприемлемо! – вынес вердикт каюкер. – С этим разобрались, значит… А кумарист?
– Его заказал молодой и энергичный конкурент. Обычная ротация кадров преступного мира; город не выиграет и не проиграет, если такому настанет каюк.
– То есть простое пополнение кошелька… Ну ладно, которого из них ты хотел бы взять на себя?
Чаква затаил дыхание. Участь двух боссов, двух вершителей судеб того мира, в котором он только начинал делать первые шаги, была решена в течение нескольких мгновений, походя; так, словно речь шла о ничего не значащих пустяках. Каюкеры давно разошлись, а он всё лежал на пыльных досках, не в силах пошевелиться, оглушённый новыми, невероятными перспективами, что вдруг раскрылись перед ним. На краткий миг город представился ему паутиной, сложнейшим узором, каждый узелок которого был одним из обитателей Бэби. Он мысленно протянул руку, коснулся одного из них – и распустил его лёгким движением пальцев; тут же весь узор чудесным образом изменился, став немного другим. Это была истинная Власть; власть над теми, кто считал властью себя, кто упорным многолетним трудом, силой или хитростью пробивался наверх, на самом деле всё больше и больше запутываясь в паутине слов и поступков… В эту ночь он понял наконец, кем хочет стать.
Исполнить задуманное поначалу казалось довольно легко. Путём осторожных расспросов и сопоставлений, а когда и просто подслушивая, он узнал, что каюкеры Биг Бэби представляют собой как бы обособленную маленькую касту; они зачастую не были знакомы друг с другом лично, но каждый так или иначе слышал об остальных. Внутри касты, опять-таки, существовало своё деление: и по уровню мастерства, и по тому, кто с какой клиентурой работал. Собственно каюкерами считались охотники на монстров – неважно, в зверином или в человечьем обличье. Это была своего рода аристократия, с установившимися традициями и своеобразным этикетом. Кроме каюкеров, были ещё и ухайдакеры. Для этих главным был не объект, с которым приходилось работать, а деньги. Разумеется, как это часто случается в нашем мире, грань между теми и другими была весьма расплывчата; и промышляющий откровенно незаконными убийствами ухайдакер вполне мог выполнить официальное поручение какой-нибудь общины, чтобы извести досаждающую ей нечисть. Точно так же и каюкеры зачастую соблазнялись размером вознаграждения и не больно-то обращали внимание, попадает их жертва под определение монстра или нет.
Надо сказать, Шамполамо удивила та лёгкость, с которой ему удалось выяснить все эти подробности; но ещё больше он был поражён тем фактом, что каюкеры вовсе не считали себя какими-то вершителями судеб, негласными властелинами Бэби… Они относились к этому так, словно были некими дворниками, выметающими из города мусор, или хирургами, отсекающими поражённые части в организме больного. Они просто выполняли свою работу! «Неужели никто из них не видит,какие колоссальные изменения можно произвести, если убрать всего-навсего десяток ключевых фигур? Предки побери, да всё развитие цивилизации можно направить по иному пути!» Он думал над этим. Он стал покупать или красть книги. По большей части они оказывались бесполезными, но в некоторых он находил ответы на вопросы, не дающие ему покоя. Чем дальше, тем яснее Чаква видел своё предназначение. Он понимал уже тогда, что многому должен будет научиться, и погоня за знаниями скоро стала частью его натуры. Чаква интересовался абсолютно разными вещами: последними новинками технической мысли и предметами старины, точными науками и магией, скупыми на эмоции историческими хрониками и древними легендами лесных племён. Вероятно, именно из этих легенд он узнал о существовании загадочной башни…
– Он казался мне необычайно перспективным пареньком, лучшим из моих учеников… Побери меня предки, да он и был лучшим из лучших! – Иерофант погладил бороду. – Знаете, разум любого человека чем-то похож на часы: общая конструкция примерно одинаковая, но у большинства механизм настолько разболтан, что стрелки безнадёжно отстают либо же, наоборот, безудержно убегают вперёд. Крайне редко встречается ум, выверенный и точный, как корабельный хронометр, идущий секунда в секунду… Кто же мог знать, что в случае Шамполамо это был всего лишь часовой механизм бомбы!
