Махатма Карамчанд Ганди
Моя жизнь. Моя вера
XV. Я становлюсь английским джентльменом
Моя вера в пользу вегетарианства крепла с каждым днем. Книга Солта пробудила во мне интерес к изучению диететики, и я стал читать всевозможные книги о вегетарианстве. Одна из таких книг – «Этика диетического питания» Говарда Уильямса – включала «историю литературы по гуманной диететике и биографии вегетарианцев с древнейших времен до наших дней». Автор пытался доказать, что все философы и пророки от Пифагора и Иисуса до наших дней – вегетарианцы. Книга Анны Кингсфорд «Пути усовершенствования диетического питания» также была увлекательной. Очень помогла мне книга доктора Аллинсона о здоровье и гигиене. Он пропагандирует оздоровительный метод, основанный на регулировании диеты пациентов. Будучи сам вегетарианцем, он предписывал своим пациентам строго придерживаться вегетарианской диеты. В результате чтения всей этой литературы диететические опыты заняли видное место в моей жизни. Для начала этих опытов основным принципиальным соображением послужила забота о здоровье. Но впоследствии главным мотивом стала религия.
Тем временем мой друг не переставал заботиться обо мне. Его любовь ко мне внушала ему мысль о том, что если я по-прежнему не буду употреблять в пищу мясо, то не только ослабею физически, но перестану развиваться и умственно, так как всегда буду чувствовать себя чужим в английском обществе. Узнав, что я начал интересоваться книгами о вегетарианстве, он испугался, как бы эти занятия не вызвали путаницы у меня в голове. Он считал, что, проводя эти опыты, я растрачиваю силы по мелочам, забываю о своей основной цели и становлюсь чудаком. Поэтому он предпринял последнюю попытку реформировать меня. Однажды он пригласил меня в театр. До начала спектакля мы договорились пообедать в ресторане «Холборн», который мне казался великолепным еще и потому, что я не бывал в таких крупных ресторанах с тех пор, как уехал из отеля «Виктория». Жизнь в этом отеле мало чему меня научила. Мой друг пригласил меня в ресторан в расчете на то, что я из скромности не буду задавать вопросов. Мы сели за стол, где уже обедали многие другие. На первое подали суп. Я не знал, из чего он приготовлен, но не решался спросить об этом моего друга. Поэтому я подозвал официанта. Друг, увидев это, спросил через стол, в чем дело. После длительного колебания я сказал ему, что хотел узнать, мясной это суп или вегетарианский.
«Ты ведешь себя слишком нетактично в приличном обществе! – гневно воскликнул он. – Если ты не умеешь вести себя, тебе лучше уйти. Поешь в другом ресторане и жди меня на улице». Это обрадовало меня. Я ушел. Поблизости находился вегетарианский ресторан, который, однако, оказался закрытым, и я остался голодным. Мы пошли в театр. Друг никогда больше не упоминал об этом инциденте. Я, разумеется, тоже молчал.
Это была наша последняя дружеская стычка. Она нисколько не повлияла на наши отношения. Я понимал, что все его поступки продиктованы любовью ко мне, и ценил это. Мое уважение к нему росло, несмотря на различия в образе мышления и поступках.
Я решил успокоить его и заверить, что больше не буду бестактным, что попытаюсь стать безукоризненным и придать своему вегетарианству такую форму, которая не мешала бы мне находиться в приличном обществе. Ради этого я взял на себя непосильную задачу – стать английским джентльменом.
Я решил, что костюмы, сшитые в Бомбее, не годятся для английского общества, и приобрел себе новые в магазине армии и флота. Я купил себе также цилиндр за девятнадцать шиллингов. Цена эта по тому времени была довольно высокой. Не удовольствовавшись этим, я истратил десять фунтов стерлингов на вечерний костюм в магазине на Бонд-стрит – центре лондонских мод. Кроме того, я заставил моего доброго и благородного брата выслать мне двойную золотую цепочку для часов. Носить готовые галстуки я считал неприличным и научился искусству завязывать изящный узел. В Индии зеркало было предметом роскоши. Мне разрешали пользоваться им только в те дни, когда наш семейный парикмахер брил меня. Здесь я ежедневно проводил по десять минут перед огромным зеркалом, приводя в порядок прическу и завязывая галстук. Волосы у меня были очень жесткие, и ежедневно я подолгу приглаживал их щеткой. Каждый день перед зеркалом я снимал и надевал шляпу, а другой рукой автоматически приглаживал волосы. Я усвоил и другие жесты, принятые в приличном обществе.
