Йен Макдональд
Река Богов
И тут до девушки доносится звук приближающегося самолета. Аж поднимает голову, видит, как он снижается, пролетает над храмовыми шпилями и башнями хавели. Она видит, как десять тысяч человек склоняются к земле, но стоит не шевелясь, ибо знает, что значит его приближение. Последнее воспоминание о том, чем она была некоторое время назад, последний шепот богов, последняя вспышка их света, сливающаяся с микроволновым хаосом вселенной, сообщает ей об этом. Девушка наблюдает за тем, как самолет начинает снижаться над вытоптанным песком прибрежной полосы, задувая костры садху, и понимает, что он прилетел за ней. И только тогда Аж пускается в бегство.
Легким взмахом руки господин Нандха направляет своих людей на зачистку гхатов. Периферийным зрением он замечает, что Вик немного отстает. На его подчиненном все еще те же вульгарные тряпки, в которых он был во время ночных столкновений. Этим сырым утром Вик кажется таким потным, грязным и неопрятным… Вик в растерянности. Вик боится. Господин Нандха намерен отчитать Вика за недостаточную преданность делу. Когда главная цель будет достигнута, наступит время для организационных мероприятий.
Господин Нандха шагает по влажному белому песку.
– Внимание! Внимание! – кричит он, подняв бумагу с ордером. – Проводится операция под эгидой министерства безопасности. Пожалуйста, оказывайте нашим сотрудникам всю необходимую помощь.
Но не жалкая бумажка в его левой руке, а пистолет в правой заставляют людей расступаться и поспешно уводить любопытных детей. Для господина Нандхи Дасашвамедха Гхат – арена битвы, полная призраков и окруженная внимательно наблюдающими богами. Он представляет улыбки на их высоких громадных лицах. Все его внимание сконцентрировано на маленькой светящейся точке, приобретшей уже форму звездочки, пентаграммы человеческой фигуры. Сарисин начал перемещаться со своей позиции на верху водонапорной башни. Теперь он идет по дорожке. Господин Нандха пускается за ним в погоню.
Когда самолет пролетал над ними, вся толпа пригнулась, и Лиза Дурнау пригнулась вместе со всеми. Но стоило ей заметить Аж на башне, как она тут же почувствовала, что Лалл отошел от нее. Человеческие тела сомкнулись. Он исчез.
– Лалл!..
Еще несколько шагов, и от него не осталось и следа. Его поглотили волны из военных в ярких мундирах, людей в куртках и майках.
– Лалл!..
Но разве кто-то может услышать ее крик среди оглушительного рева толпы на Дасашвамедха Гхат. Внезапно ее охватывает еще больший приступ клаустрофобии, чем тот, который она пережила, зажатая в узком каменном канале Дарнли-285. Она одна среди бескрайней толпы. Лиза останавливается, пытается отдышаться.
– Лалл!..
Она поднимает голову, смотрит на верхнюю площадку водонапорной башни, которой завершается длинная лестница из стершихся скользких ступеней. Аж все еще стоит, держась за перила. Вскоре там обязательно появится Лалл. Не время и не место для проявления западной деликатности. И Лиза Дурнау начинает пробиваться вперед, локтями расталкивать толпу.
В «Скрижали» она невинна, в «Скрижали» она несведуща в тайнах мира, в «Скрижали» она – ребенок, подросток на высокой башне, взирающий оттуда на одно из величайших чудес Земли.
– Пропустите меня, пропустите меня!.. – кричит Томас Лалл.
Он видит, как на песчаный берег опускается самолет. Он видит, как по толпе распространяется рябь недовольства, как только солдаты начинают ее теснить. Со своего высокого наблюдательного пункта на гхате он различает фигуру, приближающуюся по расчищенным мраморным ступеням. Это четвертая аватара Скинии – Нандха, Сыщик Кришны.