– Надо полагать, он никогда не считал, что останется в монастыре надолго, – вставил Афинофоно.
– Разумеется! Он взял у нас то, что счёл необходимым, и сбежал, чтобы претворять в жизнь свой безумный план!
– Кгм… Извините, но с чего вы решили, будто всё было именно так? – поинтересовался Иннот. – Кроме того, я ни разу не слышал об… Э-э… Прецедентах массового каюкинга, если так можно выразиться!
– А ты ни о чём таком и не услышишь… Всё гораздо хуже, потому что этот парень получил в свои руки куда более мощное оружие, – покачал головой Афинофоно.
– Это ты про волшебную палочку? – вскинул брови Иннот. – Но иерофант уверял меня, что человек попросту не в силах ею воспользоваться…
– Да, это так. Шамполамо слишком хорошо знал о последствиях такого поступка. Беда в том, что в Вавилоне нашёлся некто, способный совладать с нею – и негодяй не преминул воспользоваться этим обстоятельством!
– Какой-нибудь Великий Маг? – зевнул Кактус.
– Ты не мог бы отнестись к этому немножко посерьёзнее? – недовольно сказал Афинофоно. – Нет. Не Великий Маг. Насколько мы можем догадываться, это некая сущность, известная здесь присутствующим под прозвищем Старой Контры.
– Ух ты! – Джихад улыбнулась. – А кто или что это такое, ты можешь нам объяснить?
Афинофоно развёл руками.
– Увы! Я и сам хотел бы это знать. Ясно одно: сила эта могущественная и весьма зловредная; и в обмен на известного рода услуги Подметала получил от неё желаемое…
– Да что конкретно-то?! – вскинул брови рыжий каюкер.
– То, о чём ты догадался в башне, – тяжело вздохнул метеоролог. – Чёрная волшебная палочка имеет власть над неодушевлённой материей и физическими константами… Короче говоря, мы думаем, что Старая Контра открыла ему дорогу в прошлое семнадцатилетней давности. По какой-то причине палочка сработала только один раз, после чего вновь вернулась в изменённое состояние – ну, Иннот видел уже, на что она похожа… Вероятно, она стала бесполезной и для Контры, после чего очутилась в одной из антикварных лавок, где и провалялась долгих семнадцать лет…
– До того дня, как её купила Джихад! – подхватил Иннот. – Джи, я же не рассказал тебе самого главного: твой подарок, голова демона – это на самом деле и есть та самая волшебная палочка!
– И он предки знают что натворил за это время! – возвысил голос иерофант. – Естественно, он попытался изменить ход истории, повернуть её в то русло, которое считал правильным! К счастью, он тогда и понятия не имел о такой вещи, как инерция темпоральных потоков…
– Что?!
– Грубо говоря… чем дальше в прошлое ты переместился, тем значительней будут последствия совершённого тобой. Это один из законов темпоральной механики; Чаква его не знал. Там существуют очень сложные корелляции, и я не буду вас утомлять долгими пояснениями; важно лишь, что для задуманного им скачок на семнадцать лет назад оказался совершенно недостаточным и не привёл к желаемым результатам.
– А чего он хотел-то? – пробасил доселе молчавший Громила.
Метеоролог вздохнул.
– Насколько я могу судить, цели Шамполамо в высшей степени благородны… Он мечтал сделать Вавилон воистину великим городом, свободным от грязи и нищеты, созданным по единому замыслу и подчинённым незыблемым законам. Не думаю, что подобное по силам одному человеку, но он считал, что справится. Беда лишь в том, что для этого необходимо уничтожить Вавилон старый, то есть – теперешний…
– А как-нибудь по-другому нельзя сделать? – удивился Кактус.
