Марина Антоновна Тишанская
Вы называете это автобусом?
Лера
Мы уже были на большой земле, Фусан и даже Атлантида остались далеко в прошлом, а я все не могла забыть ужаса, который испытала, когда Юрку собирались принести в жертву. Внутри у меня все дрожало. Очень хотелось поговорить с кем-нибудь по душам, отвлечься от пережитых кошмаров. Поэтому я даже обрадовалась, когда ко мне в номер постучала Пятакова.
– Лерка, ты что делаешь? – спросила она.
Летка зашла ко мне в розовом прозрачном пеньюаре, под которым проглядывало красное белье.
– Лета, ты с ума сошла? А если кто-то из парней тебя увидит? – ужаснулась я.
– Ну и пусть, – ухмыльнулась Пятакова, – что я, зря итальянское белье покупаю? Корсаров внимания не обращает, так пусть другие полюбуются.
– Иди, я тебе свой махровый халат дам, – предложила я.
– Лер, ты мне лучше про Протасова расскажи. Он женатый? – спросила Летка.
– А зачем тебе? Ты что, собираешься с Вовкой разводиться? – удивилась я.
– Нет, конечно. Просто Сеня – интересный мужик, и богатый, – пропела Пятакова.
– Тут тебе, Летка, не светит, – сказала я, – он давно и надежно женат.
– А кто его жена? – не отставала Пятакова.
– Его жена Лиза – прекрасный человек, – ответила я.
– Небось дома сидит? – процедила Летка, – зачем ей с таким мужем работать?
– Сейчас сидит дома, но это ничего не значит, – холодно сказала я.
– А ты откуда ее знаешь? – продолжала допрос Пятакова.
– Мы познакомились не так давно. Лиза закончила биофак МГУ, потом аспирантуру и защитила диссертацию. Но после замужества Протасовы хотели родить ребенка. Им с Сеней довольно быстро дали разрешение, но Лиза никак не могла забеременеть. Они с Протасовым всех врачей обошли, к бабкам-знахаркам ходили, и ничего не помогало. И вдруг через восемь лет после свадьбы Лиза забеременела.
– Небось от любовника, – хихикнула Пятакова.
– Зачем ты так говоришь? – укоризненно сказала я, – они друг друга любят.
– Ну ладно, а что дальше? – примирительно проговорила Летка.
– А дальше она родила двойню – мальчика и девочку, и села дома их растить.
– Вот тебе женская судьба, – вздохнула Пятакова, – училась, защищалась, а все равно пришлось детям сопли утирать.
– Глупая ты, Пятакова, – сказала я, – Лиза рада детьми заниматься. И специальность свою она не оставила. В свободное время она стала брошюрки писать для детей на тему естествознания, в форме сказок. Дети их очень любят. Мое издательство их публикует, и они идут нарасхват. На этой почве мы с Лизой и познакомились.
– И все равно, – протянула Летка, – как женщину, она себя потеряла. Наверно, ходит в старом халате и фартуке, на ногах тапочки, и все разговоры с мужем сводятся к тому, у кого из детей сопли и кто как покакал.
– Не угадала, Пятакова! – сказала я.
– Корсарова! – крикнула Летка.
– Так вот, Лиза по дому ходит в брюках и свитере, причесанная, а к приходу мужа подкрашивается, – язвительно сказала я.
– Эх, не везет мне! – протянула Пятакова, потягиваясь, – только соберешься устроить мужу приступ ревности, как объект оказывается занят.
– А ты с Гольдманом пококетничай, – посоветовала я.
– Ты что, Новицкая, дурная? Гошка же только на тебя смотрит. Небось, уже и предложение сделал?
– Ну ладно, Летка, мне некогда. Сейчас мама звонить будет по межмировой.
– Хорошо, я к тебе позже зайду, – пообещала Пятакова, чем вовсе меня не порадовала. Свое дело она сделала – отвлекла меня от мрачных воспоминаний, а обсуждать с ней дальше мужиков у меня желания не было.
Летка вышла, а я заперла номер изнутри на ключ.
Георгий
На материке гостиница отличалась от отеля в Атлантиде только размерами. Там кровати были трехметровой длины, а здесь обычные. И потолки у атлантов метра четыре, а тут не больше трех. А так – стандартный люкс.