Лалл, готовясь к совершению последнего рывка, вспоминает, что у Кафки есть рассказ о герольде, приносящем известие о благосклонности и особом расположении государя одному из его подданных. И хотя у герольда есть все необходимые печати, грамоты и пароли, он не может покинуть дворец из-за огромной толпы, собравшейся вокруг. Он не в силах пронести сквозь нее важное, дарующее надежду слово короля. Оно остается непроизнесенным.
– Аж!..
Он уже достаточно близко, уже видит три грязные белые полоски на серых кроссовках девушки.
Его слова проваливаются в гулкий колодец звуков, раздавленные и уничтоженные более резкими и громкими звуками. При каждом вдохе Лалл чувствует небольшой, но уже вполне ощутимый эластичный комок напряжения.
Черт бы побрал Кафку!
– Аж!..
Но она уже исчезла.
Беги, подсказывают ей остатки богов. Подошвы стучат по металлической эстакаде. Она поворачивает вокруг высокой опоры и бежит по железным ступенькам с острыми краями. Какой-то пожилой мужчина что-то кричит и ругается, когда Аж врезается в него.
– Извините, извините, – шепчет она, подняв руки, словно моля о прощении, но он уже прошел мимо.
На мгновение Аж задерживается на ступеньке. Самолет стоит на песке справа от нее, у самой воды. В толпе возникает какое-то волнение, которое ползет по направлению к ней, словно кобра. А за спиной у девушки движутся антенны военного бронетранспортера, который перемещается по узкому переулку Дасашвамедха Гали. Туда бежать нельзя.
Огромная толпа теснится по направлению к судну, стоящему у пристани. Многие уже по плечи в воде, несут свои пожитки на голове. В былые времена Аж могла бы скомандовать механизмам, управляющим судном, и уплыть на нем. Теперь у нее такой возможности нет. Она всего лишь чело век. Слева от нее к Гангу спускаются стены и контрфорсы дворца Ман Сингха. Головы, руки, голоса, вещи, цвета, мокрая от дождя кожа, глаза… Над толпой возвышается голова бледного мужчины. Судя по росту, он иностранец. Длинные волосы, серая щетина… Голубые глаза… Ярко-голубая идиотская рубашка… чудесная спасительная рубашка…
– Лалл!.. – кричит Аж и бежит вниз, перескакивая через узлы с вещами, сбивая с ног каких-то детей, перепрыгивая через невысокие стенки и платформы, где брахманы совершают приношения Брахме из огня, соли, музыки и прасада. – Лалл!..
Господин Нандха мысленно изгоняет своих богов и демонов. Сарисин уже почти у него в руках. Он не сможет сбежать в город. Река для него закрыта. Для него нет другого пути, кроме как идти вперед. Люди расступаются перед господином Нандхой, словно море в чужом древнем мифе. Он видит сарисина, который одет в серое, в нечто лишенное индивидуальности темно-серое. Так легко разглядеть в толпе, так просто определить…
– Стоять! – говорит господин Нандха тихо. – Вы арестованы. Я офицер, наделенный особыми полномочиями. Стоять! Лечь на землю! Руки за спину!..
Между ним и сарисином свободное пространство. Господин Нандха видит, что противник не останавливается. Но он должен знать, что только в беспрекословном повиновении заключается его единственный ничтожный шанс на спасение. Господин Нандха снимает свое оружие с предохранителя. Система аватары Индры направляет руку на цель. Но в этот же мгновение большой палец правой руки Сыщика Кришны совершает действие, которое не совершал никогда раньше. Он переключает оружие с нижнего ствола, с помощью которого уничтожаются механизмы, на верхний. Раздается щелчок, свидетельствующий о том, что устройство готово к бою.
Беги… Простое слово, когда твои легкие не сжаты, как в кулаке, и каждый вздох достается с огромным трудом, когда толпа отвечает сопротивлением на каждое твое движение, каждый толчок, каждую попытку прорваться вперед, когда один неловкий шаг – и ты окажешься под ногами у этой безумной жестокой толпы, будешь неминуемо раздавлен ею, когда человек, который мог бы спасти тебя, кажется, находится в самом отдаленном от тебя месте вселенной.
Беги… Такое простое слово для машины.
