Мария Берестова
Под Вифлеемской звездой
На секундочку ей представилось, как она отказывается от трона, чтобы стать великим астрономом. Картинка получалась так себе: ведь королём тогда станет Рей, а Рей у власти – это точно стихийное бедствие!
– Я понимаю, ваше величество, – тихо ответила Кая, мысленно прощаясь с мечтой.
«Обязательно профинансирую обсерваторию в университете!» – дала она себе зарок на то время, когда станет королевой.
– Понимаешь? – переспросил король и решил проверить это вопросом: – И как ты тогда считаешь, куда стоит пристроить твоего друга?
Принцесса растерялась. Она совершенно не знала, с какой стороны подойти к решению этого вопроса.
Король подтолкнул её мыслительный процесс:
– К чему, как ты считаешь, у него есть склонность? В чём его талант?
– Он очень умён! – тут же пылко воскликнула Кая, которую безмерно восхищало в друге именно это качество.
Король тонко улыбнулся:
– Значит, в университет? В учёные?
Этот вывод вызвал у Каи ошеломление: Се-Крер, совершенно точно, не был похож на учёного, и едва ли научная карьера представляла бы для него интерес.
Вздохнув, король достал из нагрудного кармана часы. Почти четыре утра! Точно неподходящее время для уроков управления!
– Он не просто умён, Кайалерейни, он наблюдателен, – принялся сам перечислять король, не желая ждать, пока дочь доберётся до всех этих выводов сама, – у него пытливый аналитический ум, яркая любознательность. Он способен во всём дойти до сути, раскопать любую информацию, по деталям реконструировать полную картину. Добавим сюда обаяние и умение сходиться с людьми…
Кая лишь растеряно хлопала ресницам. Слушать комплименты в адрес друга было безмерно приятно, но сделать из них какой-то вывод она, определённо, не могла. Она видела и чувствовала, что отец ждёт от неё вполне определённого, единственно правильного вывода, и что он считает его очевидным, – но ей было в упор непонятно, к чему он ведёт.
Осознав, что ответа не дождётся, король на секунду прикрыл устало глаза, а потом велел:
– Пойдём-ка спать!
С большим облегчением Кая устремилась к лестнице. Она ненавидела вопросы, на которые не могла ответить.
В молчании они добрались до покоев принцессы.
Там Кая не выдержала. Повернувшись к отцу, она срывающимся голосом, в котором ощутимо дрожали слёзы, спросила:
– Я… очень вас разочаровала сегодня?..
Король чуть нахмурился.
– Как наследница престола – конечно, – не стал отпираться он, но тут же добавил: – Как дочь – ни в коем случае.
Успевшее рухнуть в бездну сердечко Каи приободрилось.
– Послушай, милая, – король наклонился к ней, заглядывая в глаза, и самым серьёзным тоном сказал: – Не может быть для страны беды большей, чем монарх, потерявший свою человечность.
Кая широко распахнула глаза: мысль эта показалась ей и очень глубокой, и очень мудрой, и чрезвычайно важной – в первую очередь потому, что она приободрила её и позволила ей верить, что она станет не такой уж безнадёжной королевой.
Простившись и пожелав ей добрых снов, король ушёл.
Пройдя из приёмной в свою украшенную еловыми ветвями гостиную, Кая вдруг обнаружила там читающего Се-Крера.
– А, Льдинка, наконец-то! – радостно воскликнул он. – Мы с вафлями уже сто лет тебя дожидаемся!
Он, конечно, не должен был сейчас тут находиться, но, как всегда, сумел как-то пробраться, да и про вафли вызнал!
Весело рассмеявшись, Кая устроилась рядом и принялась за лакомство.
Повара, и впрямь, постарались на славу!
…на следующие именины Кая получила от отца удивительный подарок: прекрасную диадему, сплошь украшенную звёздами.
В самом центре её, над лбом, сияла россыпью прозрачных камней прекрасная Вифлеемская звезда.