Я, конечно, был рад, что удалось убедить ребят довести экскурсию до конца. Но это было даже не полдела. Основное – это нейтрализовать Еремея Двадцать пятого, чтобы он не загубил мне и Бархатову бизнес. Меня это интересовало особенно в данный момент.
Как раз сейчас я втайне от отца аккумулировал свои средства на личном счете, поскольку собирался создать собственное дело. Все было почти готово к открытию моей новой фирмы. Я провел маркетинговые исследования по спросу и предложению лекарственных препаратов, выпускаемых на одной из Земель и почти не поставляемых на другие Земли. Оказалось, торгующих уникальными лекарствами фирм почти не было. А заводы, выпускающие такие средства, находятся на двух Землях. Причем каждый завод производит что-то свое.
Я уже собрал все документы для регистрации фирмы, нашел помещение, купил холодильники для хранения лекарств, дал объявления об открытии вакансий, оформил аренду пары автобусов-межмировиков. Потом их можно будет выкупить.
Бархатову я хотел предложить партнерство – я отвечаю за поставку продукции, он – за реализацию. Также я присматривался к Протасову. Все-таки иметь медика в такой фирме совсем нелишне. Но главным буду я.
И тут этот гад – Еремей со своими изобретениями. О нем я хотел поговорить с Макаром. Ведь не убивать же ученого! Что с ним делать? Может, Бархатов выдаст хорошую идею…
Настроение у меня было паршивое, но я решил не киснуть. Нужно собрать волю в кулак и что-то предпринять. Я взял из мини-бара небольшую бутылку коньяка, налил себе немного на дно стаканчика и выпил. Через пару минут стало заметно легче, и я пошел искать Макара.
Номер Макара оказался в конце коридора. Когда я зашел, Бархатов с мокрым полотенцем на лбу лежал на диване.
– Тебе что, плохо? – испуганно спросил я.
– Будет тут плохо, когда какой-то задрипанный ученый задумал меня разорить, – простонал наш юрист.
– Ну, не только тебя, – укоризненно заметил я.
– Да, Гоша, извини. Тебя это тоже затронет, – убитым голосом сказал Макар.
– Давай я налью тебе коньяка, ты встряхнешься, и мы сядем вырабатывать план, – бодро предложил я.
– Лучше мартини, – просипел Бархатов.
После мартини юрист сел, но полотенца со лба не снял.
– Макар, нужно что-то придумать, – начал я разговор, хотя уже заподозрил, что помощи от него не дождешься.
Конечно, я люблю рисковать – это вызывает прилив адреналина. Например, я с удовольствием ездил спасать Марселя. Тут сыграли роль три обстоятельства – моя любовь к опасности, желание выглядеть героем перед Лерой и до сих пор не заглаженная вина перед Марсиком. Я и сам понимал, что очень давно при поступлении в вуз повел себя по-свински. Но другого выхода у меня не было.
Хотя это все лирика. Теперь обстоятельства грозили моему благосостоянию, а это серьезно.
– Мы должны его увидеть, – сказал я, имея в виду Еремея Двадцать пятого.
– И не только увидеть, его нужно нейтрализовать, – согласился со мной Макар.
– Только как? – задумчиво произнес я.
– Способ один, – ответил мой друг, – убить.
– Ты что, с ума сошел?! – возмутился я.
– Это – единственный способ, – настаивал Макар, – в любом другом случае мы не застрахованы от его изобретения.
– На убийство я не подписываюсь, – твердо сказал я.
– Ну и дурак, – заметил Бархатов, – это сделать очень просто. Крадем у Юрки средство для уменьшения кровяного давления и делаем ученому укол большой дозы. Ты наденешь Толстоуховский синий халат врача, и Еремей ничего не заподозрит.
– Ты мало того, что собираешься убить человека, но еще и возлагаешь это на меня, – саркастически сказал я.
– Просто халат Толстоухова на меня не налезет, – стал оправдываться Макар.
– Я категорически против, – твердо произнес я, – я, конечно, не белый и пушистый, но на убийство не пойду никогда.
– Может, нанять кого-то? – спросил Бархатов.
