Катя Майорова
Травма
Катерина Антипина. Предродовая депрессия
Первые схватки начались рано, где-то в шесть утра. Ощущая их пока довольно слабо, я решила еще немного поспать. Всю беременность я задавалась вопросом, как определить, что начались именно предродовые схватки, а не ложные. Ведь как бы красочно ни описывали свои ощущения другие женщины, непонятно, что будешь чувствовать именно ты. Трудно представить конкретную физическую боль, если до этого у тебя самой не было подобного опыта. Но в тот момент я даже не сомневалась: точно начинались роды. Было летнее буднее утро, сонный Питер не спеша наполнялся пробками, и хотя ехать в роддом предстояло через весь город, мы с мужем совсем не торопились. Чувство предвкушения чего-то нового перевешивало все страхи.
Помню, месяце на пятом я ехала куда-то одна, повернула на перекрестке налево и случайно проехала чуть дальше, чем нужно. На меня неслась справа другая машина. По всем правилам ее стоило бы пропустить, но я уже выехала на перекресток. Нужно было быстро решать, проскочить поскорее вперед или, наоборот, сдать назад. Мой беременный мозг полностью отключился, не было ни одной мысли, ничего. Как будто в голове нажали кнопку «выкл». И только через пару секунд я снова включилась, до меня дошло, что может произойти, я резко нажала на газ и помчалась вперед. Конечно, я слышала, что у беременных такое происходит, часто забываются даже элементарные слова. Но когда это создает опасную для меня самой и для ребенка ситуацию, добавляется еще больше сомнений, а хорошей ли мамой я вообще буду? Тем более когда и так процветает депрессия. Предродовая. Мне кажется, у меня она началась с самого первого дня, когда я узнала, что беременна. Мы с мужем планировали иметь детей, но когда-нибудь в будущем, намного позже. В тот период жизни я была совсем не готова к ребенку.
Только недавно я узнала, что такая депрессия встречается даже чаще, чем послеродовая. Но о ней не слишком много говорят. Может, беременная по умолчанию должна излучать радость и парящей походкой гулять каждый день по несколько часов для здоровья будущего малыша? Что делать, если совсем нет энергии, а внутри одна пустота? Я сравнивала себя с другими беременными и задавалась вопросом: «Почему я не так счастлива, как они?» Мне советовали думать о тех женщинах, которые хотят иметь детей, но не могут забеременеть. От этих мыслей становилось только хуже, ведь я действительно должна была благодарить судьбу, но отсутствие любых эмоций по отношению к ребенку рождало чувство вины.
Все девять месяцев ожидания я часто пересекалась с другими беременными в женской консультации. Бесконечные анализы, обследования, осмотры, взвешивания сильно раздражали. А если встречала там какую-нибудь особо окрыленную от счастья девушку с животом, которой не терпелось поговорить со всеми в очереди на тему детей, то желание ходить в поликлинику отпадало совсем. В принципе все эти месяцы ходить куда-то мне не хотелось вообще. Но даже лежать на кровати было не так просто: примерно со второго триместра беременным нельзя спать на спине. И до родов остается только перекатываться с бока на бок и мечтать о том, чтобы вдоволь належаться на спине или животе. Это может показаться незначительным, но такими вот мелкими «нельзя» постепенно ограничиваются все привычные действия. И, как следствие, появляются мысли: если сейчас так плохо, неудобно и нерадостно, то как же будет после рождения ребенка?
Когда мы приехали в роддом, у меня почти сразу начались по-настоящему болезненные схватки. Каждые три минуты низ живота сжимало изнутри настолько сильно, что именно тогда я поняла буквально, что значит «лезть на стену»: именно ее я царапала ногтями, когда могла только выть. Мне было очень стыдно, что я так сильно кричу, но я не могла по-другому. Крик помогал проживать очередную волну боли.
В какой-то момент я услышала пролетающую мимоходом фразу из диалога врача и медсестры: «Как вот раньше женщины в поле спокойно рожали? Она бы точно не смогла». От этого стало обидно. Как будто они взяли и обесценили все мои страдания. А я ведь и не собиралась соревноваться в выносливости с женщинами из прошлого.
