Марина Антоновна Тишанская
Вы называете это автобусом?
Юрий
В тот день я оперировал шесть часов. Парень, напоровшийся животом на арматуру, остался жив, но сил радоваться у меня уже не осталось.
Я сидел, тупо уставившись в серую стену перед рабочим столом. Мне следовало написать отчет о проведенной операции, и это после стольких часов напряжения! Кто и зачем придумал такую ерунду? Все равно по моим описаниям никто ничего не повторит. Требуется доказать, что я работал?
Запах больницы немного отступил, когда сестра Зинаида принесла мне стакан кофе. Чашек у нас тут никогда не водилось, но женщин это не смущало. В сестринской они ставили чайник, пили дешевый растворимый кофе с сушками и перемывали кости врачам и начальству. Зинаида вспомнила обо мне, поскольку простояла последние шесть часов рядом, подавая инструменты и стирая с моего лба пот марлевой салфеткой. Я так устал, что даже не смог ее поблагодарить, но ей это и не требовалось. Поставив стакан и взглянув на меня с сочувствием, она тихо ушла.
В этот момент позвонил Георгий. Не скажу, что был рад услышать одноклассника, с которым не виделся со дня выпуска. Мы и в школе не слишком общались. Его отец, владелец банка, и мои родители находились в разных весовых категориях.
Мои считали каждый цет. Когда в школе собирали на шторы или ремонт по пол кванзата, мать, сцепив зубы, доставала коробку из-под леденцов, в которую складывала мелочь – копила, доставала требуемую сумму и горестно качала головой. Как не бились отец с матерью, денег в доме никогда не было.
А отец Георгия однажды, когда тот порвал штаны, подарил нашему классу стулья. Классная, биологичка, долго благодарила, расхваливала его Георгия, чуть не в ноги благодетелю порывалась пасть. Никогда в жизни мне не было так стыдно! Она старенькая уже была, биологичка. В тот момент, если бы у меня были деньги, я купил бы ей все стулья в мире, только чтобы она не унижалась.
Георгий радостно сообщил мне, что прошло двадцать лет с окончания школы. Наши одноклассники собираются отметить это событие и меня тоже приглашают. В честь юбилея решено отправиться на экскурсию автобусом «Алая молния». Билет стоит тысячу кванзатов, деньги надо сдать на этой неделе.
Тысяча кванзатов! В месяц я получаю шестьдесят. Если бы у меня была тысяча, я нашел бы, куда ее потратить. Естественно, я Георгия послал. Туда, куда в таких случаях полагается. Делать такое предложение работающему за обычную зарплату человеку – просто издевательство.
Видимо, Георгий мало изменился со школьных лет. Он никогда не был обидчивым. Вместо того, чтобы бросить трубку, он сказал:
– Толстый, не сердись. Давай так: ты поедешь на экскурсию в качестве врача. Путевку оплачу я. Считай, я тебя нанимаю. Положен же тебе отпуск в больнице? Вот и проведешь его со старыми друзьями, заодно и подстрахуешь по медицинской части. Подумай, – и повесил трубку, не дожидаясь моего ответа.
Я так устал, что ни перезванивать, ни ругаться сил не было. Просто ушел домой. Жоркино предложение означало, что собирается не весь класс, а только самые успешные, богатенькие. Следовало бы плюнуть и забыть.
На улице лил дождь. Даже не дождь, ливень. Но удивительным образом жара от этого не отступала. Видавшие виды ботинки тут же набрали воды. Давно пора было купить новые, но тогда пришлось бы отказаться от подписки на «Медика», а для меня это смерти подобно.
Бедность – это не только голодно и холодно. Это, в первую очередь, унизительно. Почему ты не можешь позволить себе съесть то, что другие едят каждый день? Почему надо решать, купить ботинки или брюки? Делать вид, что не любишь ходить в кафе, а новый фильм видел, и он тебе не понравился? Гордо отказываться от экскурсии, потому что тебе и за всю жизнь не скопить на билет?
Промокший насквозь, я пришел домой. Ветер стучал в окно голыми ветками старой яблони, ему аккомпанировали струи дождя. Сквозь мокрое стекло нельзя было понять, день сейчас или ночь. Я рухнул в постель, не ужиная. Не было сил варить пельмени или хотя бы макароны. Вот если бы я был женат… Но с моей зарплатой думать об этом нечего.
