Мария Часовитина
Клеща
– Уже хоть что-то, – кивнули друг другу.
– Ну а теперь ты постоишь, посторожишь меня наверху, а я быстренько спущусь в погреб – и назад, – тоном ставящим в известность и не терпящем возражений произнесла Люсьена.
– Люсьена, ау, я вообще-то тот же самый, – произнес он. – Я мужчина. Тебя защищаю я. И полезу тоже я.
– А кто у нас тут кушать требовал? – не сдержалась она.
– Как тебе объяснить… Иногда на меня находит тот возраст, на который я за ночь изменился. И это заявление о том, что есть хочу – из той же области. Да, бывают такие моменты, когда я начинаю терять свое настоящее, саму суть. Чувствую себя на столько, на сколько выгляжу – и начинаю вести себя подобающе этому возрасту. Но я изо всех сил стараюсь быть тем, кого ты знаешь. Не потерять свое истинное «я». Сама видишь, не всегда получается… А кушать и впрямь хочется. Причем, со вчерашнего дня, – оба улыбнулись, зная, что это так.
– Тогда пусть все будет по-честному. Ты туда уже спускался, а я еще нет. Так что моя очередь. К тому же, еще неизвестно, где страшнее, тут или там, – Люсьена уже хитрила. – И еще один аргумент: ступеньки рассчитаны на рост взрослого человека.
Она все же смогла уговорить Брыкина. Начала сама спускаться в погреб.
– Да что ж так неудобно-то! – вскрикивала, как только ее ноги вновь и вновь соскальзывали со ступенек и ей приходилось виснуть на веревках. Сверху моментально раздавалось беспокоящееся:
– Что там у тебя? Нормально все?
Она успокаивала его, спускаясь все глубже. Наконец, ноги Люсьены ощутили твердую поверхность. Сердце забилось быстрее – готовилось к неприятности. Женщина вытащила из кармана телефон и судорожно нажала на первую попавшуюся кнопку. Яркая вспышка резанула по глазам. Но выхватила лишь земляной отрезок пола. Кусок черноты. Больше ничего. Люсьена осторожно пошла вперед, каждую секунду опасаясь наступить на кости и услышать хруст. Но пол был чист. Никаких посторонних звуков – кроме ее шагов. Оснований не верить Брыкину у Люсьены не было. Женщине стало не по себе.
– Ну что там, как дела? – раздался сверху, ставший для нее уже родным детский голос.
– Все в порядке, – постаралась крикнуть она как можно бодрее, но звук ее голоса оказался глухим и слабым. Он ударился о стенки погреба и не смог долететь до верха.
– Нормально все у меня! Ищу еду! – что есть силы закричала она снова.
– У меня пока тоже все отлично, – услышала звонкий голосок. Он приободрил ее.
«Раз тут ничего такого нет, не буду терять время», – подумала Люсьена и стала продвигаться вперед маленькими частыми шажками. Она шла, вытянув вперед руку с сотовым. Но не включала его. Боялась, что батарейка разрядится в самый неподходящий момент. Просто держала наготове. Через некоторое время ее рука дотронулась до чего-то гладкого и холодного. Люсьена судорожно одернула руку и ткнула кнопку телефона. Вспышка света открыла взору стену с углублениями наподобие полок. В каждом из углублений лежало что-то съестное. Овощи, банки консервов, пакетики с крупами и кашами – все было аккуратно разложено по полочкам.
– Да тут на год еды хватит, – пробормотала Люсьена.
Женщина, присмотревшись, поняла, что она дотронулась до гладкой поверхности пластиковой бутылки. Емкости с водой представали здесь в самых различных вариантах: и большие пятилитровые и полторалитровые и совсем маленькие.
Люсьена сразу разместила по карманам бутылочки с водой. Начала тщательно осматривать полки. Она искала провизию, которой можно быстро, без особых хлопот, утолить голод. Нашла. В свою женскую, но вместительную сумочку положила банку тушенки и пачку хлебцов. «Как в магазин сходила», – довольно улыбалась она, поднимаясь.