– Можно… Собственно говоря, мы этим и занимаемся, – кивнул иерофант. – На протяжении долгих столетий, медленно и постепенно, стараясь причинять как можно меньше вреда кому бы то ни было…
– Так Подметала что, совсем дурак?
– Отнюдь нет! Просто его мораль здорово отличается от общепринятой… Можно сказать, он вообще неоценивает свои поступки с нравственной точки зрения – его интересует лишь эффективность. Кроме того, он необычайно эгоистичен; чужое мнение его не интересует ни в малейшей степени… Равно как и чужие беды. Не забывайте: в отличие от меня, скажем, он ограничен временем своей короткой жизни…
– Которая скоро станет совсем короткой! – кровожадно заявил Иннот. – Я собираюсь прикончить Подметалу при первой же возможности!
– Именно поэтому мы с иерофантом здесь…
– Пора положить конец возмутительным выходкам этого паренька! – рявкнул иерофант, с грохотом обрушивая на стол кулак. – И вы нам в этом поможете!
Остывающий кофе выплеснулся из чашек. Громила поднял бровь.
– Я никогда не просил вас ни о чём таком… Связанным с вашей профессией, – несколько виновато произнёс Афинофоно. – Но поверьте, в данном случае дело касается не только нас…
– Лично меня уговаривать не надо… Но я понятия не имею, где этот типус обитает! – вздохнул рыжий каюкер.
– Это как раз мы знаем. Мой коллега, – иерофант слегка поклонился в сторону Афинофоно, – ежедневно ворожил в течение последних недель на кофейной гуще; и ему удалось-таки обнаружить местонахождение негодяя.
– Инни, но у тебя же совсем нет… – Громила остановился на полуслове.
– Электричества, ты хочешь сказать? Я уже начал пополнять свои резервы, но ты прав – пока что этого маловато. Ничего, у меня остался мой бумеранг, да и стеклянный шарик тоже… Думаю, я сумею устроить Подметале каюк – он же не подозревает, что его берлога раскрыта…
– Ну так что, компаньоны? – Громила обвёл взглядом друзей. – Мы ведь не отпустим его одного?
– Конечно нет! – твёрдо сказала Джихад и поправила свой колет, начинённый смертоносными стамесками.
– Ясное дело! – ухмыльнулся Кактус.
– Мы здорово поднимем престиж «Крупных неприятностей», если устроим каюк самому Подметале! – восторженно прощебетала сипапоккула. – Представляете, какая реклама!
– Так где, вы говорите, он живёт? – прищурился Иннот.
– Улица Старых Каштанов, дом сто тридцать три. Иерофанта на дело не взяли. «С ребятами мы уже побывали во многих переделках, – важно заявил Кактус. – А вы, при всём моём уважении – бормотолог. Человек кабинетный…» Онемевший от негодования старец так и не нашелся, что ответить.
Добраться до жилища Подметалы оказалось не так-то просто. Оно располагалось в одном из районов, подтопленных наводнением; и чтобы попасть туда, друзьям пришлось озаботиться плавсредством. К счастью, Иннот вовремя вспомнил о лодке кипадачи, на которой они с Хлюпиком некогда прибыли в Вавилон.
Громила зафрахтовал отдельную плоскодонку, но каюкерам всё равно приходилось грести осторожно: ладья кипадачи не была рассчитана на такое количество народу, и вода плескалась почти вровень с бортом.
– Вон тот дом, с башенками; всё, как рассказывал Афинофоно, – выдохнул Хлюпик, когда они оказались у цели своего путешествия.
– Так, Адиррозка, давай-ка ты куда-нибудь на чердак по соседству и смотри в оба глаза за крышей, – распорядился Громила. – Лучше всего со стороны двора, тогда сможешь контролировать ещё и чёрный ход в придачу.
Сипапоккула ловко соскользнула в воду и поплыла, держа над головой одну из своих стрелялок и кожаный патронташ со стрелками.
