Максим Диденко
Роман-газета
− Симон, собирай вещи, мы уходим, − в шутку сказал я насчет вещей. Я ведь живу с котом; мне часто приходится считать его полноценным членом семьи, нежели просто питомцем, потому и говорю с ним как с человеком.
Хватаю под мышку кота, его пакетики с кормом и уже пулей вылетаю за дверь.
Натянув на лоб шапку, спускаюсь по ступенькам. Третий, второй, первый этаж. У выхода из подъезда меня плечом толкает какой-то здоровяк. Неприятно.
− Извините, − говорю первым. Он только тяжело вздыхает. В другой подобной ситуации я бы попросил быть поаккуратнее, но сейчас у меня трясутся поджилки. Моя чуйка редко меня подводила, и сейчас, полагаю, что тоже не подвела, ибо не часто я мог встретить в своем подъезде беспардонных громил, что, не обращая ни на что внимания несутся на верх по лестнице. Не хотелось бы об этом думать, но скорее всего это ко мне.
Выйдя на улицу, я резко свернул на тротуар и пошел вдоль дороги. Краем глаза вижу припаркованный «джип» у обочины, на противоположной стороне улицы. Черт, надо же было так влипнуть. Стараясь не привлекать внимания, я вышел со своего квартала.
− Эмм, Мэри, привет. Это я…
− Чего тебе нужно? – сонным, искаженным динамиком домофона голосом отвечает мне моя старая подруга из университета. Как-то было дело, что я пытался начать с ней некие романтические отношения, но у нее внезапно появился более состоятельный ухажер и я не смог ничего ему противопоставить.
− Я хотел бы… Не могла бы ты…
Звук. Щелчок замка входной двери.
− Спасибо, Мэри, я сейчас.
Поднимаюсь рысью на второй этаж, но сердце колотится так, будто бы я взбежал на шестой, не меньше; еще и Симон дергается – видимо, никак не ожидал столь торопливого путешествия.
Она уже ожидает меня на площадке в банном халате и со сложенными на груди руками. Останавливаюсь перед ней, перевожу дух.
− Привет поближе. Извини, что я так внезапно нагрянул, к тому же без звонка. Мне нужно срочно на пару дней…
− Уехать и оставить мне своего кота, понятно, − не дав мне договорить, Мэри подхватила и закончила за меня мою мысль.
− Именно. Пожалуйста, это очень срочно, правда. Я заберу его через пару дней, плюс-минус. Вот, я даже корм его захватил.
Стою как школьник перед учителем, объясняясь, почему забыл дома дневник. Ужасно неловко, с учетом того, что я даже в праздники ее не поздравлял и не позвонил, когда узнал, что у нее какие-то проблемы со здоровьем были.
− Да, я понимаю, − пытаясь уловить ее мысли в выражении лица. – Прости, но мне больше не к кому обратиться.
Протягиваю перед ней Симона на вытянутых руках.
− Ладно. Но только пару дней, понял? Иди ко мне, рыжий комок счастья, − начиная предложение для меня, заканчивает уже разговаривая с котом. Соглашается. Какими бы у нас не были отношения, но я всегда знал, что коты – это ее слабость и в любом другом вопросе она могла бы мне отказать, но не в этом.
− Спасибо большое! Пару дней и я вернусь.
Чешу за ухом любимца и прощаюсь.
Следующие несколько часов я бегал по разным магазинам и лавкам со странными товарами, назначения которых я совсем не понимал. Не может же быть такого, что все это предназначается специально для проведения подобных ритуалов, который предстоит воссоздать мне.
Лапка крысы, шерсть волка, ловец снов еще зачем-то нужен, и всякое другое в духе фильмов про ведьмаков. Также потребовалась специальная чаша, сухие ветки какого-то особого дерева и масло, которым нужно будет все залить и поджечь. Темным волшебником я себя точно не ощущаю; скорее, третьеклассником, который увлекся тем, на что родители в свое время не разрешали даже смотреть.
Ловец снов, насколько мне известно, никогда не применялся с какими-либо магическими заклинаниями, а уж к темной магии и вовсе не имеет никакого отношения. Этот индейский амулет завсегда служил для того, чтобы защищать спящего от злых духов и плохих снов. Может что-то в этом и есть, ведь имея дело с тьмой, крайне необходимо иметь от нее защиту. Иначе не было бы возможности переправить бессмертную душу из нашего мира, скажем так в третий, минуя тот, в котором происходит определение дальнейшего направления.
Звучит как полный бред. Мои мысли и мое никчемное понимание этого всего смешались с тем, что я прочел в руководстве, и создали что-то действительно муторное.
Еще и отголоски египетской культуры приплетены. Я, конечно, не знаток этой всей мифологии, потому вместо научных подтверждений мне на ум пришел фильм «Боги Египта» с Джерардом Баттлером. Там была сцена с судьей и первой чашей весов, которую человек, вернее сказать душа умершего человека, должна была наполнить чем-то стоящим. Задача заключалась в необходимости перевесить вторую чашу, определявшую ценность души человека, ее «вес». Таким способом высшие осуществляли оценку души и место, в которое она далее должна отправиться. Ад или рай не указывались там, но явно выбор был между чем-то плохим и хорошим.
