Оргазм – это маленькая Смерть. Так что найди того, кто убьет тебя. Так что найди того, кто умрет за тебя. Спустись со мной до самого дна подземелья, где во тьме горит яркий свет. Это будет наш с тобою секрет.
Отдавайся, забывайся, сливайся – мы репетируем смерть. Кто я? – Никто. Где я? – Везде.
Я был настоящим, когда меня не было. А теперь – я кусочек тебя. А теперь – ты кусочек меня. В формы облекшись, забывшись самосознанием, мы играем в соединение.
Мы репетируем Смерть. Мы вспоминаем Бога, открывая его друг в друге.
Милость моя безгранична, милость моя ужасна. Я рождаю для Смерти и убиваю для Воскрешенья.
Я та, что слышит все крики, я та, что внимает всем мольбам!
Убиваю тебе раз за разом, пока истинно не воскреснешь. Держи сердце открытым – и я окроплю его исцеляющим ядом. Лишь смелый глаза не закроет – его я сделаю зрячим. Протяни мне ладони – Дары от меня бессметны. Все кости сломаю, пока не умрешь ты от боли – то будет великий праздник, день твоей смерти, день твоего воскрешения.
Наутро я слезы твои смешаю с холодной росою. В лесу ты очнешься, жизнью кипящем, и вечно любим будешь мною.
Жар Солнца смелым, холод Могилы слабым. Но люблю я всех безраздельно.
Мальчик из Зазеркалья, мы обрастаем плотью и кровью. Мы перестаём быть детьми, вырастаем, из мечт друг друга воплощаемся, оживаем.
Мимо меня проносятся старые домики, словно из сказок вышедшие. Между песчинок отчаяния, корнями сочится надежда. Наше наследие неизбежно, но исправимо. Детство от нас, детство из нас никогда не денется, но я стану девушкой, женщиной. Я вырасту, а ты будешь здесь, во плоти.
Я копаю черную, ледяную землю, помогая тебе выбраться. Ты смотришь на меня ошалело, непонимающим взором, словно испуганный зверек. Жить так больно, но на поверхности светит Солнце.
Мне мучительно стыдно красть тебя из утробы Матери Земли, но на этой Земле я за этим, чтобы согреть тебя ослепительным светом после холодной и темной Ночи.
Я не знаю, как жить и порой словно распадаюсь на части. Мне нечего тебе обещать, и я не приму твоих обещаний. Делай что должно, в соответствии с тестом из которого слеплен. В этом пространстве не работают доводы обычного разума – сны проведут меня совпадений цепочкою. Я призываю Тебя, ведь Ты давно уже призвал Меня. Страшно и непонятно зачем, но почему-то чертовски важно. Следуй за Звездой, следуй за Луной – прямо в объятия животворящего Солнца.
Двое тянут друг – друга из могил, ведь так больно и страшно рождаться. Обременённые разумом, действуем инстинктивно, словно дикие звери. Остается лишь вспомнить как жить, по дороге из царства мертвых.
Я не знаю почему, я не знаю откуда, но знаю – скоро, совсем скоро я увижу тебя. Скоро, совсем скоро я коснусь тебя и скажу тебе как же долго я ожидала тебя.
Чёрный, чёрный человек, я призвала тебя…
Одиночество – это Закон, непреложный и всеобъемлющий. Одиночество – твое неизменное свойство, непреклонно неисправимое. От него не скрыться ни за спинами друзей, ни в объятиях близких, ни растворяясь в поцелуях любимых.
Ты зародился – как часть Другого, ты родился – и отделился, медленно, постепенно. И никогда больше не вернуться туда, где ты был столь близок к Другому.
Полюби себя в себе и не мучай других. Углядев себя в Другом, словно в Зеркале, ты затем понимаешь, что у Зеркала есть Душа – своя собственная. И эта Душа столь непохожа на тебя, и на все к чему ты стремился. До жути пугающее, до истомы манящее – чужеродное, вечно ускользающее Иное.
Есть Я, есть Ты, есть Он, Она, Они. Иное – каждый в своей клеточке. Я мечтаю о тебе, ты мечтаешь обо мне, но с закрытыми глазами, как слепые, щупающие друг – друга. Я такой же монстр как ты, такое же отвратительное восьмиглавое чудовище. Так выбирай же сам с какой из голов ты будешь вести разговор.