– Эй, ребята… Понимаете, какое дело… – уже впарадной обратился Иннот к остальным. – У нас с Шамполамо нечто вроде дуэли. Каюкерский поединок, одним словом, поэтому я пойду первым и попробую погасить его сам. Ну, а если у меня не получится – тогда уж вы… Идёт?
– Не-а, – лениво ответил Громила. – Знаешь, как говорят на плантациях: один в поле не негр. Ты теперь в команде, старина. Да и потом, ты уже дрался с ним в одиночку. Стало быть, условия дуэли соблюдены. А сейчас это – просто работа…
– Казуист! – уважительно покачал головой Иннот.
– Первым лучше пойти мне; я хорошо вышибаю двери. Ты давай вторым номером, если хочешь, но сразу за тобой будет Джихад. Джи, готовь свои игрушки… Кактус, а ты замыкающий. Если Подметала захочет неожиданно схватить последнего – пусть это будешь ты.
– О да, да! Хватайте меня, тискайте, мните… – тоном мечтательного мазохиста отозвался Кактус.
– Ты можешь хоть сейчас стать серьёзным? – хихикнула Джихад. – Между прочим, мы собираемся расправиться с самым крутым ухайдакером в Биг Бэби!
– Разве это не повод для веселья?
– Только после того как мы это сделаем…
– Афинофоно, ты держись в сторонке, оки? Хлю, тебя это тоже касается, – отдал последние распоряжения Громила. – Ну, вот он, последний этаж… Темно-то как, предки его побери!
– Мне сделать свет или держаться в сторонке? – кротко поинтересовался бормотолог.
– Гм… Сделай, чего уж там… Щёлкнула зажигалка.
– Э… Я-то думал, колдовство какое будет! – искренне огорчился Кактус.
Каюкеры осматривались. Иннот сосредоточился. Линии электропроводки в стенах запульсировали чуть заметными синими полосами… Увидеть что-то ещё покане получалось: сказывалась нехватка собственной энергии.
– Так-так-так… Интересно… – Гориллоид подошёл к кирпичной стене.
Теперь уже все видели тонкую чёрную щель, очерчивающую правильный прямоугольник. Громила вздохнул и, шагнув в приоткрытую потайную дверь, откинул пыльную портьеру. Иннот, держа бумеранг наготове, скользнул следом. В следующий миг Хадзме, притаившийся среди стропил, бесшумно, словно пантера, прыгнул сверху, целясь кинжалом в шею гориллоида.
Реакция у Громилы оказалась значительно быстрее, чем это можно было предположить с первого взгляда. Кулак размером с голову ребёнка врезался кипадачи в солнечное сплетение. Того буквально смело к стенке и впечатало в один из стеллажей. Послышался звон бьющегося стекла. Иннот замахнулся было бумерангом, но обезьянец поймал его руку, остановив этот, безусловно гибельный для Хадзме, бросок.
– Стой! Это не Подметала…
– А ведь тоже старый знакомый… – присмотрелся Иннот. – Ты какого здесь делаешь, куки?
– Он не сможет тебе ответить в течение, по крайней мере, ближайших десяти минут, – заметил гориллоид, задумчиво выпятив губы трубочкой. – Надо осмотреть здесь всё…
– Ага! – в ту же секунду воскликнул Иннот, нагибаясь и заглядывая под кровать. – Ещё один. Вылезай, субчик…
Ххай, потный и злой, выкарабкался наружу и встал. Ему хватило ума оставить под кроватью дубинку и не пытаться нападать: вошедшие выглядели зловеще.
– Поговорим? – предложил Громила. – Нас интересует только один человек – хозяин этого помещения. Вы нам не нужны.
– Его тут нет, – разомкнул губы кипадачи. – Мы пришли взять то, что принадлежит нам.
– Он говорит правду! – писклявый голос раздался сверху.
Иннот снова занёс руку с бумерангом.
– Мы не враги вам! – убедительно сказала тощая фигура, похожая на странный засушенный корень, опасливо выглядывая из-за балки. – Я просто не успел остановить своего воина.