Если этот Аластер верил в такой исход по завершению жизни, ну или чем-то похожим на такой, то это объясняет, для чего нужен обряд – чтобы убить, не убивая полностью, а ловец снов – чтобы в эдаком забвенном путешествии миновать тот самый суд и самому сделать дальнейший выбор. По крайней мере, именно так я все понял из скудных объяснений, описанных между актами основных действий на страницах его произведения.
Я собрал практически все нужные ингредиенты для составления и наполнения ритуального потира, за который, кстати, тоже пришлось отвалить немалую сумму денег; продавец в лавке сказал, что ни один ритуал без специально нанесенных на подобный сосуд символов не сработает, потому нужен именно такой. Пришлось его послушаться. Аластер не уточнил, какую именно посуду нужно использовать, так как я более чем убежден, что люди, которые всю жизнь подобными вещами занимаются, уж и сами знают, в какой емкости какие вещи смешивать.
Никогда не нравилось быть дилетантом, к какой бы сфере деятельности не приходилось приложить свою руку, но это не тот случай. Мне вовсе не хочется этого делать, но раз уж взялся, то нужно довести дело до конца – это вторая основополагающая черта моего характера; подозреваю, что именно она способна скорее всех других «дурных привычек» свести меня в могилу.
Кстати, говоря о могилах, пора найти место захоронения Эвелин. Я понятия не имею где это место, знаю лишь то, что пригодных мест для этой цели у нас в городе два и одно их них весьма внушительных размеров.
− Давай же, − говорю я и оглядываюсь по сторонам в поиске девочки, сидя над злосчастной роман-газетой у выхода к тому времени безлюдного, совсем опустевшего парка. – Пора, где же ты, Эвелин? Самое время появиться.
Когда я ее не жду, она всегда рядом, но как только она мне понадобилась − не приходит. Я и без того сильно рисковал своей шкурой, когда словно пес копался под деревом посреди парка до наступления сумерек. Если бы это хоть кто-то заметил, то могли бы сразу вызывать полицию − и это было бы верно – потому как ни один нормальный человек не стал бы такого делать. «Это подрывник, он хочет взорвать детишек в парке завтра утром», или же что-то в духе «Это маньяк-убийца и я не знаю точно, что я видела, но мне показалось, что он закапывал чью-то отрубленную руку, а может то была ветка, но вы, офицер, проверьте, да поскорее». Черт, представляю это и меня аж передергивает.
Мне стало зябко. Как-никак, уже был вечер и солнце, пусть и не так давно, зашло за горизонт. Последние его лучи, которые не успели скрыться за высокими зданиями, тусклым светом проходили мимо и создавали незаурядные тени, чем каждый раз пугали меня. Эти лучи создавали некую видимость движения то с одной стороны, то с другой. А может за мной и вправду следили?
Чтобы хоть как-то согреться я занялся замком на куртке, пытаясь непослушными пальцами направить ригель в бегунок и наконец застегнуться. У меня это вышло не сразу, но, когда я закончил, я поднял глаза и вновь увидел стоящую перед собой Эвелин. В ее взгляде застыл вопрос «ну что, ты уже закончил, и мы можем идти, или тебе еще нужно время?».
Впервые с момента ее появления в моей жизни я как никогда был рад ее видеть, так как мы наконец-то смогли сдвинуться с мертвой точки. Я бы и правда примерз к этому месту в глупом бесконечном ожидании. Я очень сомневаюсь, что, если бы я пришел на кладбище, пройдя через главные ворота, смотритель (или даже простой сторож) поприветствовал бы меня и любезно открыв журнал со списком «жителей», вручил мне лопату и пожелал успешного осквернения могилы маленькой девочки, погребенной с четверть века тому назад.
Именно по этой причине мне необходимо, чтобы она самолично провела меня к тому месту, где лежат ее останки, вернее, я надеюсь, что они там еще лежат, а не исчезли без следа, став кормом для червей. Ну хоть что-то ведь должно остаться, а мне именно это «что-то» и нужно – любая личная вещь. В то время, как мне известно, когда хоронили человека, всегда клали в гроб что-то из его личных вещей. Простолюдины верили, что эта вещь каким-то образом поможет усопшему там, куда отправляется его душа. Я очень скептически отношусь ко всему этому, так как привык верить, что нет никакой души и когда человек умер, то он просто умер (да-да, повторяюсь), и что класть вещи в гроб – излишняя глупость, так как тому человеку уже ничто не поможет. Видимо, это сработает только в том случае, если человек умер полностью и бесповоротно, только вот это никак не походит на мой случай, который явно станет клиническим для меня, если же я все-таки выберусь из всего этого сумасшествия невредимым. Мой взгляд на этот мир уже никогда не будет прежним.
Просто невероятно! Призрак маленькой девочки ведет меня на кладбище для того, чтобы я раскопал ее могилу и вынул останки. Очень надеюсь, что мне не придется этого никогда и никому рассказывать.