Стрелка на часах показывала час дня. Прошло вроде не так много времени, а сил не было совсем. Казалось, что я смогу стерпеть любую боль, если прямо сейчас мне точно скажут, когда я наконец-то рожу. А от неопределенности хотелось рыдать. Хотя, если бы тогда мне сказали, что впереди еще девять часов мучений, не знаю, как бы я это пережила. Все-таки с каждой схваткой была надежда, что вот сейчас осталось совсем чуть-чуть потерпеть – и все закончится.
В роддоме мне не разрешали ни есть, ни пить. А хотелось очень сильно. Впрочем, как и во время беременности, находились люди, которые отчаянно желали проконтролировать мое питание. Фразы типа «тебе же нельзя кофе» или «эта еда вредна для ребенка», думаю, слышали многие беременные. Причем перечень запрещенного у каждого такого советчика всегда разный. Уже позже, правда, я узнала, что на самом деле можно все: и есть, и пить, и рожать в любой удобной позе, если все идет хорошо. Но, видимо, врачам удобнее всем все запретить, особенно если идет поток пациенток и нет возможности уделить внимание каждой.
Во время второй беременности (да, я каким-то образом решилась пройти через это снова) я уже не совершала подобных ошибок и подошла к вопросу родов более осознанно: заранее выбрала людей, которые будут помогать, и продумала с ними полностью план родов. Но в тот, первый раз мне не хотелось ни ходить на курсы для беременных, ни думать вообще о своем состоянии. Я как будто боялась понять и признать, что действительно жду ребенка. Однако от этого нельзя отгородиться, невозможно быть «вне беременности», когда ты уже в положении. Наверное, так проявлялся мой страх ответственности и неизвестности перед будущим.
Беременность была в прямом смысле токсична по отношению ко мне: первые месяцы токсикоз не прекращался. Постоянно преследовала тошнота. Утром, днем, вечером, ночью. Говорят, это необходимо, чтобы организм очистился от всего вредного для ребенка. У меня было стойкое ощущение, что ребенок считает вредной саму меня.
Это походило на состояние, будто я чем-то отравилась, только длилось все не один—два дня, а пару месяцев. Как-то раз меня вырвало прямо на эскалаторе в метро. Могу только догадываться, что обо мне подумали окружающие – живот тогда еще не был заметен.
Часто слышу, что беременных тянет съесть что-то необычное. Меня тянуло обратиться к психологу. Я сходила на одну консультацию, где посоветовали просто ждать родов: природой устроено так, что благодаря кормлению грудью формируется привязанность матери к малышу. Я совсем не была уверена, что, родив, почувствую эту любовь. Откуда ей взяться, если и в беременном состоянии я ее не ощущала? Умом я понимала, что внутри меня растет живой человек. Можно не только увидеть его на УЗИ, но и почувствовать каждое шевеление и толчки ножек. Но это не вызывало никаких эмоций, один лишь страх, что жизнь полностью поменяется, что все мое время теперь будет посвящено только ребенку. А вдруг я не смогу его полюбить?
Однажды я даже сходила с подругой к гадалке. Как бы смешно и наивно это ни звучало, встреча с предсказательницей немного помогла. Конечно, она просто озвучила то, что я сама хотела услышать, чтобы хоть как-то притупить страх. Тем не менее пол ребенка она угадала еще до всех обследований. Именно тогда мне первый раз сказали, что будет дочка. Отсюда вытекало еще больше новых вопросов к себе. Как воспитать девочку, если я со своей жизнью разобраться не могу? Какой пример я покажу и чему смогу научить?
Желание обратиться к кому-нибудь за помощью возникало от переизбытка страхов и непонимания, почему я не испытываю счастливых эмоций, как все. В то же время я осознавала, что внутри меня ребенок чувствует мое состояние и, наверное, тоже не сильно радуется. И вдобавок, что еще хуже, не ощущает себя любимым. От этого чувство вины накрывало сильнее.
