Марина Литвинова
Блондинка хочет замуж-2, или Весна в Хьюстоне
Эпизод 2. Развитие отношений
Виктор оказался легок на подъем. Каждый раз, стоило мне сказать "Поехали!", он отвечал: "Конечно! Куда?" Мне было весело и интересно с ним, и живость его характера ничуть не уступала моей, а может, и превосходила. Однажды мы выехали в Батон-Руж, облазили весь город, особенно старый центр, и оказались возле парка с огромной площадкой в центре. Там разворачивали коробки с аппаратурой, перед сценой в ряд ставили стулья, а вдоль парковых дорожек торговцы из палаток предлагали всё, что душе угодно.
Приценившись к разным мелочам, мы выпили лимонада, съели салат с креветками и уселись на места возле сцены в ожидании шоу. Публика собиралась очень быстро, и вдруг я почувствовала невесть откуда взявшийся дискомфорт. Виктор тоже ерзал на стуле, но он-то ясно осознавал причину. "Посмотри, мы здесь всего двое белых", прошептал он, и я будто прозрела. Все: величественные матроны с разнаряженными ребятишками, разномастные лоботрясы всех возрастов в одеждах канареечных расцветок, почтенные отцы семейств в дорогих и не очень костюмах, иногда даже с галстуками (в такую-то жару!) – все они были чернокожими. Кудрявая девчушка, сидевшая рядом, радостно объявила нам, что сегодняшнее мероприятия – это празднование очередной годовщины освобождения африканских и прочих рабов из под гнета белых плантаторов.
Виктор держался мужественно, и всё поглядывал, может, я предложу уйти по добру – по здорову, пока не поздно. Я бы и хотела уйти, конечно, но приехавшие к тому времени телевизионщики постоянно держали камеру наведенный на нас, и мне не хотелось доставить удовольствие всему штату, а то и всей стране, видом нашего поспешного бегства. К тому же, отсутствие алкогольных напитков в продаже и металлоискатель с охраной на входе в парк внушали определенную уверенность. Поэтому я сидела, как приклеенная, и Виктор тоже постепенно успокоился. Нам пришлось поддерживать все воззвания со сцены, обличающие жестокий режим испанских (белых) конкистадоров, подпевать непонятные гимны, или как минимум хлопать в такт… Ну а в разгаре вечеринки, оттащив стулья по сторонам площадки, вся толпа пустилась в пляс. К нам то ли привыкли, то ли увлеклись танцами, но озираться перестали . Исполняя что-то непонятное (может быть, африканскую зумбу?) танцоры двигали бедрами с потрясающей грацией, независимо от возраста и пола. Я сообразила, что буду невыгодно отличаться от окружения, как манерой исполнения, так энергетикой. И вот тогда-то мы уже и просочились тихонько к выходу.
Добравшись домой, уставшие от бродилок и эмоций, мы включили телевизор. Ну надо же, прямо в тот момент вели репортаж с этого праздника, и мы на нем были центральными фигурами! Наши телефоны зазвонили одновременно, мы с Виктором не успевали подтверждать друзьям и знакомым, что да, это были именно мы, занесла же вот так нелегкая. После этого ещё месяц мы были гвоздями программы каждой дружеской вечеринки.
Однажды мы приехали на выходные в Хьюстон, и я закапризничала, все мне было не так и не этак. Надувала губы, ничего не радовало, любая попытка развлечь только раздражала. Не помню точно причину, но, кажется, это был мягкий намек кого-то из родственников Виктора, что мне неплохо было бы заняться французским языком. Точнее, той его разновидностью под названием креольский, на котором они все говорят. Мне нравятся языки вокализированные, с большим количеством гласных, на письме отражаемые именно в количестве произносимых слогов, а не иначе. Поэтому я обожаю испанский, и откровенно отторгаю языки, в которых в каждом слове при написании оказывается в два-три раза больше букв, чем произносится. Так что никогда не хотела изучать французский, каталонский и иже с ними. Но и бестолковый невестой, неспособной к элементарным знаниям, выглядеть не хотелось. Поэтому я начинала читать книгу "Самоучитель французского языка" и тут же бросала. Ещё какая-то кузина Виктора объявила, что пока я не начну разбираться в приправах креольской кухни, я гроша ломаного не стою, как хозяйка . С самом деле, приправы, соусы и их комбинации, особенно к блюдам из морепродуктов, были совсем не просты для запоминания и использования. Особенно если учесть, что к каждому блюду их подается минимум три.