Но поскольку этого было недостаточно, чтобы стать английским джентльменом, я принял меры, приближавшие меня к цели. Мне сказали, что необходимо брать уроки танцев, французского языка и красноречия. Французский язык был не только языком соседней Франции, но и языком континента, о путешествии по которому я страстно мечтал.
Я решил поступить в танцевальный класс и уплатил за курс три фунта стерлингов. Мне должны были преподать шесть уроков в течение трех недель. Но ритмические движения были для меня чем-то совершенно недостижимым. Я не мог следить за музыкой и сбивался с такта. Что же было делать? В одной сказке говорится, что отшельник взял кошку, чтобы ловить крыс, потом корову, чтобы поить кошку молоком, потом человека, чтобы ухаживать за коровой, и т. д. Мое честолюбие вело меня приблизительно по тому же пути. Я решил приучить ухо к западной музыке и стал учиться играть на скрипке. Я истратил три фунта на скрипку и несколько большую сумму уплатил за уроки. Затем я взял учителя красноречия и заплатил ему вперед гинею. Он рекомендовал мне учебник красноречия Белла. Я его купил и начал с речи Питта.
Но Белл[2] прозвучал как звонок будильника, и я проснулся.
Ведь я не собираюсь оставаться в Англии на всю жизнь, сказал я себе. Для чего же мне тогда обучаться красноречию? И разве уроки танцев сделают меня джентльменом? А играть на скрипке я могу научиться и в Индии. Я студент и должен заниматься своей наукой. Мне нужно готовиться к вступлению в корпорацию юристов. Если я уже стал джентльменом – хорошо, если нет – следует отказаться от этого намерения.
Такие и подобные мысли овладели мной, и я выразил их в письме, адресованном учителю красноречия. В нем также содержалась просьба избавить меня в дальнейшем от уроков. Я взял всего два или три урока. Аналогичное письмо я послал учителю танцев, а к преподавательнице игры на скрипке отправился сам и попросил ее продать мою скрипку за любую цену. Преподавательница относилась ко мне очень хорошо, и я рассказал ей, как я понял, что пошел по неверному пути. Она поддержала меня.
Мое ослепление продолжалось около трех месяцев. Щепетильность в отношении одежды сохранялась в течение многих лет. Но отныне я стал студентом.
XVI. Перемены
Я не хотел бы, чтобы создалось впечатление, будто мое увлечение танцами и тому подобными вещами было своего рода потворством моим желаниям. Даже тогда, в период увлечений, у меня было достаточно здравого смысла и я занимался в известной степени самоанализом. Я учитывал каждый истраченный мною фартинг и вел точную запись всех расходов. Всякие, даже небольшие расходы (например, оплата проезда в омнибусе или покупка почтовых марок, два медяка, истраченных на покупку газет) я подсчитывал ежевечерне перед сном. Эта привычка сохранилась у меня на всю жизнь, и, когда мне приходилось иметь дело с общественными средствами в сотни тысяч, я добился строжайшей экономии в их расходовании и вместо огромных долгов неизменно имел свободные средства во всех возглавляемых мною движениях. Пусть каждый молодой человек, прочитав эту страницу, возьмет себе за правило подсчитывать все свои доходы и расходы, и, подобно мне, он в конце концов почувствует преимущество этого.
Как только я взял под строжайший контроль свои расходы, то увидел, что необходимо экономить. Прежде всего я решил наполовину сократить их. В результате подсчетов выявились многочисленные расходы на проезд. В то же время, живя в семье, я должен был еженедельно оплачивать счета. Сюда входила стоимость обедов, на которые мне из вежливости приходилось приглашать членов семьи, а также посещение вечеров совместно с ними. Кроме того, сюда входила плата за экипаж, в особенности если я сопровождал женщин, так как, согласно английским обычаям, все расходы оплачивает мужчина. Обеды вне дома означали также дополнительные расходы, тем более что плата за несъеденные дома блюда все равно включалась в еженедельный счет. Мне казалось, что можно было избежать всех этих расходов, как и того, чтобы мой кошелек опустошался из-за ложного понимания правил приличия.