Люсьена решила еще раз спуститься в погреб, но уже прихватив котелок, который они так удачно обнаружили. «В него влезет гораздо больше еды, чем в мою сумку», – подумала она.
Женщина вылезала из погреба с видом триумфатора. Мальчик с недоверием переводил взгляд: от нее – на оттопыривающиеся карманы. С карманов – на набитую сумку.
– И там все это было?
Люсьена кивнула.
– И они разрешили тебе все это взять?
– Они не разрешали. Они отсутствовали, – ответила женщина. – Да что тут говорить и думать, давай-ка, помоги мне, надо быстренько со всем этим разобраться.
– Я «за», – произнес он, жадно глядя на провиант.
– Хорошо, что крышка консервной банки с «язычком» – а то попробуй, открой такую без ключа, – тем временем говорила она, расстегивая сумку и вынимая оттуда провизию. – Правда, посуды я не нашла, всяких вилок-ложек тоже. Придется руками орудовать.
С этими словами Люсьена открыла банку и ловко подцепила пальцами кусочек мяса в желе. Брыкин в то же время раскрыл пачку с хлебцами и протянул ей тоненький прямоугольник. Люсьена распределяла содержимое из банки по всей длине хлебца. Протянула ему:
– Первый бутерброд для моего мужчины.
Он не хотел спорить. Он хотел есть. Поэтому с большой радостью и благодарностью кивнул и принял бутерброд. Второй Люсьена съела сама. Она наделала еще бутербродов, израсходовав все хлебцы и тушенку. В банке остались пластины белого жира и немного желе.
– А теперь мне нужно спуститься туда еще раз, с котелком, – сказала Люсьена, когда они все съели.
Спуститься в погреб, набрать провизии и подняться женщине удалось без приключений. Она даже вынесла оттуда трофей.
–А это – тебе, – женщина протянула Брыкину набор, состоящий из ножа, штопора, секатора и прочей всячины, применения которой Люсьена даже не знала. – Нашла внизу.
– Ух ты! По-моему, это набор туриста, только в улучшенном варианте…А какой здесь нож – красота! – с восхищением принялся рассматривать подарок Брыкин. И это выглядело так органично. «Каждый мужчина – маленький мальчик», – подумала женщина, с умилением глядя на его восторг, – «и бывают моменты, как, например, сейчас, когда прорываются мальчишеские восторги, независимо от возраста».
Когда один из них вдоволь наигрался с трофейным набором, решено было позаботиться о приготовлении ужина заранее.
– Берем котелок, картошку, баночку из-под тушенки, – командовала Люсьена.
– А удочки?
– Конечно, их мы тоже захватим. Найдем подходящее место и устроим ужин на траве.
Они расположились у реки. Солнце беззаботно светило сверху. Но оно было двуликим. Светило вело безжалостный отсчет. Ему вторили время и река – они текли, обгоняя друг друга.
Брыкин с видом заправского рыбака забросил удочку.
– У тебя клюет, – кивнула в сторону дергающегося поплавка Люсьена.
Паренек резко дернул удочку вверх. Из воды взвилась вверх большая темно-серебристая полоса – и звонко плюхнулась обратно. Сорвалась с крючка. Но рыбак не расстроился:
– Ты видела, какая она была? Огромная! Я поймал гиганта! – кричал он, показывая руками удесятеренный размер рыбы.
– Ты в следующий раз так резко удочку не дергай, – учила она его, хотя и сама имела весьма поверхностное представление о рыбалке.
У него получилось. Следующая рыбка с крючка уже не сорвалась.
Поймав еще пару рыб, они отправились искать сухие ветки, чтобы развести огонь. Неподалеку от реки обнаружили место, где кто-то до них уже разводил костер.
– Наш котелок, похоже, здесь и использовали, – указал Брыкин на установленные особым способом камни. Их явно поставили именно так для того, чтобы удобно было повесить посудину над огнем.
– Мы везде натыкаемся на чей-то след, но самих хозяев что-то не видно, – задумчиво произнесла Люсьена.