«Тебе сейчас все завидуют», – сказала женщина на маникюре, когда я была уже с большим животом. Сомнительное утверждение, конечно. В фильме «Дьявол носит Prada» есть несколько сцен, где главной героине разные люди говорят насчет ее работы: A million girls would kill for this job[4]. Но мы-то видим, что на самом деле может скрываться за картинкой успеха. Так и с беременностью. Многие женщины действительно мечтают о ней, но не всегда это приносит столько радости, как может показаться со стороны. Я даже не говорю про все неприятные физиологические моменты беременности, родов и послеродового периода. Мне было сложно просто принять тот факт, что мое тело, пусть и временно, но принадлежит не мне, а человеку внутри меня. А то, что будет столько боли при родах, я, если честно, даже и не представляла.
Уже после рождения ребенка я как-то пришла в спортзал на популярную силовую тренировку. Инструктор, как обычно, опрашивал всех новеньких, были ли у кого-то травмы за последнее время. Я ответила, что у меня были роды. Все так снисходительно посмеялись. Мол, ну что ты, это ж такая ерунда, не то, что вывих, например. Но разве роды – это не травма?
Спустя еще девять мучительных часов ребенок был готов появиться на свет. Рождение – это, безусловно, стресс и для него тоже, не только для мамы. Малыш спокойно растет в своем теплом коконе, наслаждается жизнью и слушает только издалека, что происходит снаружи. И, возможно, не сильно-то стремится во внешний мир. Весь этот многочасовой процесс для него тоже испытание. Конечно, я не думала об этом непосредственно во время родов, но в последние минуты, в сам момент рождения вся боль как будто отошла на второй план. Я продолжала ее чувствовать даже острее, чем в течение всех этих нескончаемых часов, но произошло переключение на дочку, на то, как ей помочь родиться. Тогда мне стало легче собраться с силами и прожить вместе последние схватки. Когда я вспоминаю об этом, вся физическая боль, конечно, приглушается. Остается только радость и облегчение, что все закончилось.
Девочка. Моя дочка. Ее сразу положили мне на грудь, дали почувствовать первое прикосновение и привыкнуть к новому непонятному миру. Для меня этот мир в ту же секунду стал новым, но уже чуть-чуть более понятным. Пропали все страхи, копившиеся месяцами. Я поняла, что справлюсь со всем, что ожидает нас обеих впереди. Как в любых отношениях родителей с детьми, будет и злость, и обида, но также всегда будет и любовь.
В тот день я стала мамой. У меня так и не появилось ответа, откуда она берется, эта безусловная любовь к своему ребенку. Моя дочка родилась, и все вопросы просто сами исчезли. Наверное, с точки зрения природы и анатомии все это легко можно объяснить действием гормонов. Они, вероятно, влияют и на появление материнского инстинкта. Говорят же, что у мужчин любовь и привязанность к своему ребенку зарождаются далеко не сразу, а только со временем. Я их понимаю, мне понадобилось на это девять непростых месяцев.
Моя предродовая депрессия закончилась на этапе родов, что в целом логично следует из ее названия. Конечно, как и любая травма, оставляющая шрам, она оставляет свои последствия. Но моя дочка одновременно оказалась как причиной появления травмы, так и способом ее исцеления.
Александра Фокеева. Как я услышала свой голос
– Считайте это просто вашей особенностью, – позитивно сказала Надежда Петровна.
– Это непросто, – произнесла Женя, выпрямившись в медицинском кресле.
– Нечасто такой голос услышишь.
– Возможно…
Надежда Петровна зашуршала бумажками.
– Следующий прием через пару дней, продолжим промывать миндалины.
– А сколько еще осталось?
– Пару раз, и мы вычистим их полностью, – с энтузиазмом ответила Надежда Петровна и протянула белый квадратный листик. – Держите ваш рецепт.
– Спасибо, – сказала Женя уже в дверях.