Поэтому я решил больше не жить в семье и снять квартиру за свой счет, менять ее в зависимости от места работы и таким образом приобрести некоторый жизненный опыт. Квартира была выбрана с таким расчетом, чтобы место занятий находилось не дальше чем в получасе ходьбы. Благодаря этому я не тратил денег на проезд. Раньше мне все время приходилось пользоваться различным транспортом, а для прогулок изыскивать дополнительное время. При новом порядке получалась экономия в деньгах и одновременно я имел возможность совершать прогулки по восемь – десять миль в день. Именно привычка подолгу ходить пешком спасала меня от заболеваний в течение моего пребывания в Англии и закалила мой организм.
Я снял две комнаты. У меня была гостиная и спальня. Так было ознаменовано начало второго периода моей жизни в Лондоне. О третьем будет сказано дальше.
Благодаря этим переменам мои расходы сократились наполовину. Но как распределить свое время? Я знал, что для сдачи экзаменов на звание адвоката не нужно заниматься слишком много, и поэтому не испытывал недостатка во времени. Но меня беспокоило слабое знание английского языка. Слова мистера Лели (впоследствии сэра Фредерика): «Сначала получите диплом, а потом уже приходите ко мне» все еще звучали у меня в ушах. «Мне надо, – думал я, – получить диплом не только адвоката, но и филолога». Я разузнал относительно программы занятий в Оксфордском и Кембриджском университетах, проконсультировался с несколькими приятелями и обнаружил, что, если я выберу одно из этих учебных заведений, это потребует больших расходов и более длительного, чем я предполагал, пребывания в Англии. Один из моих друзей предложил мне сдать в Лондоне экзамены для поступления в высшее учебное заведение, если у меня действительно есть потребность получить удовлетворение от сдачи трудных экзаменов. Это означало затрату огромного труда и повышение уровня общих знаний почти без дополнительных расходов. Я с радостью принял его совет. Но программы занятий напугали меня. Латынь и современный язык были обязательными! Разве мне удастся справиться с латынью? Но друг выступил в защиту латыни: «Латынь чрезвычайно нужна адвокату. Знание латыни очень полезно для понимания сводов законов. Свод римского права целиком написан на латинском языке. Кроме того, знание латинского языка поможет лучше овладеть английским». Это было достаточно убедительно, и я решил изучить латынь, каких бы трудов это ни стоило. Я уже начал заниматься французским и подумал, что сдам его как современный язык. Я поступил на частные курсы по подготовке к сдаче экзаменов в высшее учебное заведение. Экзамены принимали два раза в год, и у меня оставалось всего пять месяцев. Подготовиться за это время было почти непосильной задачей. Мне предстояло превратиться из английского джентльмена в серьезного студента. Я распланировал все мое время с точностью до минуты. Но мои способности и память вряд ли позволяли надеяться, что я смогу изучить латынь и французский язык, не говоря о других предметах, в столь короткий срок. И действительно, я провалился на экзамене по латыни. Я расстроился, но не упал духом. У меня уже появился вкус к латыни, и к тому же я надеялся, что при следующей попытке полнее будут и мои знания французского, а тему для моих научных занятий возьму новую. Первый раз я остановился на теме из области химии, но она, хотя и обещала быть очень интересной, не привлекала меня, так как разработка ее требовала проведения многочисленных опытов. Химия была одним из обязательных предметов в школе в Индии, и поэтому я избрал ее для сдачи экзаменов в Лондоне. Но теперь взял новую тему: свет и тепло. Мне говорили, что она более легкая, и это подтвердилось.