В ответ я не вытерпела и напомнила ей анекдот широкого хождения, про жителей Луизианы. Якобы они настолько всегда были бедны, что, чтобы разнообразить вкус, и хоть как-то отличить рис с креветками от риса с рыбешками, изобрели сочетания пахучих трав, которые делают еду вовсе не похожей ни на рис, ни на креветки, ни на рыбёшки.
Многотрудные обязанности жены креольца вырисовывались всё яснее и казались всё скучнее. А больше всего подтачивла навязчивая мысль: " Может, мне в принципе не нравится обязанности жены, неважно уже, чьей?» Я отгоняла эту мысль, заставляя себя думать о замужестве, как о чем-то желанном и прекрасном, да и просто пытаясь переключиться на более приятные вещи и впечатления. Обычно это легко удавалось, ведь Виктор старался, как мог.
Вот и в этот раз, видя мое скрытое беспричинное раздражение, он вдруг сказал: «А давай махнем в Корпус Кристи! Там ведь чистая прозрачная вода и песчаный пляж, всё, как ты любишь». От такого предложения я не в состоянии отказаться в любом настроении, хотя оно и удивило – это же пять часов езды в одну сторону! «Если едем, то прямо сейчас», – торопил Виктор, и я схватила купальник и запрыгнула в машину. Пять часов в один конец, купание в море, час на солнечные ванны, час на обед в ресторане, пять часов обратно в Хьюстон. Теплое прощание, и мой мужчина отправляется в Луизиану, чтобы ещё семь часов отсидеть за рулём, приехав на место, как минимум, к полуночи, и встать на работу в пять тридцать утра. За такие поступки я своего жениха уважала, и всё больше склонялась к мысли, что, уж если решилась выходить замуж, то выбор сделан удачный. Мы назначили свадебную церемонию на 7 сентября – это было ближайшая дата, когда Виктор мог взять новый недельный отпуск. Он настаивал на беззаботном совместном проведении медового месяца, и считал неприемлемым выход на работу на следующий день после торжества. Я радостно согласилась с датой, но по своим собственным причинам: был конец июня, и я надеялась до сентября съездить ещё в Россию и в Европу.
А пока я пыталась осознать, как будет устроена моя жизнь после свадьбы. Выходила совсем неплохо, если проводить неделю в Хьюстоне, в доме Виктора (потому что я буду скучать по Глории), неделю в Луизиане, встречать супруга с работы и вместе проводить романтические вечера. Изредка в выходные планировалось отдыхать от разъездов, то есть оставаться Батон-Руж и выезжать не дальше Нью-Орлеана. Репетицию таких выходных мы даже провели, не вполне удачно, надо сказать. У моего жениха обнаружились застарелые холостяцкие привычки, а именно – закончив уборку в доме до обеда субботнего дня, завалится спать и отсыпаться до вечера, за всю предыдущую неделю. Зато уж вечером допоздна слоняться из бара в бар, из одной бильярдной в другую, везде оставляя шальные деньги, потраченные на пиво, игровые автоматы, бильярдные ставки и всё в таком же духе. В середине ночи нас ожидала ещё и дискотека, где меня окружили невыносимые в своей наглости чёрные парни, совершенно немыслимые в нашем патриархальном Техасе, задиравшие как меня, так и Виктора, для которого такой разворот событий стал неожиданностью. Традиционная, в его понимании, вечеринка, закончилась необычно – я утащила его домой, не позволив ни растратить еще парочку сотен долларов, ни ввязаться в пьяную драку с такими же агрессивными и желающими сбросить накопившееся стресс парнями. В воскресенье Виктор повел меня в церковь, он оказался глубоко верующим. После церкви он поблагодарил меня за беспроблемное окончание ночного выхода, потом дома слушал музыку местных радиостанций и смотрел телевизор, и какая-то неудовлетворенность от перемены привычного графика в нём всё же чувствовалась. «Да, нам непросто будет приспособиться друг к другу, – подумала я, – но это решаемая задача, было бы желание».