– Заказчиков убийства судят, как и самих убийц, – возразил я, – убийство – это вообще крайний случай, надо его как-то по-другому нейтрализовать.
– И сделать это так, чтобы на нас не подумали, – дополнил юрист, – нам нужен исполнитель. Причем из тех, кто сейчас находится вместе с нами.
– Ты в своем уме? – спросил я.
– Нужна какая-нибудь пешка, то есть мелкий человечишка, на которого мы сможем оказать давление. Я имею в виду шантаж, – сказал Бархатов, поморщившись от необходимости называть все своими именами.
– Есть такой, – вдруг вспомнил я, – это Кочетков.
– Да ты что? – воскликнул Бархатов, – он же – известный сценарист. Богатый, наверное.
– А вот и нет, – расхохотался я, – он не сценарист и не богатый. Он – журналист желтой газетенки.
– Ты имеешь в виду статью про Еремея? – спросил Макар, – так может, это скромное хобби гения.
– Нет, это его основная работа, – возразил я, – мне Пятакова рассказывала, что Кочетков записывает в блокнот все, что смог про нас нарыть. Она сама читала – там и про то, как Летка к Антону клеилась, ну и не только про это…
– Пусть даже так. Как ты его прижмешь? – задумчиво произнес Макар.
– А вот послушай историю:
Есть у Олега старый одинокий дядюшка Клим Аристархович. Очень он больной. Как-то ему совсем плохо стало, и положили его в больницу, как раз туда, где Толстоухов практикует. Дядюшке надо было срочно удалять желчный пузырь. Юрка такие операции на раз делает, ему это – как семечку разгрызть. А Кочеткову дядюшка отписал в случае своей смерти приличное наследство – квартиру, загородный дом, увесистый счет в банке. И пошел Кочетков сначала к Юрке. Говорит:
– Юр, ты дядю моего не мучай. Он уже старенький. Зачем ему операция?
Юрка отвечает:
– Ты не волнуйся, друган, твой дядя еще лет пятьдесят протянет. Вырежу ему желчный, и станет Клим Аристархович как новенький.
Кочетков ему:
– Ты не понял. Не надо его оперировать. Я тебе денег дам. Только ты оставь его в покое.
Тут Юрка понял, что к чему, и послал Олега к такой-то маме. Но Кочеткова просто так не возьмешь. Он к главврачу на прием записался. Кто-то ему сказал, что главврач взятки берет.
– И откуда ты все это знаешь? – спросил Бархатов.
– Так денег же у Кочеткова не было для взятки, и он пришел у меня занимать, – ответил я.
– И чем же история закончилась? – поинтересовался Бархатов.
– Денег я ему дал, а дальше не знаю, – ответил я, – но чем Олега прижать, уже ясно.
– Ну, предположим… – проговорил Макар, – но на убийство Олег не пойдет, чем его не прижимай.
– Вот и хорошо. Я тоже не пойду. Надо придумать что-то другое, – сказал я, – вот что…
Тут я изложил ему только что пришедший мне в голову план, который мы назвали планом Б.
Юрий
Когда лежишь ночью без сна, в голову приходят разные странные мысли. Нереальное кажется реальным, невозможное – возможным. Наяву я давно уже смирился с тем, что проживу всю жизнь один.
Нет, я не монах. Время от времени у меня случаются кратковременные… романы? Связи? Молоденькие сестрички начинают проявлять ко мне интерес после совместных операций, благодарные пациентки желают продолжить знакомство от полноты чувств. Как правило, заканчиваются такие отношения чрезвычайно быстро. Женщина понимает, что проку от меня ей не будет, и все затухает само собой. Это удобно, не мешает работать.
И только ночью иногда кажется, что все еще может быть. Я даже думал сначала, что эта экскурсия – указующий перст судьбы. Две недели рядом! Если Лере есть до меня дело, то это шанс. Даже не для меня, для нее. Захочет – и все повернется по-новому.
И ведь Лерочка мне обрадовалась! Правда, не только мне, но и Вене Рыбакову, и Вовке Корсарову. Даже на Виолетту с симпатией смотрела, хоть никогда с ней не дружила. А какая хорошенькая стала! Даже лучше, чем раньше. Как врач, я этого объяснить не могу, но факт. Наверное, чтобы понять, в чем тут дело, надо быть поэтом… Что-то меня не в ту сторону понесло.