– Главное – аленький цветочек не срывать, – подмигнул он ей.
Через пару минут они уже разводили костер на имеющемся приспособлении. На палку, закрепленную между камнями, повесили котелок, наполовину заполненный водой. Когда она закипела, положили картофелины и кусочки рыбы.
– Как хорошо, что ты нашла набор туриста! Без него бы мы и порезать ничего бы не смогли! – любуясь подарком, сказал Брыкин.
Через некоторое время уха уже аппетитно булькала и издавала вкусный аромат. Суповой тарелкой для них стала банка из-под тушенки. Ели из нее по очереди. Весьма кстати пришлась и небольшая ложка, которая тоже входила в набор туриста. Уха из свежепойманной рыбки обоим показалась самым вкусным блюдом, которое когда-либо доводилось пробовать.
– Да, условия, конечно, в этом отеле – так себе, – произнес Брыкин. – Зато воздух чистый. А вообще, если честно, мне еще никогда не было так хорошо. И так вкусно. За такую уху полцарства не жалко.
Они долго и медленно ели, смотрели на речку, то говорили о чем-то, то просто молча сидели, слушали, как потрескивают сучья в их костерке. Растягивали этот день. Но в какой-то момент Люсьена краем глаза заметила, – или ей показалось, – что от деревьев отделился силуэт и начал перемещаться. Она немного повернулась, чтобы лучше его рассмотреть. Но как только она это сделала, силуэт растворился. Люсьена, как ни в чем ни бывало, провела рукой по волосам, но, одновременно локтем прикрывая рот, тихо проговорила:
– Похоже мы не одни тут…
У мальчика рядом с ней появилось такое испуганное выражение лица, что женщина пожалела о столь неосторожном высказывании своих опасений.
– Но, может быть, мне и показалось – нервы-то на пределе, – постаралась, как могла, сгладить свою же фразу женщина. Наверное, вышло не очень убедительно, так как она сама не верила в то, что говорила. Люсьена уже привыкла доверять интуиции и какому-то особому чувству – а оно сейчас зашкаливало и било во все барабаны, сигнализируя об опасности.
– Ты увидела что-то, да, – скорее утвердительно произнес Брыкин. Она кивнула в ответ, засыпая тлевший костер землей. Они взяли удочку с котелком и направились в сторону своего жилища. Люсьена чувствовала: что-то не так. Причем, это «не так» подкралось к ним совсем близко.
– О Боже!.. Смотри! – женщина указала Брыкину на их тени. Два гигантских вытянутых силуэта. Один побольше, другой чуть поменьше. Вроде бы, похожие на обычные тени… Но следовало к ним внимательнее присмотреться.
– Тени не успевают повторять наши движения! – воскликнула она. – Делают все вроде бы то же самое, что и мы, но с опозданием! Смотри!
Люсьена показала пальцем на тень. Тень повторила ее движения, но лишь спустя пару секунд. Убеждаясь в своем предположении, женщина подняла руку вверх. Тот же запаздывающий эффект.
Но тут солнце сокрыли тучи. Тени исчезли. Люсьена схватила мальчика за руку и они быстро, как могли, бросились в свое убежище. Люсьена глянула на небо. Туча была не большой, не маленькой. Нельзя было определить, успеют ли они, до появления солнца, добежать до избы. Вот он, их дом – уже совсем близко… Но любопытное солнце освободилось от туч, чтобы взглянуть на беглецов. Гигантски тени выросли снова. Но теперь они находились не вместе с теми, кого преследовали. Они их обогнали. Люсьена упала. Споткнулась об ветку, появившуюся неизвестно откуда. Брыкин помог ей встать. Еще одна ветка сунулась под ноги. Но ее уже женщина заметила и переступила. Глянула украдкой на мальчика – глаза, переполненные страхом.
Брыкин в этот момент глядел, как они стремительно приближаются к двум страшным теням, вставшим у них на пути. Он крепко сжал руку Люсьены, пытаясь ее притормозить. Они остановились неподалеку от теней, не зная, что делать, как их обойти.