Ночь я спал, как полено, а утром решил уступить. Видеть одноклассников не хотелось, зато очень хотелось посмотреть другие миры. Я мечтал об этом давно, и вот мне выпал тот единственный шанс, который больше никогда не повторится. Плевать на всех, я увижу миры, в которые еще сто лет назад никто не верил. Полученных впечатлений наверняка хватит до конца жизни. Не вечно же в серую стену смотреть.
Я позвонил Георгию и сказал: «Да».
Виолетта
Я с самого нежного возраста понимала, что всем в этом мире руководят женщины. Не все мужчины готовы принять это, как факт. Мой красавец дед не смог – перебежал от бабушки к молодухе из Задрипанска. Матери повезло больше. Отец знает, что его дело – деньги приносить, а остальное в доме решают жена и теща. Правда, они пока не смогли заставить его приносить из магазина продукты бесплатно. Он хоть и директор супермаркета, а по-прежнему старается за все платить. Но я считаю, что они просто недостаточно строго с ним говорят.
Мать с отцом познакомились в институте. Она приехала из небольшого городка в Сибири, а он родился и вырос в Москве. Мать молодец, ей удалось его убедить, что лучшей жены ему не сыскать.
Надо признать, отцу с самого начала удавалось успешно взбираться по карьерной лестнице. Через несколько лет после окончания института он стал старшим товароведом, потом зав. отделом мясной секции продуктового магазина. А когда я заканчивала школу, его назначили директором супермаркета.
В это же время предки купили приличную квартиру. Сначала-то у нас была двушка. В одной комнате жили родители, а в другой – мы с бабушкой. Теперь же у нас стало четыре комнаты. Получилось даже много, поскольку я вскоре после одиннадцатого класса вышла замуж. Но это – отдельная история.
Дело все в моей простецкой фамилии. Имя-то мне дали красивое – Виолетта, а вот фамилия по папеньке – Пятакова. Он еще меня Дуней хотел назвать, как девку деревенскую. Хорошо, мать настояла на Виолетте. Но в школе, как все знают, одноклассники зовут друг друга по фамилии.
Идея выйти замуж за парня с красивой фамилией пришла мне в голову классе в восьмом. Мне приглянулся Вовка Корсаров. Я сразу подумала – Виолетта Корсарова звучит неплохо. К тому же, Вовка уже в старших классах блистал талантами. Он ходил в драмкружок, и там его увидел не помню чей папа, который работал помощником режиссера и как раз набирал народ на эпизодические роли в фильме про войну. И Вовку взяли. В кино его заметили и предложили поступать во ВГИК. Он попал туда с первого раза. Короче – перспективный паренек.
Я тоже поступала во ВГИК, но провалилась. Только со второго раза поступила, когда мать настояла, чтобы отец позвонил известному актеру Рудольфу Ягодкину, который набирал курс. Этот Рудольф у папы в магазине отоваривался и всегда просил, чтобы ему хорошего мяса оставили.
В институте я училась не очень хорошо, но перед сессиями мама, которая успела лично познакомиться с Рудольфом, ему звонила и спрашивала, не надо ли ему оставить хороших продуктов. После этого Ягодкин ставил мне на экзаменах четверки.
Распределения у нас не было, но я не волновалась. Я сразу заявила Вовке, чтобы он соглашался сниматься, только если мне тоже роль дадут. И роли у меня были, маленькие, правда. Вот когда Вовка стал совладельцем киностудии, я потребовала, чтобы он дал мне главную роль в какой-нибудь мелодраме. Он вертелся, как уж в сковородке, все говорил, что ролей моего масштаба у него пока нет. Только недавно дал мне роль. Оказалось, что это фильм, который в качестве дипломного проекта снимал какой-то двоечник. Ну и закатила я благоверному скандал!
А теперь так кстати позвонил Гольдман! Конечно, я хочу на экскурсию в параллельные миры! И мужу сообщу, что это для него шанс со мной помириться. Вот и он, с работы возвращается.