Любовь так же неизбежна как одиночество. Кто – то через панцирь гладил тебя, чьи – то теплые руки касались тебя, кто – то – сквозь зыбкую стену смотрел на тебя, смотрел на тебя с любовью. Кто – то ждал тебя, кто – то, когда – то желал тебя, кто – то когда – то искал тебя – среди сотен других. И все это ты с собою заберешь, когда в могилу сойдешь – в полном, полном своем одиночестве.
Одиночество – это Закон.
Черный человек
Черный, черный…
Сергей Есенин
Черный человек, черный человек…
Хорошо или плохо, в радости или в печали я всегда ощущаю тоску. И от этой тоски есть лишь два средства – лунный свет и холодная вода.
Я вспоминаю свет холодной Звезды, пронзающий черноту – столь масштабную, и столь безразличную.
Я вспоминаю землю, пронзенную корнями с россыпью белых костей и гниющих тел. Нечто прежде живое, тлеет, дабы родиться вновь.
Я вспоминаю лес, посеребренный светом Луны – темный, холодный и влажный.
Я вспоминаю что-то, чего пока не могу назвать. У него нет начала, у него нет конца.
Я вспоминаю себя, через холод возрождая в себе тепло, через тьму излучая свет.
Через Смерть мы возвращаемся к Жизни, через Землю мы прорастаем в Небо.
Ты всегда был там со мной. Черный, черный, черный – человек ли? А я была там – под пристальным взором твоих немигающих холодных глаз.
А ведь я даже не знаю кто ты, ты – Другой или Я сама?
И я начинаю бояться – бояться, что никогда не смогу коснуться тебя.
––
Черный человек, черный человек…
Ты слышишь его шаги ночью, в своей пустой квартире, затаив дыхание – лишь бы не заметил, лишь бы прошел мимо. Но он знает где ты – пожирает тебя глазами, пока ты спишь, а стоит тебе проснуться – сливается с тенью в углу. Белые искорки его глаз прячутся в густой листве, скрываются, сливаются с сиянием звезд. Шепот, сокрытый в шуме листвы, звук шагов, сокрытый во сне. Ты увидишь его, а на утро решишь, что это лишь сон.
Черный человек – он знает тебя как никто. Злейший враг, Отец, Брат Близнец, Тень, Любовь и Бог. Худший кошмар и сокровенная мечта, леденящий ужас и пламенное желание.
Черный человек, черный человек, я не хочу больше бежать. Всякий раз, когда я плачу, ты рядом – стоишь и смотришь на меня из темноты угла, невидимый для моих глаз. Ты всегда рядом со мной.
Черный человек, я не боюсь тебя больше. Я боюсь, что тебя нет, боюсь, что я одна, без тебя, в этом мире людей. Я боюсь ощущения пустоты, когда протягиваю к тебе руку. Я словно бьюсь о невидимую стену, ведь ты всегда так близко и так недостижимо далеко – стоишь по ту сторону, молчаливо взирая на меня.
––
Черный человек, черный человек…
Помню, как будучи ребенком, застыв от страха смотрела на твой черный силуэт, вырисовавшийся из теней в ночи. Горящие глаза, пожирающие меня из темноты, еле слышный шорох – шепот.
Уже тогда я знала – подобные тебе бродят среди нас, прячутся в тенях, а когда город засыпает неслышно касаются спящих, проникая в их сны, пробуждая страхи, будоража мечтами, запретными желаниями.
Меня учили бояться тебя. Меня учили не видеть тебя. Меня учили не слышать тебя. Но теперь я знаю – они лишь боялись потерять меня, они лишь боялись увидеть себя в отражении твоих горящих глаз.
И каждую ночь я, выключая свет, ныряю в переплетение Теней. Брожу по пустынным улицам, погружаюсь в дымку ночного леса. С надеждой вглядываюсь в тени, в темные углы, в зеркала, в чужие лица. И нигде, нигде не вижу тебя.
Я ищу тебя в каждом человеке, в каждом взгляде. Люди близкие, люди чужие – смотрят, смотрят на меня. Мне бы бросится, бросится к ним, распахнув объятья, но они – не ты.