– В конце концов, это всего лишь тени, – произнесла шепотом Люсьена. Они медленно двинулись к ним навстречу. Вступили в зону теней. И – первое, что оба моментально почувствовали – сильнейший удар по их зажатым, – одна в другой, – рукам.
Разъединение. Моментально все вокруг обволокло мглой. Но эта тьма была материальна. Она кидалась в людей черным колючим песком. Целилась в лица. Вынуждала закрывать глаза. Люсьена прикрыла лицо руками. Сквозь пальцы силилась увидеть Брыкина. Но его не было видно из-за мельтешения песка. Она с усилием сделала шаг. Наваливалась телом на стену ветра. Зажмурившись, присела на корточки и начала водить руками по земле. Ничего. Ветер перекрывал доступ воздуха. Женщина повернулась в противоположную сторону. Судорожно вдохнула. Начала ползать на коленях. Влево. Вправо. Вперед. Кончики пальцев коснулись чего-то. Она сразу открыла глаза: «Он!»
Схватила его рученку, не обращая внимания на тысячу песчинок, которые моментально впились ей в глаза. И сразу же ветер стих. Песочная пелена упала. Оба увидели, что они находятся всего в нескольких шагах от избы. Сверху льет свет солнце. Вокруг все беззаботно и обычно. Словно и не было ничего. Они с опаской осматривались – гигантские тени исчезли. Обессиленные, оба опустились на траву. Сидели, переводя дух, прижавшись друг к другу. И тут Люсьена услышала странный звук – словно Брыкину не хватает воздуха. Повернулась к нему. Перехватила полный ужаса взгляд. Посмотрела туда, куда глядел он…
Со стороны избы к ним быстро направлялся паук. Ростом он был с большую собаку. На его черной коже в точечках пор отсвечивалось солнце. От головы, сужаясь книзу, свешивался отросток-хобот. То был не паук, как им показалось вначале, а увеличенный до невероятных размеров клещ.
– Это же… – машинально загородив собой мальчика прошептала Люсьена, – Это же Клеща.
– А я думал Энди Уорхол, – раздалось из-за спины.
– Ну ты и вымахала, дорогуша, – не успев отреагировать на шутку, все еще зачарованная зрелищем, произнесла женщина. Клещ уже подошел к ним вплотную. Приблизился к Люсьене. Замер. Люсьене было слегка не по себе от подобной близости, но она была уверена, что «дорогуша» ничего дурного им не сделает.
– Ты голодная, наверное.
– Вот сейчас она нами и перекусит, – снова попытался, как мог разрядить обстановку Брыкин. Кроме того, за шуточной фразой скрывалось предостережение для Люсьены.
– Нет. Это же наша Клещща. Она так не сделает. Иди-ка ты, моя хорошая, в лес. Теперь ты уже большая. Раздобудь себе что-нибудь сама.
В ответ животное разве что не кивнуло. Развернулось и также быстро скрылось за деревьями.
– Она понимает тебя! – услышала Люсьена восхищенный возглас. Повернулась к Брыкину.
– Да. И мне кажется, я ее тоже, – задумчиво ответила та.
Они не стали заходить в дом. Расположились рядом с ним. Здесь им было уже не страшно. Оба понимали, что в избе они укроются, лишь с наступлением ночи. Последней ночи. Но до этого момента их отделяло время их жизни.
Стараясь не думать о безысходном, они, чем могли, занимали себя. Брыкин нашел палочку и начал водить ею по земле. Круг. Внутри него глаза-точечки и улыбающийся рот-дуга. Длинные прямые вокруг круга. Это солнце. «Пусть всегда будет мама, пусть всегда буду я» – тихонько запел он, выводя палочкой человечков под солнцем.
– Дарю, – сказал он ей, когда закончил свое творчество.
– Благодарю вас, сэр, – шутливо ответила она и потрепала по волосам.