Она вышла из кабинета и чуть не подскочила, испугавшись внезапного голоса.
– Вот тут подпишите, – проговорила девушка на ресепшене, указав ручкой на поле в документах.
– Да, – Женя подписала, рассеянно вчитываясь в текст на листе.
– С вас две тысячи сто, – отчеканила девушка и протянула терминал.
Женя достала карту из сумочки, приложила к терминалу и обернулась. С кожаного дивана рядом поднялся парень. Он был высоким, с сутулыми плечами.
– Зря я сменила работу в такое время, – сказала ему Женя.
– Да, без ДМС печально лечиться. А когда тебе его выдадут? – буднично произнес он.
– После испытательного срока.
– Три месяца быстро пролетят. Не услышишь, как пронесется время…
– Ты хотел сказать «не увидишь»?
– Ну да…
Они вышли на улицу и двинулись вдоль широкого проспекта. Мимо с грохотом проносились машины. Женя перекрикивала шум.
– Я спросила у врачихи, можно ли восстановить связку. Ну, чтобы она зашевелилась.
– Складку? Ты хотела сказать «складку»?
– Да, отложи свое медицинское занудство и побудь мне просто другом.
– Это будет сложно. Восемь лет из жизни не выкинешь.
– А ты попробуй, Костя.
– Ну давай, жги!
– Она сказала, что если десять лет связка не двигалась, то запустить ее уже не получится.
– А значит, у тебя всегда будет такой голос?
– Да. Сказала, что надо относиться к этому как к моей особенности.
Костя поморщился.
– Что? Как к чему относиться?
– Как к особенности! – хрипло крикнула Женя и взялась правой рукой за горло, задумчиво погладив кожу на шее.
– Мне кажется, ты драматизируешь.
– Правда? А тебя не смущает, что мне уже больно перекрикивать шум этой улицы?
– Мы почти пришли! Сейчас будет тихо, – сказал Костя, схватившись за ручку паба.
Женя зашла за другом внутрь и осмотрелась. Это был маленький паб. Слева у барной стойки толпились люди, указывая на краны с пивом, справа стояли деревянные столы со стульями. Их было намного меньше, чем людей вокруг них.
– Какое-то не такое тихое, как я себе представляла.
– Где-то тут мои коллеги, они полчаса назад написали, что заказали выпивку, – бубнил Костя, вращая головой и не слушая Женю. Внезапно он кого-то заметил и замахал рукой.
– Мне кажется, это была плохая идея идти вместе с тобой.
– Брось ты! Они отличные ребята! – громко говорил Костя, пока они пробирались сквозь толпу людей к нужному столику.
Женя и Костя подошли к небольшому столу прямо у сцены, где музыканты готовили инструменты к выступлению.
– Привет! – сказал лысый парень и расплылся в улыбке.
– Привет! Я Женя.
– Володя, – представился лысый и протянул руку. Женя с энтузиазмом пожала ее.
– А мы – Игорь и Наташа, – бойко протараторила девушка, которая сидела за столом и ела картошку фри. Задумчивый парень рядом с ней кивнул.
– Очень приятно! – ответила Женя. – А где наш официант?
– Пиво заказываешь за столиком. А вот если хочешь поесть, то надо на баре заказывать, – ответила Наташа.
– Ясно-понятно, – сухо ответила Женя и пошла к бару.
Она встала в очередь, по привычке отсчитала, что пятая, и вздохнула. Новые люди всегда заставляли нервничать.
В баре было шумно. Вокруг Жени становилось все больше людей. Все они стояли с бокалами пива и что-то друг другу шептали, кричали, говорили.
В тот момент, когда Женя почти выучила меню, группа заиграла лирическую песню. Солист напевал: «Пожалуйста, не сгорай, ведь кто-то же должен гореть, за углом начинается рай, нужно только чуть-чуть потерпеть…»
– Оригинал все же получше звучит, – задумчиво произнесла Женя.
– Что? – раздраженно спросила девушка с синими волосами на кассе.
– Бургер «Гадкий койот», пожалуйста.