Господин Нандха скользит и останавливается на опасном, слишком отполированном ступнями человеческих ног камне. Снова прицеливается. Он ни при каких обстоятельствах не сможет отвести оружие от цели. Скорее солнце сместится со своего места на небе. Индра не позволит сделать это. Но вытянутая рука и плечо Сыщика Кришны начинают ныть от напряжения.
– Именем министерства безопасности я приказываю вам остановиться! – кричит он.
Бессмысленно… впрочем, как и всегда. Он целится. Индра производит выстрел. Толпа издает страшный вопль.
Орудием уничтожения в данном случае служит шарик из жидкого вольфрама, который, будучи выпущен из пистолета господина Нандхи, во время полета расширяется, превратившись во вращающийся диск из горячего металла размером с кружок, образуемый большим и средним пальцем, – нечто похожее на знак ОК.
Заряд поражает Аж в спину, разбивая ей позвоночник, разрывая почки, яичники и тонкий кишечник. Тело ее в одно мгновение взрывается снопом расплавленной плоти. Серая хлопчатобумажная безрукавка вскипает фонтаном крови. Удар, пришедшийся по девушке, такой чудовищной силы, что ее тело взлетает вверх, а затем падает прямо на толпу. Под ней оказываются какие-то люди, которые со стонами и воплями пытаются вы ползти из-под окровавленного тела. Аж должна быть уже мертва – ведь ее нижняя часть практически оторвана от верхней, – но продолжает корчиться в жутких судорогах, царапая мрамор, лежа во все расширяющейся луже горячей крови, издавая тихие, но вполне различимые стоны.
Господин Нандха вздыхает и подходит к ней. Сыщик Кришны качает головой. Неужели он навеки обречен работать с подобной мерзостью?
– Не подходите! – приказывает он.
Господин Нандха стоит над телом Аж, расставив ноги. Индра направляет его оружие.
– Это обычная процедура экскоммуникации, но я бы рекомендовал вам сейчас отвернуться, – говорит Сыщик Кришны, обращаясь к присутствующим.
Он смотрит на толпу. Его взгляд встречается со взглядом голубых глаз – глаз европейца или американца. Лицо западного человека… Борода… Знакомое ему лицо… Лицо, которое он искал. Томас Лалл… Легкий наклон головы в сторону Лалла. Пистолет стреляет во второй раз. Вторая пуля попадает Аж в затылок.
Томас Лалл издает какой-то нечленораздельный рев. Рядом с ним Лиза Дурнау, она держит его, тянет его, вцепившись со всей своей силой настоящей спортсменки. У нее в ушах стоит странный звук – такой, будто взорвалась вселенная. Что-то горячее течет у нее по лицу, и она не сразу понимает, что это слезы.
А дождь усиливается…
Господин Нандха чувствует, что за спиной собираются его сотрудники. Он поворачивается к ним. Сейчас он не хочет замечать того, что выражают их лица. Сыщик Кришны указывает им на Томаса Лалла и на женщину, держащую его за руки.
– Я приказываю вам немедленно арестовать этих людей на основании Акта о регистрации и лицензирования искусственного интеллекта, – приказывает он. – Все подразделения немедленно направить в научно-исследовательское отделение компании «Рэй пауэр». И пусть кто-нибудь позаботится об останках.
Он засовывает оружие в кобуру. Господину Нандхе очень хочется надеяться, что ему больше не придется пользоваться им сегодня.
Посмотрите налево, говорит капитан. Перед вами Анапурна, а немного дальше – Манаслу. За ним следует Шишапангма. Все они высотой более восьми тысяч метров. Если вы находитесь по левому борту, то, если будет хорошая погода, можно увидеть Сагармату. Так мы называем Эверест.
Тал сидит, свернувшись калачиком, на своем месте в бизнес-классе, положив голову на подушку и издавая едва слышные сопранные трели храпа, хотя прошло еще только сорок минут с того момента, как они вылетели из Варанаси. Наджья слышит музыку, доносящуюся из наушников Тала. У ньюта есть свой микс под каждую ситуацию. В данном случае звучит «Гималайя микс».
