Максим Антонович
Причины неудовлетворительного состояния нашей литературы

 
И – плачет горькими слезами
О поколеньи молодом,
Святую веру потерявшем,
Холодном, черством и немом,
Перед борьбой позорно павшем…
Он грозно шел на грозный бой
С самоотверженной душой.
Он, под огнем врагов опасных,
Для нас дорогу пролагал
И в Лету груды самовластных
Авторитетов побросал.
Исполнен прямоты и силы,
Бесстрашно шел он до могилы
Стезею правды и добра.
В его нещадном отрицаньи
Виднелась новая пора,
Пора действительного знанья.
И, умирая, думал он,
Что путь его уже свершен,
Что молодые поколенья,
По им открытому пути,
Пойдут без страха и сомненья,
Чтоб к цели, наконец, дойти.
Но молодые поколенья, —
Полны и страха и сомненья, —
Там, где он пал, на месте том
В смущеньи рабском суетятся
И им проложенным путем
Умеют только любоваться.
Не раз я в честь его бокал
На пьяном пире поднимал
И думал: «Только! только этим
Мы можем помянуть его!
Лишь пошлым тостом мы ответим
На мысли светлые его!..» —
и т. д.
 

Из этого стихотворения видно, что, по крайней мере, к Белинскому и его деятельности Добролюбов не относился с зубоскальством; если же он и позволял себе зубоскальствовать над теми из учеников и друзей Белинского и вообще литераторов сороковых годов, которые «умели только любоваться проложенным им путем», то в этом еще нет большой беды. В самом деле, что сделали эти литераторы, не свихнувшиеся вслед за Добролюбовым с пути, указанного Белинским, чем заявила себя эта школа, основанная на его нравственных идеалах и не зараженная отрицанием? До чего довели Н. Павлова и г. Каткова положительные идеалы Белинского, – это всем известно и даже, вероятно, сами старобелинковцы затруднились бы сказать, кто сильнее испортил эти идеалы – Добролюбов или эти литераторы. Сам г. Тургенев, этот прежде гуманнейший писатель, держась положительности Белинского и не соблазняясь отрицательностью Добролюбова, превратился, наконец, в беллетристического черкеса, бьющего лежачих, не им поваленных, и добивающего раненых, получивших раны не от него. У г. Кавелина идеалы Белинского выродились в философию, которая ниже гегелизма и контизма, отвергнутых Белинским, и которая в сущности мало разнится от философии, так возмутившей Белинского в Гоголе. Наконец, мы уже ничего не будем говорить о целой плеяде, состоявшей из Боткина, Григоровича, Гончарова, Дружинина, Дудышкина и проч. и тоже нимало не зараженной отрицательным ядом Добролюбова с товарищами. Если бы Белинский воскрес и ему представили эту плеяду как его школу, то он едва ли признал бы ее своею. Николай Алексеевич Некрасов стоял очень близко к Белинскому в последний период его деятельности и, конечно, мог хорошо знать и понимать его идеи. Так же точно он видел и понимал то, что идеи Добролюбова с товарищами составляют не извращение, а дальнейшее развитие идей Белинского. Конечно, только вследствие этого он мог отдать свой журнал Добролюбову с товарищами и сам работать в одном духе с ними. Что они проводили в своих статьях, то он пел в своих стихотворениях; за кого они вступались прозою, за тех он вступался в стихах; и им, и ему были дороги все страждущие, обремененные, обездоленные, оскорбленные и униженные; он рисовал картину страданий мужика, строившего железные дороги и качавшего на руках благодетеля-подрядчика, а они клеймили железнодорожных строителей, производивших опыты отучения своих рабочих от пищи и т. д.

Мы не будем много толковать о том, что Добролюбов и его литературные друзья и не думали изменять или извращать идеалов Белинского и что они вообще ни душою, ни телом неповинны в упадке нынешней литературы и в разложении современной критики, во всем том, в чем их обвиняют гг. Тургенев, Кавелин и квиетисты. Мы не считаем нужным доказывать, что Добролюбов с товарищами были настоящими преемниками и продолжателями Белинского, что они начали как раз с того, на чем он остановился. Последним словом Белинского были, как известно, общественные, политические и экономические вопросы, последнею его целью было развитие в обществе, подлежащем действию литературы, не эстетических, а гражданских чувств и последнею его заботой была забота не об эстетических вкусах общества, занимавшая его прежде, а о «нравах» этого и всего общества. Эта кульминационная точка в развитии идеалов и идей Белинского была начальною, исходною точкою для младобелинковцев. Они расширили идеалы Белинского, сообщили им большую определенность и, несмотря на то, что сами были, по словам г. Кавелина, крайними и узкими идеалистами, сопоставляли идеалы с действительностью, применяли их к жизни и на основании идеалов давали самые положительные ответы на практические вопросы. Все это известно всем, должно быть известно гг. Тургеневу и Кавелину, а особенно последнему, который должен был помнить, как широко, положительно и практично относились эти крайние, узкие и отрицательные идеалисты хоть, например, к вопросу о крестьянской реформе. – Словом, они действовали совершенно в духе Белинского, и деятельность их приносила свои плоды и приносит их еще и теперь. Идеалы и идеи их живут и теперь в некоторой части общества; не совсем исчезли они и из литературы. Но только в литературе эти идеалы и идеи не имеют таких богато одаренных, энергических, одушевленных и самоотверженных представителей и выразителей их, какими были Добролюбов с товарищами; а наличные представители не отличаются даже должным усердием и стойкостью в своей деятельности, относятся к своему делу, как мы сказали, небрежно, спустя рукава, с холодностью, доходящею до апатии, и все свои лучшие качества, весь жар и пафос тратят на преследование не главной цели, а целей посторонних, случайных, не относящихся к делу.