Потом, конечно, оптимизм рассеялся. Улетучился, так сказать. Когда я узнал, что путевку ей оплатил Георгий, сразу как в холодную воду нырнул. И дело не в деньгах только. За деньги Лерочка бы не продалась. Но и в истории с Марселем спасал-то его он, а не я. И с индейцами этими. Я, как курица на кухонном столе, ждал своей участи, а Георгий совершил настоящий подвиг. Пусть вместе с Рыбаковым, но совершил.
Внешне мне до Гольдмана тоже далеко. Этакий высокий, спортивный, волосы черные. Да и характер легкий, веселый. Я на этот счет даже и не заблуждался никогда. Она должна была выбрать его, закон природы. А мне оставалось радоваться, что это хоть не Кочетков. Он ведь тоже у нас теперь состоятельный.
А я богатым никогда ни стану. Слишком уж дорого за это надо платить. Как вспомню ту историю с Климом Аристарховичем… И как только я удержался, морду Кочеткову не набил? Видимо, больница действует на меня отрезвляюще, не дает поддаваться эмоциям.
Когда этот гад, Кочетков, ко мне пришел, я даже обрадовался. Давно не виделись. У него, оказывается, дядя в моем отделении лежал и ждал операции. Родственники пациентов часто к врачам приходят, просят проявить особое внимание, деньги суют, подарки. И я сначала решил, что Кочетков за дядюшку беспокоится. Обещал ему, что сам резать буду и на ноги любимого дядю поставлю.
Как вдруг выясняется, что милый родственничек совсем другого хочет. Пусть, говорит, дядюшка помрет, ты ему только не мешай. Деньги мне предлагал. И так мне противно стало! Представил я вдруг, что возьму у Кочеткова взятку. Прознав об этом, и другие потянутся. Заживу богато, квартиру большую куплю, обставлю, а по ночам буду видеть тех бедолаг, что ждали, да не дождались от меня помощи. Плюнул я под ноги бывшему однокласснику и ушел.
Но на этом история не кончилась. Этот гад отправился прямиком к главврачу. Анатолий Семенович меня к себе через полчаса вызывает, так и так, говорит, я считаю, что больного Кочеткова оперировать опасно. Вы, конечно, лечащий врач, но должны помнить об интересах больницы. Если он на столе помрет, вы нам все показатели испортите. А в этом году у вас все прекрасно складывается, так что вы первый кандидат на место завотделением.
Я его заверил, что все с этим больным будет хорошо, на ноги его в два счета поставлю. Так на следующее утро выясняется, что Клима Аристарховича перевели в терапию, с сердцем ему плохо стало. Там он через неделю и помер. И о новой должности мне главврач больше не слова не сказал. Вот такие дела.
Последняя параллель. Что-то там, за стеной? Выпавших на нашу долю приключений с лихвой хватило бы на несколько поездок. Уже хочется домой. Перегорел я как-то. Ни во что уже не верю, жду окончания поездки.
Зря ребята настояли на продолжении экскурсии. Видимо, у Георгия с Лерой все сложится, но присутствовать при этом я не хочу. Что ж, в любом случае осталось немного.
Ночь, наконец, отступила. Восемь часов. Я не люблю валяться в постели, все равно не расслабишься. Лучше, пока все спят, выйти на воздух. Переход был вчера вечером, так что у меня появился шанс первым увидеть новую параллель.
Я быстро оделся и вышел из автобуса. Первое впечатление было потрясающее! Кругом – вековой лес! Первые две параллели принимали экскурсию в городах, пусть даже на некотором отдалении от жилой застройки. А здесь платформа стояла на поляне. Я с изумлением смотрел на вздымающиеся к облакам могучие стволы. Густая трава под ногами казалась нетронутой. Тут было чудесное лето средней полосы.
Как оказалось, я все же проснулся не первым. Откуда-то из леса вышел Веня, он радостно улыбался и размахивал, словно веником, букетиком полевых цветов.
– Благодать-то какая! – приветствовал он меня. – Дома в лес не выберешься, хотя и рядом. А тут, за тридевять земель, такая красота! Представляешь, тут белок полно и зайцев. И они меня совершенно не боятся, погладить даже можно.