Девушка наклоняется над Талом и выглядывает в окно. Самолет проносится над долиной Ганга, над плоскогорьем Непал Терай, затем совершает нечто похожее на прыжок через изрезанные реками горные склоны, которые защитной стеной окружают Катманду. А за ними, подобно приливной волне, застывшей на краю света, раскинулась самая высокая часть Гималаев. Они огромные, белые и гораздо выше, чем Наджья их себе представляла. Самые высокие вершины оторочены белоснежными обрывками облаков. Все выше и выше, дальше и дальше… Вершина за вершиной… Сказочная белизна ледников и заснеженных шапок – и неровный серый цвет долин, переходящий в морскую голубизну на краю ее поля зрения, словно там начинается каменный океан. И куда бы Наджья ни бросила взгляд, повсюду простираются бескрайние горы.
Ее сердце сжимается. В горле застряло что-то, что она не может проглотить. В глазах стоят слезы. Она вспоминает свое интервью с Лалом Дарфаном в его слоновой пагоде. Но у тех гор, что окружали ее тогда, не было таинственной силы этих, они не способны были восхищать, трогать, вдохновлять. Они ведь были всего лишь складками фракталов и цифр, двумя столкнувшимися воображаемыми частями земной коры. А Лал Дарфан был также и Эн Кей Дживанджи, и сарисином третьего поколения. И восточные выступы тех гор были одновременно и горами, которые она видела за стеной своего сада в Кабуле.
Теперь Наджья понимает, что образ ее отца как мучителя и палача, показанный сарисином, тоже был ложью. Она никогда не ходила по тому коридору. А та женщина скорее всего просто никогда не существовала… Но она не сомневается, что существовали другие, те, которых привязывали к столу из ее бреда и доводили чудовищными истязаниями до безумия. Те, кто представлял угрозу режиму. И она нисколько не сомневается, что этот образ теперь навсегда останется у нее в памяти. Воспоминания – то, из чего я сделан, сказал ей сарисин. Воспоминания создают наше «Я», и мы создаем воспоминания для своих «Я». Она вспоминает другого отца и другую Наджью Аскарзаду. Она не знает, как теперь будет жить с теми и другими. А горы высоки, холодны и прекрасны, и простираются они гораздо дальше, чем она может вообразить.
Наджья вдруг как-то особенно остро начинает чувствовать свое одиночество.
Теперь ей кажется, что она понимает, почему сарисин показал ей ту, практически забытую часть детства. Он поступил так не из какой-то особой жестокости и даже не ради забавы, а из совершенно искреннего и даже немного трогательного любопытства. Это была попытка джинна понять что-то за пределами его собственной, абсолютно искусственной вселенной. Что-то такое, что он мог считать естественным, не им созданным. Он искал реальной драмы, ему хотелось дойти до жизненного источника, из которого происходят все выдуманные истории.
Наджья Аскарзада поджимает ноги, наклоняется к Талу. Обнимает ньюта, берет его руку в свою. Тал вздрагивает, бормочет что-то во сне, но не просыпается. Ручка ньюта хрупкая и горячая. Наджья щекой чувствует ребра Тала. В ньюте ощущается такая легкость, шаткость и непрочность, словно у маленького котенка, но чувствуется и кошачья цепкость, кошачья гибкость и твердость. Наджья лежит и вслушивается в биение сердца ньюта. Ей кажется, что она никогда не встречала более отважного человека. Ньютам всегда приходится бороться за то, чтобы быть собой, и вот теперь Тал летит в изгнание без какой-либо цели, каких-либо определенных надежд.
Здесь, на высоте восьми тысяч метров, Наджья начинает понимать, что Шахин Бадур Хан был все-таки благородным человеком. В Бхарате даже тогда, когда он сопроводил их такси до самого контрольно-пропускного пункта у VIP-входа в аэропорт и дальше до зала ожидания VIP, она видела только его недостатки и фальшь. Еще один мужчина, сотканный из лжи и уверток. И когда она ждала за столом, пока он тихо, быстро и напряженно говорил о чем-то со служащим аэропорта, то была почти уверена, что в любой момент из дверей выйдут полицейские с оружием и наручниками. Ведь все мужчины – предатели. Они все ее отцы.