– Ты ещё что за чудо? – задрал голову Кактус – они с Джихад как раз вошли в комнату.
Шаман спрыгнул на пол, громко скрипнув суставами.
– Вроде на человека похож, а в то же время – на колбасу копчёную, – потянул носом Иннот. – Нечто среднее, короче… Где там наш бормотолог? Афинофоно!
– Кто меня звал? Ох! Не может быть! Хаммок-падлок!
Вошедший чародей с огромным интересом уставился – но не на странного человечка, а на подвешенный к стропилам свёрток.
– Что? – недоумевающе переспросил Громила.
– Да ведь это самый что ни на есть настоящий хаммок-падлок! Подумать только, я и не подозревал, что одна из этих штук сохранилась до наших дней! – Афинофоно продолжал рассматривать свёрток. – Понимаете, это древняя магическая ловушка, да ещё, судя по всему, вполне исправная… Музейная редкость, настоящий раритет!
– Она не опасна? – подозрительно спросил Иннот.
– Нет. Судя по всему, она уже сработала; очевидно, кто-то проник в это помещение раньше нас и кипадачи… А ну-ка…
– Нет!!! – взвизгнул шаман, но было уже поздно: волшебник дотронулся пальцем до одной из бусин, украшавших странную сеть, и что-то вполголоса пробормотал.
В тот же миг верёвки ослабли, и ведьма рухнула на пол.
– Перегнида! – удивлённо воскликнул Иннот, увидев знакомый костяной протез; бумеранг снова взметнулся, но нанести удар в тесной, заполненной людьми комнате было не так-то просто.
Ведьма в мгновение ока сграбастала ближайшего, кто к ней стоял, и заслонилась им от каюкера. К несчастью, это оказался не Кактус, а Хлюпик, только что вошедший в потайное жилище Шамполамо и не успевший даже понять, что же тут происходит.
Длинный палец старухи упёрся в висок смоукера.
– Всем стоять, как стояли! – прохрипела она. – Если хоть одна тварь рыпнется – порешу пацана!
Джихад гибко качнулась в сторону.
– Даже не думай! – предупредила Перегнида. – Проклятие сейчас на кончике моего пальца; только ткну – и ему кранты!
Одну невероятно долгую секунду Иннот и Джихад прикидывали шансы успеть… Потом надёжный, тяжёлый бумеранг, вырезанный неведомым умельцем из чёрного роммеля, медленно опустился. Каюкерша расслабилась.
– Оки, тебя никто не тронет. Чего ты хочешь? – как ни в чём не бывало спросил Громила.
– Сесть, – отозвалась старуха почти нормальным голосом. – Дайте какой-нибудь табурет усталой пожилой женщине.
– Ты как, старик? – вполголоса спросил Иннот Хлюпика, осторожно подвинув ведьме требуемое.
Лицо смоукера заливала бледность, но он ответил:
– Всё путём.
– Выпить есть у кого-нибудь? – осведомилась Перегнида.
– Вряд ли, – ответил за всех гориллоид.
– От зараза… Три часа провисела, как груша… А потом ещё эти… – Буркалы старухи упёрлись в Ххая, и он невольно попятился – столько невысказанной угрозы таил в себе её взгляд.
– Предлагаю сделку, – процедил сквозь зубы Иннот. – Ты отпускаешь парня и уходишь отсюда целая иневредимая. Тебя никто пальцем не тронет; слово каюкера.
Ведьма презрительно скривила сизые губы.
– Щенок… Да если бы я хоть раз в жизни кому-нибудь поверила на честное слово, мы бы с тобой тут не беседовали… Пока паренёк у меня, вы мне ничего не сделаете, это да.
– С ним мы тебя не выпустим, – покачала головой Джихад.
– Хорошо, – неожиданно легко согласилась Перегнида. – Пусть будет так. Но сначала я должна получить одну вещицу. Ну-ка, ты, очкастый, видишь эту тумбу со стеклянным верхом?