К слову сказать, я не могла определиться с отношением к креольской музыке тоже. Она здесь звучала отовсюду, в энергичных запутанных ритмах джаза, в томных мелодиях спиричуэлс, или веселеньких и простеньких ритмах кантри, все песни объединял один признак – а припеве, либо просто при каждом удобном случае, слово Луизиана повторяли раз пять, не меньше – очевидно для креольских музыкантов и исполнителей очень важно, чтобы все слушатели поняли, о каком штате идёт речь, и ни в коем случае не перепутали.
С автобусом Виктора у меня тоже были сложные отношения, ведь к концепту дома на колесиках надо привыкнуть. Он был размером с небольшую квартиру, и выглядел довольно забавно, такие только в американских фильмах иногда можно увидеть. Медленная электрическая плита в небольшой кухоньке внутри позволяла сварить что-то, не сложнее вермишели. Но кровать в «спальном отделении» была большая и настоящая. А вот в «гостиной» протиснуться между диваном и столом было довольно проблематично. Все это сооружение находилось в специальном поселке из таких же автобусов, где оно было подключено к канализации, водопроводу, электричеству, и вывоз мусора был также организован. Предполагалось, что мы будем где-то периодически разъезжать на этом автобусе – и действительно, там был руль и колеса, а значит, эта махина могла еще и ехать! Основательно подойдя к вопросу моей легализации в стране, Виктор нашел форму заявления на Грин карту в интернете, Распечатал. Открыл, почитал, снова закрыл. Объявил, что занятому человеку в это вникнуть невозможно, придется платить адвокату. Я промолчала, пообещав себе разобраться во всем в этом на досуге, ведь у меня, в отличие от будущего супруга, есть высшее образование.
Эпизод 3. Крушение семейной лодки
Мне не нравилось в Луизиане. Можете вы себе представить огромное количество водоемов, в которых нельзя купаться! Я, конечно, не уверена, что на просторах нашей великой Родины везде и повсеместно, абсолютно все от мала до велика лезут в озеро, или речку, или море. Но в тех уголках, где мне довелось побывать, все происходила именно так. Если температура воды мало-мальски приемлемая, пригревает солнышко, и особенно если это летний выезд "на природу" в выходной день, сопровождаемый приготовлением шашлыков, ну какой же русский человек не захочет искупаться! Заедьте, например, летом в любую российскую деревню, и вы увидите – ребятишки мал-мала меньше барахтаются в любом, самом холодном, ручейке или в самом крошечном озерце, едва ли ни лужице.
Неподалеку от места, где мы жили, возле комплекса уютных домиков, расположилось ну совсем маленькое и мелкое озерцо, с прозрачной водой, через которую было видно чистое песчаное дно, в реденьких кустиках на берегах виднелись остатки прогоревших костров для барбекю, ну чем не место для купания? Я осторожно зашла по колено в воду – нигде не было даже мелких рыбешек. Зато из посёлка сбежались сначала дети, а через несколько минут и взрослые подоспели. Никто, конечно, не шумел, пальцем у виска не крутил, они просто стояли и смотрели на меня в молчаливом осуждении. "Это что, не принято у вас? Вы видите здесь какую-то опасность, или в чём дело?" Но никто не собирался отвечать, только маленькая девочка поманила меня на берег, взяла за руку и повела в сторону домов.