Наджья вспоминает, как обслуживающий персонал смотрел в их сторону и о чем-то шептался, пока Шахин Бадур Хан заканчивал последние формальности. Он поспешно и довольно официально пожал руку сначала ей, затем Талу и быстро удалился.
Самолет едва успел вылететь из муссонного облака, как все новостные каналы на телеэкранах на спинках кресел прервали передачи из-за экстренного сообщения. Эн Кей Дживанджи ушел в отставку. Эн Кей Дживанджи бежал из Бхарата. Правительство национального единства в полном смятении. Скомпрометированный советник покойного премьер-министра Шахин Бадур Хан выступил с потрясающими разоблачениями, подробно и досконально подтвержденными документами. Оказывается, бывший руководитель партии Шиваджи организовал заговор с целью свержения правительства Раны и ослабления Бхарата в его войне с авадхами. Бхарат в панике! Разоблачения Шахина Бадур Хана потрясли всю страну сверху донизу! Чудовищный скандал! Ашок Рана должен выступить с заявлением из бхавана Ранов! Хан – спаситель нации! Где Дживанджи, требует сказать весь Бхарат! Где Дживанджи? Предатель Дживанджи!..
Бхарат трещит и разлезается по швам под третьим толчком политического землетрясения за последние двадцать четыре часа. Но каков мог быть масштаб потрясения, если бы Шахин Бадур Хан открыл всю правду, сообщив, что Шиваджи являлся политическим фронтом сарисинов третьего поколения, возникших из совокупного разума «Города и деревни»! Переворот, замышлявшийся самым популярным телесериалом…
Когда самолет вышел на заданную высоту полета и появилась стюардесса с напитками, ньют заказал себе два двойных коньяка. Ведь ньют только что чудом избежал смерти от рук агентов спецслужб и озверевшей толпы, победил сарисина третьего поколения, поэтому может позволить себе немного расслабиться. Наджья наблюдала на телеэкране за тем, как с молниеносной быстротой развиваются события, и не могла не прийти в восторг от политического изящества и точности, с которыми Шахин Бадур Хан вел ситуацию к ее неизбежной развязке. Еще когда самолет находился на взлетной полосе, он, вероятно, уже вел переговоры с третьим поколением с единственной целью – сохранить политическую целостность Бхарата. Наджья сидит на его месте, рядом с ней его бутылка «хеннесси». А он остался на родине, ибо, кроме родины, у него больше ничего нет.
Наджья не может вернуться в Швецию. Теперь она такая же изгнанница, как и Тал. От этой мысли она содрогается и еще больше прижимается к Талу. Ньют сжимает ее руку своими тонкими пальцами. Наджья чувствует подкожные активаторы ньюта рядом со своим локтем. Не мужчина, не женщина, ни то, ни другое, ни вместе, ни по отдельности. Ньют… Еще один не виданный доселе способ быть человеком, говорить на языке тела, которого она не понимает. Более чуждый ей, чем любой мужчина… но тело, что находится рядом, такое верное, такое отважное, смешное, умное, доброе, чувственное и беззащитное. Милое… Сексуальное… Самое главное, что должно быть в друге… И в возлюбленном…
Девушка вздрагивает от этой мысли, а потом просто прижимается щекой к плечу Тала. Но тут она чувствует смещение центров тяжести: самолет приближается к Катманду. Наджья поворачивает голову, чтобы выглянуть в окно, надеясь разглядеть отдаленный силуэт Сагарматы, но видит только странной формы облако, которое отдаленно напоминает громадного слона.
Ход истории измеряется столетиями, но развитие ее – событиями одного часа.