Черный человек, черный человек… Образ из снов, образ из грез, дымка, просачивающаяся между пальцем, яркие огоньки глаз в темноте… Мой самый страшный страх. Мое самое заветное желание.
Черный человек, черный человек.
Я всегда буду тебя искать, я всегда буду тебя звать. Ты только приди.
Бесполезно взывать к совести Богов,
ведь ее у них попросту нет…
Черный человек, черный человек…
Раздирает меня на части, выворачивает наизнанку, ставит предо мной черное зеркало и заставляет смотреться в него.
Черный человек, черный человек – столь ненавистный людьми, и столь любимый мною. Ты во мне, ты в Других – черной нитью пронзаешь мою жизнь.
Я родилась в мире, в котором мне суждено умереть – и меня никто не спросил. Обретя молодость, я знала, что будут неизбежно стареть – каждое мгновение своего короткого времени.
Обнажающий истину, я жажду правды твоей ведь мое отчаяние лишь обманка, ведь моя надежда иллюзорна.
Образ темных Богов, что рассыпались миллиардами осколков, заражая собой мир сотворенный, Черный Человек обращенный в Черное Солнце. Черными лучами – щупальцами ты излучаешь свет, что озаряет все, что освещает всех.
Вот она моя религия, лишенная веры.
Я люблю тебя, я желаю тебя, я не могу напитаться тобою – и Дверь предо мной открывается.
В паутине миров я бреду по лучам твоим. Я бегу по рукам твоим – ибо из них соткан мой мир.
Черное Солнце оборачивается Черным Человеком, и я влетаю в объятия его, так как каждый ребенок хочет быть желан и любим на просторах этой слепой, безразличной вселенной.
Черный человек, черный человек…
Иногда мне кажется, что я ищу тебя лишь с одной целью – дабы вместе броситься в прожорливую пасть слепого и безумного Бога. Переступив черту, утонуть в бескрайней, всеобъемлющей пустоте его безграничности. Растворяя условности: наши лица, имена, времена и места, наши надежды и страхи, через бездну его безразличия познать бесконечность его Божественной любви.
Страх обрести – страх потерять обретенное. Наивная вера в то, что ты можешь чем-то обладать. Кажется, что даже себя я арендовал – лишь на время.
Мне не удержать себя, мне не поймать тебя, а момент ускользает прочь. Я плету прошлое из нитей настоящего, утекающего меж пальцами, и каждый новый виток мне уже не исправить.
Нам не остаться в этом мгновении, нам не избежать концовки этой странной повести, раздьедающей кислоты времени и глупых ошибок, но разве это нас остановит. Несмываемыми чернилами мы запишем свои истории в мировой летописи, незаживающими шрамами украсим тело Вечности – точками, микроштрихами, что сложатся в узор, что нам никогда не объять, что нам никогда не понять. Безрукие скульптуры, слепые художники, глухие музыканты – безумные, без ума и совести размалевываем ее каждым своим действием, каждым своим вдохом, вливая в нее свои краски. Неизбежно – не взирая на заслуги или их отсутствие, несмотря на безымянность или громкость имени, отдаемся ей, встраивая в нее свои тела и время.
Ведь когда-то было то самое Солнце, что было над нами. Ведь когда – то была та Земля, что была под нами. Я не надеюсь на счастливое будущее, вечную жизнь или память других. Я лишь желаю осквернить податливое и безразличное тело Вечности своей нелепой историей.
Бери краски – и айда за мной, нарисуем собой что –то безобразно прекрасное. Оскверняй – оскверни, ведь нам нечего терять, не обладая ничем. Демиург, лишившийся памяти, дрожащими руками – рисуй со мной! Рисуй со мной, обращаясь в песок, что ты замешиваешь в свои краски.
И помни – ты потеряешь это мгновение еще до того, как закончишь это предложение.
И помни – в прошлом оно останется навсегда.
Древний Бог проснулся и идет по земле, упиваясь кровью своих детей. Великое Солнце Отец, Черный Человек – выше всех правителей земных, выше всех правителей людских, истинный Господин. Нет Лица его на иконах, нет Имени его в священных книгах, ты познаёшь его, проживая его, но не познаешь его.