– Володя, у меня к тебе важный разговор, – начала я, не поцеловав его как обычно.
– Лапонька, – обрадовался Корсаров, – ура! Кончилось молчание!
– Я готова дать тебе шанс, – холодно сказала я.
– Все, что хочешь, – согласился мой супруг, – только не проси о роли. Пока у меня ничего подходящего нет.
– Роль тут ни при чем. Наш класс собирается встретиться, чтобы всем вместе поехать на экскурсию, – сообщила я.
– Если в выходные, то можно денек урвать, – задумчиво произнес Володя.
– Не в выходные, а на две недели, – сказала я.
– Ну тогда ты поезжай, а я останусь, – предложил мой муж.
– Нет уж, дорогой, – скептически произнесла я, – хочешь, чтобы я уехала, а ты тут с какой-нибудь шалавой развлекался!?
– А куда ехать-то? – спросил он.
– В параллельные миры, на автобусе «Алая молния», – ответила я.
– Дорогая, но это же страшно дорого, – заметил муж.
– У нас что, нет денег? – спросила я.
– Что ты, деньги есть. Но понимаешь, у меня фильм скоро выходит. Мне некстати сейчас уезжать, – пытался откреститься от мероприятия муж.
– А ты не боишься меня одну отпускать? – осведомилась я, – я все-таки еще достаточно привлекательна.
Я знала, что Вовка ревнив, и такой довод его убедит. Так и вышло.
– Хорошо, – сказал он, – когда мы едем?
Я сообщила ему подробности и порадовалась, что мне очередной раз удалось одержать победу.
Лера
Наконец настал понедельник. Гравилет прибыл за мной в восемь часов утра. Я еле-еле успела встать, почистить зубы и накраситься. Конечно, стоило встать пораньше, чтобы попить кофе, но я очень устала накануне, собираясь в дорогу. Накинув поверх футболки легкую ветровку, поскольку утром было еще прохладно, я взяла рюкзак и выскочила во двор.
Пилот гравилета – лысоватый дядечка лет пятидесяти – оказался неразговорчивым. Вся поездка прошла в молчании. Я смотрела в окошко, чтобы не задремать. Мимо проносились другие гравилеты – народ спешил на работу. Дома и деревья мелькали так быстро, что действовали на меня гипнотизирующе, глаза слипались сами собой.
Наконец появилось здание фирмы «Зори Земли». Это оказался трехэтажный дом из мерцающего всеми цветами радуги пластиката. Рядом стояло почти такое же мерцающее сооружение типа барака, со всех сторон которого торчали какие-то железяки.
Около дверей фирмы стоял высокий мужик с вьющимися черными волосами и длинным носом.
– Привет, Новицкая! – крикнул он, и я узнала Гошку Гольдмана из нашего класса.
– Гольдман, как я рада тебя видеть! – воскликнула я, вылезая из приземлившегося гравилета.
Он подскочил ко мне и стал обниматься. В школе мы с Гольдманом особо не дружили, а сейчас я встретила его как родственника, которого много лет не видела.
– Как ты здесь оказался? – спросила я.
– Сюрприз, – улыбнулся он, – ты попала не просто на экскурсию, а на встречу с одноклассниками. Ведь двадцать лет прошло!
– Ой, и правда! – вспомнила я, – а кто же все это организовал?
Я не стала спрашивать у Гольдмана, кто оплатил мне поездку. Дело-то щекотливое, а мы не такие близкие друзья.
– По-моему, все организовала Пятакова, – сказал Гошка, – и знаешь, я тоже страшно рад тебя видеть.
Я немного смутилась и посмотрела на правую руку Гольдмана. Обручального кольца на ней не было.
– Здесь уже Летка Пятакова с мужем, – поведал мне Гошка, стараясь заполнить неловкий момент.
– Да что ты? А кто ее муж? – спросила я.
– Так Вовка же Корсаров, – пояснил Гольдман, – они сразу после школы поженились.
Тут из здания фирмы вышла модная дама в красной шляпе и в туфлях на высоченных шпильках. Одета она была в серое мини-платье из полупрозрачного креплорпета.
– Лерка! – закричала она.
– Пятакова! – ответила я.
– Я не Пятакова, а Корсарова, – поправила меня Пятакова.