Проходит всего несколько часов – и танки авадхов отходят к Кунда Кхадар, Эн Кей Дживанджи поражает всех своей неожиданной отставкой из-за обвинений, выдвинутых против него Бадур Ханом, шиваджисты уходят из правительства национального единства, Ашок Рана принимает предложение Дели о переговорах в Колкате по поводу решения спорного вопроса о дамбе. Но этот день готовит еще один сюрприз для раздавленного грузом невероятных событий народа Бхарата. Целые семьи сидят перед телеэкранами, потрясенные, онемевшие от удивления и ужаса. Прямо посередине трансляции в час дня прекратили передавать очередную серию «Города и деревни»…
Они спускаются по семь человек в лифтах, группами по бетонным ступеням, через люки – все направляются в уединенное прибежище Дебы. И здесь банкиры, журналисты, члены клана Рэй, советники, министр энергетики Патель, сгрудившись вокруг тяжелой прозрачной панели, всматриваются в жесткий свет иной вселенной.
– Да-да, о'кей, подходите… но не более чем на пять секунд… «Рэй пауэр» не несет ответственности за вред, причиненный зрению, поражение ультрафиолетовым излучением или другой ущерб подобного рода, – говорит Деба, пропуская людей одного за другим внутрь помещения. – Не более пяти секунд… «Рэй пауэр» не несет ответственности…
Лекционный зал оборудован демонстрационными экранами, столы уставлены тарелками с закуской и бутылками воды. Соня Ядав смело выходит на кафедру. Она пытается объяснить собравшимся суть того, что они видят на экранах: две простые графические линии, показывающие энергию, получаемую из решетки, поддерживающей поле нулевой точки, и энергетический выход, вызванный разницей потенциалов основных состояний вселенных. Но Соне не удается завладеть вниманием аудитории.
– Мы имеем двухпроцентное превышение уровня энергии по сравнению с данными на входе, – как можно громче произносит она, стараясь перекричать нарастающую трескотню деревенских бабенок, делящихся последними сплетнями, и бизнесменов, обменивающихся впечатлениями и слухами относительно последних новостей. – Мы сохраняем излишек в конденсаторах высоких энергий лазерных коллайдеров до тех пор, пока он не достигнет необходимого уровня, и сможем добавить его в решетку, открыв апертуру во вселенную более высокого уровня, – и так далее… Таким образом мы можем подниматься по лестнице энергетических состояний до того момента, пока не получим стопятидесятипроцентного выхода от начальной энергии…
Она сжимает кулаки, качает головой, вздыхает от отчаяния, а шум в лекционном зале становится уже просто неприличным. Вишрам берет микрофон.
– Леди и джентльмены, минутку внимания, пожалуйста. Я знаю, что для многих из вас сегодняшний день оказался чрезвычайно насыщенным и неожиданно долгим, но позвольте мне пригласить вас на небольшую экскурсию по лаборатории, где были сделаны первые шаги к тому грандиозному открытию, свидетелями которого мы сейчас стали…
Обслуживающий персонал ведет гостей в лабораторию нулевой точки.
Рядом с головой Вишрама пролетает ховер, назойливый, как крупное насекомое, он доносит все здесь происходящее до тех держателей акций, которые не смогли присутствовать на демонстрации. Вишрам представляет, как виртуальные призраки агентов-сарисинов плывут над медленно движущейся чередой гостей. Сурджит, директор Центра, протестовал против открытия для осмотра гостями лаборатории исследований энергии нулевой точки – из-за лабиринтов стен, исписанных формулами и прочими иероглифа ми. Сурджит боялся, что весь проект будет выглядеть наивно и любительски. Только посмотрите, как они работают в «Рэй пауэр»!.. С помощью мелков и аэрозольной краски, словно хулиганы, расписывающие стены. А Вишраму по той же самой причине хочется, чтобы все увидели их лабораторию – и убедились в том, что она вполне человеческая, не очень опрятная, творческая… И нужное воздействие достигнуто, люди расслабляются, с наивным удивлением смотрят на мудреные письмена. Станет ли его лаборатория чем-то вроде новой пещеры Ласко или новой Сикстинской капеллы? – думает Вишрам. Символы, которые создали эпоху. Ему нужно начать хлопотать по поводу создания здесь мемориального музея…
Вишрам Рэй, занятый мыслями о бессмертии. Он с удовлетворением отмечает, что дата его совместного обеда с Соней Ядав, написанная ярким маркером в уголке стола, все еще не стерта.