В период подготовки к новой попытке сдать экзамены я еще больше упростил свою жизнь. Я чувствовал, что живу шире, чем могут позволить скромные доходы моей семьи. Мысль о благородстве брата, который с трудом добывал средства к жизни и все же ни разу не отказал мне в просьбах о деньгах, ужасно мучила меня. Большинство студентов, которые жили на стипендии, тратили от восьми до пятнадцати фунтов в месяц. Мне приходилось встречаться со многими бедными студентами. Они жили еще скромнее, чем я. Один из них жил в трущобах, снимая комнату за два шиллинга в неделю и оставляя на еду всего два пенса, на которые можно было получить стакан какао с куском хлеба в дешевом кафе Локкарта. Я, разумеется, и не думал соревноваться с ним, но чувствовал, что вполне смогу обойтись одной комнатой и готовить некоторые блюда дома. Это даст экономию в четыре-пять фунтов в месяц. Мне попались книги, описывающие простой образ жизни. Я отказался от двух комнат и снял одну, обзавелся плитой и стал сам приготовлять завтрак. На это я тратил не более двадцати минут, так как варил только овсяную кашу и кипятил воду для какао. Второй завтрак я съедал в кафе, а вместо обеда опять пил какао с хлебом дома. При таком образе жизни мне удавалось расходовать всего один шиллинг и три пенса в день. Я усиленно занимался. Простая жизнь сберегла мне массу времени, и я успешно сдал экзамены.
Пусть читатель не думает, что моя жизнь была очень скучной. Как раз наоборот. Эти перемены привели в соответствие мою внутреннюю и внешнюю жизнь. Новый образ жизни более соразмерялся с материальными возможностями моей семьи. Жизнь стала правильнее, и на душе было хорошо.
XVII. Опыты в области диететики
Чем глубже изучал я самого себя, тем большей становилась у меня потребность во внутренних и внешних изменениях. Переменив образ жизни или даже до этого, я начал вносить изменения в мою диету. Я видел, что авторы книг о вегетарианстве очень подробно изучили предмет с религиозной, научной, практической и медицинской точек зрения. Рассматривая этот вопрос в этическом плане, они пришли к выводу, что превосходство человека над низшими животными вовсе не означает, что последние должны быть жертвами первых: наоборот, высшие существа должны защищать низшие, и те и другие должны помогать друг другу так же, как человек помогает человеку. Кроме того, они сформулировали положение о том, что человек ест не ради удовольствия, а для того, чтобы жить. И некоторые из них соответственно предлагали отказаться не только от мяса, но и от яиц и молока и проводили этот принцип в своей жизни. Изучая этот вопрос с научной точки зрения, некоторые авторы делали вывод, что физическая организация человека свидетельствует, что он плодоядное животное и не должен употреблять пищу в вареном виде. Он должен вначале питаться только материнским молоком, а когда у него появятся зубы, перейти к твердой пище. С медицинской точки зрения они обосновывали отказ от всевозможных специй и острых приправ. Их практический и экономический довод в пользу вегетарианства состоял в том, что вегетарианская диета – самая дешевая. Все эти аргументы оказали на меня соответствующее влияние. К тому же я часто встречался с вегетарианцами в вегетарианских ресторанах. В Англии существовало вегетарианское общество, издававшее еженедельный журнал. Я подписался на него, вступил в общество и очень скоро стал членом его исполнительного комитета. Здесь я познакомился с теми, кого считали столпами вегетарианства, и начал производить собственные опыты в области диететики.
Я перестал употреблять сладости и острые приправы, присланные из дому. Я потерял к ним вкус, поскольку мои мысли приняли новое направление, и с удовольствием ел вареный шпинат, приготовленный без приправ, который в Ричмонде казался мне таким безвкусным. Эксперименты такого рода навели меня на мысль о том, что обитель вкуса не язык, а мозг.
Конечно, мною постоянно руководили соображения экономии. В те дни было распространено мнение, что кофе и чай вредны, и предпочтение отдавалось какао. А так как я был убежден, что человек должен есть только то, что укрепляет организм, то обычно отказывался от кофе и чая и пил какао.
В ресторанах, которые я посещал, было по два зала. В первом зале, где обедала зажиточная публика, предоставлялись на выбор блюда, которые надо было оплачивать отдельно. Здесь обед стоил от одного до двух шиллингов. Во втором зале подавали шестипенсовые обеды из трех блюд, к которым полагался кусок хлеба. В дни строжайшей экономии я обычно обедал во втором зале.
Наряду с основными опытами я проводил и частичные. Так, одно время я не употреблял пищи, содержавшей крахмал, в другое время ел только хлеб и фрукты или питался лишь сыром, молоком и яйцами. Последний опыт был совершенно ненужным. Он продолжался меньше двух недель. Один из реформаторов, проповедовавший отказ от продуктов, содержащих крахмал, весьма благосклонно отзывался о яйцах, доказывая, что яйца – не мясо и, употребляя их в пищу, мы не причиняем вреда живым существам. На меня подействовали его доводы, и я, несмотря на обет, стал есть яйца. Но заблуждение было кратковременным. Я не имел права по-новому истолковывать данный мною обет, а должен был руководствоваться тем толкованием, которое давала ему моя мать, взявшая с меня клятву. Я знал, что яйца в ее понимании также относились к мясной пище. Осознав истинный смысл обета, я перестал питаться яйцами.