– А еще я дарю тебе вон то дерево, видишь? – он указал на растущий несколько поодаль от других деревьев молодой кедр. Люсьена кивнула, сдерживая выворачивающуюся душу. Она понимала, что он пытается оставить какие-то воспоминания после себя.
– Я иногда вспоминаю что-то из детства… странно звучит от меня, да? – произнес он, присаживаясь рядом. – Какие-то картинки. И я уже не могу поручиться, что это действительно было. Что это было именно со мной. Что этот эпизод я не вычитал из какой-нибудь книги. Твоя жизнь – воспоминания. И в какой-то момент начинаешь сомневаться, что они твои. Освещены лишь те, которые рядом. В них более-менее уверен. Остальные – темный лес и чем дальше, тем он больше и темнее… А это дерево, которое я тебе подарил, оно, видишь, стоит на солнечной стороне.
Люсьена видела, что мальчик, так философски рассуждающий перед ней, сам еле сдерживается, чтобы не расплакаться.
– Да, мой хороший, я ничего не забуду, – говорила она, успокаивающе поглаживая его по спине.
– Ты молодец. Держись.
Они снова сидели рядом. То разговаривали, то надолго замолкали. Шутили, смеялись сквозь слезы. Вечер заставлял грустить. Солнце, так ненадолго задобренное, вдруг снова заспешило скрыться за полосой, разделяющей землю и небо.
Маленький мальчик, он же господин Брыкин, задумчиво смотрел на Люсьену. Не разглядывал. Впитывал ее через взгляд. В себя. Только она, та, что находилась сейчас рядом, была способна развеять его тоску, разогнать страхи. Господин Брыкин собирал остатки мужества, чтобы не начать истерить – мальчик в нем очень этого хотел.
– Давай уже в дом, – сумел выдавить он, когда сильно стемнело и деревья, – или что-то другое, – начали пугающе шевелиться вокруг. – Пора запираться на засовы.
В избе они сидели молча, близко друг к другу. Чувствовали сейчас особо остро моменты последнего единения. А снаружи клокотал лес. Стучал по крыше, скребся в двери, пытался лезть в щели, в души. Но все было наглухо затворено. Люсьена закрыла глаза. Она просто стала осязанием – сосредоточилась на ощущении его. В этом сейчас заключался ее мир. Все, что происходило вне этого мира, было неважно, какофония звуков не проникала в него. Растягивать время. Просто сидеть. Молча. И ничего не делать. Но только одного своего могучего противника они не смогли учесть. Сон. Он напал на них – и разлучил.
18.
Он перестал быть. Но только в своем привычном человеческом обличие. Но он все равно был. Мир вокруг него перестал существовать. Но только в его привычном для человека виде. Теперь он сам создавал свой мир. Что-то брал извне, добавляя к себе, от чего-то отказывался. Создавал себя заново. И везде, – незримо, – присутствовала Она. Всюду и сейчас. Как нечто большее, чем просто человек. От осознания этого его формирующийся мир, не прекращая самосозидание, пел неслышные песни и плясал невидимые танцы.
Он начал расти – теперь уже вперед. Снова – вперед. От этого становилось легко и вольно, окрылено. Пахло чем-то малиново-теплым и алыми маками вспыхивало его счастье.
19.
Люсьена проснулась. Она еще долго продолжала неподвижно лежать, ощущая свое одиночество. Закрытые глаза еще какое-то время сдерживали слезы. Но вот рука нащупала одежду. Лишь его одежду…
– До свидания, дорогой мой, – шепнула она, и слезы освободились.
Она вышла из избы. И сразу увидела – солнечный круг, нарисованный палочкой. А неподалеку шумел и кланялся ей кедр. Люсьена упала.
После рыданий пришло облегчение. А еще – какое-то новое, странное ощущение. Она чувствовала себя полной сил. Люсьена поняла, что омоложение по какой-то причине перешло на нее. А потом все вдруг стало ясно – и куда предназначено деть эти силы, и на кого потратить. Она провела рукой по животу:
– Ну, здравствуй, дорогой мой, – и на ее помолодевшем лице алым маком расцвела улыбка.