Но я его восторгов не разделял.
– Не знаешь, какого нас в лесу посадили? Мы что, на карантине?
Веня улыбнулся.
– Чудак! Ты что, ничего про эту параллель не знаешь? Я, когда решил ехать на экскурсию, первым делом про все три мира прочитал. Нашел всю доступную информацию.
– Я здесь не на экскурсии, я работаю. – Нахмурившись, ответил я. – Лучше расскажи по-человечески, куда это нас занесло.
Вениамин не обратил на мои слова о работе никакого внимания. Это даже показалось мне странным.
– Видишь ли, дружище, местные жители лет двести назад или чуть больше устроили себе экологическую катастрофу. Не знаю, что уж и как они производили, их цивилизация ушла гораздо дальше вперед, чем наша. Только они так отравили все вокруг, что почти все вымерли. Оставшиеся люди чудом спаслись в какой-то одной отдаленной от центра цивилизации местности, и теперь у них прямо культ природы.
– Оно и видно, – заметил я. – Даже дорог нет.
– Ошибаешься, Юрка. У них дороги отличные, просто ты не видишь. Очень прочные и долговечные дороги сверху покрыты травой. Ездят здесь на гужевом транспорте, а грузы перевозят на антигравах. Так что следы можно найти только лошадиных копыт, да колес телеги. Скоро сам все узнаешь, у нас тут очень интересные экскурсии запланированы. Только не рви тут ничего и не ломай. Не порти зеленые насаждения, а то как бы не вступить в конфликт с местным населением, – важно продолжал поучать Рыбаков.
– Сам-то букет надрал, – ухмыльнулся я.
– И не говори. Не удержался. Лучше суну в какой-нибудь куст, – решил Веня, избавился от своей добычи, и мы пошли завтракать.
Виолетта
Ночью мы переместились на новую параллель. Я уже так устала от этих путешествий, что с большей охотой оказалась бы в нашем с Вовкой пригородном коттедже. Мы купили его не так давно. Это кирпичный трехэтажный домик и небольшой участок вокруг него – соток тридцать. А в поселке живут сплошь интеллигентные люди – режиссеры, сценаристы, актеры, композиторы. Там так мило, и никто вас не захватывает в плен и не собирается вами позавтракать.
Кстати о завтраке, интересно, сколько сейчас времени? Что-то живот подвело. Ой, уже одиннадцатый час! Нужно срочно собираться в столовую. А я еще не накрашена! Ну ничего. Я – актриса, и привыкла делать все быстро.
В нашей автобусной столовой собрались почти все ребята. Дверь на улицу была распахнута, светило солнце, что сразу настраивало на веселый лад. Юрка с Веней уже успели погулять – пришли в грязных ботинках, и брюки снизу у них промокли. Лерка даже не накрасилась! Вот дура! Так она Гольдмана не соблазнит. А Протасов-то ничего… жаль, что прочно женат.
Что у нас тут на завтрак? Опять овсянка и омлет. Надоело. Кто все это накрывает? Мы уже давно путешествуем, а ни одного робота-официанта я не видела.
Интересно, кто нас курирует на новой планете? С этой мыслью я оглянулась и увидела вполне приличного парня. Рост у него был не меньше ста восьмидесяти, глаза хитрые зеленые, пышные рыжие волосы и на подбородке ямочка. И одет почти как на нашей Земле одеваются. Вполне солидный клиент, решила я. Так вот кто наш экскурсовод… Есть повод выгулять мой новый облегающий комбинезон. Надену его без водолазки, чтобы мужикам хотелось в декольте заглянуть.
Рыжий парень поднялся из-за стола и сказал:
– Меня зовут Аристарх, я буду сопровождать вашу группу на экскурсиях на нашей планете. Сегодня у вас день отдыха. Он не был запланирован с самого начала, но поскольку вам пришлось многое вытерпеть во время путешествия, фирма приняла такое решение. Днем вы сможете погулять по лесу или просто отоспаться, а вечером у нас праздник Земли.
– По какому лесу? – удивленно спросил Гольдман.