– Ты классно выглядишь, – сказала я ей, и она тут же оттаяла.
– А где Вовка? – спросила я.
– Он там внутри, добивается, чтобы нас поселили в сдвоенную каюту, – пояснила Виолетта.
– А кто знает, что это за автобус, где мы будем жить? – поинтересовалась я.
– Да вот же он, – сказал Гольдман, указывая на сооружение в виде барака с железками.
– Ничего себе автобус! – заметила я, – как же он поедет?
– Он никуда не едет, – объяснил Гошка, – это же параллельные миры. Принцип передвижения по ним основан на эффекте Огородникова.
– Я, честно говоря, плохо помню школьный курс физики, – призналась я, – у меня специальность гуманитарная.
– Да тут никто физику не помнит, – успокоил меня Гольдман, – я, к примеру, только название этого эффекта помню.
Тут около нас приземлился многоместный гравилет, и из него вылезли какие-то люди. Рассмотрев их поближе, я поняла, что это Юрка Толстоухов, Марсель Маевский, Олег Кочетков и Сеня Протасов. Сзади всех вышагивал Веня Рыбаков.
В общем-то все были узнаваемы. Марсель отпустил длинные волосы и надел какую-то малиновую фуфайку. А поверх воротника голубой шарф. Мне вспомнился художник из детской книжки про Незнайку. Он там выглядел так же.
Юрка опровергал свою фамилию. Он остался довольно худым и с тонкими лопоухими ушами. Свитер висел на нем, как неродной, а в джинсах угадывались тонкие ноги. Протасов приехал в строгом костюме с галстуком. Он был тщательно выбрит, подстрижен и надушен мужским одеколоном. Кочетков со школы совсем не вырос – остался таким же щуплым и юрким. И одет был, как и я, в джинсы с ветровкой. А Веня вообще стал каким-то малозаметным, как будто специально одетым в серый летний костюм. На улице таких полно. Я бы не заметила его в толпе. Но увидев меня, он так хорошо улыбнулся, что я узнала его по ямочке на левой щеке.
Мы начали здороваться и расцеловываться и не обратили внимания, что из дверей фирмы вышел парень лет двадцати пяти, выделяющийся из общей массы своей накачанной мускулатурой. Оказалось, это представитель фирмы. Потом я все гадала, зачем фирме в качестве расселяющего такие качки. Будь он охранником депутата, я бы не удивилась. И тут мне в голову пришла мысль, что, возможно, путешествие будет не слишком безопасным, если эти «Зори Земли» держат в качестве сотрудников таких спортсменов.
Качок представился. Звали его Матвей Кузякин. Смешная фамилия при его внешности. Он повел нас внутрь барака, на второй этаж, где размещались каюты.
Моя каюта мне понравилась. В номере стояла удобная полуторная кровать, шкаф, стол и кресло. Имелась также дверь в санузел. На покрытой неброской бежевой краской стене висела репродукция картины Карла Брюллова «Последний день Помпеи», и это единственное, что меня смутило – не слишком жизнерадостный сюжет. Но я промолчала.
А вот Пятакова закатила скандал. С одной стороны, она хотела сдвоенную каюту, чтобы жить вместе с мужем, а с другой – хотела быть ближе к рубке. Но около рубки располагались каюты первого и второго пилотов. Один из находящихся на борту пилотов – Антон, рыжий конопатый парень, сказал, что готов с ней поменяться, но его каюта одноместная. А сдвоенная в автобусе вообще одна.
Тут в автобус влетел Макар Бархатов. Оказывается, он адвокат, встречался со своим клиентом и не мог приехать раньше. Так он сказал. Марик стал очень солидным. На голове уже наметилась ощутимая лысина, и брюшко заметно подросло. Но он, как и Протасов, пришел в костюме и белой рубашке с галстуком. В школе он дружил с Марселем. Их так и называли – Марик и Марсик.
Когда все расселились, стали ждать вечера. Фирма, зная о том, что это не просто экскурсия, а встреча одноклассников, приготовила нам банкет. Но я уже жутко хотела есть, поэтому пошла на первый этаж, где нашла кофемашину и автомат со свежими булочками. После того, как я перекусила за стоявшим около этого автомата столиком, я пошла к себе. Около своей каюты я заметила Пятакову. Она стучала ко мне в дверь.