– Какой? – девушка повернула голову ухом к Жене, чтобы лучше ее слышать.
– «Гадкий койот», – как можно громче сказала Женя.
– «Вам повезет»?
– Нет, «гадкий кайот».
– Какой? Я вас не слышу! Говорите громче!
– Ок, давайте этот, – Женя кивнула и достала карточку.
Она дождалась бургер и вернулась к столу. Наташа танцевала прямо напротив солиста. Женя двигалась очень плавно, гораздо медленней, чем предполагал ритм песни. Парни сидели за столом и весело чокались пивом.
Женя плюхнулась рядом с ними на стул. Поставила бургер с картошкой перед собой и вздохнула. Она уже успела заметить, что бургер – рыбный. А рыбу она не любила.
Володя, как только Женя села, перестал смеяться. Посерьезнел. Он пододвинулся к ней поближе и спросил:
– О, картошечка! Можно?
Женя пожала плечами и подвинула поднос в его сторону. Володя с жадностью сразу схватил пару картофельных палочек и запихнул в рот. Смачно прожевав, он с интересом посмотрел на девушку напротив.
– Жень, а можно личный вопрос?
– Ну, наверное… – ответила Женя, а сама неуверенно взглянула на Костю. Но друг даже не смотрел в их сторону. Он что-то активно доказывал Игорю.
– Это личный вопрос.
– Хорошо.
– Можно?
– Ну, давай, чего уж…
– А что у тебя с голосом?
– А что? – разочарованно выдохнула Женя.
– Ты куришь, да?
– Нет. И никогда не пробовала.
– А почему он такой…
– Какой? Хриплый?
– Ну типа…
– Какой есть, – тихо ответила Женя, пожав плечами. Она взяла бургер, откусила краешек без рыбы и стала активно жевать.
– Просто необычно. Я думал, может, болезнь какая.
– М-м-м, – промычала Женя в бургер, и задумалась о бестактности людей, – нет, не болезнь.
– Почему же? Ты ведь говорила, что это идиопатический парез правой связки, – вмешался в беседу Костя.
– Звучит как диагноз, – поддакнул Володя.
Женя закатила глаза.
– Я слышал для горла хорошо помогает маточное молочко, – включился в разговор Игорь.
– А от советов ничего не помогает, – грустно пробубнила под нос Женя и посмотрела на часы в телефоне.
* * *
– Добрый день! Я Евгения, новый руководитель проектов. Буду с вами работать, – бойко представилась Женя заказчику, поправляя рукав белой блузки.
– А что с голосом? В караоке вчера пели всю ночь? – насмешливо спросил мужчина напротив.
– Если бы. Введете меня в курс дела?
– Конечно, но чуть позже. Назначьте встречу, – деловым голосом ответил мужчина. – И все же, что вы делали, чтобы ваш голос стал таким?
«Отвечала на подобные вопросы», – подумала Женя. Но вслух сказала нейтральное:
– Ничего. Такой от природы.
– Удивительно! Такой проникновенный у вас голос, Евгения. Прям хочется с вами больше и больше работать…
* * *
Это был первый день на новой работе. Женя сидела в кресле и печатала сообщения Косте.
«Как же я устала отвечать на вопросы про голос».
«Не обращай внимания».
«Сложно».
«А кому сейчас легко».
«Спасибо, утешил!»
«Подумай об инвалидах. На них все смотрят и видят дефект. А с тобой еще поговорить надо, чтобы понять».
«Отлегло прям!»
Женя встала, натянула трусы, одернула синюю юбку и нажала на кнопку слива.
* * *
– Привет! – сказала Женя, когда зашла в небольшое помещение с розовыми стенами. На одной из них висело гигантское зеркало. На полу лежали розовые коврики.
Две девушки уже разминались, повторяя за тренером – высокой брюнеткой в черных лосинах и черном кроп-топе.
– Привет! Ты первый раз на растяжке?
– Нет, – ответила Женя и встала на ближайший коврик.
– А у меня занималась?