– Видите ли, вы приземлились в лесу, – ответил Аристарх, – жители нашей планеты большое значение придают экологии, поэтому городов как таковых у нас нет. Население живет в деревеньках в деревянных домах. Вообще, если вы помните курс истории про те времена, когда еще не было асфальтовых дорог и двигателей внутреннего сгорания, то легко сможете вписаться в нашу жизнь.
– А на чем же ездят ваши жители? – удивленно спросил Кочетков, вынимая из рюкзака планшет.
– Они ездят на повозках, в которые впряжены лошади, – спокойно промолвил Аристарх.
– А если нужно на другой конец материка отправиться? – не отставал от него Олег.
– Тогда используют антигравы-автобусы. Они имеют приличную скорость. Хотя такие поездки совершают не так часто. Вот мы с вами завтра поедем на экскурсию на антиграве. Поэтому призываю всех на празднике много браги не пить и до утра не гулять, – сказал экскурсовод и улыбнулся. Оказалось, что у него и на щеках ямочки.
– А что это за праздник Земли? – спросила я со всем возможным кокетством.
– Это летний праздник, посвященный плодородию. Все работы по посадке сельскохозяйственных растений уже завершены, а сбор урожая нескоро – осенью. Проводятся только мероприятия по искоренению сорняков и подкормке плодовых культур. Поэтому у населения есть время денек, вернее – вечер и ночь, отдохнуть и повеселиться, – сказал Аристарх.
– А в чем суть праздника? – опять спросил Кочетков.
– Пожалуй, праздник Земли похож чем-то на ночь Ивана Купалы, – произнес экскурсовод, – девушки водят хороводы, гадают на суженого разными способами. Ну и есть некая эротическая нотка. В этот вечер можно целоваться и обниматься с кем угодно. Только надо помнить, что с кем обнимешься ровно в полночь, с тем и проживешь последующие десять лет, – при этих словах Аристарх опять улыбнулся, давая понять, что он в эти приметы не верит.
«Лес, – подумала я, – значит, босоножки на шпильках не подойдут. Хорошо, что я взяла розовые кроссовки. А ведь Вовка ругался, говорил, что я набрала кучу лишней одежды и обуви».
После завтрака нас выпустили из автобуса. Снаружи ярко светило солнышко. Зеленая трава с вкраплениями ярких цветов и тонкие березки окружали нас со всех сторон. Не было даже намека не то что на дорогу, но хотя бы просто на тропинку.
– А комары здесь есть? – спросила я Аристарха.
– Здесь все есть. Вот возьмите репеллент, – ответил он.
Ну вот… Значит, я буду пахнуть не духами, а противным репеллентом! Но делать нечего. Я ужасно боюсь комаров. Пришлось побрызгаться вонючим составом.
Аристарх дал всем задание собирать в лесу ветки для костра, а сам вместе с Лопатиным принялся устанавливать на поляне палатки.
– Это зачем? Мы что, должны на земле спать? – не выдержала я.
– Ну что вы, девушка, – отозвался экскурсовод, – мы надуем матрасы, выдадим спальники, и вам будет не холодно. А если пожелаете ночевать в автобусе, пожалуйста.
– Я вообще спать не собираюсь. Кто же спит в такую ночь? – томно сказала я.
Рыжий парень внимательно посмотрел на меня, но ничего не ответил.
– Виолетта, вы замерзнете в таком комбинезоне, да и ветки вас поцарапают. Возьмите мою куртку, – сказал Лопатин.
Все-таки эти мужики ничего не понимают. Неужели я буду надевать его задрипанную куртку на свой выходной костюм?
– Спасибо, Иван, я сбегаю за своей, – ответила я. Эта мысль пришла ко мне очень кстати, вместо собирания веток я пойду в номер. Хотя бы тщательно накрашусь. Перед завтраком я успела только немного провести кисточкой по ресницам.
Когда я вышла из автобуса где-то через полтора часа, на поляне уже горел костер. Над ним на деревянной перекладине висел котелок. Лерка помешивала в нем половником.
– Пятакова, иди обед готовить, – крикнула она мне.
– Разве нас не накормят в автобусе? – спросила я, подходя поближе.
– Сегодня у нас обед на свежем воздухе, – сказала Лерка, – Аристарх выдал нам тушенки и овощей, чтобы мы суп на всех приготовили.