Возле одного из них, то есть на частной территории, был установлен огромный резиновый надувной бассейн. Какой-то аттракцион, устройство по типу водопадика, или душа, было приделано с одной стороны бассейна и яростно разбрызгивало воду. Члены семейства по очереди поднимались по специальной приставной лестнице на высоту около двух метров, там была кромка этого бассейна, прыгали в воду и плескались в воде, как веселые тюлени. Девочка, что привела меня, терпеливо втолковывала глупой тёте, что они здесь купаются вот так, и если мне совсем уж невмоготу, а своего личного бассейна нет, то я могу к ним присоединиться. Я не воспользовалась ее милым гостеприимством, не хотелось беспокоить семью, Но и покупку, и, особенно, установку, похожего бассейна возле нашего автобуса я не очень представляла.
Вечером пришлось пережить разговор с Виктором, которому наши замечательные соседи пересказали все события, едва он вернулся с работы. «Крокодилы везде, – твердил он, – ты просто не привыкла. Они переползают по суше на приличные расстояния, попадая и в чистые на вид озёра, а если даже не крокодил, то там другая какая-нибудь живность непременно водится: змея, червяк, жук, каракатица, да мало ли чего еще! Надо будет поехать с тобой в музей естественных наук и всех этих гадов тебе показать, чтобы неповадно было. Мы еще не женаты, сейчас я пока еще не могу включить тебя в свою медицинскую страховку. Что с тобой делать прикажешь, если какая-нибудь ядовитая гадость укусит тебя за ногу, и нога распухнет и заболит? Куда тебя везти, в Москву? Долетишь?»
Эти доводы показались мне весьма убедительными, и я окончательно усвоила этот аспект местной культуры – на естественные водоемы здесь можно только смотреть. Трудно назвать это словом «любоваться»: в Нью-Орлеане, например, после печально известной нефтяной катастрофы в Мексиканском заливе, морская вода при взгляде с набережной выглядит настолько бурой и грязной, что напоминает мазут.
Потоки всей огромной реки Миссисипи несут отходы заводов и прочей жизнедеятельности человека в ее устье, и у меня сложилось впечатление (допускаю, что ложное) – вода в месте впадения Миссисипи в Мексиканский залив отвратительно, невыносимо мерзко, пахнет, и никакой великолепный вид с набережной это впечатление не может приглушить.
От Батон-Руж до Лафайета на протяжении 60 миль дорога представляет собой узкий автомобильный мост, с двумя полосами в каждом направлении. Он пролегает с островка на островок суши, над болотами, затопленными лугами, съездов на всём протяжении трассы нет или почти нет, нельзя нигде останавливаться. Страшно представить себе, что может произойти с потоком машин, движущихся по этому мега-мосту, если где-то произойдет авария и участок окажется заблокированным. Не смотря на все скоростные ограничения (машины еле-еле ползут в этом месте), случиться может всякое, потому полный бак бензина, вода и провизия в багажнике – обязательный джентльменский набор каждого водителя, выдвигающаяся из Батон-Руж в Лафайет, либо в Хьюстон через Лафайет. Представив, что почти каждую неделю мы будем пересекать этот отрезок дороги, я в очередной раз сильно призадумалась.
Помимо всего прочего, в различных регионах и штатах этой огромной страны существует-таки определенное давление одной расы на другую, и в Луизиане эта доминирующая раса – чернокожее население. Их подавляющее большинство, и они чувствуют себя безраздельными хозяевами жизни. Белые ведут себя тихо, стараясь их не нервировать лишний раз. Робких и таких привычных мексиканцев и вовсе нет, все они оседают не дальше Техаса, но дело даже не в расстоянии – они в принципе не уживаются с черными.
Но самая большая проблема раскрылась постепенно, ни в один день. Виктор не уставал повторять, как его впечатляет внимание ко мне окружающих мужчин, и что необходимо срочно купить мне кольцо, чтобы у каждого прохожего не было сомнений, что я уже ангажирована. Мне иногда казалось, что я попала в сказку, в которой можно почувствовать себя украденной принцессой. Романтика, класс! Но с кольцом, тем не менее, предлагала не торопиться.