В Англии я столкнулся с тремя определениями понятия «мясо». Согласно первому, к мясу относится только мясо птиц и животных. Вегетарианцы, придерживающиеся этого определения, не едят мяса животных и птиц, но едят рыбу, не говоря уже о яйцах. Согласно второму, к мясу относится мясо всех живых существ, поэтому рыба в данном случае также исключалась, но яйца есть разрешалось. Третье определение включало в категорию «мясо» мясо всех живых существ, а также такие производные продукты, как яйца и молоко. Если бы я принял первое определение, то мог бы есть не только яйца, но и рыбу. Но я был убежден, что определение моей матери и есть то определение, которого я должен придерживаться. Поэтому, чтобы соблюсти обет, я отказался и от яиц. В связи с этим возникли новые трудности, так как выяснилось, что даже в вегетарианских ресторанах многие блюда приготовлены на яйцах. Это означало, что я должен был заниматься неприятным процессом выяснения, не содержит ли то или иное блюдо яиц, поскольку многие пудинги и печенья делались на яйцах. Но хотя, выполняя свой долг, я и столкнулся с затруднениями, в целом это упростило мою пищу. Такое упрощение, в свою очередь, доставило мне неприятности, так как пришлось отказаться от некоторых блюд, к которым я пристрастился. Однако эти неприятности были временными, поскольку в результате точного соблюдения обета у меня выработался новый вкус, значительно более здоровый, тонкий и постоянный.
Действительно тяжелое испытание было еще впереди и касалось другого обета. Но кто осмелится причинить зло находящемуся под покровительством Бога?
Здесь уместно будет рассказать о нескольких наблюдениях относительно истолкования обетов или клятв. Толкование обетов – неисчерпаемый источник споров во всем мире. Как бы ясно ни был изложен обет, люди стараются исказить и повернуть его в угоду своим целям. И так делают все: и богатые, и бедные, и князь, и крестьянин. Эгоизм ослепляет их, и, используя двусмысленность формулировки, они обманывают самих себя и ищут возможности обмануть мир и Бога. Надо придерживаться золотого правила, которое состоит в том, чтобы принять обет в толковании лица, наложившего его. Другое правило заключается в принятии толкования более слабой стороны, если возможны два истолкования. Отказ от этих двух правил ведет к спорам и беззаконию, коренящимся в лживости. Действительно ищущий истину без труда следует золотому правилу. Он не нуждается в совете ученых для толкования обета. Определение моей матери понятия «мясо» является в соответствии с золотым правилом единственно правильным для меня. Всякое другое толкование, продиктованное моим опытом или гордостью, порожденной приобретенными знаниями, неправильно.
В Англии свои опыты в области диететики я проводил из соображений экономии и гигиены. Религиозные аспекты этого вопроса я не принимал во внимание до поездки в Южную Африку, где провел ряд сложных опытов, о которых расскажу в последующих главах. Однако семена их были посеяны в Англии.
Вновь обращенный гораздо с большим энтузиазмом выполняет предписания своей новой религии, чем тот, кто от рождения принадлежал к этой религии. Вегетарианство в то время было новым культом в Англии, оно стало новым культом и для меня, потому что, как мы уже видели, я приехал туда убежденным сторонником употребления в пищу мяса и позднее был интеллектуально обращен в вегетарианство. Полный рвения, присущего новичку, я решил основать клуб вегетарианцев в моем районе, Бейсвотере. Я пригласил сэра Эдвина Арнольда, проживавшего в этом районе, в качестве вице-президента. Редактор «Вегетарианца» доктор Олдфилд стал президентом, а я секретарем. Вначале клуб процветал, но через несколько месяцев прекратил свое существование, так как я переселился в другой район в соответствии с моим обычаем периодически переезжать с места на место. Но этот кратковременный и скромный опыт научил меня кое-чему в деле создания и управления подобными организациями.