– Тоже нет. – Она улыбнулась.
Тренер подошла ближе.
– Травмы какие-то есть?
– Нет.
– Хорошо. Первый раз занимайся не в полную силу. У нас нет цели травмировать тебя.
– Ясно.
– А с голосом что?
– А что?
– Простыла?
– Да, – ответила Женя, поморщившись. Но тренер уже отвернулась и не заметила этого.
– Ноги на уровне плеч, наклоните голову вправо, правую руку положите на голову…
Женя повторяла движения за тренером и думала, что скажет насчет голоса в следующий раз. Если она будет ходить сюда постоянно, то тренер решит, что у Жени какая-то редкая затянувшаяся болезнь.
«Подумаю об этом завтра», – процитировала Женя самой себе Скарлетт О’Хару, пока лежала в позе голубя на розовом коврике.
* * *
Женя брела по улице, еле переставляя ноги. Она думала о том, что больше не пойдет на стретчинг в пятницу. После тяжелой рабочей недели, знакомства с новым заказчиком и новым проектом. Ей нужны и моральные, и физические силы, чтобы справиться со всем этим. И давно забытое хобби – тянуть мышцы в надежде когда-нибудь сесть на шпагат – только усугубляло ситуацию.
Она зашла в небольшую аптеку на углу дома с вывеской под старину. У входа стоял охранник. Женя прошла мимо него, направляясь в сторону касс. Он пошел следом. Девушка хмыкнула.
Ее домашнее животное – кролик Эллиот – болела уже семь месяцев. Почти каждый день Женя появлялась в этой аптеке и покупала очередное лекарство, которое могло победить вирус. И за ней следили с такой тщательностью, будто она все эти дни вынашивала план грабежа.
– Здравствуйте! Таблетки левофлоксацин, пожалуйста.
Женщина-аптекарь кивнула и ушла в подсобку. Вернулась через минуту с белой коробочкой в руках.
– Еще что-нибудь?
– Нет, спасибо! Оплата картой.
– Может, для горла что-то возьмете?
– Нет.
– У нас есть леденцы с лимоном.
– Не надо.
– С вас шестьсот пятьдесят рублей.
Женя приложила карту к терминалу и забрала лекарство. Она подумала, что кролику лучше поскорей выздороветь, иначе она за себя не отвечает…
* * *
Больше всего на свете Женя любила утро субботы. Когда рабочая неделя оставалась уже позади, а выходные только-только начинались. И был шанс прожить их на максимум.
Она шла по Арбату, вглядываясь в названия кафе, искала среди них место, где сможет взять кофе с собой. Ее привлекла черная вывеска, которая обещала фиксированную цену на все. Женя не задумываясь нырнула в кофейню.
Фиксированные цены были на обычный кофе, а на авторские напитки стоимость умножалась на два. Женя вздохнула и заказала капучино.
– А у нас мед есть! Давайте добавим в ваш кофе. Для горла, – участливо спросила бариста.
– Спасибо, не надо.
– Ладно, – грустно ответила бойкая девушка, – тогда я вам погорячей сделаю.
Женя открыла рот, чтобы сказать что-то гадкое, но внезапно закашляла и отошла от стойки, у которой толпились сонные любители дешевого кофе.
Через две минуты бариста поставила на стол стаканчик с горячим напитком, Женя сразу надела на него капхолдер и вышла на улицу.
Она подошла к бывшему ресторану «Прага» и стала оглядываться. Ее друг сидел на скамейке, подставив расслабленное лицо солнечным лучам. Рядом, на второй скамейке спал бомж.
– Тебя ничто не смущает? Точнее, никто.
Костя открыл глаза и лениво посмотрел туда, куда подбородком указывала Женя.
– Давай пройдемся по Новому Арбату, – энергично сказал Костя, вскочив со скамейки.
– Там шумно.
– Здесь тоже, – заключил он и потянул Женю за собой.
Они шли по Новому Арбату, рассматривая дома-книжки и людей, идущих навстречу.