Не глядя во Тьму, ты питаешь Тьму. Посмотри в черное зеркало – в нем ты увидишь привет с другой стороны. Посмотри в «белое» зеркало – в нем ты увидишь чудовище, и чудовище – это ты. Человек – зверь, которому запретили убивать. Облекаясь в белые одежды, ты лишь сильнее взываешь ко Тьме, не слыша своего собственного зова, что исторгается из недр твоего естества. Человек – это зверь, которому приказали убивать.
Непризнанный Зверь идет по земле, разрывая глотки. Мы подошли слишком близко к черте, к границе, хотя сами того не хотели. Кровью тех, кто умрет мы оплатим наш вход, а войдут не все. И каждый умрет, чтобы возродиться на иной стороне, но не всем суждено заново родиться. Жизнь – лишь подарок, данный на время и она же – плата за саму себя. И всем нам суждено расплатиться.
Великая Мать и Великий Отец пляшут в безумной пляске, пляши и ты, человек, дитя безумных Богов вместе с ними в экстазе. В танце их мир раздирает на части, наш Отец убьет нас, наша Мать поглотит нас – разверзнув свое ненасытное лоно, из которого мы вышли и в которое мы уйдем.
О Отец, наши молитвы – за себя и других ты не услышишь. О Отец, мы можем лишь любить тебя – безумного, безразличного Бога. В Созидании твоем, в Сохранении твоем, в Разрушении твоем. Жнец Смерти и Творец Жизни – мы взываем к тебе, но не просим милости. Мы лишь ждем, когда ты утолишь свою жажду нами, мы лишь ждем пока ты утолишь свою жажду другими, а этому не бывать никогда.
Славься, безумный и древний, орошающий Землю семенем Жизни, косящих нас как траву косой Смерти. Пока у нас есть только время – но и это не вечно.
Я лишь черное месиво, я лишь черное месиво.
Расклеиваясь, капаю с потолка черными каплями – прямо в твой утренний кофе. Ведь я так хочу подглядеть, что у тебя внутри. Ведь у кляксы нету рта чтобы задавать вопросы, ведь у кляксы нету рук, чтобы тебя обнять. Оглянись назад, чтобы встретиться взглядом с десятками моих глаз. Оглянись назад – рассмотри, словно Роршаха тест, что ты увидишь во мне, увидишь ли ты меня? А я – испуганная твоим желанным вниманием, растворюсь словно меня и не было, затерявшись в пустоте твоей памяти.
Я лишь черное месиво, я лишь черное, черное месиво.
Я ужасно боюсь света твоего солнца. И я бросаюсь прочь от его цепких лучей – в холод и мрак своего одиночества. Солнце, не свети мне в глаза – я боюсь ослепнуть. Солнце, озаряй меня, сжигай меня, оживляй меня – ведь я желаю тебя. Солнце, я люблю тебя. Солнце, я боюсь тебя – замораживая обжигающим холодом все тепло, что было во мне.
Я человек в кубике, я человек в кубике.
Меня все подбрасывают в игре невидимых мне сил, и лишь неудача определит каким числом я выпаду. Я в пространстве, состоящим из сплошных углов, в которые я ставлю саму себя по очереди – себе в наказание, себе в назидании.
Ко мне тянутся руки, но мне не ощутить их через стены. Я живу, надрываясь, а жизнь идет по ту сторону от стены. Здесь я живу, здесь я умру – в шести непроницаемых гранях. Я человек в кубике, в кубике в моей голове.
Я ужасно боюсь тепла, я ужасно желаю тепла – ведь то буду уже не я.
Вознося пламенные молитвы Солнцу, от него же прячемся в кубики, продаваясь одиночеству за иллюзию безопасности.
Каждой в своем кубике, каждый в своем домике, каждый в своем Одиночестве, в своем персональном Аду.
Я не верю в разрушение стен. Я не надеюсь, что руки, что бросают мой кубок услышат мои воззвания. Я могу лишь – и лишь потому что не могу иначе, порождать нечто, что сочится меж моих стен и говорит тем, кто на Другой стороне – Я Есть, Я Здесь и я излучаю тепло.