Когда мы выдвинулись в путь, Эва предварительно указала пальцем направление, в котором нам следует идти, потому я сразу понял, что наша цель находится на северо-западном выезде из города. Не сказать наверняка, повезло нам или нет, ведь в этом имеются как свои плюсы, так и минусы; и первых и вторых предостаточно, но именно то кладбище, на которое мы направляемся − самое большое. Странно было бы назвать его «самое большое среди всех», что есть в городе, так как их всего два, но оно было просто огромным еще тогда, когда я видел его в последний раз, а прошло уже столько лет.
Это основное кладбище, которое берет свое начало еще в далеких пятидесятых или сороковых годах. Людей, умиравших от неизлечимых заболеваний, попросту вывозили за город и безо всяких опознавательных знаков хоронили, десятками зарывая в предварительно выкопанные котлованы. Позже, когда эпидемия стихла, новоиспеченный мэр, которого само оставшееся население города и назначило, решил официально основать здесь кладбище. А что же еще здесь могло быть? Торговый центр? Школа? На месте массового захоронения людей.
Как-то приходилось слышать такое, что он даже пытался перекопать участок с целью как полагается перезахоронить тела тех немногих, которые не успели разложиться на микроэлементы. Благородный, но слишком уж опрометчивый поступок, как для здравомыслящего человека. Я считаю, что нам всем здорово повезло. Мне кажется, таким образом можно случайно выкопать какую-нибудь чуму и тем самым запустить новую волну эпидемии, а то и чего похуже.
Мэр распорядился установить сакральную арку в честь ознаменования открытия кладбища, будто бы это какое-то торжественное открытие музея или дома культур. Арка, сооруженная из грубого бетона и стали стала главным входом на кладбище, а сразу после нее установили камень, на котором были расписаны имена всех погребенных здесь в то нелегкое время. Сама же территория получила металлическое ограждение из витиеватых железных прутьев и проволоки, оплетавшей все то ли для связки конструкции, то ли для красоты; сомневаюсь, что на кладбище важна красота, если говорить об ограждении.
Когда порядок был наведен, то кладбище начало своим неспешным чередом разрастаться, выходя уже далеко за пределы города и расстилаясь на добрых две с половиной мили от этой арки.
Когда я понял, что в другой конец города пешком я буду идти до самого утра (я как-то не подумал, что маленькие ножки призрака могут устать от пешей ходьбы, потому подумал только о себе), то решил воспользоваться услугой такси, машина которого как нельзя кстати была припаркована около центральных ворот парка. На часах уже пять вечера, а ведь сегодня именно та ночь, которая несколько раз описывалась Кормаком – конец второй фазы полнолуния, − а потому к полуночи я уже должен быть полностью готов зажечь ритуальную чашу и бодрым голосом наговаривать приложенное заклинание, или что оно из себя представляет, не знаю; думаю, что это все же какое-то заклинание.
Сидя уже в машине, указав водителю пункт назначения. Когда автомобиль тронулся с места, я немного подышал на скованные вечерним холодом пальцы и начал перебирать содержимое рюкзака. Фонарик, запасные батарейки, две зажигалки (я не хотел допустить ситуации, как в тех фильмах, когда бывает так, что одна из них ну никак не хочет зажигаться в самый неподходящий момент), клейкая лента, распечатки и самое главное – два сандвича в плотном бумажном пищевом пакете; как же без подкрепления. Я уже давно проголодался, но на еду пока нет времени. Меня греет мысль, что у меня все-таки найдется чем перекусить, когда разберусь с делами.
− Это ваша дочка? – прозвучал голос водителя сбив меня с мыслей.
− Что? Эм-м…
Я не знал, что ему ответить. Я за своими личными переживаниями совсем забыл, что со мной ведь еще была Эвелин и я не подумал о том, как я вместе с ней буду садиться в такси.
− Либо я такой сонный, что даже не заметил, когда она села в машину, либо… не знаю. Простите, сэр.
− Ничего, − попытался закончить неловкий разговор с водителем, не позволив ему начаться. − Это ваша работа, я понимаю.
Остаток пути я ловил его настороженные взгляды в зеркало заднего вида и все боялся момента, когда он спросит что-то типа «а зачем вам в ночь глядя понадобилось ехать на старое кладбище, да еще и вместе с дочкой?», хотя это и совсем не его дело. Здесь я бы точно растерялся и вообще не знал, что на подобный вопрос в моем случае можно ответить, на чем бы, опять-таки, выдал себя с поличным, а парень, закрыв замки на дверях, незаметно вызвал бы полицию и сдал меня от греха подальше − такой поступок тоже был очень даже правильным.
Но все обошлось.
Заплатив по счетчику, мы с Эвелин вышли из машины. Вместе с ней уехал и весь свет, который излучали фары и вокруг стало совсем темно, если не считать маленькой, болтающейся от ветра лампы, висевшей над аркой – главным входом на территорию кладбища. Луна пока что была не очень высоко и частично скрывалась облаками, уходящими в горизонт.