В менее официальной обстановке ей гораздо легче привлечь внимание слушателей. Вишрам наблюдает за тем, как она пытается что-то объяснять зачарованной группе джентльменов в серых костюмах. До него доносятся слова:
– …на фундаментальном уровне, где во взаимодействие вступают квантовая теория, теория «М-звезды» и кибернетика. Оказалось, что квантовые компьютеры, которые мы используем для поддержания полей сдерживания – а именно эти поля структурируют особую геометрию мембран, – могут воздействовать на структуру Вольфрама-Фридкина новой вселенной. На фундаментальном уровне вселенная – явление чисто математическое…
Рты слушателей широко открыты от изумления. Вишрам направляется к Марианне Фуско.
– Когда все будет закончено, – говорит он, подходя к ней настолько близко, насколько правила приличия позволяют приближаться к своему юрисконсульту. – Как насчет того… чтобы поехать… куда-нибудь… где есть солнце, море, песок, очень хорошие бары и никаких людей и где мы сможем разгуливать повсюду в чем мать родила целый месяц?..
Она приближает свое лицо к его лицу, насколько позволяют правила приличия, и с застывшей улыбкой отвечает:
– Не могу. Я должна уехать.
– О! – восклицает Вишрам. – Черт!..
– У нас большое семейное событие, – объясняет Марианна Фуско. – Праздник, годовщина… Родственники приезжают со всех концов света. Самые разные, даже те, о которых я имею весьма смутное представление. Нет… я, конечно же, вернусь, смешной ты человек. Просто скажи мне, где я должна появиться.
И в это мгновение раздается звон стекла. Комната содрогается. Окна и двери мелко вибрируют. Люди встревоженно переговариваются. Директор Сурджит поднимает руки, пытаясь успокоить присутствующих.
– Леди и джентльмены… леди и джентльмены, прошу вас, никаких причин для тревоги нет. Сейчас вы просто ощутили побочный эффект разгона коллайдера. Мы закрыли одну апертуру и использовали энергию для прохода в другую… Леди и джентльмены, мы вышли в новую вселенную!
Раздаются вежливые и слегка озадаченные аплодисменты. Вишрам пользуется и этой возможностью для рекламы:
– Сказанное означает, друзья мои, что мы получаем двенадцатипроцентную прибыль от наших энергетических вложений. Мы вложили сто процентов в поддержание апертуры, мы вернули все вложенное и получили двенадцать процентов сверх того! С энергией нулевой точки перед нами открывается широкий путь к блестящему будущему!..
Индер начинает аплодировать, остальные неуверенно поддерживают ее.
– Тебе следовало бы стать адвокатом, – замечает Марианна Фуско. – У тебя поразительный дар без конца болтать о вещах, в которых ты ни черта не понимаешь.
– Разве я тебе не говорил, что именно этого хотел и мой отец? – отвечает Вишрам, становясь рядом с молодой женщиной таким образом, что может легко заглянуть в вырез платья.
Он представляет, как медленно намазывает маслом ее крупные соски…
– Я помню, ты говорил что-то о том, что юриспруденция и комедия – две профессии, где зарабатываешь себе на жизнь выходом на арену, – говорит Марианна.
– Неужели? Наверное, мне очень хотелось заняться сексом.
Но Вишрам очень хорошо помнит тот разговор. Теперь он кажется ему чем-то из другой геологической эры, из другого воплощения.
Комната вновь содрогается. На этот раз толчок более сильный. Со столов сказываются карандаши и фломастеры. В водоохлаждающем устройстве появляются круги.
– Еще одна вселенная, и наши акции поднимаются еще на один пункт, – шутит Вишрам.
На лице Сони Ядав почему-то вдруг появляется озабоченное выражение.