– Ничего себе, – проворчала я, – мы платили такие деньги, чтобы самим себе еду готовить…
Новицкая, видно, не расслышала и протянула мне половник.
– А я пойду миски сполосну, – сказала она.
– Куда? – осведомилась я.
– Тут ручей недалеко, – ответила Новицкая.
Миски мыть в ручье! Какая антисанитария! Ну что ж… Ничего не сказав, я начала помешивать бурду в котелке. Это было не так просто. Чтобы не потекла тушь с ресниц, я старалась находиться как можно дальше от костра, держа половник в вытянутой реке.
Лерка вернулась через четверть часа.
– Еще мешаешь? – спросила она, – уже, наверно, готово.
Мы с ней с двух сторон сняли перекладину с котелком с уключин и поставили емкость на землю. Тут же подтянулись ребята, которые все еще таскали ветки.
– Вкусно пахнет, – сказал Протасов, – давно супа, сваренного на костре, не ел.
Рыбаков с Толстоуховым подкатили к костру бревно, на которое мы должны были сесть, чтобы пообедать. Ужас!
– Летка, я тебе салфетку из автобуса захватил, – сказал мой благоверный, – чтобы ты свой сиреневый комбинезон не испачкала.
Я с благодарностью постелила на дерево довольно широкую тканевую салфетку и села на нее.
– Скажите, Аристарх, а вы женаты? – спросила я экскурсовода, который очень удачно сел рядом.
– Я – нет. А вы? – сказал он.
– Неважно, – ответила я, – сегодня же праздник любви.
– Земли, – поправил экскурсовод.
– Земля, плодородие, любовь – все связано, – интимно прошептала я.
Тут мой взгляд упал на Вовку, который смотрел на меня с плохо сдерживаемым гневом, и я отодвинулась от Аристарха подальше.
Поскольку благоверный меня приревновал к экскурсоводу, нужно на время переключить внимание на кого-то еще. Я стала разглядывать одноклассников. Гольдман что-то обсуждал с Бархатовым и Протасовым. Кочетков потихоньку делал записи в блокноте. Лерка смотрела на Толстоухова, который уставился на огонь. Рыбаков, как ни странно, о чем-то беседовал с Лопатиным. Что у них общего, непонятно. Я стала вслушиваться в их разговор, но слышала только отдельные слова: «не так, как ты думаешь… не в этом дело… тебе же хуже будет».
После обеда меня разморило, и я сбежала в автобус, чтобы не заставили посуду мыть. Дома посуду моет домработница. А когда мы с Вовкой еще не раскрутились, он сам мыл.
Я задремала в номере, а когда проснулась, уже стемнело. В номер вбежал Вовка.
– Лета, пойдем. Уже праздник начался, – сказал он.
Я быстро, минут за двадцать, поправила макияж и пошла к ребятам. Вовка ушел, пока я красилась.
На поляне костер разгорелся еще больше, чем перед обедом. Эти дурики прыгали через него, подвергаясь опасности спалить брюки и обжечься.
– Летка, давай прыгнем, – возбужденно прошептал Вовка, – если не обожжемся, значит еще десять лет проживем вместе мирно, без скандалов.
– Что я, дура? – возмутилась я, – да мне хоть миллион заплати, и то я не стану прыгать! И я не замечала раньше, что ты суеверный. А, поняла. Ты выпил.
– Мы все выпили немного местной браги, пока ты спала, – ответил Корсаров, – но от нее в голове ничего не происходит, только ноги плохо слушаются.
– Ну вот, а ты с такими ногами хочешь через костер прыгать, – умиротворяюще сказала я, – мне-то браги оставили?
– Возьми у Аристарха, – холодно произнес Вовка. Видно, ему не хотелось, чтобы я разговаривала с экскурсоводом.
– Корсаров, ну что ты ревнуешь? – проговорила я, – Аристарх же не миллионер, чтобы к нему ревновать. Я тебя не променяю на голь перекатную. А где Лерка?
– Она у ручья, ушла гадать, – сказал Вовка, – сплела венок из цветочков и пускает его по ручью.
– И что это за гаданье? – полюбопытствовала я.
– На суженного, тебе не актуально, – ответил Корсаров.
– Не злись, – сказала я и пошла пить брагу.