– Пятакова, ты ко мне? – спросила я.
– Корсарова! – крикнула Виолетта.
– Ну да, ну да, – согласилась я.
– Ты тут одна из девчонок, – сказала Пятакова, – больше поговорить не с кем.
– Ну заходи, – пригласила ее я.
– Лер, как тебе наши ребята? – спросила Виолетта, присев на кресло и элегантно закинув ногу на ногу.
Я села на кровать, поскольку других мест в каюте не было.
– Да ничего, Летка, все узнаваемы, – ответила я.
– А Макар-то как растолстел! – заметила Пятакова.
– Да, он постарел что-то, – поддержала ее я.
– А Рыбаков такой серенький, неприметный, – продолжала охаивать одноклассников Виолетта.
– У него улыбка замечательная, – возразила я.
– Ну, мне он не улыбался, – с издевкой сказала Пятакова, – зато Гольдман – красавец.
– Да, Гошка хорош, – согласилась я.
– Ты еще не все знаешь, – загадочно проговорила моя одноклассница.
– В каком смысле? – осведомилась я.
– Вот тебе путевка как досталась? – спросила Летка.
– Так на работе дали, – я решила ей ничего не объяснять.
– А вот и нет, – возразила она, – это Гольдман тебе путевку оплатил.
– А ты откуда знаешь? – спросила я.
– Мне Гоша сам рассказал, – пояснила Летка, – он тебе путевку оплатил и Юре Толстоухову.
– Зачем? – удивилась я.
– Ну, Юрке – потому что он врач. А тебе – не знаю почему, – с этими словами Пятакова противненько захихикала и подмигнула мне.
– Знаешь что, Пятакова, ты иди. Я спать хочу, – холодно сказала я.
Виолетта нахмурилась и, ни слова не говоря, вышла из моей каюты. «Обиделась, – подумала я, – ну и фиг с ней. Мы подругами никогда не были и не будем».
Я и впрямь приняла душ и легла вздремнуть. Но заснуть мне не удавалось. Мысль о Гошке крутилась в голове. С какой стати он оплатил мою путевку? Что он хочет от меня взамен? Он даже не слишком хорошо меня знает. То есть, про детство он, конечно, знает, но с тех пор двадцать лет прошло. Может, он книгу хочет опубликовать в нашем издательстве? Но тогда разумнее оплачивать путевку главреду, а не мне. В качестве любовницы он мог бы найти кого-то помоложе. Что еще с меня можно взять? У меня же ничего нет, кроме кошки и однокомнатной квартиры. А с его деньгами вряд ли он претендует на однушку.
Я закрыла глаза и попыталась вспомнить что-то хорошее. Все-таки вечером будет банкет. Нужно туда прийти со свежим лицом. Вспомнила бабушку, от которой мне досталась квартира. Бабуля была такой уютной, мягкой. При воспоминании о ее больших теплых руках меня все-таки сморил сон, и я задремала.
Рыбаков
Жара в этом году высосала все силы. На улицу выходишь, как в духовку. Почему-то в такую погоду портится настроение. Казалось бы – лето, в реке вода теплая. Но это для тех, кто отдыхает. Тем же, кто должен ходить на работу в рубашке с пиджаком, сохранять невозмутимый вид и быть готовым в любой момент броситься выполнять задание, солнце только мешает.
Мне и без жары веселиться нечего. На службе все забываешь, а приходишь домой… Элли и Данька смотрят на меня с надеждой одинаковыми огромными печальными глазами.
Мы с Элли мечтали о ребенке несколько лет, с самой свадьбы. Вы знаете, как трудно сейчас получить разрешение. Элли пришлось сдать кучу анализов, пройти бездну исследований, пока ее признали пригодной к деторождению. Мне было немного проще. Все-таки в нашей конторе всех сотрудников проверяют два раза в год. Оставалось сдать несколько обязательных тестов, и все.