– Володя спрашивал про тебя, – внезапно сказал Костя.
– Ну и что. Мне он не понравился.
– Из-за вопроса про голос?
– Да. Хотелось бы больше тактичности от людей.
– Да забей ты. Ну спросили пару раз, что из этого трагедию делать?
– Ты просто не жил такой жизнью и не знаешь, каково это!
– А ты ему это скажи. – Костя махнул головой в сторону безногого попрошайки, который клянчил милостыню с картонкой в руках. Что на ней было написано, Женя разглядеть не могла.
Она вдруг остановилась.
– Знаешь, мне надоело, что ты обесцениваешь мою боль! Меня!
Костя тоже остановился.
– Ты о чем?
– Люди постоянно лезут ко мне со своими советами. Я делюсь с тобой, потому что ты мой друг. Но что я слышу от тебя? Вечные унижения!
– А ты ничего не делаешь. Только ноешь, как тебе тяжело.
Костя засунул руки в карманы джинсов и понуро посмотрел в сторону. Женя открыла рот, но от шока не смогла издать ни звука.
Она молча отвернулась и ушла, стараясь незаметно стереть слезы с щек.
* * *
Через неделю Женя сидела в кабинете у лора, в клинике на Новом Арбате. Она записалась сюда в тот же день, когда поругалась с Костей.
Екатерина казалась опытным врачом, но выглядела молодо и постоянно улыбалась. А еще у нее был успокаивающий голос. Она смотрела смыкание связок на видеозаписи, которую они только что сделали с Женей.
– Никогда еще мне не засовывали лампочку в нос.
– Ну, это оказалось не страшно, да?
– Да.
Екатерина повернулась к Жене с озабоченным выражением лица.
– Давайте резюмируем: десять лет назад вы просто проснулись без голоса. Вы ничем не болели, в аварии не попадали. Голоса не было три дня, а потом он вернулся, но не до конца. И стал вот таким, как сейчас.
– Да, – сказала Женя с кислым выражением лица.
– А какой голос у вас был? Звонкий? Громкий?
Женя открыла рот, но осеклась. Она растерянно посмотрела на Екатерину.
– Я не знаю. Сначала я часто слышала свой голос во сне. Он был такой, как раньше. Но года через два-три мне перестали сниться такие сны. Я не помню, какой мой настоящий голос.
Екатерина повернулась к компьютеру, полистала снимки горла, которые они только что сделали.
– Я думаю, что мы можем натренировать эту складку, которая стоит. И вернуть голос. Может быть, не на сто процентов, но все же.
– Правда?
– Да. А пока идите домой, я покажу ваши снимки главному специалисту. Он в таких делах лучший. Запишитесь через пару дней. К этому времени мы продумаем формат лечения.
Женя встала на ватных ногах и вышла из кабинета. Сердце учащенно билось. Дыхание усилилось.
«Как бы на радостях не словить паническую атаку», – подумала девушка и села на кожаный диван у ресепшена.
Скоро череда вопросов от незнакомых людей закончится, скоро Женя будет чувствовать себя собой, без трещин. Она будет такой же, как все.
Эта мысль встряхнула ее. Женя почесала подбородок, вспоминая, как часто ей говорили комплименты насчет голоса. Да, расспросами мучили чаще, но и комплименты бывали.
Мужчинам нравился томный тембр, им нравилось с ней разговаривать. Девушки говорили, что это необычно.
«Кем же я буду, когда снова заговорю звонким голосом?»
«Как он, мой тот голос?»
«Будет ли он запоминающимся?»
Мысли пролетали в голове у Жени, цепляясь одна за другую.
– Девушка, вы записываться будете?
Женя вздрогнула. Она посмотрела на уставшую женщину с пучком на голове за стойкой ресепшена и прошептала:
– Нет, спасибо!
– Тогда запишитесь по телефону потом сами.
Женя обернулась. Она стояла у дверей и держалась за ручку.
– А мне не надо. И потом не надо. Вообще не надо!
И счастливая выпорхнула из дверей в лето.