Вишрам встречается с ней взглядом. Она прерывает экскурсию, и они поспешно возвращаются в лекционный зал мимо групп акционеров.
– Какая-то проблема? – шепчет он.
Соня показывает на монитор. Выход – сто тридцать пять процентов.
– Это слишком… это немыслимо много…
– Значит, эксперимент проходит успешнее, чем мы ожидали.
– Господин Рэй, вы имеете дело с физикой. Нам в точности известны характеристики тех вселенных, которые мы создаем. Никаких сюрпризов, никаких догадок. Здесь не может быть никакого «раз это лучше, чем ожидалось, старина, значит, все просто супер».
Вишрам вызывает директора Сурджита. Когда тот входит, Вишрам закрывает дверь от всех видеодатчиков и любопытных взглядов.
– Соня только что сказала, что у нас какая-то проблема с нулевой точкой.
– Нами получены аномальные данные…
– Ваши слова значат примерно следующее: «Вишрам, у нас проблемы». А если все-таки поточнее?
– Хорошо, господин Рэй. Это другая вселенная, но не та, которую мы рассчитывали получить…
Вишрам чувствует, как у него холодеет между ног. Сурджит открывает свой палм. На экране мелькают какие-то математические формулы и графики. Соня тоже считывает какие-то цифровые данные.
– Восемь, три, ноль!..
– А должно быть…
– Два, два, четыре.
– У всех вселенных есть то, что мы называем «числом кручения», – произносит Соня Ядав. – Чем выше число, тем больше требуется энергии для того, чтобы достичь вселенной, которую оно характеризует, и тем больше энергии мы из нее можем получить.
– Мы зашли на шестьсот вселенных выше предполагаемого уровня?..
– Да, – кивает Соня.
– Ваши рекомендации?
– Господин Рэй, мы должны немедленно прекратить работу установки… – начинает Сурджит.
– Это будет сделано только в самом крайнем случае, – обрывает его Вишрам. – Как, по-вашему, мы будем выглядеть перед членами правления и представителями прессы? Еще одно унижение Бхарата… Если нам удастся довести эксперимент до успешного завершения…
Он поворачивается к Соне Ядав и спрашивает:
– Есть ли какая-нибудь реальная опасность?
– Господин Рэй, энергии, высвобождаемые при пересечении мембран… – опять начинает Сурджит.
Соня перебивает своего начальника простым и резким:
– Нет!
– Вы уверены?
– Доктор Сурджит прав, говоря об энергетических уровнях при пересечении мембран. Да, это будет что-то подобное Большому Взрыву на наноуровне, но ведь для подобного нужны энергии в тысячи раз большие, чем те, которые мы можем здесь получить.
– Да, но вы забываете об эффекте «лестницы Атийи»…
Парень, который начал второй Большой Взрыв, думает Вишрам. Творение номер два. Да уж, о такой славе любому комедианту остается только мечтать…
– Вот как мы поступим, – говорит он. – Мы продолжим демонстрацию, как и запланировано. Но если превышение уровня составит сто семьдесят процентов, мы все тут же прикроем, сообщим, что концерт окончен, всем спасибо, все свободны… Что бы ни случилось, ничего из сказанного здесь не должно выйти за эти стены. Пожалуйста, держите меня в курсе событий.
В тот момент, когда он направляется к двери в лабораторию нулевой точки, думая о том, какая блистательная карьера открывается перед физиком госпожой Соней Ядав, новый толчок сотрясает исследовательский центр с такой силой, что все здание содрогается до самого основания. Вишрам, Соня Ядав и директор Сурджит инстинктивно ищут, за что можно ухватиться. От стен отваливаются куски штукатурки, поднимая облака пыли, с потолка падает плитка, а мониторы показывают энергетический выход в сто восемьдесят четыре процента.
Вселенная-2597. Апертура уходит, прорываясь сквозь последовательность вселенных. Палм Вишрама Рэя звонит, звонят палмы всех находящихся в комнате. Один и тот же голос раздается во всех устройствах. Он сообщает, что сарисины, управляющие апертурой, не реагируют на команды.