Признаюсь, я совершил преступление. Скрыл тот случай в Недвигове, когда мы с Крыловым спускались в пещеру. Крылов ничего не заметил, скачок напряженности поля видел только я. Что это было за поле, так никто и не выяснил, потому что я промолчал. Стоило мне в припадке восторга заявить об открытии, и о ребенке пришлось бы забыть. За то время, пока ученые установили бы источник и природу скачка энергии, мы с Элли вышли бы из разрешенного возраста деторождения. И я промолчал.
Данька родился хорошеньким и крепким. Только через год выяснилось, что у него серьезное генетическое заболевание. Сначала казалось, что все можно легко исправить. Я неплохо зарабатываю, да и связи есть. Крылов, кстати, пошел на повышение, стал моим начальником. У него тоже знакомства. Даньку он ждал не меньше нас, своих-то детей у него нет и уже не будет.
Малыша посмотрели все возможные врачи, светила в области медицины, специалисты по генетическим болезням. Единственное средство, которое они смогли предложить – глизин, дорогущее и дефицитное лекарство из параллельного мира. Одна его доза должна поставить Даньку на ноги. Вопрос только в цене. За эту самую дозу надо заплатить двадцать тысяч кванзатов.
Я получаю сотню, бывают премии. Такую сумму мне взять негде, даже если не есть всю жизнь.
Каждый раз, отправляясь на новое задание, я думаю о жене и сыне. Если я совершу что-то по-настоящему важное, достигну успеха в практически безнадежном деле, меня наградят. Могут повысить в звании, а это прибавка к окладу. Но главное, мне могут оплатить глизин. Ради этого я готов рисковать, жизнь положить.
Отправляясь на задание, я стараюсь не думать о том, что станет с Элли и Данькой, если я не вернусь. Нельзя об этом думать. Я – последняя их надежда.
Служба Оперативного Реагирования редко занимается простыми мирными делами. Оперативно реагировать обычно приходится на что-то опасное, неприятное, неожиданное. Вопросы задавать не положено, надо выполнять. Как именно реагировать, решаю не я.
Вот и в этот раз СОР сочла, что встреча выпускников – отличное прикрытие для операции. То, что я учился в школе с экскурсантами, избавит меня от проблем. Конечно, сам я бы не смог, да и не стал отдавать такие деньги, но родная организация все сделала за меня. К тому же, я получил очень приличные командировочные, так что выдавать себя за успешного чиновника будет несложно.
Задание из тех, что я не люблю, но оно вряд ли окажется опасным. Если все пройдет удачно, это будет еще один маленький шажок к получению глизина.
***
До автобуса, который повезет нас в неведомые края, я добирался вместе со всеми. Так получилось дешевле, да и присмотреться к одноклассникам следовало заранее. Большой гравилет до турагентства заказал Гольдман. Он у нас самый преуспевающий. Зачем он устроил эту встречу, на которую смогли поехать всего десять человек, я пока не знаю, но данные на своих бывших соучеников, конечно, изучил.
Заказав гравилет, Гольдман сам на нем не поехал. Я пришел к месту посадки первым и устроился у двери, чтобы хорошо разглядеть входящих. После меня появился Юра Толстоухов. Вот уж кому фамилия досталась неизвестно как! Уши у него большие, но тонкие. Да и сам он оказался страшно худой, дерганный какой-то, пальцы дрожат. Я знал, что он классный хирург. Не могут у такого человека нервы быть плохими. Видно, волновался из-за встречи.
Юрка никак не мог накопить денег на путевку, значит, кто-то ее оплатил. Видимо, произошло это недавно, иначе я уже получил бы соответствующую информацию.
Марсель приветливо улыбнулся мне и хлопнул по плечу. Удивительно! Люди, вполне безразличные мне в школьные годы, сейчас казались родными. Можно было представить, что я не на задании, а просто встречаюсь с одноклассниками в экзотическом туре.
После Марселя вместе пришли Сеня Протасов и Олег Кочетков. Сеня в отличном костюме и при галстуке.
До автобуса ехали минут двадцать. Я помалкивал, слушал, как взрослые люди, словно скинув два десятка лет, болтают на школьные темы, вспоминают учителей и ребят из класса.
Когда приехали, оказалось, что все, кроме Бархатова, уже на месте.
Гольдман по-прежнему преуспевал, работал директором папашиного банка, со временем станет его владельцем. Дела там шли хорошо. Кстати, фирма «Зори Земли» держит свои средства именно в его банке. Жорка отрастил волосы, отчего кажется, что и сам он, и его нос стали еще длиннее.
Леру Новицкую я узнал бы, даже если бы не готовился к встрече. Она мало изменилась за двадцать лет. Те же пушистые волосы, удивленные серые глаза, милая улыбка. Возраст даже пошел ей на пользу: фигура оформилась. Грудь округлилась, талия стала заметней на фоне сильной, подтянутой попки.
Она обрадовалась мне, как будто мы с ней расставались навсегда и вдруг встретились. Лера всегда была хорошей. Почему ей не посчастливилось встретить настоящего мужика, который оценил бы и внешность, и мягкий характер?
Корсаровы произвели на меня странное впечатления. Вовка оказался не только удачливым бизнесменом, но и талантливым режиссером. Как его угораздило жениться на Пятаковой? Наша Леточка осталась такой же самоуверенной и шумной, как и была. Теперь она требовала называть ее по новой фамилии, выставляла напоказ дорогие серьги и кокетничала со всеми напропалую.
Последним примчался Бархатов. Он изрядно полысел и растолстел. Дела у Марика шли отлично. Его акции в фирме, специализирующейся на грузовых перевозках по параллельным мирам, росли в цене с каждым днем. Вдобавок он служил юрисконсультом в этой же фирме, что тоже приносило неплохие деньги. Вот только со спортом он так и не подружился, благодаря чему напоминал сказочного Колобка.
К моменту его появления мы уже загрузились в странный агрегат, напоминающий неровно сложенную стопку книг или плоских коробок с торчащими в разные стороны железными и пластиковыми деталями. Фиолетовый цвет выбрали, видимо, для того чтобы это средство передвижения было видно на любом фоне. Почему его назвали молнией, да еще и алой, так и осталось для меня загадкой.
Оказалось, что в поездке у нас будет сопровождающий, он же второй пилот. Крепкий парень лет тридцати с небольшим показался бы обычным, если бы не глаза. Раз взглянув в них, я решил, что и лет ему больше. Этот Иван Лопатин был единственным, о котором у меня не было полной информации. Известно только, что в фирму «Зори Земли» он устроился год назад. В этой поездке он подменял другого пилота и сопровождающего Виталия Туруханова, отправившегося во внеочередной отпуск в связи со свадьбой.
Первый пилот, Антон Стариков, был моложе, лет двадцати пяти, и далеко не так интересен. Лишь его накачанное тело привлекало дам. По крайней мере, Пятакова сразу на него глаз положила.
При выполнении задания всерьез опасаться можно только пилотов и Юрку с Гольдманом. Остальные вряд ли смогут со мной справиться, даже все вместе.
Нас начали расселять по каютам. Леточка тут же устроила скандал. Ее не устраивало отведенное ей помещение. Думаю, это ее способ обратить на себя внимание, так как комнаты все одинаковые, качки тут не бывает, и расположение каюты значения не имеет.
Свою я первым делом тщательно осмотрел. В отличие от сдвоенной каюты Корсаровых, в моей никакой лепнины не оказалось, что очень упростило дело. Видеокамер я не обнаружил, да и жучков тоже. Впрочем, их и не должно было быть, никто не мог предполагать, что представитель СОР отправится на элитную экскурсию. Вероятность же того, что «Зори Земли» следят за своими клиентами, с самого начала казалась мне незначительной.
Я понял, что в каюте смогу расслабиться, не ожидая никакого подвоха. В этот раз очень важно, чтобы окружающие считали меня преуспевающим государственным чиновником. Я не должен привлекать внимания, но следует продумать все возможные повороты событий и наметить пути отхода. Забывать про Элли и Даньку никак нельзя. Ведь я – их последняя надежда, а работа у меня непростая.
В этот раз моя задача – избавить мир от некоего субьекта, проживающего на Земле XXII. Что уж там натворил этот бедолага, не моего ума дело. Главное – он представляет опасность для человечества, так что придется ему переместиться в мир иной. Если опасность достаточно серьезна, смерть этого человека может спасти моего Даньку, поэтому я пойду до конца.
